Предисловие к отзывам, послесловие к конкурсу

Двойственное ощущение. Все рассказы прочитаны, первые три места определены, остальные позиции тоже приблизительно ясны. Такого уровня профессионализма я до сих пор не встречал ни в одном сетевом конкурсе (хотя, возможно, я отстал от жизни). Во всяком случае, даже прошлая ЧД-2016 с её уровнем рассказов, казавшаяся мне год назад Памиром, оказалась ниже нынешнего конкурса. Я забыл, что в мире есть ещё и Гималаи... Так почему же ощущение двойственное?

В этом году нет вершин. Средний уровень как никогда высок, а горных пиков нет. Всё плато, плато, плато.

И главное – нет вершин, на которых бы я ещё не бывал. Всё знакомо, уютно, как в доме отдыха, в который ездишь регулярно. А ведь раньше, на этой же площадке, были такие пики, освещённые солнцем безудержной хулиганской фантазии, что дух захватывало; я отлично помню их до сих пор...

Конкурс полностью профессионализировался. В финал, похоже, пробились работы только состоявшихся уже авторов (или близких к тому). Может, это обстоятельство и стало причиной того, что нет нынче ярких вещей? Не знаю, в этой части я судить конкурс не берусь. Любой рассказ бери и публикуй в престижном сборнике, он будет на месте, книгу не испортит, – это правда. Но и жемчужиной не станет.

При чём здесь сборник? Да просто выбирал я на сей раз не как читатель, а как, скажем, редактор-составитель. С холодной головой, без эмоций. Работал над выбором, а не творил его. Трудно определить лучших, расставить рассказы по местам и, вообще, оценить их, если они все ровные, гладкие и в некоторой степени одинаковые.

А так хотелось, как встарь, побыть азартным читателем, которому волей организаторов дадены страшные судейские полномочия...

Кто-то оказался вверху моего списка, кто-то – внизу. Я был бы счастлив разместить всю чёртову дюжину на верхних полочках (все бы поместились), но мне этого не разрешают. Так что я буквально вынужден поставить кого-то на предпоследнее место, а кого-то на последнее, из-за чего мне, как обычно, неловко – перед вами, да... и перед вами тоже...

Немножко про отзывы.

Во-первых, прошу прощения, если кого зацепил не по делу. Я понимаю, вы, финалисты, вы все профи, а тут некий метр с пузом взгромоздился на жёрдочку и вещает с таким видом, будто он больше всех шарит в литературе. (Не реагируйте, это было старческое кокетство.) Но я полагал своей обязанностью высказывать всё, что в голову приходило – в жанре потока сознания. Возможно, был зануден, нёс банальщину или даже чушь, но лучше выглядеть дураком, чем напомаженным жлобом, который два слова выцедил и тем осчастливил публику.

Во-вторых, напоминаю (это обычно не говорится, но подразумевается): к каждой фразе в моих отзывах надо добавлять «по моему незатейливому мнению». В этой связи, кстати, забавное наблюдение: чем длиннее мой отзыв, тем меньше мне рассказ нравится. Психологические объяснение этому феномену очевидно, развивать тему не буду.

И наконец, в третьих... Да нет ничего «в третьих»! И предыдущие два были не нужны.

Я поздравляю всех с окончанием спортивного сезона, особенно победителей, которых пока не знаю. Ужасы forever, коллеги! Horror навсегда!

Веста

Запутанная история, как говорил доктор Ватсон голосом Виталия Соломина.

Не знаю, недостаток ли это, когда сюжет листового рассказа настолько усложнён, что его не только пересказать невозможно, но и понять в деталях при первом прочтении. Для меня, как читателя, безусловно, недостаток. Для кого-то, вероятно, нет. Но в том, что такая особенность присуща «Весте», сомневаться не приходится.

Недостатком считаю авторский произвол в отношении способностей как ведьмы, так и колдуна. Особенно – колдуна. То они всезнающи и чуть ли не всемогущи, то вдруг задают вопросы, ответы на которые обязаны знать в силу своих способностей. У них выборочное ясновидение, пропадающее, когда автору удобно. В первой же главе ведьма знает буквально всё про страдающую семью (рассказывает им про них же), видит спрятавшуюся нечисть, но почему-то не знает, что Ольга – в квартире, и что она больна. Во второй главке колдун ещё более крут, мысли героя свободно читает, однако почему-то не в курсе, сколько у того детей. Такие мелочи (я бы сказал – сбои) постепенно накапливаются и начинают раздражать. Вместо того, чтобы целиком погрузиться в острый сюжет, начинаешь непроизвольно оценивать, насколько достоверны персонажи. В результате ни на секунду не забываешь, что перед тобой всего лишь выдумка, искусственная от начала до конца.

А ведь рассказ-то увлекательный. Эх, если б персонажи были людьми, а не марионетками!

(Мелочь. В самом начале пропущена стилистически смешная фраза про «серые амёбы грязных следов». Советую выбрать между серыми и грязными, оставив что-то одно.)

Вопли

Мою позицию в отношении принадлежности военной прозы к хоррору я выражал не раз. На мой взгляд, военная проза – самый страшный подвид литературы ужасов, и чем реалистичнее она, тем страшнее. В этом смысле рассказ «Вопли» отлично укладывается в жанр. Реалии войны, которую вела Османская империя, чудовищны сами по себе. (На всякий случай признаюсь, что этой темой никогда не интересовался, так что историческую достоверность пусть оценивают другие. Я целиком полагаюсь на автора.) Так вот, как это ни странно прозвучит, элементы хоррора, на мой взгляд, портят отличный рассказ. История с демоном, во-первых, банальна, десятки раз что-то подобное уже читано, во-вторых, разочаровывающе проста, лишена всякой интриги. Пары фраз хватит, чтобы пересказать хоррор-составляющую. И концовки фактически нет, которая могла бы хоть что-то исправить.

Обидно.

Абсолютно живой герой, живая ситуация, полная настоящей, непридуманной жестокости (в Османской реальности, подозреваю, было ещё страшней?), – всё это без промаха бьёт в душу. Кто-то представит себя на месте пленников и содрогнётся, кто-то – на месте карателей, и получит удовольствие другого знака. И вдруг трагедия превращается в глуповатую страшилку – на пощекотать нервы...

Пишу это, оценивая рассказ по большому счёту, понимая, что нет предела совершенству, тогда как автор, даже самый профи, ограничен в своих возможностях.

Всё течёт

Вспомнился анекдот, придуманный Александром Бачило. Встречаются два начинающих автора. Один радуется: «Я свой первый роман закончил!» Другой интересуется: «А у тебя там вампиры какие, обычные или энергетические?»

Я не люблю произведений про вампиров и давно не читаю их по доброй воле. Но, спасибо организаторам ЧД, это я прочитал ))). И представить себе не мог, что на вампирском поле, которое вытоптано на много слоёв вглубь, может вырасти такой цветок... Очень понравилась идея. Монстр, высасывающий не кровь, не жизненную силу, а воду, – это блестяще. Не знаю, возможно, я плохо образован, и подобный сюжет уже не единожды реализован другими авторами, тогда поправьте меня. Если же идея оригинальна, то рассказу многое можно простить.

Даже то, что автор обманул меня, как читателя. Было предсказание, сделанное герою убогим сыном мельника. Если отбросить обещанные двести лет, то всё сбылось, кроме последнего. «...Кого ты полюбишь – будут в воде плыть, стыть, приплод растить». То есть история должна была, по словам мальчика, зациклиться. Появится новая утопленница, беременная от героя, принесёт в своём теле жутковатого ребёнка... Автор этого нам не показал. А ведь ещё Чехов говорил, что если в произведении есть предсказание, то непременно должен наступить момент, когда оно либо сбывается, либо не сбывается. До такого критического момента автор нас не довёл, бросил историю, не закончив её.

Жаль, что не закончил. Повторяю, в ситуации с пророчеством возможны два исхода. Здесь – ни одного. Может, так и задумано? Однако недосказанность менее гармонична, чем цикличность или чем разрыв цикличности (отказ героя следовать предрешённому). В данном же случае, по-моему, мы имеем не недосказанность, а недоделанность.

Автор, напишите финал!

Гегемон

О причинах голода в СССР в начале тридцатых историки спорят по сей день, единого мнения нет. Однако автору всё ясно: виноват Красный бес... Метафора, прикрывшаяся хоррором, ясна и прозрачна. Голод возник просто оттого, что советская власть – это Зло, и других причин больше не требуется.

В некую отдельно взятую деревню приходит Жёлтый бес, дико жутко кошмарная нечисть, вселяется в невинных девочек и мочит подлецов-активистов, но Красному бесу он оказывается на один зубок. Это что, не метафора? Да в чистом виде!

Я ни разу не сталинист, не большевик, не коммунист, и защищать сложнейший период в нашей истории не собираюсь, но вот такие лобовые обобщения я не признаю. Возможно, автор искренен в своей ненависти к большевикам (и к симпатиям к Махно, которые, кстати, я частично разделяю), но, парадокс, чем искреннее эта ненависть, тем больше рассказ похож на пропагандистскую агитку. «Гегемон» как будто из 90-х явился, когда демонизировать всё советское было хорошим тоном и обязательным местом.

У меня всё это вызвало стойкое отторжение, как любая манипуляция моими эмоциями.

Гнилые

Слишком много необязательного. Начиная со времени действия, всех примет от которого – машина «Победа». Замени на «Волгу» – ничего не изменится. А то даже на «Тойоту» шушарской сборки. Могло всё то же самое произойти сегодня? Никаких сомнений, могло... Необязателен персонаж-поляк, шпарящий по-русски с матюкам лучше нас, всего польского от которого – редкие «курва» да «пся крев». Замени его на немца, иногда вставляющего в речь «шайссе», и ничего не изменится... Совершенно необязателен мат, добавляющий в текст не достоверности, а грязи. Матюгаются здесь все, и главные персонажи, и второстепенные (менты), кроме, разве что, детей. А почему, собственно, автор отказал, например, мальчику в _настоящей_ речи, той, которой _в реальности_ говорят люди? Мальчики же разбавляют фразы перчиком? Я вовсе не против мата в художественных текстах, но надо учитывать, что это чрезвычайно сильное средство, действующее на подавляющее большинство читателей, как шокер, и разбрасываться им на каждой странице – значит, снижать его действенность до нуля. В данном случае, если убрать мат, абсолютно ничего не поменяется... Необязательно, пардон, даже место действия. Представим: два ушлых шалопая мотаются по дорогам провинциальной Америки и собирают что-нибудь антикварное, что ценится в больших городах (оружие времён гражданской войны)... Впрочем, с этой претензией можно и поспорить.

Я о том, что рассказ собран из необязательных деталей, которые не связаны друг с другом и не вытекают одна из другой. Украли «Победу»? И что дальше, как это играет в сюжете, чем кража кончилась? Пустышка. Главный герой – супер-мастер по автомобилям. Где хоть одна ситуация, где это пригодилось, как эти умения и знания проявляются в его внутренних комментариях? Что в нём супер-шофёрского? Нигде, никак, ничего, только декларация. Наконец, герои собирают по деревням иконы, а «красные углы» выжжены. Казалось бы – вот связь с подступившей катастрофой, как духовная, так и сюжетная! Вот сейчас всё и развернётся!.. Нет, до самого финала иконы остаются всего лишь ценными предметами, предназначенными на продажу, и ничем больше.

И насчёт финала. Гниль в течение всего рассказа не интересовалась персоналиями, последовательно пожирала доступный ей мир и тем довольствовалась. Появлявшихся на её пути людей, если они сопротивлялись, ломала, как умела, питалась ими и продвигалась дальше. Как говорится, ничего личного. Так с чего вдруг её настолько зацепил главный герой Матвей, что тварь, обратившись в Злотого, раскрутила целую комбинацию, чтобы попасть к нему в клетку? Она обиделась на что-то? Появился личный мотив? Хотелось бы ясности.

Зеркало Муаран

Начало, признаю, ударное. И вправду иногда ловишь себя на том, что в воображении проскакивают просто безумные картинки, от которых ты через миг с ужасом отшатываешься. Точное психологическое наблюдение и, главное, весьма многообещающее. Всего несколько абзацев...

А дальше – пшик. Рассказ встаёт на тормоз. Отправляется в тупик на запасной путь. Я специально подсчитал: на 34-х процентах текста НИЧЕГО не происходит, что могло бы привлечь моё читательское внимание. Муж проговаривается во сне – это первое событие, имеющее хоть какую-то сюжетную значимость.

Мне кажется, автор зря выбрал линейную подачу сюжета. Героиня вспоминает всё, что было, находясь где-то в конце истории, так что она вполне может давать эпизоды непоследовательно. Задача автора при таком варианте работы с информацией – поддерживать напряжение интригующими вбросами.

Я вижу существенную лакуну в предыстории. Откуда взялся магический несессер с его зеркальцем, каким образом дух женщины-убийцы оказался там заперт? Почему именно в зеркальце? Или она заперта во всём несессере, как джинн в бутылке? Как Мари-Луиза погибла (если погибла)? Был ли проделан какой-то ритуал или дух вселился самопроизвольно и случайно (по определению)? Странно, кстати, что главная героиня не задаётся подобными вопросами, не пытается выяснить хоть что-то про этот несессер.

Вообще, непонятны психологические реакции Тани. Начав слышать голоса и видеть глюки, она не пугается и даже не удивляется. Ни на миг не предполагает, что сходит с ума. А ведь это естественная реакция психически здорового человека. Поиск в интернете вроде бы убеждает её (и нас), что происходящее вполне реально, однако где были её сомнения раньше? Не было у неё сомнений. В измене мужа она сомневалась до последнего, даже видеокамеру приспособила, чтобы убедиться, а в реальности Мари-Луизы убеждена без всяких доказательств.

Не верю.

У меня есть версия, объясняющая все эти странности. Предположим, героиня страдает шизофренией (был болен отец). Очаги начали формироваться с детства, а манифестация болезни прорывалась уже в молодости, когда ей импульсивно хотелось убить и мужа, и подругу, и ребёнка. (Запомним последовательность.) Измена мужа резко активировала болезнь – щелчком. Кстати, измена могла быть всего лишь важным элементом бреда, если болезнь активировалась раньше (то, что муж невиновен, выясняется, когда он уже отравлен). Первейший симптом шизофрении – отсутствие сознания болезни, потому и такие стёртые реакции. Мари-Луиза – вторая личность, рождённая расщеплённым сознанием, а поиск в интернете, якобы давший результаты, плод галлюцинаций. Яды она заготовила сама и забыла об этом (один из провалов в памяти, которые со временем участились). В конце концов, воспользовавшись второй личностью, она убивает всех трёх человек, которых запрограммировала убить ещё в молодости – в том порядке, в каком запланировала (читаем самое начало рассказа).

Но это объяснение – исключительно моё, мои домыслы. Плод уже моего воображения. Подтверждений в тексте я не нашёл.

Уважаемый автор, пожалуйста, разберитесь с психологической достоверностью и с предысторией тёмного магического предмета (типичный хоркрукс из поттерианы ;))). Ну а если вдруг моё толкование событий – правда, сделайте тогда картину психического расстройства более ясной для читателя.

Криптокульт

Написано блестяще. Сочный язык, эксклюзивная образность.

Атмосфера киберпанка выдержана безупречно.

Элементы хоррора в наличии.

В печать и свет. Рассказ будет отлично смотреться в сборнике Эксмо или АСТ.

А кроме того, я очень, ОЧЕНЬ люблю детективы...

Чего-то мне не хватило в этом рассказе, хотя, повторюсь, сделано всё в высшей степени технично. Это, само собой, моё личное восприятие. Мне не хватило того, что я назвал бы душой. Что такое «душа рассказа», определить не берусь, но это именно то, без чего нет ни куража, ни азарта.

Возможно, впечатление подпортила скомканная концовка. (Чудовищно скомканная, на мой вкус.) Я подозреваю, что перед нами вообще не рассказ, а фрагмент некоего большого произведения, пока не опубликованного и, возможно, не законченного. Если так, то всё ясно. Если не так, прощу прощения у уважаемого автора и напоминаю: я всего-навсего описал моё личное впечатление.

Полудница

Могла быть нормальная герметичная страшилка, весьма умело написанная, если б автор не испортил её активным морализаторством и угрюмыми обобщениями.

Если уж обобщаешь, так делай это ненавязчиво. А если всё-таки навязываешь, ну думай тогда, что ли, работает ли твоё обобщение? В крайнем случае, вложи свои важные, но спорные мысли в уста персонажа, – пусть он отвечает за них...

Вот героиня вспоминает, как её насиловали, как расчленяли мальчика, и как из земли вставали мертвецы. Результатом воспоминания становится вывод (сделанный скорее автором, чем персонажем), что мор и голод начался не из-за пшеничного «волка», а из-за людской злобы. И затем следует ударная максима (здесь – точно от автора), дескать, голод наступает каждый раз, когда людьми совершается зло... Что, реально каждый раз? Неужели причина голодоморов, и правда, в наших злых поступках той или иной степени жуткости? Выражусь мягко: это наивно. Будь это правдой, мы бы тогда вообще не знали, что такое сытость. Акты запредельного зла совершаются на Земле ежедневно, в разных местах и разными людьми.

Обобщение не работает...

На самом деле катастрофические голодоморы, известные в истории, имели понятные политико-экономические причины, и чаще всего были результатом внешнего воздействия (неоднократный голод в Ирландии, катастрофа в британской Индии 1769-1773 гг., голод в осаждённом немцами и финнами городе-миллионнике, – и т. д., и т. д.). Любая осада городов, как правило, приводила к голоду. Иногда причины внутренние (Гражданская война в России, голод 1921-1923 гг.; «Большой Скачок» в Китае, голод 1958-1961 гг.). Но не грехи были причиной. Существование человечества – сплошной нескончаемый грех, так что, развивая мысль автора, надо бы приплюсовать к голоду все прочие катастрофы, обрушивающиеся на людей, включая стихийные и техногенные.

Хорошо хоть слово «зло» написано с прописной, а не со строчной, а то был бы просто фарс.

С моралью ещё тяжелее. Ну вот зачем, если она и без того есть в рассказе, «украшать» ею финал, как басню какую-нибудь? Писать её аршинными буквами и вывешивать в конце, как плакат? Для тупых? Ладно, вывесили. Типа жирная точка. Но если это так важно, почему тогда формулировка не выверена, не вылизана? Читаем: «...в достатке будут жить в Святске, до тех пор, пока не настанет пора платить за достаток собственной душой, новому Богу за старые грехи». Кто и где в рассказе платил душой? Что за «новый Бог» объявился, старуха с «волком», что ли? А старого куда дели? И что это за «старые грехи», за которые назначен отсроченный платёж? В общем, либо здесь пустая декларация, не подкреплённая сюжетно, либо автор просто не смог внятно сформулировать, что конкретно хотел нам поведать. (Я советую избавиться от этой пафосной фразы.)

Тщательнее надо с жирными точками.

А ещё есть «говорящее» название Святск, и есть символы вроде ребёнка-волчонка, толсто намекающие на притчевость всей истории. Но каким боком в притчу влез барин, уехавший в Петербург (и нарушивший, кстати герметичность вещи)? Барин из Петербурга – это сугубый реализм. Надо бы определиться: либо мирок, созданный для нравственных поучений, либо реальный мир во всей его широте.

Лучше бы, конечно, обойтись без нравственных поучений, но, боюсь, в данном случае рекомендация запоздала.

Прячься!

С предысторией много неясного.

Если чудовищ впускала в мир игрушка, как быть с мамой? Я понял так, что папа был психически здоров. Значит, он совершенно определённо видел, как чудовища забирались в спящую маму и выбирались из неё. Значит, она всё-таки была «дверью»? Но автор утверждает – нет. Тогда вопрос: если она «дверью» не была, и папа ошибся, каким образом и зачем чудовища использовали маму?

Вообще, когда чудовища появлялись, мамы ведь не было в квартире! Папа с ними сражался, будучи один. Разве это не повод для папы разобраться в таких непонятках? Или хотя бы крупно засомневаться, прежде чем вешать невиновного человека?

Далее: в тексте этот важный вопрос задан, но ответ не дан. Если чудовища, по тексту: «...хранили части тел, как люди хранят консервы...» (в чёрных пакетах, надо полагать?), тогда, во-первых, почему эти консервы не воняли, и во-вторых, почему ни мама, ни главный герой на них не натыкались постоянно в тесной квартирке? Хотелось бы понять.

Игрушка. Предположим, она – вход в чужой мир. Почему она не активировалась все эти долгие годы, пока квартира пустовала (кстати, она не пустовала, бомжи и наркоманы в неё наведывались). Хорошо, игрушка спала, чудовища не появлялись, а женщины перестали пропадать. Но как только главный герой взял её в руки, сразу грянули неприятности. Получается, нужен человек, чтобы активировать игрушку? Любой человек или именно главный герой? Неясно. Причём, отметим тот факт, что раньше, когда главный герой был маленьким, игрушка активировалась ДО ТОГО, как он залезал в шкаф, то есть, получается, открывала вход в другой мир сама по себе.

Не складывается картинка, уважаемый автор.

И главное. Чудовища питались женщинами и детьми, но со взрослым мужчиной справиться не могли, – так в рассказе. Ведь папа их неоднократно побеждал при помощи кухонного ножа (несерьёзное, прямо скажем, оружие), и это при том, что он был не совсем здоров после больницы, в неважной физической форме. Его выросший сын уж точно сильнее, чем был когда-то папа. Так почему главный герой не просто не смог справиться с чудовищем, но был разорван, как бумажный фантик какой-то? Мало того, он почему-то даже не пытался сражаться! Предположим, чудовища мутировали и вымахали в супер-гадов, тогда почему автор нам этого не сказал? Но если они остались прежними, то сын, ставший взрослым, должен был с ними легко справиться, – как папа когда-то.

По-моему, что-то в рассказе с логикой не так, причём, по-крупному, уважаемый автор.

Пустоты

Я с подозрением отношусь к рассказам, полным глубокого, но тайного смысла. Дочитав которые, понимаешь, что надо разгадывать символы, для чего, возможно, придётся перечитывать с начала. В финал которых вот так с ходу не въедешь, не освежив мифологические, теологические и прочие знания.

Нет, иногда бывает, что такие рассказы вызывают восхищение – по принципу «непонятно, но здорово». Увы, очень редко. И жаль, что к данному рассказу я это отнести не могу.

Пустоты в душах заполняются нечистым счастьем, которое в тебя впихивает некий «боженька» – тот, что с прописной буквы. Пустоты в городской застройке зарастают недолговечными церквями, которые на самом деле не церкви, и боженьку (с прописной) адепты лепят именно внутри этих строений – из человечины, само собой.

Всё это понятно и красиво.

Но при чём здесь стаи собак? Какую пустоту они заполняют? В тайге, кстати, на службе у «боженьки» были волки. Здесь – собаки, а волк Лаки, названный автором волчьей собакой (формальность, по-моему, волк он и есть), почему-то активно выступил против.

Открыто намекалось, что Лаки – не простая волко-собака. Возможно даже, оборотень, не случайно ведь с понимаем слушает разговоры людей. И что? Нет продолжения. Его роль – слиться с хозяином в финале? Прошу прощения за глупый вопрос, но линия Лаки – это шарада, которую я должен разгадать, или намёки про оборотня были просто так, чтоб шарики в голове читателя погонять?

Дальше. При чём здесь окровавленная одежда, прибитая к церквям? Что за символ? Некоторые люди, впустившие в себя «боженьку», ходят голыми, то есть без одежды, – что сие значит? Загадочное существо-руководитель напирает на одежду, мол, хорошая она у вас, надо бы снять. Мало того, в финале, в самом последнем абзаце, главную героиню атаковали пуговицы в компании с застёжкой-«молнией», плюс какая-то плохо пахнущая куртка (честно признаюсь, я не допёр своим умишком, что там с ней, с героиней, в итоге сделали). Иначе говоря, значимость одежды подчёркивалась постоянно, и намёками, и впрямую, но какова её роль в этом спектакле, кто бы мне объяснил?

Вопросы, вопросы… Церкви не где-нибудь, а на крышах многоэтажек – для радости или для совести? Фишка или шарада?

Пустой дом вдруг заполнился людьми. Откуда они взялись? На всём протяжении рассказа меня убеждали, что кругом сплошная пустота, оживляемая лишь Катей и Андреем. Я поверил. И вдруг – толпа. Да не какие-то там таджики-гастарбайтеры, а нормальные горожане. Ну или не совсем нормальные, главное, много и сразу.

Лифт, самопроизвольно мотающийся вверх-вниз, тоже что-то значит?

Они так утомляют, эти вопросы. Но перечитывать, чтобы получить ответы, я не стану.

Рябиновая ночь

К сожалению, рассказ не очень чисто написан. Единственный пока рассказ, который надо редактировать (непрочитанных осталось два). В первой же фразе читаю: сознание «перекачивалось на волнах». Перекачивается нефть по трубам, а на волнах качаются или, скажем, катаются. Кроны деревьев «нахохлились над» людьми. Нахохлиться над чем-то – ну это совсем не по-русски, объяснять не буду. «Как обусловливались, как просила Варя». У глагола «обусловливать» нет возвратной формы, да и по смыслу получается ерунда. Надо: условливались, договаривались и т. п. А ещё автор изредка применяет к главному герою слово «мужчина» – вместо имени Олег или местоимения «он». Например: «...тревога охватывала мужчину», где «мужчина» – Олег. Это не ошибка, конечно, но это сбой литературного слуха. (Дальше я отмечать огрехи перестал. Искать блох – не дело судьи.)

Такие вещи появляются от неопытности и легко исправляются, отставим их в сторону. Куда серьёзнее композиционный просчёт, поскольку он фактически уничтожает потенциально хороший рассказ.

История излагается не линейно, а с многочисленными ретроспекциями. Первые две главки полностью обрисовывают ситуацию, а короткая третья объясняет смысл происходящего. И на этом рассказ практически сделан, ударная доза информации читателем получена. Осталось только узнать, чем дело кончится. В результате, всё, что следует за первыми тремя главками, куда менее информативно и, что хуже всего, несравнимо по увлекательности. Огромные по объёму ретроспекции (как ехали, как собирались, как и где в дороге ночевали, о чём говорили) ничего нового не дают, кроме разве что пары малозначащих деталей, без который УЖЕ можно обойтись (повторяю: главное-то сказано). Пик напряжения, скакнувший в начале рассказа, падает до нуля и долго держится на этом нулевом уровне, – до тех пор, пока рассказ не вступает в фазу финала. В финале саспенс кое-как восстанавливается, но... всё, история завершена.

По-хорошему, саспенс должен бы нарастать от начала к концу. У вас, уважаемый автор, кривая саспенса имеет да горбыля: один, большой, в начале, и второй, поменьше, в самом конце.

Предлагаю решительно переставить главки местами, выстроив их последовательно по времени, как оно и было бы в жизни. Герои выехали, ехали, доехали, сели за стол – и далее по сюжету. Ничего не добавлять, не дописывать и не убирать – только поменять местами. Единственная допустимая ретроспекция – кратенькое воспоминание, как они познакомились (там тоже есть воробьи, это важно.) И не надо беспокоиться, что при линейной подаче истории в начале будет скучно. Не будет, даю гарантию. Там у вас достаточно цепляющих внимание крючочков, всяких интригующих намёков. Линия саспенса в этом варианте поведёт себя, как и должно, и на пик выйдет ближе к финалу (когда героя огреют по голове).

Возможно, у вас так и было изначально? Допускаю это. Не знаю, может кто посоветовал вам изменить композицию, перемешав эпизоды... (Я фантазирую.))) Зря вы послушали его (её), это была стратегическая ошибка...

Кстати, любопытно. А читали вы, уважаемый автор, «Тёмную половину» Стивена нашего Кинга? Там в финале потрясная, неимоверно крутая сцена с воробьями! )))

Сегодня Б-г забыл за Одессу

Отличный рассказ. Ругать, кроме как хвалить, не за что. Я прочитал, практически проглотил, с большим удовольствием, спасибо автору.

Занудства ради скажу: ударной концовки, достойной этого живого рассказа, нет. Хотя бы ударную финальную фразу, а? «Эти евреи спасли вам жизнь», – не дотягивает, не из того разряда. Ну не знаю... может, губернатор что-нибудь ответил бы? «Окружить катакомбы, никого не выпускать, всех, кого нашли, повесить» (шутка). Или: «Меня спасли евреи?! Иди ты!» (шутка №2). Просто губернатор, как персонаж, до сих пор в рассказе не появлялся, он кукла для читателя. И какая разница – несут ли его, идёт ли он сам, спасли его, не спасли. Единственная реплика, им произнесённая, не оживляет этот персонаж (да и вторая вряд ли поможет), а ведь это – финал! Кто для него евреи? Мы не знаем. Евреи его спасли... И в чём, как говорится, тут прикол?

Решайте сами.

Секач

Вот тот единственный случай, когда мне абсолютно нечего сказать про рассказ, кроме как «понравилось». Недостатков не заметил, пожеланий и предложений по улучшению нет. В особенностях национальной охоты на кабанов я не разбираюсь, и в этом вопросе целиком полагаюсь на автора.

Хороший триллер.