Под мелким холодным дождем, по раскисшей грязи дороги, со стороны Сталача, двигалась нестройная колонна беженцев. Печальные волы с трудом тащили повозки, нагруженные скарбом. Иногда колеса погружались по оси в грязь, и тогда мужчины в мохнатых шапках и овчинных безрукавках упирались плечами в борта телег и помогали животным. Женщины, закутанные в платки, с маленькими детьми сидели сверху, на тюках. Другие, с детьми постарше, склонив головы, шли пешком. Тощие собаки бежали под днищами повозок, прячась от дождя. Вооруженные всадники охраняли колонну с флангов. Это были гайдуки — с пышными усами, в турецких фесках, с кривыми саблями у пояса и целыми батареями пистолетов за кушаками.

Йегер, чтобы дать дорогу колонне, съехал на обочину. Беженцы старательно не замечали «немачка», гайдуки надменно смотрели вперед. Тем удивительнее было ощущение чьего-то пристального взгляда. Йегер внимательно осмотрел проезжавшие мимо него повозки. И понял, кто на него смотрит. Две девушки, похожие, как сестры, сидели среди тюков и клеток с курами. Одна внимательно посмотрела на Йегера. Вторая обняла сестру и поправила ей головной платок, скрыв глаза. Но он успел заметить, что белки смотревшей на него девушки залиты красным.

Йегер тронул шпорами коня и поехал в сторону, откуда прибывали беженцы. Он шел по следу. По дороге, которая вела его от бывшего дворца паши.

 

***

 

Доктор на ходу пнул павлина, не спешившего уступить дорогу. Птица противно заорала, захлопала крыльями и отбежала в сторону, волоча за собой длинный зеленый хвост, будто трофейное знамя разбитого врага. Доктор Глазер, не снижая темпа ходьбы, продолжил быстро идти по внутреннему участку дворца бывшего белградского паши. Йегер следовал за ним, едва поспевая за стариком, быстро перебиравшим своими ногами-ходулями.

Они пересекли двор и подошли к темному углу, образованному двумя зданиями. Здесь находилась низкая деревянная дверь. Доктор распахнул ее. За дверью было темно, и лишь свет со двора позволял увидеть ступени каменной лестницы, ведущей вниз. Глазер снял фонарь, висевший на стене у входа, зажег его и стал спускаться вниз. Йегер двинулся следом.

Стены, казалось, в любой момент готовы были сжать плечи. Йегер несколько раз чиркнул по камню ножнами своего ятагана, висевшего на поясе вместо положенной по уставу шпаги. Становилось холоднее. Спуск казался бесконечным, но, наконец, вытертые ступени закончились и они очутились в длинном туннеле. Где-то капала вода. По обеим сторонам туннеля виднелись толстые деревянные двери. Очевидно, то была темница паши. Доктор Глазер снял с шеи длинный тяжелый ключ и подошел к первой двери. Заскрежетал замок. Доктор потянул за кольцо, вделанное в дверь — та неохотно распахнулась. Будто кулак, в нос Йегера ударило страшное зловоние. Что-то горячее и жидкое поднялось по его горлу. Йегер, хоть и привычный ко всяким запахам, не выдержал, выхватил из-за обшлага мундира платок и прижал его к носу. Доктор притушил огонь в фонаре и вошел в камеру. Йегер, помедлив, переступил порог.

В неверном свете фонаря Йегер разглядел единственный предмет мебели. Почти все пространство камеры занимала роскошная кровать, скрытая пологом, спускавшимся с балдахина. Доктор приблизился к ней, откинул полог и поманил Йегера. Тот подошел, аккуратно ступая разбитыми ботфортами по персидскому ковру. Существо, лежавшее на кровати, было похоже на человека. Тонкая коричневая кожа словно обертывала кости скелета. Маленькая лысая голова тонула в огромной подушке. Существо глядело на него красными, глубоко запавшими глазами.

— Бедняжка не выносит света, — сказал Глазер, подкрутил фитиль и поднес разгоревшийся фонарь к лицу создания.

Существо дернулось и, распахнув безгубый рот, тонко завыло. Затем быстро защелкало окрашенными красным зубами. Йегер невольно отпрянул. Потом заметил, что тонкие руки чудовища привязаны шелковыми шнурами к раме кровати.

— Ну, все-все, милая, — ласково сказал доктор, убирая фонарь.

— Кто это? — прошептал Йегер.

— Кристина Амалия, — ответил Глазер, не сводя взгляда с существа. — Дочь его высочества Александра Вюртембергского, императорского наместника Сербии.

Йегер недоверчиво взглянул на создание. По одеялу, там, где угадывались ноги существа, расползалось пятно красного цвета.

— Ты снова описалось, дитя, — проворковал доктор. Существо застонало.

— Ну, нам пора, — сказал Глазер. — Я еще загляну к тебе попозже, детка.

Они вышли в коридор. Доктор запер дверь и подвел Йегера к камере напротив. Помещение превратилось в импровизированный кабинет. Большую его часть занимал грубый стол, напоминавший, скорее, верстак. Стеклянные сосуды самых причудливых форм, наполненные разноцветными жидкостями, толпились на столешнице. Позади стола прислонился к стене небольшой шкаф с полками, забитыми растрепанными томами. Глазер указал Йегеру на шаткий стул, а сам уселся напротив. В полутьме камеры, в своей черной одежде, с длинным носом и сутулыми плечами, доктор напоминал старого ворона.

— Я не знаю, что это за болезнь, — тихо сказал Глазер. — напоминает рабиес, или в просторечии бешенство. Но это не оно. Рассудок девочки помутился. Она не узнаёт близких и бросается на людей. Именно поэтому мы привязали ее к кровати. Кристина Амалия не принимает никакую пищу. И думаю, скоро покинет нас.

Доктор замолчал. Молчал и Йегер, все еще недоумевая, зачем его пригласили сюда.

— Я не знаю причину болезни, но знаю ее источник, — снова заговорил Глазер. — Вы слышали об эпидемии на востоке провинции?

— Вы о слухах про упырей? — Йегер фыркнул. — Сербы обожают подобные байки.

— Я не верю в сказки, которые рассказывает чернь, — недовольно сказал доктор. — Но послушайте внимательно, что я вам скажу. Все началось с того, что во дворец пришла наниматься в услужение некая девушка из местных. Назвалась Майкой. Она была чистоплотной, смышленой, и ее приняли служанкой Кристины Амалии. Майка убирала комнату, чистила платье и выполняла десятки мелких услуг. Спустя неделю Кристина Амалия занемогла. Стала раздражительной. Ее пугали отражения в зеркалах. Доводили до исступления запахи. Мучали ночные кошмары. Через неделю после начала недуга Майка исчезла.

Йегер скептически посмотрел на старика.

— Я ученый, — ворчливо ответил Глазер на невысказанное сомнение. — И, слава Богу, прошли те времена, когда людей отправляли на костер по малейшим подозрениям. Есть факты. Агенты наместника доносили, что в тех местах, где видели девушку с приметами Майки, появлялись больные недугом, сходным с напастью, поразившей Кристину Амалию. Вы должны найти эту распространительницу заразы. Вы прославились во время последней войны с турками¹ как человек, способный проникать глубоко в расположение неприятеля и выполнять опасные поручения. И, если не ошибаюсь, сам главнокомандующий, принц Евгений Савойский, дал вам прозвище².

— Приметы? — по-деловому спросил Йегер. Дело начинало становиться областью его компетенции.

— К сожалению, она мало чем отличается от обычных сербок. Ей четырнадцать-пятнадцать лет. Среднего роста. Круглое лицо, курносый нос, голубые глаза и длинные волосы пшеничного цвета. Это мало поможет. Но есть кое-что еще… Латинский ученый Марк Терций Варрон, полагал, что эпидемии вызывает некий живой болезнетворный агент. Он назвал его Contagiumvivum. Джироламо Фракастро из Вероны, что жил двести лет назад, писал в своей книге, что эпидемии возникают, когда больные передают некие «семена» здоровым. Он же описал случай, когда некий рыбак Марио на острове Корфу вызвал эпидемию чумы. Люди, которые с ним общались, заболевали, сам же Марио оставался здоровым. Пока не попал на костер. Я думаю, что Майка той же породы. Вы пойдете по следу из больных людей. Выследите ее.

Глазер достал из кармана камзола кожаный мешочек и бросил его на стол. Звякнул металл.

— Еще столько же получите после успешного окончания дела, — сказал доктор.

— Что я должен делать, когда найду ее? — спросил Йегер.

— Принц хочет, чтобы вы привезли только ее голову, — ответил старик. — Я хочу того же. Кристина Амалия росла на моих глазах.

 

***

 

Пошел снег. Крупные хлопья ложились на ветви буков и порыжевшую траву. Снегопад напомнил Йегеру рождество в Шварцвальде в далеком детстве. Он сидел под деревом, закутавшись в плащ, натянув треуголку до бровей и закрыв шарфом рот и нос, чтобы не было видно пара от дыхания.

Темнело. Единственное окошко маленького домика, ниже по склону, осветилось желтым пламенем свечи. За весь день, что Йегер просидел на горе, никто не входил и не выходил из хлипкого, похожего на сарай здания.

Он искал эту гору три недели. Расспрашивал испуганных беженцев о девушке по имени Майка. Те в ответ лишь крестились. Тогда он сменил тактику. Тихо сидя в придорожных корчмах, притворяясь, что не понимает по-сербски, вслушивался в чужие разговоры. И ему удалось кое-что узнать. Ходили смутные слухи, что в Карпатах поселилась проклятая «шумска майка»³.

Он направился на Восток. Проезжал по брошенным деревням, где мазанки с соломенными крышами мокли под дождем. По кладбищам со свежими могилами, увенчанными крестами, белевшими свежим деревом. За неделю лишь однажды он встретил живых существ. То были два пса, дравшиеся посреди пустой деревенской улицы над валявшейся в грязи человеческой рукой.

И вот, когда горы заслонили небо, в одной из брошенных деревень он встретил одинокого старика. Единственный обитатель поселка сидел под стеной своего дома и мок под дождем, безучастно глядя прямо перед собой. Услышав человеческий голос, старик заплакал, а потом, совладав с собой, показал на гору, где живет «проклятая Богом сука, губительница, шумска майка». Йегер поехал к горе. Привязал коня у подножия так, чтобы, если он не вернется, животное могло само освободиться. Поднялся на гору и стал наблюдать за старым охотничьим домиком.

Погасли последние лучи солнца. Йегер встал. Снежные «погоны» скатились с его плеч. Он достал пистолет и медленно, до щелчка, взвел курок. Осторожно стал спускаться, прячась за стволами буков. Пригибаясь, пробежал от последнего дерева к домику и остановился у кое-как сколоченной дверцы, прислушиваясь. Из сторожки не доносилось ни звука. Йегер убрал пистолет, который доставал только на случай внезапного нападения. Выстрел в горах был не в его интересах. Вытянул из ножен ятаган. Металл певуче зазвенел на пороге слышимости. Стянул с лица шарф, чтобы легче дышать, поднял над головой тяжелый кривой нож и толкнул покосившуюся дверь.

Перед ним предстала маленькая комнатка. Девушка, лежавшая на кровати, рыбкой скользнула на пол и спряталась под ложе. Йегер быстро огляделся. Открытый очаг, грубый стол, две лавки и кровать, под которой спряталась «майка». Йегер прошел по скрипучему полу, присел на корточки и заглянул под кровать. Девушка испуганным зверьком забилась в самый угол. В руке у нее был зажат кухонный нож. Достать ее из-под кровати было все равно что вытащить из дупла лесного кота.

— Дяденька, не надо! — залепетала «майка». — Я не виновата! Христом-Богом… не знала я! Богородицей клянусь, к людям больше не выйду. Отшельницей стану. Буду грехи замаливать! Не трогайте меня, пожалуйста! Это все мамка. Ее нетопырь укусил, когда мной брюхата была!

— Ну что ты! — ласково сказал Йегер.

Он распрямился и с громким стуком положил ятаган на стол. Наклонился над кроватью и показал девушке пустые руки.

— Вылезай оттуда. Просто поговорим. Я тебе вреда не причиню. Клянусь Святым Губертом⁴!

Девушка помедлила, но все же вылезла из-под кровати на четвереньках. Встала, сутуля плечи. Йегер посмотрел в ее детское лицо. Один глаз скрывала светлая прядь, другой испуганно смотрел на незваного гостя. Йегер широко улыбнулся:

— Где же мои манеры? Меня зовут Йегер…

Он изящным движением снял шляпу. «Майка» невольно проследила за его рукой.

— И я всегда довожу до конца порученные мне дела!

Девушка подняла на него глаза. Но Йегер уже схватил ятаган со стола. Блеснул металл, свистнул рассекаемый воздух. Горячее плеснуло в глаза и рот Йегера. Тело рухнуло на пол, когда голова уже катилась под кровать. Йегер вытер от крови глаза. Облизал губы, чувствуя соленый привкус. Протер ятаган и только тогда наклонился за головой. Рот «майки» был распахнут, она не успела крикнуть перед смертью. Йегер спрятал голову в кожаный мешок, задул свечу и вышел из дома.

 

***

 

Йегер медленно ехал через лес. Снег падал все гуще. Голова «майки», в притороченном к седлу мешке, била его по ноге. Конь вдруг остановился и встревоженно заржал. Йегер огляделся. За деревьями мелькнула какая-то тень. Йегер достал пистолет.

Они вышли на тропу с разных сторон из-за деревьев. Истощенные, с туго натянутой на скелет кожей, они смотрели на него темными глазами без белков и скалили красные зубы. Многих шатало от слабости. Один привалился к стволу дерева. Другого поддерживал товарищ. Йегер направил пистолет на ближайшее существо. Но оно так и осталось стоять, не делая никаких движений.

Йегер сжал коленями бока коня. Тот двинулся шагом. Существа посторонились, давая ему дорогу. Те, что стояли рядом, склонили головы. Те, что поодаль, неотрывно смотрели на него. Йегер беспрепятственно проехал сквозь группу существ. Обернулся. Они провожали его пристальными взглядами.

 

Примечания автора:

¹ Австро-турецкая война 1716—1718 годов.

² Jäger (нем.) — «охотник».

³ Шумска майка — сербский лесной мифологический персонаж. Ночной демон в образе женщины.

⁴ Святой Губерт — католический святой, покровитель охотников.