Рома сел прямо в сугроб и начал поправлять ремни мини-лыж. Дима стоял рядом. Покрытая снегом шапка съехала набекрень.

— Хочешь, кое-что расскажу? — спросил Рома.

— А? — Мыслями Дима был не здесь. В это время он думал о крепости из пластилина, которую уже давно собирался соорудить. Только что пришло решение: возводить ее надо из кирпичиков, а не из раскатанных и обрезанных по форме пластилиновых заготовок. Это дольше, но зато куда интересней.

— Про Белого лыжника слышал когда-нибудь? — спросил Рома.

— Нет, а это кто?

Рома улыбнулся, кивнул с таким видом, будто знает все на свете и готов рассказать об этом, если его хорошенько попросят.

С ответом он не спешил, ждал, когда друг потребует продолжения сам.

Дима с полминуты пытался вспомнить все страшные истории, которые ему доводилось слышать в школе. Он мог сказать точно, что про Белого лыжника нет ни одной.

Рома подтянул ремни, сковырнул с лыж липкий снег и встал. В сугробе от его задницы осталась вмятина.

Не обращая внимания на Диму, он побежал вверх по склону.

Место, где они проводили время, называлось Собачьи Горки. Мальчики не знали, откуда пошло это название, и им не были интересны такие подробности. На многочисленных скатах и возвышенностях Рома и Дима оттачивали свое мастерство в умении маневрировать и прыгать с трамплинов. Любому новичку после упражнений здесь можно было смело переходить на крутые склоны возле самих Каменных Палаток. Вот там лыжник, достигший определенных умений, мог оторваться на полную катушку. Риск набить шишек или сломать ногу с лихвой окупался целым букетом острых ощущений.

Сегодня, в пятницу, уроки у Димы и Ромы закончились около полудня. Приятели решили не сидеть дома, созвонились и отправились в Шарташский лесопарк погулять. Температура и состояние снега позволяли кататься в любых местах, но их потянуло именно сюда.

Дима посмотрел Роме вслед, не очень понимая, зачем он завел этот разговор.

— А что за лыжник-то?

— Никто не знает, — отозвался Рома. Он остановился, надвинул на лоб вязаную шапку. — Может быть… я даже думаю, что он не человек. Да, не человек.

— И что он делает? — спросил Дима.

— А вот ездит по лесу, по проложенной лыжне и хватает людей, которые с ним оказались где-нибудь в глухомани. Где свидетелей поменьше. А потом от этих людей остается только кровавое пятно на снегу. Вот поэтому нельзя отрываться от группы, если на физре на лыжах гоняешь… — сказал Рома.

— А кто-нибудь его видел?

— Ну, видели, ясное дело. Лыжник вдалеке проезжал. Едет вот, например… его видно между деревьями, быстро чешет. Сначала есть, а потом нет его. Он умеет исчезать, растворяться в воздухе как бы. Он во все белое одет, трико обтягивающее, белая шапочка вязаная, все, короче, как положено. Правда, палки и лыжи у него черные.

— Да ну, фигня это. Не бывает таких! — сказал Дима, улыбаясь.

— Бывает! У нас в школе парня одного так сожрал…

Дима рассмеялся, а в это время его сердце подобралось к самому горлу.

— Не в моем классе, а в параллельном два года назад. Нам его одноклассники рассказывали. Прикинь. Пошел парень на лыжах кататься, на больших, с двумя приятелями. Они ехали вон там, за железкой…

Дима повернул голову. В нескольких десятках метров от них проходили железнодорожные пути.

Еще дальше пролегала лыжня для взрослых спортсменов. Малышня за дорогой почти и не бывала, разве что когда урок физкультуры.

— Ну, они, короче, ехали, ехали, а этот парняга оторвался от других и давай вперед шпарить… да, круто он катался. И пропал из вида. Потом вроде друзья его говорили, кто-то быстро свернул на лыжню и тоже побежал вперед. Знаешь, почему они не разглядели его толком? Потому что этот… был в белом, почти сливался со снегом. Того парнишку больше не видели — и он сам пропал, и лыжи. А мать с ума сошла —и повесилась. Все обыскивали, милиции куча была, собак привозили. Нашли только на стволе сосны кровавое пятно. Оно где-то до сих пор там, между прочим…

— Ничего себе. — Дима почесал нос.

Он вообразил себе, что влез в шкуру того парня. Он едет быстро и радуется тому, что обогнал приятелей. И вдруг чувствует, что его кто-то нагоняет. Один взгляд назад…

— Ты чего? — спросил Рома, трогая друга за предплечье.

Дима кашлянул и поглядел в сторону. Неужели что-то есть на его лице? Улыбнулся.

Стало тихо, ветер замер, небо заволокло тучами. Если смотреть вдаль, в пространство между деревьями, то кажется, что оттуда наползает мрак. На Собачьих Горках никого больше нет, потому что у взрослых еще не закончился рабочий день. Он и Рома здесь одни.

У Димы сковало спину.

Взмах палками, толчок. Одна нога вперед, потом другая. Лыжник близко.

И о чем таком мог думать тот парнишка перед смертью?

Нет, ничего этого быть не может. Конечно, не может — ни в коем случае не может…

Где-то на пустынном участке лесопарка мчится Белый лыжник, он набирает скорость, он приближается к Собачьим Горкам, его глаза дико вытаращены. Лыжник остервенело вонзает палки в снег.

— Боишься? — Рома захохотал.

Дима злобно поглядел на него.

— Ничего я не боюсь, сам боишься!..

— Можно пойти посмотреть на то пятно…

— Иди сам.

Дима повернулся и стал забираться на вершину холма. Он думал только о доме. Его глаза рыскали по сторонам. Пустота пугала больше всего.

— А таких случаев много было, — сказал Рома сзади. — Милиция лыжника искала, ничего не нашла… И не найдет. Потому что он вообще не отсюда, а никто и не знает, откуда… Он только зимой появляется, но не каждый раз, а через два года…

Хоть бы поезд по дороге проехал, подумал Дима. Было бы не так тихо.

— Да погоди ты, чего несешься?

Рома остановился, огляделся по сторонам. Дима почувствовал, как мурашки ползут по его спине. Он резко обернулся. Рома не улыбался.

— Говорят, он высокий, немного горбится. У него лицо белое как снег, глаза выпученные, красные, а губы багровые, на них кровь засохла… Он ест человеческое мясо. Говорят, так…

— Перестань чушь всякую нести. Нет никакого лыжника, не бывает такого. У нас в школе никогда про него не говорили! Если бы был, то сказали бы.

— Дураки они в вашей школе, — сказал Рома.

— Чего это дураки-то?

— Ничего! Дураки — и все! Лыжник приходит каждые два года и ловит трех детей, ясно?! Я слышал, что в эту зиму уже двое пропали. Значит, ему третий нужен.

Если бы Дима не боялся, что друг посчитает его размазней, трусом и соплей, то сейчас же побежал бы домой. Ничего нельзя было поделать с той паникой, что нарастала в нем.

— Ладно, пошли, — сказал Дима. — Долго уже гуляем.

— Долго? Всего часа полтора.

— Пошли домой!

— Иди, если хочешь, — заявил Рома и помчался вниз. Поднялся на естественном покатом выступе, спустился в низину и снова был наверху. Дима тоскливо посмотрел ему вслед. У него дрожали руки, хотя он изо всех сил сжимал их в кулаки.

В свои одиннадцать лет он считал, что приобрел достаточно того, что у взрослых называется «жизненным опытом». Эти байки о призраках и мертвецах, конечно, чушь на постном масле… Черная перчатка. Кровавое пятно на стене. Диван, перемалывающий в фарш неосторожных детей. Пирожки, где попадаются человеческие ногти… Сказки. Но ведь есть и нечто страшное, по-настоящему. Оно молчаливо и является не всегда, когда ты хочешь на него посмотреть и посмеяться. Когда видишь что-то страшное по-взрослому, смех пропадает.

Но вот Ромка посмеялся. Странный типчик. Две минуты назад его лицо было испуганным, бледным, а теперь он спокойно катит по склону, расставив руки, словно взлететь пробует. Если Белому лыжнику нужен третий ребенок, то кто-то из них двоих может стать им… если они немедленно не уйдут домой, конечно.

И Дима бы ушел, если бы не боялся возвращаться в одиночестве.

Иногда лес ни с того ни с сего жутко пугал его. В любое время года. Приветливым он был только днем, особенно, если вокруг гуляет много народа. С наступлением сумерек, когда между деревьями начинала сгущаться тьма, лес менял выражение лица. Дневные звуки растворялись в тишине, замирала листва. Вплотную подступал ночной мир. Дима часто представлял себе лесную чащу в два часа ночи. Самое ужасное при этом — бешеный предгрозовой ветер, шумящий в кронах сосен, движущийся кустарник, хруст веток, будто нечто идет по тропинке. Рядом, за спиной. Постоянное присутствие чего-то или кого-то. Лес населен невидимками, и хорошо, если они только наблюдают.

Диме представился Белый лыжник, бегущий на своих лыжах через плотный сумрак. Влажный кроваво-красный рот разинут, а в нем огромные конические зубы. Глаза похожи на кусочки сырого мяса. Он этой картины душа уходила в пятки.

Настроение испорчено на весь день, подумал Дима. Он пару раз скатился с горки, но это не принесло ему удовольствия. Еще слишком рано для вечера, а сумрак гуще и гуще. Необычно даже для января.

В какой-то миг Дима почувствовал, что именно сейчас надо уходить. Момент настал, тянуть больше нельзя. Рома, извалявшийся в сугробе, куда въехал со всего разгона, крикнул ему вслед:

— Да ты чего? Уже пошел?

— Я же сказал, что пошел… Погнали давай домой, хватит!

— Я еще хочу покататься. Еще полчаса!

— Нет. — Дима на этот раз решил твердо. Если еще остаться здесь, то… словом, лучше не надо. — Пошли!

— Нет, — крикнул Рома, разгоняясь и слегка взлетая на естественном трамплине.

Дима разозлился и топнул ногой с досады. Он повернулся, намереваясь немедленно двинуться в путь, как вдруг увидел что-то между деревьями метрах в пятидесяти от себя, за низким голым кустарником. Какая-то фигура шла медленно, наклонив корпус вперед. Дима смотрел на нее, понимая, что Белый лыжник уже здесь и бежать поздно… Он едва раскрыл рот, и до него дошло: это не лыжник. Не Белый. И вообще не лыжник. Там бредет случайная женщина, на ней синяя куртка, совсем не похожая на обтягивающий костюм. Потом Дима увидел, что на носу у нее очки в толстой оправе.

Он вздохнул, чувствуя себя полным дураком, и еще долго не мог унять колотящееся сердце. Дима поглядел на фигурку Ромы внизу, а потом повернулся и поехал прочь. Рома махал ему рукой, зачем — неизвестно.

Дима старался как можно быстрее преодолеть путь от Собачьих Горок до выхода из лесопарка, но по прямой идти не всегда получалось. Множество дорожек пересекались, расходясь в разные стороны. В любой другой день, если наблюдать с вершины холма, это было бы красиво. Сегодня казалось, что за каждым поворотом пряталось нечто омерзительное. Даже близко от выхода в нормальный мир Дима не встретил ни одного гуляющего. Вдалеке раздавался собачий лай, но он не видел ни пса, ни его хозяина. Тем не менее этот звук придал чуть-чуть уверенности.

Граница лесопарка — теперь можно считать, что все обошлось. Перейдя проезжую часть, Дима обернулся. С его места казалось, что в глубине леса наступила ночь. Дима подумал о друге. Рома просто псих. Завтра будет суббота, послезавтра — воскресенье. Можно пойти кататься рано утром, зато кругом будут взрослые, старики, дети, собаки. Тогда бояться совершенно нечего. Нет, ему приспичило сегодня.

Дима пришел домой, пообедал и сел смотреть телевизор, лишь изредка вспоминая о своем страхе.

Вечером он задремал в кресле, ему приснился чей-то жалобный плач и отдаленные крики. Открыв глаза, Дима посчитал, что они доносились из телевизора.

В половине двенадцатого Диминой матери позвонила мать Ромы и спросила, нет ли у них ее сына.

Он откликается на предложение Ромы погулять еще немного и тоже катит вниз. Зимний ветерок покусывает кожу на скулах. В конце спуска мальчики падают, зацепившись друг за друга, и хохочут до боли в животе. Потом начинают швыряться снежками. Спустя час Дима и Рома возвращаются домой, давно позабыв о той идиотской истории про Белого лыжника. Разве способна какая-то бредовая выдумка встать между друзьями? Никогда!

Попрощавшись и назначив встречу на завтра — в десять утра, — Дима и Рома расходятся по домам.

Никакого истеричного телефонного звонка не было.

Дима никогда не слышал рвущие нервы крикливые нотки в голосе Ромкиной матери, когда она повторяла один и тот же вопрос.

Дима просыпается и чувствует тяжелый камень, который давит ему на грудь. Долгое время не удается сделать нормальный вдох. В районе сердца гнездится боль. Дима переворачивается на бок, выпученными глазами глядя в утренние сумерки. Шторы в комнате задернуты. Тикают часы. Бежит время.

Рома стоит возле кровати. Смотрит.

— Что, опять то же самое? — спрашивает он.

— Да, — шепчет Дима.

Закрывает глаза, и Рома больше не появляется. Друг ждет подходящего момента — еще год, всего лишь год, двенадцать месяцев тревожного томления. Дружба между ними не пропала, не завяла, не скисла. Это невозможно. Никогда!.. Рома навещает своего приятеля довольно часто. Он убеждается, что в том не ослабло принятое однажды январской ночью решение. Больше ничего Роме и не нужно.

Дима идет в школу, Рома какое-то время шагает рядом, улыбается. Зимнее солнце светит ярко, и от него поднимается настроение. Дима чувствует себя спокойно, в его душе царит мир, пусть он и непрочный. Сегодня в школе, скорее всего, будет то же самое, что всегда. Это придется пережить, как переживаешь сильную грозу, заставшую тебя где-нибудь в поле. Надеешься, что молния ударит не в тебя.

— Так ты не передумал? — спрашивает Рома, когда они подходят к крыльцу Диминой школы.

— Не передумал, — отвечает друг.

Рома кивает и уходит по своим делам. Неизвестно, когда он вновь появится. На уроках, как всегда, Дима сидит с отсутствующим видом и смотрит в окно, на снег. Ему представляется лыжня, бегущая сквозь лес.

Еще какой-то дурацкий год.

Когда Диму спрашивают, он молчит, не понимая, где находится.

Солнце скрылось за темно-серыми облаками, начался снегопад, свет померк.

Один и тот же вопрос… «Так ты не передумал?» — спросил Рома вчера. Дима ответил утвердительно. Нет, нет, конечно. Зачем же было ждать так долго, если в последний момент изменить свое решение? С друзьями так поступать нельзя, нечестно.

Дима закурил сигарету, сворованную у матери из пачки, лежавшей в кармане пальто. Курить он начал недавно, решил, что пора бы уже попробовать, каково это. Оказалось, неплохо. Первые разы кружилась голова, потом привык. В любом случае надо успокоить нервы, руки дрожат чересчур сильно. Рома с ним не пошел, хотя показал, где самое подходящее место и попросил встать именно здесь, за корявой, похожей на рогатку сосной. Со стороны лыжни его не будет видно, а добежать до нее можно секунды за три.

Дима ждал и курил. Спокойно падающий снег, кажется, согревал воздух. Пришлось расстегнуть молнию куртки донизу, шея стала мокрой. С ближайшей сосны на снег спрыгнула белка. Дима замер, чтобы не спугнуть зверька, белка поглядела на него, понюхала воздух и затрусила к другому дереву. Вскочила на ствол, остановилась, побежала наверх.

Дима вздрогнул и выбросил окурок на снег.

Кажется, начинается.

Белый лыжник уже рядом, слышен скрип снега под его лыжами, в тишине этот звук разносится далеко, может быть, на сотни метров. Узнаваемые ритмичные взмахи лыжных палок. Тяжелое дыхание, наполненное зловонием гнилого мяса. Остатки чьей-то плоти застряли между зубами и разлагаются. Белый лыжник опять вышел на охоту, Рома был прав, говоря, что он появится именно в этом месте. Пора приступить к делу, для которого Дима и пришел. Кем бы тварь там ни была, для нее этот путь станет самым коротким.

Никого ты не сожрешь, не вывернешь кишки, ничьей крови не напьешься, гад, подумал Дима. Он полностью расстегнул куртку и сунул под нее руку. Пора выходить из засады. Вздохнув, Дима обогнул сосну и в два прыжка оказался на трассе. Белый лыжник ехал прямо на него, он был именно таким, как в рассказе Ромы, как себе его представлял сам Дима. Высокий, сутулый, с белоснежной кожей, ртом-щелью, красными глазами, похожими на кусочки окровавленного мяса. Он делал энергичные движения, стремился вперед, поглощенный какими-то мыслями. Может быть, его одолевал голод.

Диму замутило от отвращения, он почувствовал вонь. Потом его захватил истерический ужас.

Вмиг стало жутко холодно. Лыжник, кажется, еще не заметил его, и Дима вытащил из-под куртки самый внушительный кухонный нож, который сумел найти дома. Широкий, пригодный для разделки больших кусков мяса.

— Стой! — сказал Дима. — Дальше ты не поедешь…

Он поглядел в сторону. Рома стоял шагах в пятнадцати в стороне и делал знаки руками, как бы одобряя действия друга. Дима ступил вперед неуверенно, преодолевая омерзение. Вблизи тварь вообще не походила ни на что знакомое. Ее белый костюм не был костюмом, а покрытой чешуйками кожей. Вместо шапки на черепе колыхалась странная коническая складка.

Увидев, что он приближается, Белый лыжник вскинул отвратительные тощие когтистые конечности и потряс палками. На пальцах засохла кровь детей, убитых им два года назад, кровь Ромы, кровь тех, кого он, может быть, пожирал на протяжении тысяч или миллионов лет. Лыжник засвистел. Свист перешел в шипение, между острыми зубами просунулся змеиный язык. Диму передернуло, захотелось бежать, однако он устоял.

Белый лыжник бросил палки и протянул к Диме обе руки. Казалось, они удлинились на несколько метров. Рот чудовища распахнулся, из него ручьем потекла кровь, черно-красная, вонючая, полная сгустков и ниточек гноя. Дима закричал.

Размахивая ножом, он двинулся вперед, едва превозмогая подступающее безумие. Тьма охватывала его сознание. Лезвие попало по одной из конечностей лыжника. Белая кожа разъехалась, но под ней было только такое же белое гнусное мясо, воняющее тухлятиной.

Лыжник завопил, застрекотал, точно какая-то птица, и попробовал свернуться в комок, защититься. Он стал неуклюже отступать. Дима замешкался.

— Ты же обещал! — крикнул Рома высоким голосом, который никогда не сломается.

Да, обещание надо выполнять.

Дима перехватил нож лезвием вниз и начал кромсать тело лыжника, вонзая сталь в шею, спину, череп с кожной складкой. Тварь визжала, извиваясь у его ног. Снег превратился в ноздреватую кровяную кашу. Кровь забрызгала Диме джинсы и ботинки. Когда чудовище подняло голову, Дима со всего маху воткнул нож ему в лицо. Острие попало в левую глазницу, проскользнуло по кости. Фонтан крови угодил Диме в глаза, он отпрянул от неожиданности, сделал пару шагов, наступил каблуком на лыжную палку и бухнулся на спину…

Медленно в неподвижном воздухе падали снежинки. Ничего в мире не было, кроме этих сгустков мерзлой воды. Дима стер с глаз кровь и приподнялся на локтях. Страх вернулся, когда он увидел агонизирующее чудовище. На снегу корчилось то, что нельзя было определить никакими словами. Дима завопил и кинулся добить лыжника.

Только произошло нечто странное. Чудовище неожиданно стало менять форму. Дима попятился. В его мозгу вспыхнула догадка. И каким же он был дураком! Все ясно — пришелец, откуда бы он ни был, бессмертен, его убить невозможно. Этот мир для него просто охотничьи угодья, место, куда он заглядывает перекусить. Незначительная остановка на пути.

На месте Белого лыжника лежал высокий мужчина в спортивном костюме. Его голову, шею, плечи обезобразил мясницкий нож. Лицо повернулось к пасмурному январскому небу. Кровь сочилась из дыры на месте левого глаза. Белые снежинки таяли в красном.

Дима бросил нож. Ноги сами несли его прочь. Скоро тварь очнется. Надо было понять с самого начала, что какой-то дурацкий нож не сможет убить ее навсегда. Рома обманул своего друга, все два года обманывал.

Дима бежал, выдергивая ноги из снега, проваливаясь в некоторых местах до пояса. За ним гнался призрак Белого лыжника. Дима кричал, вопил во все горло, несмотря на увещевания друга, который пытался его успокоить.

Через сорок минут Диму схватили зеваки, прогуливающиеся возле Каменных Палаток. Они же вызвали милицию. Одежда подростка и лицо были в крови.

Примерно в это же время на трассе лыжники нашли труп мужчины с многочисленными ножевыми ранениями. Огромный кухонный нож валялся неподалеку в снегу. Позже, благодаря отпечаткам пальцев и следам ботинок следователи убедительно доказали, кто напал на ничего не подозревавшего спортсмена- любителя. Мотивы убийства были неясны, но, учитывая помешательство, вызванное травматическими событиями двухгодичной давности, сомнений в его авторстве не возникало.

Подростка поместили в лечебницу.

В разговорах с врачами Дима по-прежнему придерживается двух тем: предательства своего друга и бессмертия Белого лыжника.

После двух лет терапии подросток-убийца пребывает в том же состоянии. Не идет на контакт и разговаривает с мальчиком по имени Рома. Мать навещает его изредка, но визиты, как правило, непродолжительны.

Белый лыжник не умер. Он все еще там и приходит каждые два года. В школах ученики шепчутся, что в Шарташском лесопарке пропали еще три ребенка. Поиски похитителя пока ни к чему не привели.

Дима лежит и смотрит в потолок. Он долго ждет наступления сна. За стенами лечебницы идет снег, дует ветер, бродят неясные тени. Рома появляется в дверном проеме, подходит к кровати и садится на край.

Дима закрывает глаза, отворачивается к стене. Сон успокаивает.