Часть первая

Я объявился в Акванате после очередной неудачной войны Рилии с Лимеей. Восемьдесят лет назад новое государство объявило о своей независимости. Рилия же, не пожелавшая с этим мириться (естественно — она ведь лишилась почти половины своей территории!), уже трижды нападала на земли, приобретённые выходцами из Киза. Но ни одна война не увенчалась успехом. Рилия лишь потеряла ещё часть своей территории.

Ничему жизнь не учит наших правителей. Первую войну, которая началась через четыре года после объявления независимости Лимеи, царь Итлор III проиграл; почти сразу после этого его и убили. Однако в этой войне я не участвовал. Следующие две войны, которые замыслил узурпировавший трон дальний родственник Итлора Вакута, могли бы быть удачными, если бы не вечные «но»… Я думаю, поскольку Итлор как правитель никуда не годился, Лимея и воспользовалась моментом, чтобы объявить о своей независимости. И четыре года, пока у власти был законный правитель, Рилия не представляла практически никакой угрозы для нового царства. Даже первая война не воспринималась Лимеей как нечто серьёзное (и правильно, кстати!). Но когда к власти пришёл старый воитель Вакута, лимане притихли и стали готовиться к войне. И не зря — буквально через полгода новый царь атаковал земли Лимеи. Война продолжалась с переменным успехом примерно с год, Вакута за это время дошёл до столицы Торнии, но всё же не смог одержать верх. Хитрые лимане (или как они сами себя теперь называют — лимейцы) умудрились полонить самого царя Вакуту! Рилийцы выкупили правителя, однако при этом страна потеряла ещё часть своей территории. Я-то знаю, что захват в плен правителя — результат не блестящих действий лимейских шпионов, а предательства одного из военачальников Вакуты, недовольного новым царём.

Ко второй войне Вакута готовился с особым тщанием. Целых десять лет он собирал войска и вооружение, заручался поддержкой союзников. Медленно, но с толком, так, чтобы в новом царстве ничего не узнали. Лимея же присылала в это время своих послов, пыталась примириться с соседом, однако царь, не переходя границ дозволенного, всегда отсылал этих послов обратно ни с чем.

Я провёл эти годы в Рилии, прошёл путь от рядового воина армии до военачальника, можно сказать, стал правой рукой Вакуты. Я пытался отговорить правителя от его затеи, но тот стоял на своём, упорно не желая понять, что уже сейчас, через десять лет, нам точно ничего не сделать. Мы подготовились на славу — это ясно, но и царь Лимеи не сидел сложа руки.

И вот началась война. Она длилась один год, но за это время мы потеряли людей раза в два больше, чем в предыдущей войне! Победа была у нас в руках, но в дело вмешалась Субада. Она выступила на стороне Лимеи, поддержала её своими войсками (чего не сделали остальные союзники — что с нашей, что с их стороны), и исход войны был решён. Рилийского царя и его военачальников приговорили к смертной казни. Меня (точнее, моё прошлое тело) казнили первым, отрубив голову. Позже я узнал, что Вакута не был казнён, а спасся, когда на главной площади Торнии прогремел взрыв. Клубы дыма рассеялись, и все собравшиеся не увидели на помосте ничего, кроме окровавленного тела палача. Куда исчез Вакута — было неясно, однако ходили слухи, что за его спасение взялся тот самый военачальник, который во время прошлой войны предал узурпатора. Так или иначе, но Рилия потеряла свой главный морской порт Гийю, что весьма прискорбно для страны. Зато она приобрела нового царя, который пока что решил не устраивать войн.

…Когда же моя душа перенеслась в другое тело после казни, я в первый миг, открыв глаза, увидел, что надо мной склонилась прекрасная женщина. На лице её промелькнул страх, она спросила:

— Что с тобой?

Я сел, потёр ушибленный затылок и быстро огляделся. Просторные покои, в которых находились стол, кровать, несколько кресел и один высокий стул, который напомнил мне трон. Затем я посмотрел на женщину. Странное подозрительное выражение её лица заставило меня задуматься. И когда губы женщины скривились в усмешке, я понял: моя догадка верна.

— Кто ты такой?

Обычно когда в тело другого человека вселялась моя душа, оно валилось на землю. Если рядом находился кто-то ещё, он обычно спрашивал, всё ли со мной в порядке, причем нередко обращался ко мне по имени. Я отвечал, что внезапно стало дурно, но не стоит обращать на это внимания. По внешнему виду никто в первое время не узнавал, что что-то изменилось, и я как можно скорее уходил прочь, так как не мог играть роль другого человека. Эта женщина сразу узнала во мне чужого, что, конечно, не могло не показаться странным.

— Где он и кто ты? — повторила она.

Я поднялся на ноги. Женщина отошла подальше. Руку она протянула к столу и, схватив с него какой-то небольшой предмет, спрятала его за спиной.

— Того, кто раньше был в этом теле, больше нет, — ответил я. — Его душа теперь в иных пространствах. А я — Ваир, итт.

Она помолчала, оглядев меня так, будто видела это тело впервые.

— Как ты сумел это… сделать?..

Я молчал, она же продолжала разглядывать меня.

— Ты, верно, колдун…

Усмехнувшись, я покачал головой.

— Я всего лишь воин.

— Подожди-ка… — Женщина не спускала с меня глаз. — Неужели ты… бессмертный?!

Я кивнул. Удивлению её, казалось, не было предела. Видимо, она до сих пор не могла поверить, что перед ней не какой-нибудь могучий колдун, который изобрёл способ путешествовать по телам смертных.

— А кто же ты? — поинтересовался я. — И откуда знаешь о нас?

— Мое имя — Синтария, — сказала женщина через некоторое время. Она положила на стол то, что держала в руке за спиной (это, как я успел заметить, был маленький сосуд). — Я могу убить это тело прямо сейчас, бессмертный. А могу оставить в живых, если ты мне поможешь…

— Думаю, мы поладим, — проговорил я, улыбнувшись ей. — Скажи прежде, откуда ты знаешь про нас, бессмертных?

— От одного старого акванатского мага. — Синтария снова осмотрела меня с ног до головы. — Думаю, мы действительно поладим, — сказала она.

Как оказалось, человека, которого я вытеснил из нынешнего тела, звали Уктаон. И был он правой рукой Синтарии. Для всех остальных, кроме этой женщины, Уктаон никуда не исчез. Кто-то замечал, конечно же, некоторые перемены, но Синтария нашла убедительное объяснение этому. Она пустила слух о том, что провела надо мной магический опыт, в результате чего Уктаон несколько изменился, хотя и сохранил свою индивидуальность. А о том, что Синтария увлекается магией древних нонов, давным-давно все знали в маленьком городке на реке Луор.

Город Луория, в котором я проживал, располагался в самом центре страны. Когда я сравнивал её с другими городами Акваната, Луория представилась мне как место беспокойное, так похожее на саму Синтарию. Это город воинов. Воинов и тиранов. Во все времена Луория была такой, и кто бы ни пытался это изменить (таких правителей было крайне мало), ничего не получалось.

Синтария считала, что столица не должна находиться где-то на севере страны, и именно для того, чтобы исправить это недоразумение, собирала силы для похода на Теон. Центром Акваната должна быть Луория. Я соглашался с Синтарией, хотя и понимал, что если она возьмёт Теон и захватит власть, стране, возможно, придётся худо. Эта женщина очаровала меня, я ничего не мог с собой поделать. Это сейчас я подозреваю, что наверняка без магии здесь не обошлось, но тогда такой мысли не смел допустить. Всё делал так, как велела она, и не считал это чем-то странным; если же имел собственное мнение насчёт чего бы то ни было, через некоторое время всё равно соглашался с Синтарией.

Мы готовились к наступлению десять месяцев. Я всё время торопил Синтарию, но она говорила, что нужно ещё подождать, и я не перечил. Я обучал новых воинов, которых привозили буквально отовсюду. Некоторые из них занимались весьма успешно (и таких было большинство), иные же через полмесяца отправлялись обратно на родину. Скоро войско Синтарии состояло из отрядов лучников, копейщиков, кавалерии. Причём обучены и вооружены они были неплохо: Синтария на своё воинство денег не жалела. Это давало нам некоторые преимущества, ведь в столице, ставшей гнездом разврата, остались худшие воители Акваната. Лучшие силы охраняли восточные границы, где, как обычно, было неспокойно. Проний VII, правивший тогда Акванатом, даже подумать не мог, что в какой-нибудь Луории готовятся свергнуть древнюю династию, ведущую род от самого Оквена Великого, основателя страны!

За полтора месяца до нашего похода Синтария отправилась на юг, в Ваумт, — как она сказала, к одному магу. Я подумал, не тот ли это маг, который рассказал ей о бессмертных? Однако спрашивать ни о чём не стал. Вернулась Синтария за неделю до начала похода. Мне сразу бросилось в глаза, что она изменилась, однако, кроме её новой манеры себя вести, я ничего не замечал. Она стала более решительной, что ли… Стала требовать беспрекословного подчинения, чего ранее я за ней не замечал. Также Синтария меньше стала совещаться со мной, решая практически всё единолично. Что-то она от меня скрывала…

От приближённых к Синтарии людей я ничего не мог выпытать; у некоторых и спрашивать было нечего: они знали о делах правительницы меньше, чем я; иные же пытались уйти от ответа. Я прибег и к кнуту, и к прянику — всё тщетно. Крайне осторожно выспрашивал и саму правительницу — тот же результат. Я был уверен, что Синтария не доверяет мне, хотя вроде бы по самым значительным вопросам она предпочитала советоваться со мной, ну, и ещё парой офицеров. Но дело в том, что как раз эти люди знали нечто, но в ответ на любые мои вопросы молчали. Что ж, думал я, время всё расставит по своим местам.

Так и случилось…

Вот он — город, уже ставший легендой. Здесь, как говорят, родился Оквен Великий, основатель государства. Если Луория — обитель воинов, то Теон — царей. Он поражал своим величием, своей массивностью и неприступностью. В то же время он сохранял некоторую лёгкость, некоторый свет, скрывающий от глаз царящую вокруг тьму. Несомненно, город был построен с оглядкой на замки нонов, ненавистные, но, несмотря на это, очень красивые. В нём сочеталась лёгкость и тяжеловесность, свет и тьма, возвышенность и приземлённость.

Таким он предстал передо мной. За высокие каменные стены, окружавшие город, пробраться довольно-таки сложно. Но всё же возможно — факт. Восточные соседи Акваната делали это по крайней мере трижды.

Синтария подкупила стражников. Нам должны были открыть ворота, когда мой отряд подойдёт к стенам. Здание царского дворца гордо возвышалось над всеми остальными постройками, и взгляд нашей предводительницы был направлен именно на него. Она мечтала об этом дворце очень давно, и вот теперь её мечта сбывалась.

Мы двигались в сторону города. Нас было пятнадцать человек, и каждый стоил троих обычных воинов. Такой же отряд в это время двигался к западным воротам, куда ушла меньшая часть воинства Синтарии. На стенах были только свои люди, так что добраться до города без неприятностей нам не представляло труда. Но вот у самых ворот случилась заминка, и я подумал: что-то пошло не так. Створки всё-таки отворились, хоть и с опозданием.

— В чём дело? — тихо спросил я у открывших ворота воинов. — Почему поздно?

У каждого из них на груди был прикреплён кусок белой ткани — отличительный знак верных Синтарии людей.

— Проверяли, всё ли в порядке, — ответил один из них, — нет ли непосвящённых поблизости…

— Ну, и как?

— Всё в норме.

Я увидел чьё-то распростёртое на камнях окровавленное тело слева от ворот. Два воина взяли его и куда-то потащили. Да, теперь точно всё было в порядке.

— Действуем так, — сказал я, обращаясь к своим воинам. — Расходимся, но не слишком далеко, чтобы каждый мог видеть каждого. Смотреть в оба. Если кто покажется без условленного знака, стрелять на поражение. А вы, — теперь я повернулся к теонским воинам, — сообщите на стены, чтобы подали сигнал.

Стражники отправились выполнять приказ, а воины моего отряда рассредоточились по территории у ворот и стали внимательно следить за происходящим. Кто-то из теонцев принялся затирать следы там, где был убит человек. Неплохо сработано, подумал я: никто из нас по ту сторону ворот не услышал ни единого звука, пока расправлялись с «непосвящённым». Туго бы нам пришлось, не подкупи стражу Синтария.

Вокруг царила тишина, никого не было на улицах города. Мне это показалось очень странным: неужели никто не знает, что здесь творится? Всех ведь всё равно не купишь. Хоть Синтария и сказала, что стражи, с которыми не удалось договориться, дежурят где угодно, только не у южных и западных ворот, но почему не происходит ничего из ряда вон выходящего, я не понимал. Ну не бывает всё так идеально!

Скоро мне сообщили, что сигнал подан и армия приближается к воротам. Воины приготовились снова открывать тяжёлые створки, а я продолжил следить за своими людьми. В это время прибежал человек из отряда, проникнувшего в город через западные ворота. Их заметили. Поймать того «непосвящённого» не удалось, так что теперь жди отпора. Вот то самое из ряда вон выходящее обстоятельство, подумал я. Отправил половину своих людей на подмогу. Пусть ждут часть армии, двигающуюся с запада. Основные силы уже близко.

Казалось, прошла вечность, когда ворота наконец отворились. Синтария первой въехала в город, за ней двигались её полководцы.

— Добро пожаловать в Теон, королева! — приветствовали продажные стражи захватчицу. Она даже не взглянула в их сторону.

— У западных ворот неприятности, — сказал я.

Не прошло и минуты, как двадцать всадников рванули к западным воротам.

— Ну, Уктаон, ты сделал своё дело, — обратилась Синтария ко мне. — Теперь поедешь со мной. Подать коней Уктаону и его людям!

Тут же вывели моего скакуна. Я сел в седло.

— Убивать всех, кто не с нами. Жечь и грабить. В общем, развлекайтесь, как можете! — Последний приказ Синтарии вызвал одобрительные возгласы воинов.

Правительница ехала чуть впереди меня и моего отряда. За нашими же спинами были ещё два десятка всадников. Мы двигались к царскому дворцу. Улицы были пустынны, я не видел ни одного непосвящённого человека. Это казалось мне странным, и Синтария, видимо, заметив моё недоумение, решила объяснить, что же происходит.

— Все спят, — произнесла она так тихо, чтоб никто, кроме меня, её не расслышал. — Магия сделала своё дело.

— Ты уверена, что никто не проснётся?

Она улыбнулась.

— Даже если и проснётся, что с того? Мои воины снова заставят их уснуть, но уже навечно.

Неверный свет луны, которую временами скрывали облака, освещал пустую улицу, ведущую к дворцу Прония VII. Со всех сторон нас окружал камень — мёртвый, холодный, залитый призрачным светом луны. Высокие каменные здания строили здесь тоже в подражание нонам.

От ночного холода я мелко дрожал. Армия уже начала исполнять приказ Синтарии — за нашими спинами были слышны смех и крики ужаса. Скоро станет теплее — вон уже видны отсветы пламени. Что-то подожгли…

Мы были всего в паре кварталов от дворца, когда заметили, что нам навстречу выступили всадники в синих плащах. Их было почти не видно — они стояли в плохо освещённом месте, — но я насчитал тринадцать фигур. Их командир махнул рукой, и защитники Теона понеслись к нам.

— Уктаон!

Кивнув Синтарии, я бросился вперёд. За мной поспешили мои люди. Наши противники вскричали и понеслись нам навстречу ещё быстрее. Когда мы сшиблись, я ранил одного и сбросил с лошади другого. Прорвавшись сквозь строй, развернулся, чтобы продолжить бой. Тут я заметил, что Синтарии и оставшимся с ней людям грозит другая опасность. За их спинами показался ещё один отряд защитников Теона. Люди Синтарии заметили противников, но не все успели развернуться — лишь задний ряд.

Я вновь врезался в толпу всадников. Кого-то удалось обезоружить, кого-то сбросить с лошади, двоих ранил, а одного убил. Прорвавшись сквозь толпу сражающихся, я понёсся к Синтарии. Ей пока ещё не грозила опасность, но один из всадников продирался сквозь тщетно пытавшихся воспрепятствовать ему воинов.

Я парировал удар подъехавшего ко мне теонца и, оставив его на попечение одного из воинов моего отряда, поскакал к Синтарии. Она вынула меч, готовая противостоять всаднику, продвигавшемуся к ней. В один момент вокруг неё не оказалось никого, и, хотя она умела обращаться с мечом, с таким неприятелем ей было не справиться. Всадник нанёс удар, который Синтария парировала, а я был ещё далековато. Я молил Сура, чтобы кто-нибудь ей помог, но никто не поспешил к правительнице. Зато сама она неплохо отбивалась от наседавшего противника. Надолго её не хватит, решил я, лишь бы продержалась до моего прибытия.

И Синтария выстояла. Я налетел на теонца как вихрь, но тот успел подготовиться к моей атаке. Хотя он с трудом отразил первые мои удары, но затем сам пошёл в наступление, да так, что мне пришлось несладко. Воин лучше меня владел мечом, крепче держался в седле и имел все шансы выиграть это сражение. Несколько раз он порезал мою руку, из-за чего я чуть не выпустил меч. Я умудрился перебросить оружие в другую руку, которую он через некоторое время также порезал. Поднимать меч становилось всё тяжелее, но я справлялся.

Скоро неприятель прижал меня к стенке и выбил меч из руки. Свой клинок он занёс для последнего удара…

И тут я увидел стоявшую за спиной противника Синтарию с луком в руках. Она целилась в теонца. Воин почему-то медлил. Я закрыл глаза, ещё надеясь выжить в этой схватке. Это было возможно, если Синтария сейчас же отпустила бы тетиву.

И вот теонец ударил. Он всадил клинок довольно глубоко в мою грудь. Только тогда Синтария выстрелила, и мой противник повалился на землю со стрелой в шее. Я тоже упал с коня.

— Почему ты… не стреляла?.. — спросил я у наклонившейся ко мне женщины. Кровь уже вытекала из моего рта, и дышать становилось тяжелее. — Ты бы могла… меня… спасти…

Она улыбнулась.

— Я хотела сделать это сама чуть позже, но он, — Синтария кивнула на мёртвого теонца, — помог мне, не подозревая об этом. Ты больше не нужен, Ваир. Прощай.

— За тобой долг… — прохрипел я ей в спину. — Ты должна мне… свою жизнь… Я вернусь… — и умер.

Точнее, сменил тело.

Часть последняя

Я всецело был поглощён жаждой мести.

И когда долгих три года был гребцом на галере, и позже, когда меня выкупил один лингиец, сделав своим рабом, я вынашивал план мести. Прежде всего хотел во что бы то ни стало попасть в Ваумт, где, как я узнал, располагалась база Содружества Тьмы — религиозной общины, организованной Синтарией. Мне претили мысли о том, что придётся поклоняться Неназываемому, против народа которого я сам некогда сражался. Но моя месть… Ради неё я готов был сыграть роль послушника Содружества Тьмы. А без этого в религиозную общину не пробраться.

Но чтобы попасть в Ваумт, мне нужны были деньги. И мой хозяин помог мне.

Его звали Калтран, и был он богатым торговцем. Когда мы в очередной раз пришли в Акслетию, он взошёл на борт осмотреть груз, который заказывал, и заметил меня. Он бы и не подумал меня выкупать, если б я не вселился в тело лингийца после того, как умер в Теоне. Капитан заломил такую цену, что любой другой на месте Калтрана пошёл бы на попятную, но лингиец не стал спорить, лишь распорядился, чтобы к вечеру деньги были доставлены.

Вечером того же дня меня освободили от цепей, которыми был прикован к веслу, но я стал теперь рабом Калтрана. Он пообещал, что освободит меня через четыре года — так он делает со всеми лингийцами, кого только удаётся выкупить у других хозяев. Он сам никогда не называл меня рабом — только работником, которому он потом воздаст по заслугам. И в то же время он предпринял все меры предосторожности, дабы я не сбежал. А я и не собирался бежать. Я воспринимал эти четыре года как долг перед Калтраном за то, что он меня выкупил. И правда — я бы, наверно, сгнил на корабле, если бы не лингиец.

Я не люблю вспоминать ужасные годы, проведённые на галере, даже врагу такого бы не пожелал. Те годы научили меня долготерпению, но также они очень ожесточили меня. Клянусь Суром, злить меня было теперь опасно. И если бы я умер на галере или от голода, или от побоев, не знаю, что бы сейчас из себя представлял. Но мне всё-таки повезло. Жизнь в доме Калтрана несколько смягчила меня. Сам лингиец внёс в это свою лепту.

Он, наверное, чувствовал моё состояние, и потому старался свести на нет мою злость. Однажды взбесил меня какой-то торговец на рынке, не помню, из-за чего он на меня заорал (не секрет, что во всей Луазии не очень-то любят лингийцев), я хотел было ответить, а если бы он не угомонился, и приложил бы под глаз, но тут ко мне подошёл хозяин и посмотрел так, что я сразу остыл. Его светлое лицо с серебристой бородой и серыми улыбающимися глазами всегда успокаивали меня. Так, галера научила меня терпению, а Калтран — спокойствию, без которого и терпение — ничто.

…В последний вечер, сидя в комнате перед окном, откуда доносились крики с улицы, мы разговорились с лингийцем. Я наконец-то поведал ему о том, что постоянно занимает мои мысли. Конечно же, я не открыл своей тайны. Рассказал своему хозяину, что Синтария продала меня на галеру. Калтран стал меня отговаривать от мести, мотивируя тем, что нужно уметь прощать.

— Конечно! — воскликнул я тогда. — Но лучше вовсе не делать того, что потом следовало бы прощать! Вот ты, например, — я был с Калтраном на «ты», — думал ли, прощают тебя те люди, которые четыре года жили в этом доме, или нет?

Лингиец хмыкнул.

— Хоть ты и создаёшь видимость свободы, Калтран, но всё ж таки не пускаешь человека дальше базара. Да, я не жалуюсь на то, как я здесь жил, но то ли было нужно мне? Мог бы ты меня отпустить на все четыре стороны, когда только выкупил?

Калтран молчал долго, наконец произнёс:

— Может быть, тебе это и не было нужно, но было нужно мне. И не отпустил бы я тебя никуда без этих четырёх лет.

— Значит, дело в деньгах…

Калтран засмеялся.

— При чём тут деньги? Ты думаешь, что отрабатывал то, что я потратил на твой выкуп, и зарабатывал то, что получишь завтра утром? — Он снова на некоторое время замолчал. — Ну, может, и это тоже. Куда ж без денег-то в наше время?..

Наши взгляды встретились, и я всё понял.

Он ведь одинок. Очень одинок. И нет у него в Акслетии — да, пожалуй, и во всей Субаде! — хороших знакомых, которые могли бы его поддержать. Вечно смеющиеся глаза старика сделались невероятно грустными.

— Жизнь такая… — произнёс лингиец.

«Да, — подумал я, — этими двумя словами всё объясняется».

— Ну, так что ты решил, Дейир? — Так теперь звали меня. — Подумаешь над моими словами?

На сей раз долго молчал я.

— Подумаю, Калтран. Я подумаю над ними в пути. И максимум через год я вернусь. Обязательно вернусь сюда…

На следующее утро старик лично выдал мне три кошеля с золотом, и я отправился в порт. Я собирался отправиться в Ваумт. Мне надо было увидеть Синтарию и решить, сумею ли я простить её.

Ваумт разительно отличался и от Луории, и от Теона. Если Луория представлялась мне как гостеприимный (для поверхностного взгляда) хозяин, Теон — как закованный в доспехи суровый воин (к сожалению, растерявший былую свою силу), то крупнейший порт Акваната воображал я себе толстым весёлым торговцем. И не мудрено — в Ваумте было всё. И как самый настоящий торговец, город имел свои секреты. Один из них — Содружество Тьмы — мне не давал покоя, и я очень хотел его разгадать.

Долго я искал того, кто помог бы мне пробраться туда, куда, конечно, простым смертным вход заказан. Но я не простой смертный, хоть и стараюсь всё время показывать себя таким. Что я мог ещё сделать в первую очередь, кроме как пойти на базар?

Вообще, всегда и везде действует правило: если хочешь что-нибудь узнать — иди на базар. В первый день прямо с утра я явился туда. Долго ходил между развалами, прислушивался, задавал ничего не значащие вопросы прохожим, стараясь найти того, кто мог бы мне дать подсказку. Однако пользы это не принесло, я вернулся на постоялый двор, где остановился, ни с чем.

Во второй день мои поиски увенчались-таки успехом. Ближе к вечеру меня стал преследовать человек с тростью. Его чёрный плащ и тёмная шляпа сразу бросались в глаза. Ну, и трость, конечно.

Я сразу узнал, кто это. Таких людей — посвящённых культа Чёрного Демона — я уже видел. К тому же это был, без всякого сомнения, уроженец запада.

Когда я бродил по базару, он всегда оказывался поблизости. Он не показывал того, что заинтересован моей персоной, и я не пытался приблизиться к нему и заговорить. Так мы и ходили по рынку — куда я, туда и незнакомец.

В конце концов мне это надоело, и я решил к нему подойти. Однако человек с тростью, едва встретился со мной глазами, развернулся и пошёл прочь. Я устремился за ним, чуть прибавив шаг. Подойдя ко входу в какой-то переулок, незнакомец огляделся по сторонам, обернулся ко мне и, осторожным жестом пригласив следовать за собой, скрылся в узком проходе меж домов. Я не отставал. Мне стало очень интересно, куда ведёт меня человек с тростью. Но осторожности не терял: в любой миг я был готов к неожиданному нападению.

Незнакомец шёл всё быстрее и быстрее, петляя и изредка оглядываясь. Раз или два я чуть было даже не упустил его из вида, но всё-таки находил его шляпу и плащ в толпе. И вот наконец он скрылся в переулке. Я поспешил за ним, но… Переулок был пуст. Я прошёл немного вперёд, осматривая стены вокруг. И действительно, вдруг слева от меня распахнулась маленькая дверца, и оттуда послышался тихий голос, почти шёпот:

— Сюда!

Дверь прикрыли, но не полностью. Ещё раз оглядевшись вокруг, я направился к ней.

— Кто вы? — спросил я, когда дверь открыл кто-то, скрывавшийся в тени.

Молчание. Лишь короткий приглашающий жест. Не дождавшись ответа, я шагнул внутрь, держа руку на рукояти меча. Здесь было темно, но где-то впереди виднелся свет. Я напрягся, подготовившись к нападению, однако человек у двери (это был вовсе не тот незнакомец с базара!) сказал:

— Не беспокойтесь. Мы ведь не просим вас отдать оружие. Вас здесь никто не тронет, если вы сами не вынудите к этому. — Он выдержал паузу, чтобы плотно прикрыть дверь и запереть её. Теперь помещение, в котором мы находились, погрузилось во тьму. — Следуйте за мной.

Он пошёл вперёд по тёмному коридору туда, где виднелся слабый свет. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Я всё ещё не мог расслабиться, и по мере продвижения по коридору то и дело посматривал на стены: нет ли там ниш, где мог кто-нибудь затаиться, или дверей, ведущих в комнаты… Однако ничего этого я не обнаружил — и мы дошли до двери, из-за которой распространялся свет.

Мой проводник вдруг остановился и спросил:

— Как вас представить?

Что? Какие представления? Я даже не сразу понял вопрос. Мне было вовсе не до того.

— Никак, — буркнул я. — Сам представлюсь, — и, опередив своего проводника, толкнул дверь.

Мне открылась маленькая комнатушка, мрак в которой рассеивали всего четыре свечи. Они располагались в подсвечнике на круглом столе, вокруг которого стояли три стула. Один из них был занят стариком, позади второго стоял спиной ко мне тот самый человек с тростью. Третий пустовал — я понял, что он предназначен для меня. Больше в комнате не было ничего.

Старик привстал и, сделав рукой приглашающий жест, произнёс:

— Прошу вас.

Я оглянулся на своего провожатого, но его не оказалось рядом. Бросил взгляд в коридор, по которому только что прошёл, — никого! Да, подумал я тогда с удивлением, осознавая то, что мой спутник мог, похоже, в любой момент вот так скрыться от меня. Странный дом, решил я.

Пройдя в комнату и не закрыв за собой дверь, сел на предназначенный мне стул. Старик с еле уловимой улыбкой рассматривал меня. На вид ему можно было дать лет шестьдесят, не меньше! Взглянув на его бородатое лицо, я сразу понял, что он родом с востока, может быть, из Акваната. Сам старик выглядел вполне нормально, чего нельзя сказать о его одежде. Какие-то разорванные в нескольких местах штаны, засаленная рубашка с полустёршимся рисунком. Оружия я у него не заметил, однако это ещё ни о чём не говорило…

Я услышал тихие шаги за спиной, обернулся… В комнату входил мой проводник с подносом в руках, на котором стояли бутыль вина и три небольших кубка. Вновь обернувшись к столу, я увидел, что человек с тростью уже стоит лицом ко мне. Подождав, пока слуга закончит своё дело и уйдёт из комнаты, закрыв за собой дверь, он наконец сел.

— Меня зовут Паринс, — сказал человек, отставив свою трость и поднимая со стола бутылку вина. — А это, — он кивнул в сторону старика, — мастер Хемруне.

Он замолчал, наполняя кубки, а я тем временем присмотрелся к нему. Был он человеком не слишком молодым, но и не слишком старым, лет около тридцати, возможно, чуть больше. Скорее всего, этот человек был откуда-нибудь из Киза или Лингии. Он так и не снял шляпу и плащ и сидел передо мной подобно Чёрному Демону Капсиу — его покровителю.

Кубки уже были наполнены, и Паринс с мастером Хемруне сидели и молча смотрели на меня. Ждали чего-то. Тогда я начал:

— Меня зовут Дейир, я ищу…

— Лингиец? — прервал меня старик, чуть подавшись в мою сторону.

— Да, — кивнул я.

— Хорошо…

Он взял свой кубок и отпил из него. Паринс последовал его примеру, и я также.

— Мы знаем, что вы ищете, — безо всяких предисловий проговорил уроженец запада. — Мы можем помочь вам. Взамен просим помощи мы.

Я ничему не удивлялся. Отвык уже удивляться за долгие годы… Поэтому произнёс следующие фразы без тени недоумения в голосе:

— Ну, и что же я ищу? И что вам от меня надо?

Так же спокойно, как и я, мне отвечал мастер Хемруне:

— Вам нужно попасть в тайный храм Содружества Тьмы…

— Или хотя бы узнать, где он находится, — добавил Паринс с усмешкой.

Старик кивнул.

— Да. А то, что нужно нам, возможно, не устроит вас. — Хемруне обвел меня оценивающим взглядом. — Хотя мой друг утверждает, что такое дело вам по плечу.

Я отпил из кубка и поставил его на стол. Некоторое время молчал, переводя взгляд с Паринса на Хемруне и снова на Паринса.

— Ну, и какое же дело?..

Заговорил Паринс:

— Нам нужна жизнь.

Пауза затянулась, и я прервал тишину:

— Чья?

Я внутренне напрягся, ожидая услышать её имя. Но им оказалась нужна другая жизнь.

— Верховного жреца Содружества Тьмы, — ответил наконец Паринс.

— Почему же вы обращаетесь именно ко мне? — спросил я.

— Это вы поймёте позже, — ответил Хемруне.

— У нас были причины просить о помощи именно вас, — почти одновременно со своим товарищем сказал Паринс. — Но мы озвучим их позже. — Затем он замолчал на короткое время и снова заговорил: — Так вы согласны?

И я согласился. Не потому, что понимал, что кроме этих двоих мне никто не поможет, а потому что меня всё это заинтересовало. Исполнение долга откладывалось, но у меня впереди была ещё уйма времени!

А ведь у Синтарии этого не было! Ей был отпущен определённый срок. Поэтому расслабляться мне не стоило.

И я не расслаблялся. Готовился вместе со спутниками. Но к чему готовился?..

Просто проникнуть в хорошо охраняемый храм втроём — это ещё куда ни шло, но попробовать добраться до Верховного жреца и убить его — это, по-моему, было вовсе невозможно. Ни Хемруне, ни Паринс так не думали. Они изложили мне свой замысел: мы проникаем в храм и идём к цели, убирая любое препятствие, что встретится на пути. Если встретится, конечно, — последовало уточнение. Это точно было безумие, но иного варианта предложить я не мог, так как не знал устройства подземных коридоров и помещений. Да и позже, когда Хемруне показал мне карту, у меня не возникло мыслей, как можно ворваться внутрь, избежав большого количества жертв, и при этом остаться в живых. Однако я понимал, что оба они люди здравомыслящие. Значит, у них есть какой-то козырь, — иначе быть просто не могло. Правда, какое именно преимущество имеют Хемруне и Паринс, мне выяснить не удалось до самого последнего момента.

Вот чем мне нравился их план — так это тем, что мне теперь не нужно было проникать в Содружество Тьмы путём, который я с самого начала определял для себя. Не втираться никому в доверие, скрывать свои намерения под маской усердного служения Безымянному. А просто войти внутрь, отыскать того, кого следовало найти, и нанести удар. Это было по мне!..

Несколько листов из записок Ваира утеряны — случайно или намеренно. Я полагаю, причиной этого явилось то, что в них он описал свой путь в Содружество Тьмы. Возможно, он уничтожил их, опасаясь того, что кто-то найдёт записи и сможет использовать данное в них описание тайного пути в своих целях. Листы должны были быть уничтожены в течение двухсот лет после описываемых событий, когда подземный ход к базе был найден. Либо действительно утеряны по неосторожности.

Есть ещё, правда, возможность того, что их никогда и не было, в чем я, зная Ваира, сомневаюсь.

Судя по всему, в отсутствующих листах Ваир описал своё первое, ознакомительное посещение храма Содружества Тьмы и последовавшее за ним через некоторое (думается, непродолжительное) время второе — вооружённое вторжение. К счастью, заключительная часть рассказа сохранилась.

Похоже, вторжение Ваира с сообщниками происходило во время очень важного обряда, так как в зале, куда они проникли, очень мало было служителей Содружества. Это могла быть церемония Зова — призыва Безымянного, — какие в те далекие времена проводились в присутствии всего нескольких жрецов с немногочисленной охраной (никто ведь не ждал нападения изнутри храма).

Лу-Си Чен

…Как и обещали Паринс и Хемруне, коридоры оказались пусты. Пройдя до места, где начинался ход, выводивший к смотровой площадке, мы никого не встретили. Здесь Хемруне покинул нас, — он должен был быть там, где обычно находились охранники, и выполнить свою часть плана. Не было уверенности, что старик никого не встретит на смотровой площадке или на пути к ней, но помочь ему мы ничем не могли. В прошлый раз мы побывали на смотровой площадке, откуда сверху отлично просматривалось всё помещение; вместе с тем и из зала место для охранников должно было быть хорошо видно. Хемруне в первую очередь следовало думать об осторожности. Но особенно беспокоиться на этот счет не следовало: недаром ведь он был впервые представлен мне как мастер…

Я и Паринс продолжили путь к залу, где, судя по доносившимся до нашего слуха звукам, уже начиналась церемония. Коридор был прям как стрела, и идти в сторону зала приходилось очень осторожно. Наша задача — оставаться незамеченными достаточно долго для того, чтобы вторжение произошло без шума.

Впереди шёл Паринс, прижимаясь к правой стене коридора, я следовал за ним — вдоль левой стены. Мы были готовы пустить в ход метательные ножи, но пока что такой надобности не возникало. Нас никто не преследовал, и мы осторожно, бесшумно продвигались к залитому светом огромному залу. Коридор, по которому мы шли, был освещён скудно, хотя не утопал во тьме, так что заметить нас — по крайней мере, наши движения — можно было довольно легко. Особенно при том, что мы уже видели стоящих у входа в зал двух вооружённых охранников. Те стояли к нам спиной, но что, если кто-то из них обернётся?..

Тем не менее, мы, снизив скорость и почти вжавшись в противоположные стены, продолжали путь. Я не отрывал взгляда от стоящих впереди охранников и по мере приближения к освещённому залу всё пригибался и пригибался, пытаясь слиться не только со стеной, но и с полом. Краем глаза следя за Паринсом, я увидел, что он замедляет шаг, чтобы поравняться со мной.

Мы остановились почти перед самым выходом, затаились на границе яркого света и стали ждать. С этого расстояния можно было не только увидеть, что происходит в зале, и изучить людей, в нём находящихся, но и заметить, когда в дело вступит Хемруне. И он не заставил нас долго ждать.

Но пока старик не пустил в ход дымовую завесу, я успел охватить взглядом всё помещение и находившихся в нём людей. Какая-то церемония была, по-видимому, в самом разгаре. Наверное, поэтому нас никто не заметил, хотя охранников в зале было достаточно много. Они стояли по периметру круглого помещения, и каждый смотрел на то, что творилось в центре, у алтаря. А там было всего несколько жрецов, стоявших кружком. Они голосили, воздев руки, но при этом не поднимая голов, — смотрелось как-то странно… Я не понимал языка, который использовали жрецы, хотя, кажется, различал слова. К тому же они так нараспев произносили звуки, что могло сложиться впечатление, будто они просто так завывают на разные лады… Служителей в длинных одеждах с капюшонами было человек двенадцать, и они своими телами полностью закрывали то, что происходило внутри образованного ими круга. Но я знал, что там алтарь, перед которым должны были находиться Верховный жрец Содружества и — она!..

Едва заметив, как что-то начало падать сверху, и я, и Паринс разом отодвинулись назад. Нас ещё не должны были обнаружить. Половина охранников обернулась на звук, когда предметы, вброшенные в зал Хемруне, ударились о пол и начали распространять вокруг себя дым. Спустя некоторое время в сторону смотровой площадки полетели копья: это старик показался там, привлекая внимание. Мы с Паринсом ждали неподалёку от входа в зал, готовые к схватке. Ждать долго нам не пришлось: стражи, поняв, что не нанесли вреда непрошеному гостю на смотровой площадке, бросились из зала на его поиски. Первые трое почти проскочили мимо — с такой скоростью они неслись. Но Паринс встретил двоих, я же взял на себя третьего. С этими всё обошлось просто, так как они не догадывались, что их ждёт в коридоре. Но другие, рвавшиеся следом за первыми, притормозили.

Коридор был не слишком широк, и охранникам пришлось сражаться с нами один на один. Они мешали друг другу, совершая много лишних движений и испытывая неудобство от малого пространства. Мы же, несколько времени тренировавшиеся сражаться бок о бок в тесном помещении, были, конечно, в более выгодном положении. Несколько человек уже лежали у наших ног, когда Паринс крикнул мне пробиваться вперёд. Я обернулся, улучив мгновение, и увидел приближавшегося к нам Хемруне. Он уже спустился со смотровой площадки и теперь выходил к нам.

Мы с Паринсом усилили натиск и потеснили стражей. Выбрались в зал, который уже утопал в плотном дыму. Завеса Хемруне! Уж она-то ещё больше дезорганизует наших противников! Но при этом мы опять были в выигрышном положении: тренировались, работали в подобных условиях. Не говоря друг другу ни слова, мы с Паринсом и подоспевшим Хемруне рассредоточились, с трёх разных сторон пытаясь приблизиться к центру зала.

Я шёл в густом дыму вдоль правой стены, постоянно стараясь держать в поле зрения всё окружающее пространство. Пытался не удаляться от стены и всё время находиться к ней спиной, чтобы не опасаться получить удар сзади. Но пару раз моей жизни угрожал удар, явившийся вовсе не из-за спины, а прямо передо мной! Видимо, некоторые защитники не потеряли здравый рассудок в этой пелене. Хорошо, что таких людей были единицы. Большинство терялись, поддавшись панике, и тогда становились лёгкой добычей для меня, Паринса и Хемруне. Я слышал крики и стук скрещиваемых клинков и по ним определял, где находятся мои товарищи. Оба отставали, не намного, но всё же…

Я продвигался, как мне казалось, медленно, однако неуклонно. Не считал, сколько трупов на моём счету. Среди них были не только воины, но и пара людей в длинных жреческих одеяниях. Эти тоже поддались панике…

Через некоторое время дым начал редеть и опускаться к полу. Наконец-то я смог увидеть, где нахожусь, — всего в нескольких шагах от алтаря, вокруг которого всё ещё стояла горстка жрецов. Среди них я наконец-то увидел и её — рядом с Верховным жрецом!

Синтария смотрела прямо перед собой, и во взоре её не было ни капли страха. Лицо оставалось непроницаемым. О да, это она умела! Но я знал, что она боится. Да и кто бы не испугался в такой ситуации, когда противник не виден и даже количество атакующих неизвестно? А смерть может вынырнуть из пелены в любое мгновение…

В тот миг, глядя на Синтарию, я ощутил себя орудием Смерти. Помню то чувство восторга, охватившее меня, как только мне открылся сквозь дымную завесу силуэт этой женщины, за чьей жизнью я пришёл. Да… Я ликовал… Вот она, Синтария — такая же, какой я её запомнил. Она, правда, была в длинном одеянии с капюшоном, но лицо — и это для меня главное! — лицо было открыто! В один миг во мне вспыхнула мысль о данном Калтрану обещанию: уяснить для себя, хочу ли я этой мести. Да, я жаждал её, должен был это сделать —таков мой долг…

Я шагнул ближе к алтарю. Вот она повернула голову, видимо, заметив моё движение боковым зрением, и подняла глаза на меня. Казалось, ничто не промелькнуло в её взоре. Он был одновременно стеклянным и живым, но по нему я не смог узнать ничего важного для меня. И тогда — рассвирепел. Мне хотелось увидеть её взгляд и понять, как она воспринимает моё возникновение. В те мгновения я совсем забыл, что давно уже не живу в теле Уктаона, и непременно думал, что Синтария с самого первого взгляда узнает меня. Да ещё этот дым, хоть к тому времени изрядно опавший, но всё ещё дававший о себе знать…

Она не сделала ни движения, не сказала ни слова, а окружавшие её жрецы, кроме Верховного, все как один повернулись в мою сторону. Я знал, что она не просила их защиты, но также был уверен, что каждый из них не покинет свою хозяйку до последнего дыхания. В руках защитников женщины поблескивали длинные и короткие кинжалы, впрочем, у меня было подобное же оружие. Они бросились на меня то ли вчетвером, то ли впятером, так что пришлось отступить. Помощи ждать было неоткуда: Хемруне и Паринс задержались…

Не ожидал я такой прыти от служителей храма. Пришлось использовать все свои силы, чтобы отбиваться от сильных и метких ударов. Обменявшись ударами только с первыми двумя нападавшими, я уже получил царапину, а затем и ещё одну — но не замечал этого. Я был разъярён и жаждал поскорее окончить эту схватку, чтобы наконец пробиться к Синтарии!.. Жрецы действовали по двое: наступали и откатывались. Они осторожничали, так как видели во мне опытного воина, сами же таковыми не являлись. Хотя, несомненно, кое-какую подготовку эти люди получили — в те времена жрецы Неназываемого более знали воинское искусство, чем магическое.

Расправлялся я с ними по очереди и примерно через равные промежутки времени. К концу этой схватки было довольно тяжело, но последних двоих заколол одновременно. И тут же, не медля ни мгновения, бросился к алтарю. Краем глаза заметил, как в том же направлении уже стремится Хемруне, что был слева от меня, но я хотел оказаться рядом с Синтарией первым!

Подскочил к двум стоящим у алтаря людям, взглянул на них… и замер в изумлении. В одеянии Верховного жреца рядом с Синтарией и даже чуть впереди, словно пытаясь защитить её, стоял не кто иной, как Вакута, прежний царь Рилии! Я не мог поверить своим глазам: на его поясе висело оружие, но он даже не сделал попытки притронуться к нему! Затем я понял: он не в себе. Действительно, я увидел его взгляд, будто затуманенный, да и движения заторможены… Эх, старый вояка Вакута, теперь ни на что не годившийся… Вот, значит, где ты пропадал всё это время!..

Конечно же, он не узнал меня, в отличие от Синтарии. Переведя взгляд на неё, я заметил лёгкую ухмылку и огонёк в глазах, так мне знакомый. Несомненно, она теперь знала, кто перед ней; также, наверное, поняла, что я узнал Вакуту. Какой из этих двух догадок она улыбалась, я не уяснил. Скорее всего, обеим…

А я медлил. Не мог заставить себя поднять руку на старого друга, к тому же не находящегося в здравом рассудке. Первой ударить Синтарию мне даже и в голову теперь не приходило; возможно, потому, что Вакута стоял ближе ко мне, половиной туловища заслоняя женщину. Меж тем, в руке Синтарии был кинжал, она могла ударить… но не делала этого… Так мы и стояли втроём, бездействуя.

Но это длилось совсем немного, потому что подоспел Хемруне. Он с разбегу атаковал Вакуту, даже не поднявшего рук, чтобы защититься. Да уж… Кому-кому, а старому воителю не пожелал бы такой смерти! Когда и сила в руках, и оружие на поясе — быть просто-напросто зарезанным!..

Мастер поднялся с трупа поверженного врага и повернулся к Синтарии. Видя, что я так и застыл в готовности к удару, но медлю, он так же прозаично, словно выполнял работу-рутину, ударил женщину. Как и Вакута, она почему-то тоже не подняла рук. Смотрела на меня и ухмылялась. Нет, даже улыбалась! — совсем как тогда, в Теоне… Будто чувствовала себя победительницей… Синтария повалилась на пол, и Хемруне вновь ударил — прямо под сердце. Всё время, пока умирала, женщина не отвела от меня взгляда и не отпустила улыбки со своих губ… Когда я наконец очнулся от оцепенения, сразу отвернулся — смотреть на Синтарию было жутко…

Хемруне похлопал меня по плечу, отчего окровавленный клинок выскользнул из моей руки.

— Что это ты, Дейир? Они же были у тебя в руках! Только ударь — и всё!..

Старик наклонился к моему клинку. Следя за его движениями, я не увидел движений Паринса. Он приближался теперь к нам, наконец расправившись со своими противниками. Метательный нож только и успел сверкнуть в его руке, как в следующий миг уже крепко впился мне в грудь. Этого я не видел, иначе, вероятно, расстался бы с очередным телом несколько позже…

Надо мной, лежащим на полу, склонились двое: Хемруне и Паринс.

— Спасибо, Дейир. Капсиу ты больше не нужен…

Оба улыбнулись и отошли. Я услышал приближающиеся шаги десятков ног и с удовлетворением подумал, что этим двоим вряд ли суждено выбраться из зала. Последней моей мыслью в теле Дейира было сожаление, что сам я уже не могу разделаться со служителями Чёрного Демона, а потом пасть в схватке с подоспевшими воинами Содружества Тьмы.

Я проснулся в какой-то тёмной комнате и захохотал, едва поняв, что это за место. Новая жизнь начиналась невесело: мой дух находился в теле, заточённом в темнице. Оковы на руках не давали ошибиться.

Я провёл в заточении не один месяц и много думал над тем, что произошло тогда в храме… В конце концов пришёл к выводу, что месть не стоит тех усилий, что затратил на её осуществление я. Жизнь Дейира вышла бессмысленной — по крайней мере, вторая её часть. И даже месть осуществить не мог: мой долг Синтарии оплатил Хемруне, в то время как я просто наблюдал… Поэтому от мысли, которая поначалу очень терзала меня, — мстить поклонникам Чёрного Демона, даже если они остались живы, я отказался.

Во время заточения я пытался ответить на вопрос о судьбе Вакуты: каким образом его спасли при казни, как доставили в Содружество Тьмы и там превратили в истукана? Размышлял об обманувших меня Хемруне и Паринсе, так как не мог не допустить вероятности того, что они всё же спаслись… Думал и об оставленном мною в Акслетии старом мудром лингийце Калтране. (Чуть больше чем через год после того, как его покинул, я вернулся в Акслетию, но прежний хозяин Дейира уже не был жив…)

Но чаще всего мои воспоминания посещала Синтария. Над её загадочной улыбкой я мог размышлять часами, так, впрочем, и не находя ответов…