DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

ПРОКЛЯТИЕ

Джоэл-Питер Уиткин: Жизнелюбивый певец смерти

С конца 1960-х Джоэл-Питер Уиткин наживает славу «аморального фотографа». Его выставки запрещают во многих штатах США. Преподобный Пэт Робертсон называет его сатанистом, а общественное мнение шокировано его работами. Сегодня Джоэл-Питер Уиткин, пожалуй, один из самых известных, узнаваемых и противоречивых фотографов. Фотографов? Скорее, фотохудожников. Как известно, фотоискусство позиционирует себя как нечто отличное от репортажной или рекламной съёмки. Работы Уиткина – это не просто фото, отражающие его творческое видение или его замысел, это — фотокартины. 

Джоэл-Питер и Джером Уиткины, братья-близнецы, родились 13 сентября 1939 года, в городе Бруклин, США. Родители мальчиков были представителями разных конфессий, и позднее, когда их дети были еще совсем юными, разошлись. Их отец был американцем в первом поколении, а мать – итальянкой и католичкой. Уиткин-старший хотел стать виолончелистом, но из-за финансовых трудностей пришлось работать стекольщиком. Его жена хотела стать пианисткой, тапером, но с появлением звукового кино оставила эту затею и стала бухгалтером. Несомненно, одаренность и нереализованные амбиции родителей оказали влияние на детей. Мать Джоэла-Питера, недаром итальянка, питала страсть к искусствам. Ей хотелось видеть своих детей художниками. Джером впоследствии начал заниматься реалистической живописью и стал профессором живописи в университете Сиракуз. А Питер пошёл своим путём. 

Уже в школе Джоэл-Питер начал делать фотографии, но учебу закончил как скульптор. В возрасте 16 лет он впервые стал участником выставики; которая называлась, ни больше ни меньше, — «Шедевры фотографии». Его слайды стали частью коллекции, и тогда-то юный Уиткин сказал себе, что будет фотографом.

«По-моему, фотография способна оказывать столь сильное влияние на людей потому, что в отличие от других визуальных искусств, например, телевидения или кино, изображение на фотографии неподвижно. Мне кажется, человек становится фотографом, потому что хочет охватить весь мир и сжать его в один неподвижный образ. Подобно тому, как некто, желающий сообщить что-то важное, хватает вас в охапку и держит, смотря вам в лицо. Отсюда и сила застывшего на снимке изображения».

С отцом он общался редко, но когда Уиткин-старший наведывался, то показывал сыну вырезки из разных журналов. «Мне тогда было около пяти лет, и, когда он показывал мне эти снимки, я понимал – он хотел сказать мне, что, хотя сам он не способен сделать что-нибудь подобное, но, возможно, он в состоянии косвенно поучаствовать в этом – при помощи меня. Я смотрел на него молча, но мы оба знали, что я попытаюсь».

Но самое сильное впечатление на ребёнка оказал драматический эпизод: «Мне было лет 6. Мы с матерью и братом шли в церковь. Вдруг услышали жуткий скрежет железа, лязг колес. Мы увидели, как перевернулась машина. В последовавшем хаосе меня просто потеряли. Я потом понял, что мать помогала людям, а брат, видимо, был с ней. А я остался стоять в одиночестве, в стороне — и так как мне было всего шесть лет, и ничего подобного я в жизни не видел, я просто глаз не мог оторвать от этой машины, завороженный тем, как она была красиво освещена, игрой света и тени. И неожиданно из этой тени прямо на солнечный свет выкатилось что-то. Я подумал, что это мячик, но это оказалась голова девочки. Я не понимал, что делаю, я хотел ее поднять, но тут меня отвели в сторону – может быть, это была моя мать. В каком-то смысле я очнулся только на следующий день. Это было сильнейшее впечатление детства и это стало чем-то вроде первого фотографического опыта, в глобальном смысле. Эта голова как бы стала камерой, потому что я вдруг посмотрел на себя со стороны: вот я, маленький ребенок, и она ребенок, но она была мертвой, а я живым. И всю свою жизнь я очень хотел снова почувствовать эту странную глубину. Поэтому я фотографировал самоубийства в армии – потому что смерть – это часть жизни. Может быть, если бы этого не случилось, я был бы другим человеком и делал бы другие работы. Но я не могу противиться реальности, не могу из нее убежать, так этот случай изменил меня».

В декабре 1961 года на территорию Вьетнама были переброшены первые подразделения вооруженных сил США. В качестве военного фотографа во Вьетнам попал и Джоэл-Питер Уиткин. Здесь смерть впервые становится главным героем его фотографий, чтобы, как кажется, не уйти из его объектива уже никогда. После Вьетнама он начал работать, как свободный фотограф, затем стал официальным фотографом фирмы City Walls Inc. В 1974 году получил ученую степень бакалавра искусств, а завершил свое образование в Университете Нью-Мексико в Альбукерке (где живет и ныне), где ему присудили звание магистра изящных искусств.

С этого периода Уиткин начинает активно работать и наживает свою первую славу «аморального фотографа». Его выставки запрещают во многих штатах США. Преподобный Пэт Робертсон называет его сатанистом, общественное мнение шокировано его работами. Тем не менее, перечисление одних только его персональных выставок с 1969 года по сей день, могло бы занять множество страниц. Также о нём написано огромное количество строк, авторы которых колеблются от обожания до ненависти.  

Стивен Йетс, куратор выставок Уиткина, говорит, что на Джоэла-Питера повлияло творчество таких фотографов, как Генри Пич Робинсон, Джулия Маргарет Камерон, Жак-Анри Лартиг. Одним из любимых художников Уиткина является Джотто, впрочем, Стивен Йетс считает, что оказали свое воздействие и сюрреалисты 20 века, в частности Макс Эрнст и Хуан Миро. Йетс полагает, что сюрреалистические абстракции Миро отражаются на фотографиях Уиткина, прежде всего, в технике обработки снимков.

Как вы можете легко убедиться, фотографии Уиткина выглядят «старинными». Фотограф почти всегда подражает в своих снимках фактуре старых гравюр, никогда не снимает на цветную пленку и принципиально не прибегает к цифровым спецэффектам и обработке фото на компьютере. Уиткин вкладывает в свои фотографии максимальное количество ручного труда — не только выстраивает перед камерой свои композиции, гримирует и одевает моделей и прочее, но и сам печатает снимки, раскрашивает и ретуширует их, превращая труд фотохудожника в уникальное ремесло. При создании своих фотографий Уиткин прибегает к методам физического воздействия: царапает негативы, тонирует отпечатки, наносит на них пятна и так далее. В плане фототехники Уиткин во многом ориентируется на дагерротипию.   

 

Его тщательно выстроенные фотокартины нередко отсылают зрителя к классической живописи или религиозным мифам. В работах Уиткина можно увидеть аллюзии на картины Матисса, Диего Риверы, Ботичелли, Сезанна, Пикассо, Веласкеса… Поэтому фотографа часто называют постмодернистом. Джермано Челант, директор отдела современного искусства в знаменитом музее Гуггенхайм, говорил о Уиткине, что «в его снимках проявляется причудливая любовь времен барокко к эксцессам. Они наполнены тоской по декадансу и экстазу, и обращением к расчленяемым в анатомических театрах телам, навеянным полотнами Бернини». Вообще же, каждый находит в фотокартинах Уиткина свои ассоциации, связи с искусством предыдущих времен или параллели и влияния предшественников. Эта потенциальная интертекстуальность делает изучение и рассматривание фотографий Уиткина довольно увлекательным занятием, и во многом, направлена на несколько искушенного зрителя. Однако сам автор полагает, что его работы могут быть восприняты и прочитаны и без какой-либо подготовки вообще.

Типичные для Уиткина темы: смерть, телесность, маргинальные индивиды. Сам он говорит: «Вот краткий список моих пристрастий: физиологические причуды во всех своих проявлениях, умственно отсталые, карлики, горбуны, транссексуалы, бородатые женщины, люди-змеи, женщины с одной грудью, люди, живущие как герои комиксов, сатиры, сиамские близнецы с одним лбом, люди с хвостами, рогами, крыльями и так далее. Люди с дополнительными руками, ногами, глазами, грудью, половыми органами, ушами, носом, губами. Те, кто родился без рук, ног, глаз, гениталий, губ, либо все те, кого бог наделил необычайно большими органами. Все виды экстремального визуального извращения. Гермафродиты и уроды от рождения. Юные нежные двуликие блондинки. Сексуальные повелители и рабы. Дамы с волосатыми лицами или уродливыми повреждениями кожи, согласные позировать в вечерних светских нарядах».

Кажется, что табу для него как будто не существует, но это только на первый взгляд. Сам фотохудожник говорит, что никогда не стал бы фотографировать сцены насилия.

Работы Уиткина всегда откровенные, шокирующие, могут застать вас врасплох, как будто хотят бросить вам вызов. Они отражают грань между жизнью и смертью, красотой и уродством. Само творчество этого фотографа ставит под сомнение вопрос о существовании таковой грани. Уиткин стремится показать, что смерть – это лишь часть жизни. Он считает, что смерть не является отталкивающей по своей природе, что человечество, скорее внушило это себе. Люди пришли к тому, что хотят отрицать смерть, хотят убрать ее подальше, чтобы не натыкаться на неё, спрятать её в больницах, моргах, загородных кладбищах, как будто смерть – это не важная составляющая самой жизни. В 50-ые годы прошлого столетия социолог Джеффри Горер заметил, что смерть стала как бы новой порнографией, смерть вытеснила секс с первой строчки величайших табу общества. Уиткин же считает себя в некотором роде «великим утвердителем», он готов говорить «Да» таким вещам, которым обычные люди привыкли говорить категорическое «Нет». Сам фотограф отмечает: «Я вовсе не одержим смертью, как это многим кажется. Мои работы не обязательно мрачные – они могут быть и забавными. Смерть для меня – это просто один из аспектов жизни».

Наряду с изображением смерти и физических отклонений, видное место в работах Уиткина занимает тематика пола. «Эта тема меня интересует, она мне даже внутренне присуща», — говорит Уиткин. – «Моя двоюродная сестра покончила с собой, потому что была лесбиянкой. Я же в различные периоды моей жизни чувствовал себя бисексуалом. Мне интересен тот факт, что из транссексуалов, готовящихся к операции по смене пола, только 5% делают ее, остальные застревают в переходном состоянии. Они принимают гормоны, у них вырастает женская грудь, но они все же остаются мужчинами. Они не переходят эту физическую границу, либо по каким-то сложным психологическим причинам, либо просто потому, что им это нравится. А те 5%, которые все-таки перешагивают этот барьер и становятся женщинами, все равно ощущают себя гомосексуалистами».

Из-за частого использования фигур андрогинов фотографа не раз обвиняли в извращенной чувственности. Но он продолжает утверждать, что верит в тот факт, что «фотографирование даже безобразных вещей делает их прекрасными». В этом и заключается его видение, его позиция. Даже в расчлененном и бездыханном теле он видит не отвратительные отбросы, от которых надлежит спрятаться или поскорее избавиться, но часть все того же человеческого существа, которым мы могли любоваться при жизни, а значит, по-прежнему достойную любования.

Многие из «нестандартных» моделей, которых фотографирует Уиткин, сами обращались к нему с просьбой о съёмке. Фотографии Уиткина имеют мало общего с цирковым или шоу-бизовым фрик-шоу: он показывает своих героев не как объект ужаса или забавы, но как часть той реальности, той жизни, в которой мы живем. Зачастую фотохудожник закрывает лица моделей масками. По его мнению, это не только позволяет сохранить анонимность, но делает человека более таинственным, а кроме того внимание зрителя с самого начала акцентируется не на лице и глазах модели, а сначала ощупывает все тело.

Почти все фотоработы Уиткина имеют свою историю или предысторию, о каждой из них есть, что рассказать. Но о нем самом по-прежнему известно не так уж много. На страницах периодики фотограф предпочитает появляться в масках подобно своим моделям. На своем знаменитом автопортрете на глазах у фотографа маска, на которой белеет распятый Иисус. Несмотря на весь свой пост-модернизм Уиткин стоит особняком среди современников, у него нет «официальных» предшественников-учителей и последователей-учеников. Сам Уиткин называет себя «беспринципным ультимативным изобретателем», хотя, конечно, у него появились и свои последователи (например, можно назвать нашего соотечественника Игоря Макаревича, автора проекта «Homo Lignum»). Как бы там ни было, но творчество Джоэла Питера Уиткина, несомненно, оказало и продолжает оказывать свое влияние на современный культурный процесс.

Комментариев: 0 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)