Евгений Филенко не нуждается в представлении. Автор девяти романов, обладатель «Большого Зиланта» за роман «Галактический консул» и «Бронзовой улитки» за роман «Бумеранг на один бросок». Евгения не издавали более пяти лет, но в этом году вышел его новый роман «Шестой моряк», задевающий до глубины души. Евгений Филенко разноплановый автор и отнести его к литературе ужасов можно с очень большой натяжкой. Но последние работы писателя («Шестой моряк», «Отсвет мрака») настолько мрачны, настолько давят на психику, что редакция Darker’а решила взять интервью у Евгения.

Самый первый и самый главный вопрос, беспокоивший ваших фанатов: почему вы не писали пять лет? Ни новых романов, ни рассказов. Творческий кризис?

«Не писал» и «не публиковался» — две большие разницы, не находите? Все эти годы я находился в состоянии вялотекущего творчества. Согласен, с большими перерывами. В жизни происходило слишком много хорошего, плохого и печального. Это не то чтобы отвлекало, но уж никак не способствовало.

И потом, кто же способен быстро написать приличный роман? («Приличный» — ключевое слово.) А ведь я стараюсь, уж получится ли — отдельный вопрос. С тех пор, как всякий начинаемый в рассуждении наколотить за пару дней рассказ вдруг оборачивался первой главой какого-то необозримого романа, накопилось столько производственной незавершенки, что поневоле приходится как-то планировать. Решать, что закончить, а что предать забвению, быть может — навсегда, как бы ни хотелось продолжить. Человеческий век не резиновый, а писательский — и того короче: старина Альцгеймер не дремлет.

Другое дело, что как только в каком-то из проектов пройдена «точка невозвращения», я бросаю прочие дела и отдаю все внимание ему одному. Чем, собственно, вот прямо сейчас и занят.

Замечу, что писательство для меня — не главное занятие в жизни. Уж лучше бы я стал музыкантом... Это не источник дохода: за месяц я зарабатываю столько же, сколько за один роман, который с изрядными мыслительными усилиями сочиняется лет пять-шесть. То есть мотивации никакой. Да я и не конвейерная линия, чтобы выдавать четыре романа в год: никак не могу избавиться от вредной привычки думать над тем, что пишу.

Ну да, и кризис тоже. Только не творческий, а мировоззренческий. Теперь уже стало ясно: ничего я не изменил к лучшему, ничего толком не добился и по большому счету никому особо не нужен. И не я один, подобралась хорошая компания. Окружающий мир равнодушен, и у него короткая память. Все, что веками диктовалось, вдалбливалось и проповедовалось умного, доброго и светлого, в одночасье слетает с цивилизации, как шелуха. Гомеостаз человеческой культуры не беспределен. Слишком много дерьма вокруг, мрачны и безысходны перспективы. Светлое будущее накрылось большим тазом, и не медным даже, а цинковым. Не вампиров с зомбаками стоит бояться, не придумывать искусственные страшилки. Надвигается кое-что пострашнее украденных из дурного сна кошмаров: кризис и упадок цивилизации, эволюционный регресс, деградация вида в таксономическом смысле. Вопрос: насколько это усилит мотивацию?

Прибавьте ко всему врожденное раздолбайство: если возникнет выбор между тем, чтобы написать главу-другую или побухать с другом, я со стопроцентной вероятностью выберу второе. Да, мир враждебен и неизлечимо болен, но пока есть друзья, женщины, кошки и текила, я могу выжить.

Собираетесь ли вы писать продолжение «Гигаполиса»? Или история закончена? Ведь на первый взгляд, после прочтения «Отсвета мрака» осталось очень много вопросов.

История не закончена. Это один из тех проектов, который и сочинять особенно не нужно. Посидеть пару вечеров перед ящиком, потом погулять по Сети, чтобы проникнуться всеобщей безнадегой и расшевелить собственную мизантропию. В сюжетном плане там вообще все кристально ясно, зато на выходе ожидается густой неполиткорректный мрак. При общей всеядности издателей не вижу, кто бы мог такое издать. Работать в стол, на будущее, нет смысла: смутно верится, что новые поколения будут вообще разуметь грамоте.

Для вас принципиально важно, чтобы произведение было нестандартно и оригинально?

Нисколько. Авангардистские выверты — пустая бесовщина, я прекрасно знаю, как это делается. Особое видение здесь как правило ни при чем, все достигается формальной литературной технологией. Оригинальность формы — вы это имели в виду? Подлинная литература в этом не нуждается.

Учитывая прогресс IT, сейчас не составляет большого труда нафигачить программу, которая будет способна гнать километры связного текста. Я пробовал, знаю. Но пока компьютер не способен к критическому мышлению, можно сохранить изначальное безумие такого текста и продать его как «актуальное искусство». Удивительно, что никто такого еще не сделал... или я что-то пропустил?

Для меня всегда было ценно не то, О ЧЕМ написано, а КАК написано. Обожаю хороший русский язык. Все готов за него простить. Кумиры всей моей жизни — Гоголь, Чехов, Достоевский и примкнувший к ним Довлатов. Да блин, письма Ивана Грозного ренегату Курбскому, записки Аввакума... еще в позапрошлом веке русским блистательным владел каждый второй с улицы. Куда что делось?

Ваше отношение к современной фантастике: что нравится и что не нравится? А какое у вас отношение к хоррору? Ведь даже невооруженным взглядом можно заметить, что в своих произведениях вы используете приемчики из литературы ужасов.

В современной фантастике мне мало что нравится. Давно не читал нового, побаивался, а тут вдруг отважился. И напрасно, литературный перфекционизм неодолим. Возьмем «новых русских». Тупая фельдфебельская риторика в заголовках, войны, империи, звездные линкоры, с грохотом врубающие маршевые двигатели — тошно, братцы. Громадный реваншистский кластер, про разнообразных попаданцев, где все как один прямиком из спецназа и горячих точек, непременно в чине полковника, и русские всем надирают задницы. Русская фэнтези, бессмысленная и беспощадная: вампиры, эльфы, маги, попертые у профессора Толкина орки. Хрупкая субтильная деффачка с персиковыми ланитами, публикующая тексты типа «Я — крутая ведьма (а все мужики — сволочи)!», — что может быть гаже? Кто все это пишет, я более или менее представляю, а вот кто читает... Кризис идей, этический разброд и нравственные шатания. И плохой, ужасный русский язык.

С иностранной прозой тоже сложно. Чтобы воспринимать западную фантастику (а там, по компетентным отзывам, есть что воспринимать!), мне необходим перевод на уровне Риты Райт-Ковалевой. А где ж такой взять?!

У вас ведь нет иллюзий, что к хоррору нельзя предъявить те же претензии? И даже больше! Жанр ужасов так же задавлен шаблонами, как и фэнтези. Перечень пугалок ограничен вампирами, оборотнями, мертвецами и потусторонней нечистью в пределах фольклора: демоны, призраки, шишиморы, Сатана во всех видах. Интерьеры однообразны: замкнутое пространство, замок, остров, подводная лодка, танк, лифт, кабинка биотуалета. Как вариант — бескрайнее пространство, а по Дону гуляют стада безмозглых, но отчего-то вполне социализированных трупаков-мутантов. Сюжетные ходы однообразны: съесть всех, кроме негра, собаки и самой глупой девушки. Можно не сразу, а замутить сериал с перманентным поеданием всех, кроме... Ах да, чуть не забыл: зло должно быть неистребимо!

По правде из литературы ужасов я использую один-единственный приемчик. Стоит убрать из сколько-нибудь напряженного текста комическую составляющую, как он становится жутким. И наоборот: описать кровищу в игривых тонах, и она превращается в томатный сок. Цинично, зато эффективно. Поэтому Фредди Крюгер — всего лишь клоун со специфическим чувством юмора, а самый страшный фильм, который я видел — клинически серьезное «Прикосновение» Альберта Мкртчяна.

У меня есть юношеских лет роман, что забавно — под тем же сакраментальным названием «Прикосновение». Про всяких там пришельцев. Его едва не напечатали в 90-х, но к счастью обошлось, а то бы не отмыться... Одна глава, массовое убийство в темном доме, написана без тени юмора, без намека на иронию. Специально старался. А точнее, видел картинку внутренним оком и описывал как есть. Все просто. Друзья до сих пор говорят, что ничего страшнее не читали. Преувеличивают, конечно, по дружбе, но как было задумано, так и сделано, нужный эффект достигнут.

Употребляли ли вы когда-либо в своей жизни галюциногенные вещества?

А что, похоже?

Насколько мне известно, текилу делают из агавы, которая растет в опасном соседстве с лофофорой Уильямса, и чем там они меж собою по ночам занимаются, знает только дон Кастанеда. Случалось, что, принявши внутрь солидную дозу упомянутого напитка, я видел порой очень необычные сны... Собственно, и все. Даже не курю последние сорок восемь лет.

Ваша новая книга «Шестой моряк» резко отличается от остальных ваших романов. Книга получилась более мрачной, более сложной композиционно. Вы сознательно отказались от «прошлого Евгения Филенко»?

Я не могу отказаться от себя самого. Всегда был таким, просто вы не всё читали. Это была сознательная попытка разрыва шаблона, проверка читателя на вшивость. Согласитесь, текст не слишком мудреный. Так, легкие эксперименты с композицией... Литературная игра. Ну да, мрачновато, так ведь и я сам ни разу не оптимист.

Читатель в своей массе, увы, проверку не прошел. Выяснилось, что МОЙ читатель в большинстве своем рос не на тех же книгах, что и я. Он как-то обошелся без Джойса, Миллера, Маркеса. «Мастер и Маргарита» — это для него вершина фантастического реализма, а ведь при всей интеллектуальной глубине этот роман композиционно прозрачен.

Есть ли в «Шестом моряке» герой, похожий на Вас?

Ну разумеется. И это не Мефодий, как вы, наверное, подумали. В этом романе я — левиафан.

В ваших книгах отсутствуют шитые белыми нитками аналогии, но в массовом количестве возникают ассоциации, так сказать морально-этического порядка, так и задумано? Или это происходит само собой?

Безусловно, само собой. Писатель всегда глупее собственных книг. Он не видит всех смыслов, которые порождаются довольно-таки механическим сочетанием изначальных намерений и результирующего текста. Это не зависит от воли и желания творца. Слова со своей многоэтажной семантикой могут учудить любую шутку над тем, кто думает, будто способен ими управлять. Но в то же время, будучи генетическим предшественником, писатель передает тексту свои писательские гены. А это может быть что угодно: призраки подсознания, накопленный за годы интеллектуальный багаж, сиюминутные мысли, комплексы, неосознанно тянущиеся за ним из глубокого детства. Отпечаток личности. Вот сейчас, анализируя текст «Шестого моряка» с позиции абстрактного читателя, я нахожу там смыслы, которые нисколько не предполагал. А если и предполагал, то в какой-то момент перестал о них размышлять. Но они все равно туда проникли окольными путями, в обход магистральной сюжетной линии. Думал ли я, к примеру, о том, что человек, научившись говорить, создал личное оружие, а научившись записывать слова, превратил его в оружие массового уничтожения? Что у всякого сакрального текста был смертный автор? Что мысль запечатленная убивает эффективнее атомной бомбы? Что мысль и слово не тождественны, а значит — люди обречены на взаимное непонимание? Что именно поэтому сакральные тексты наверняка были истолкованы иначе, нежели рассчитывали их авторы? Что такова судьба вообще всех текстов, и это зачастую усиливает их убойную силу? Может быть... периферийными отделами мозга... да и то вряд ли. Темное это дело — сочинительство.

Скорее всего. Но откуда вы берете ваши идеи, ваши образы? Шестой моряк откуда, например, появился?

Считается хорошим тоном писать о том, что знаешь сам или не знает никто. То, о чем я пишу, знают все. Моя задача — написать так, чтобы об этом хотелось прочесть. Иными словами, я лишь управляю порядком слов, а все остальное давно придумали за меня. Последняя мысль очень успокаивает и примиряет с действительностью. Хотя на самом деле придумать можно все что угодно. Даже психологию, что бы ни утверждал Лев Толстой. Сочинить психологию совершенно невообразимой химеры. Экстраполяцией качеств, умножением свойств, да как угодно, просто от балды.

Если честно, Скользец (из первой части) родился под грохот отбойных молотков строителей за стенкой. Почти по Фрейду. Уж очень хотелось куда-нибудь нырнуть с головой. Выдуманный мир без истории — не худшая замена колодцу ливневой канализации. А название «Шестой моряк» возникло в результате сложной ассоциативной цепочки, вызванной затяжным сидением перед ящиком. В новостях сообщали о случайных жертвах какого-то теракта, а в боевичке главный персонаж пачками косил безликих солдат противника из своего тысячезарядного пистолета. Я подумал, что за всеми этими NPC есть судьба, какая-то биография, жизнь, но те, кто считает себя основным игроком, смахнули их с игровой доски даже не задумываясь. И как-то очень скоро вспомнился Одиссей, который расчетливо накормил собственными безымянными моряками шестиглавую Скиллу. «Вот сука», — подумал я о нем, довольно легко абстрагировавшись от благообразных физиономий Кирка Дугласа, Арманда Ассанте, Шона Бина и Арнольда Восло, с которыми в массовом сознании ассоциируется этот, мягко говоря, неоднозначный персонаж. Какое-то время думал на эту тему, записал название и забыл. А пришло время, и вспомнил.

Одной из вещей, которые впечатлили меня в «Шестом моряке», было богатство деталей. Сколько всего пришлось изучить ради этой книги и что именно?

Ничего специально изучать не пришлось. Я из поколения, которое успело получить фундаментальное советское образование. Прибавьте вечный сенсорный голод юности, когда читалось все подряд, что можно было найти на полках публичной библиотеки, а позднее — в частных библиотеках настоящих знатоков и ценителей, в чей близкий круг повезло вписаться в ту славную пору, когда когнитивные фунции еще до конца не угасли. Исландские саги я читал в детстве, и уже тогда обалдевал от их бессмысленной жестокости. Или те же ирландцы — развязать жуткую резню из-за одного быка и сочинить по этому поводу эпос?! Троянцы хотя бы реальную красотку похитили... да и то сказать, сомнительный повод для десятилетней войны, погубившей цвет воинства той эпохи.

Что касается деталей: по своему генезису я больше дитя социалистического реализма, чем фантаст, парящий на более высоком уровне абстракций. Я вижу то, о чем пишу, внутренним видением. А оно, в свою очередь, наполнено фишками-трещинками, которые постоянно транслирует моему подсознанию окружающая реальность — штука неприглядная.

Как бы вы охарактеризовали свой последний роман? На кого рассчитано произведение?

Литературная игра. Вся литература — это игра в отражения жизни, но порой автор к ней относится слишком серьезно и без особых на то оснований. Это не обо мне. В «Шестом моряке» я сознательно пошел на разрыв шаблона, который сформировался применительно ко мне в читательском сообществе. О последствиях я не задумывался, и насторожился лишь после того, как издать роман невнятной жанровой принадлежности отказались несколько издательств подряд. Не ожидал, что на старости лет окажусь литературным «неформалом»! Конечно, это не фантастический боевик, не звездные войны a la russe, маркетинговые перспективы туманны, когда есть привычные тренды и популярные бренды (сам-то понял, что сказал?!)... и все же не ждал, не ждал.

Сколько времени Вы потратили на написание «Шестого моряка»? Когда Вам пришла идея написания и какая идея побудила Вас к написанию?

С ооооочень большими перерывами — лет восемь. «Скользец» был написан давно и очень быстро. Все остальное — в прошлом году. Тоже очень быстро. «Когда вино откупорено, его следует выпить», компрене ву? (с)

Откуда все взялось? Как всегда — из пустяков, о которых я уже и не помню. Впрочем... я всегда мечтал расправиться с человечеством особо циничным способом! И рассчитываю проделать это хотя бы еще разок, на бис.

Над чем вы сейчас работаете? Может, есть какие-то другие проекты, о которых вы захотите рассказать?

Ничего мне сейчас так не хочется писать, как цикл маленьких романов в жанре магического реализма. Совершенно между собой не связанных, этаких литературных постмодернистских игрушек. Придуманы только названия, подверстать к ним сюжет — неплохой тест на профпригодность для чувака, который мнит себя писателем. Никто это не издаст, вряд ли кто станет читать, но — хочется, и всё тут. Но, повторюсь, пора бы уже подумать о вечности, о старике Альцгеймере и начинать раздавать долги. То есть экстренно заканчивать то, что давно бы полагалось закончить. Поэтому сейчас я бурно финиширую с одним из застарелых своих проектов, с ужасом сознавая, что литературные сериалы — они как ремонт, их можно прекратить, но нельзя закончить.

Как много вы читаете? И какие романы предпочитаете?

Читаю не так много, как следовало бы, но не так мало, как хотелось бы. В основном перечитываю. Прямо сейчас — Воннегута. Первая любовь и в литературе тоже не ржавеет, а новое не цепляет. Вот недавно очень захотелось какой-нибудь масштабной эпической космооперы. Перелистал, что насоветовали... Переводы дурные, герои несимпатичные, в сюжете ляп на ляпе, за которые на Малеевском семинаре убили бы и в землю закопали, и надпись написали нехорошую. Фантастику я вообще читаю очень фрагментарно, почему — уже говорил. Увлечение хоррором было непродолжительным и пришлось на начало книжного бума, тогда же и закончилось. От него сохранились разрозненные томики Маккаммона, Блэтти и Кинга. Последнего иногда перелистываю — все же, он серьезный литератор, хотя и лопается от самоповторов и автоштампов. Новомодная проза, которая тоннами валяется в пустых книжных магазинах под вывеской «Современный бестселлер», в большинстве своем мне отвратительна. Люди просто не владеют родным языком. Любопытно, что книгопродавцы имели в виду, называя этот хлам «бестселлером», то есть «продающимся лучше всего»? Пора бы уже заменить термин на «нихренанеселлер».

Какие ваши книги вы порекомендовали бы тому, кто только начинает знакомство с ваших произведений?

Конечно, будь я совсем уж безжалостен, то посоветовал бы «Шестого моряка», но циник — не обязательно садист.

Так что думать здесь особо нечего: «Бумеранг на один бросок». За написанное не стыдно. По тексту расчетливо и хладнокровно раскиданы «цеплялки». Если зацепит, читатель неосознанно пожелает узнать предысторию: кто такие эхайны, откуда взялся этот громоздкий тип по прозвищу Консул, где в моей вселенной впервые появилась тетя Оля Лескина — и обратится к предыдущим книгам. А там, глядишь, доберется и до «Шествия динозавров» с социально близкими вашему изданию вампирами, и до «Гигаполиса» с его неупокойниками и прочей нежитью.

Обязательна ли для современного автора четкая концепция добра и зла?

Она обязательна для всякого представителя вида Homo sapiens. Беда в том, что границы между добром и злом после нескольких веков напряженного философствования в дискурсе нравственных аберраций оказались весьма размыты, а тщательное искоренение фундаментального гуманитарного образования привело к серьезной этической дезориентированности новых поколений, в особенности поколения эпохи Интернета. Отдельное за это спасибо тем самым современным авторам, которые из самых сомнительных побуждений ничего не упустили в придании абсолютному злу привлекательного образа.

Ну, если по мелочам... вся эта мода на бледнолицых и любвеобильных вампиров... Дракула, что ни говорите, все же был богоотступник и большая сука. Не то что Эдвард Каллен, цыпа и душка, как же такому не отдаться душой, телом и яремной веной? Когда я вижу стеллажи, полные книг с томными зубастыми физиономиями на обложках, то поневоле задумываюсь: это «ж-жж» неспроста, здесь не обошлось без спонсорства вампирского лобби. Ведь испокон веку вампиры были тем самым абсолютным злом, что в фольклоре, что в литературе — и вдруг такая разительная переоценка... Неужели нами и впрямь правят вампиры?! Чрезвычайно похоже на правду. Вот только наместниками у них по большей части зомбаки.

В парадигме нравственной серости, если старательно перемешать добро и зло, белое с черным, возможно все. Лишь в этой парадигме допустима эстетизация каннибализма (привет обаяшке доктору Лектору), эстетизация убийства и самоубийства. Не говоря уж о таких примитивных вещах, как культ силы и насилия, бестолково и неутомимо внедряемый в массовое сознание ментовскими сериалами, фантастическими боевиками и прочей внекультурной макулатурой, где одно зло мочит другое зло, из формальных соображений именуя себя «добром».

Какая у вас литературная мечта?

Да никакой. Все, что я желал получить от литературы, я получил. В молодости очень хотел стать членом Союза писателей. Из чисто статусных — все же, некий знак качества! — да и меркантильных соображений. Нравилось бывать в домах творчества в Дубултах и Ялте... Потом кончился Советский Союз, писателем стало быть непрестижно, да и компания образовалась сомнительная — какие-то деляги, светские шлю… пардон, львицы… какие-то мутные заводики с дамскими именами по производству детективов… все пишут чего-то… Тут-то меня, на старости лет, и приняли в писатели. Сбылась мечта идиота (а все равно было приятно).

Премии? Я не из тех авторов, которым дают премии. Никуда не хожу, никуда не езжу, не тусуюсь — даже в родном городе. Да и получил я уже свою «Бронзовую улитку», а это, что ни говорите, всем премиям премия.

Есть мечта утилитарного свойства и, с учетом моего органического раздолбайства, совершенно несбыточная: закончить все, что начал писать. Ну хотя бы то, что написано более половины. Ну хотя бы где все более или менее ясно. Ну хотя бы… эх!..

Вот примерно так.

А следующий вопрос в последнее время стал у нас традиционным почти для всех пишущих людей, так что не пугайтесь. Что произойдет, если закрыть четырех человек в комнате без окон с тремя табуретками, двумя мотками веревки и одним ножом?

Не знаю, что вам втирают по этому поводу остальные интервьюируемые... Надеюсь, никто не станет никого связывать, резать и бить мебелью по башке. Если серьезно, это сюжетец небольшого камерного триллерка. Что-нибудь по типу фильма «Дьявол», где несколько людей заперты в кабинке лифта, а один из них — титульная персона. Чтобы они просто сидели, разговаривали о ерунде и, дабы занять головы и руки, придумывали бы какую-нибудь игру с веревкой и ножичком. Да так и не придумали... Вы хотите, чтобы я бросил все и занялся этим сюжетом? Друг мой, это провокация!

И напоследок, пожелайте что-нибудь читателям "DARKER", среди которых очень много ваших фанатов.

Много читать. Много думать. Писать грамотно и пространно. Так же и разговаривать: грамотно и развернутыми фразами. Чувствовать тонко, вести себя пристойно. Пить редко и всегда с друзьями, за умной беседой и под изысканную закуску. Носить белые одежды, не бояться темноты и всячески изживать в себе серость. Иными словами, старательно бороться с соблазном снова влезть на дерево и отрастить хвост.

Спасибо.