В масскульте Запада мы без труда найдем выдающиеся примеры того, как хоррор и фантастика не только мирно уживаются, но и порождают настоящие шедевры на все времена – как в кино (Чужие и Хищник, а также Нечто и многие другие культовые монстры), так в литературе (творчество одного только Дэна Симмонса наглядно доказывает, что НФ и хоррор не враги). В наших же весях – и здесь мы говорим о литературе в первую очередь, так как дельной фантастикой и ужасами новый русский кинематограф покамест балует не часто – впору задуматься над проблемой негативного влияния одного, более успешного жанра на другой, тот, что у нас до сих пор выступает в незавидной роли «бедного родственника».

Кто-то скажет: «Да ты, парень, зациклился!» – и будет, конечно же, прав. Я уже давно говорю о том, что русская фантастика и русское фэнтези причиняют русской же литературе ужасов и мистики вред. Но одно дело сказать о проблеме. Совсем другое – попытаться понять истоки проблемы, указать к чему такое положение вещей приводит и как с этим справляться.

Кто-то вспомнит про мух и слонов. И я снова соглашусь. У нашего хоррора куча своих бед и бедок помимо эльфов и космолетов, лазеров и двуручных мечей. Обо всем этом надо писать, «кричать на рынках и площадях», не спорю. Но то-то и оно, что «обо всем», а не только о чем-то самом заметном.

Кто-то совершенно верно заметит, что у литературы, искусства, культуры на постсоветском пространстве вообще существуют серьезные препятствия, носящие, я бы сказал, системный характер. Но если революция в политическом и социальном устройстве дело опасное для страны вообще, то восстание «низов» (а вы понимаете, что «низ» – это далеко не самое емкое название того места, в котором много лет обретается русский хоррор?) может оказаться спасением для жанра в России и СНГ.

И где же об этом говорить, громко и во всеуслышание, как не на страницах “DARKER”?

Inception

«Общим местом» давно уже стало всем знакомое утверждение, что в нашей стране литературы ужасов и мистики не было, как и секса, 80 лет. Слишком часто это служит фиговым листком, дешевым оправданием того, что нет ее как таковой и сейчас. Меж тем с момента распада СССР минуло двадцать лет. За эти годы на российской почве прижился и дал могучие всходы сонм жанров и поджанров фантастики, ранее столь же неведомых советскому человеку, как и хоррор. Фэнтези породило славянскую и юмористическую («ироническую», фант-ответ Донцовой и Ко, хе-хе) ветви, блестящий прорыв удался городскому фэнтези в «Дозорах» Лукьяненко и творчестве Вадима Панова. Направление это генетически близко ужасам и мистике, что хорошо заметно даже по романам помянутых двух авторов, на страницах которых «темные» оборотни и вампиры воюют с представителями «светлых» сил. А отдельные сцены Бекмамбетовских экранизаций едва ли не прямо паразитируют на наработках киношных ужасов (примечательно, что в ограниченный прокат США «Ночной дозор» выходил именно как фильм ужасов, horror movie). С другой стороны, советская приключенческая НФ преобразилась (или деградировала?) в фантастический боевик. Книги этих жанров издаются ежегодно сотнями наименований, занимают целые секции в стеллажах библиотек и книжных магазинов. А что же хоррор? Помимо проекта «Александр Варго» можно вспомнить (вполне вероятно, что вам с избытком хватит пальцев на одной руке для перечисления) лишь несколько авторов и несколько книг, более или менее ладных. И это – за двадцать-то лет?!

Значит, дело не только в пресловутом «советском столетии». Да, нарождавшаяся со времен Гоголя традиция оказалась нарушена, прервана. Но не помешало же полное отсутствие фэнтези-традиции не только с успехом возникнуть жанру у нас, но и явить миру нечто новое, необычное, оригинальное (гм, подчас лубочное) на основе славянской мифологии.

И дело не только в «неприятии» хоррора отечественным читателем. Последнее вообще идиотский миф сам по себе (ведь есть же примеры Кинга, МакКаммона и других известных западных хоррор-авторов, имеющих успех в России), к тому же образы и ситуации, порожденные именно жанром ужасов и мистики, находят себе место в городском фэнтези, то есть априори принимаются аудиторией. Подчас, как в случае с «Дозорами», просто «на ура» принимаются.

И валить все на издателей я бы тоже не стал. Вредные они, разумеется, люди, издатели: гонятся за «быстрыми» деньгами, заваливают народ однообразными сериями, на перспективу совсем не работают и, как считает 99 процентов авторов, дальше своего носа не видят (не читают). Но не их вина в том, что отечественный хоррор – по сравнению с фантастикой и фэнтези – за двадцать лет не дал десятка-другого крепких, знаковых имен. Виноваты в том, если подумать, сами авторы. А также те, кто их учит. И вот здесь-то, на «пустыре» жанра ужасов и мистики, как выясняется, и порылась собака-фантастика!

У фантастов, конечно, была «фора». Советская НФ создала феномен КЛФ, который не прекращал жить даже в самое поганое для всей отечественной литературы время. Начало 90-х прошлого века знаменовалось наплывом переводной (чаще всего без соблюдения авторских прав) массовой литературы популярных жанров и полным вытеснением с прилавков книг отечественных авторов. Это было и ударом по российским (пост-советским) писателям, и могучим вкладом в будущее, в развитие у нас массовых жанров, поскольку за считанные годы мы познакомились с лучшими образцами, впитали в себя опыт многих десятилетий, узнали о новых приемах, о новых, опять-таки, направлениях. Но фантастике было легче. Советское время оставило фантастике основы, базу для создания могучего фэндома, каковыми воспользовались и отечественные «фэнтезятники».

Оправдывает ли это хоррор? Нисколько. Наряду с Гамильтонами и Фармерами страна узнала – и больше полюбила – Кинга, Кунца, Лавкрафта, МакКаммона, Блэтти, целую плеяду выдающихся авторов ужасов из-за рубежа. И отечественный хоррор-фэндом, пускай разрозненный, неоднородный и слабый, начал свое формирование тогда же. Уже семь лет занимаясь сайтами ужасов, создавая свои и мониторя чужие, я могу ответственно заявить, что жанр этот интересен у нас многим тысячам людей. Хоррор-сегмент в рунете представлен, быть может, даже более богато, чем фэнтези- и НФ-сегменты. И не стоит забывать про огромную популярность в России жанрового кинематографа: чисто фантастический блокбастер «Восстание планеты обезьян» или фэнтези «Конан-варвар» в нашем прокате выступили не так мощно, собрали гораздо меньше, чем молодежный ужастик «Пункт назначения 5». И это самый свежий, но далеко не единственный пример такого рода. Любой разумный человек признает, что популярность фильмов ужасов является несомненным дополнительным, но, увы, пока лишь потенциальным преимуществом жанра хоррор и в литературе.

Внедрение и влияние – вот два фактора, которые, наряду с прочими, мешают нам уже много лет. Внедрение фантастов и авторов фэнтези в издательско-редакторские круги, их явное преобладание над авторами хоррора во всей сферах не-реалистической прозы. И вытекающее из этого влияние, когда на вопросы «что читать?» и «что публиковать?», что издавать, а что не издавать, что хорошо, а что плохо отвечают именно они – люди, в большинстве своем к хоррору имеющие крайне слабое отношение, не знакомые с историей жанра и совершенно не понимающие многих его правил и законов.

И если обязательно надо назвать своего врага по имени, то враг русского хоррора – это русская фантастика.

В космосе никто не услышит твой крик

Впервые я сам лично задумался над степенью влияния фантастов на хоррор-начинания молодых авторов лет шесть или семь тому назад, когда от имени свежеобразованного литературного объединения «Тьма» организовывал в Сети конкурс рассказов ужасов. Конкурс, кстати, довольно урожайный на действительно талантливые пугающие истории – и как минимум одна из них, за авторством Дины Геллер, являла собой смесь фантастики и хоррора. В победителях оказались небезызвестный ныне в среде поклонников ужасов Андрей Сенников и Владислав Женевский, сейчас более занятый как переводчик – и как рецензент и член редакции “DARKER”. Для пущей представительности и серьезности мероприятия в жюри были приглашены руководители любительских жанровых литобъединений, а также три писателя, в дополнительном представлении не нуждающихся: Виктор Точинов (на тот момент специализировавшийся по мистическим триллерам и чистому хоррору, автор романов «Пасть» и «Тварь»), Борис Левандовский (уже имевший на своем счету изданные в России и Украине книги, включая знаменитого «Бабая»). Третьим приглашенным к судейству конкурса писателем-профессионалом стал фантаст и составитель антологий Сергей Чекмаев. Тогда у меня не было какого-то предвзятого отношения к фантастике (дьявол, я сам рос на журнале «Если» и книжках про Конана-варвара – ценю их и сейчас), а сам факт того, что публикующиеся и издающиеся писатели будут оценивать творчество молодых, казался полезным без всяких оговорок. Это теперь, набив шишек, я скажу, что далеко не всякий фантаст может и имеет право давать оценки произведениям жанра ужасов и мистики. Тогда же еще никто о таком не задумывался.

Каждый из судей читал все конкурсные произведения, выставлял им оценки и комментировал оные. И вот, читая и поневоле сравнивая не только свое собственное мнение о рассказах, но и мнения членов жюри, я заметил поразительную разницу между оценками и комментариями фантаста Чекмаева и всеми прочими. Именно тогда мне впервые бросилось в глаза, что фантаст оценивает ужасы с позиций не хоррора, а (естественно) близкой ему фантастики и ее – прежде всего моральных – принципов. Именно тогда я открыл для себя столь омерзительное явление, как «фантастический снобизм».

В чем этот вид снобизма выражается? Обратимся к фантастоведческой критике последнего десятилетия, рупором которой долгое время работали журнал «Если» и ему подобные. Вероятно, не все знакомы с рассуждениями на тему взаимоотношений фантастики и «высокой» литературы, регулярно мелькавшими на страницах таких изданий, поэтому поясню: много лет фантасты (не только писатели, но и исследователи уровня, к примеру, Ройфе) сетовали на снисходительное, подчас откровенно презрительное отношение к ним со стороны высоколобого литературоведения. Дескать, не признают писатели-реалисты жанр фантастики ровней, демонстративно не замечают даже самых лучших фантастов и самые лучшие их произведения, считают все это литературой «второго сорта». Обязательно и регулярно при том вспоминалось, что великий Гоголь писал фантастику, что не брезговали фантастической прозой и многие другие классики. Меж тем фантастики как таковой у Гоголя нет, у него была мистика… и ужасы. Как и у Сологуба, Блока, Бестужева-Марлинского и прочих. Ну да бог с ними, хоррор ведь тоже очень часто – не-реализм. Просто отметим «на полях», что фантасты любят причислять к фантастике «задним числом» литературу мистическую и страшную, если оная считается Литературой с большой буквы. Точно также они могут называть фантастикой в широком смысле и бестселлеры Стивена Кинга, и творчество латиноамериканских «магических реалистов». Им это кажется веским доводом в пользу значимости собственно фантастики. Мне это напоминает преображение ярых коммунистов в либерал-демократов (и атеистов – в свято верующих) после распада СССР. Когда нам (им) это выгодно – мы (они) назовем фантастикой что угодно.

Доля правды во всех этих статьях и суждениях, в общем и целом, была и есть. Углубляться в детали не будем, просто констатируем, что фантасты часто и многословно упрекали мэйнстрим в снобизме и высокомерии по отношении к себе любимым. Так вот, сами фантасты точно также презирают и поплевывают свысока на литературу ужасов и мистики.

Редко когда это делается открыто. Нет, советская интеллигенция, составляющая пул старых опытных фантастоведов и писателей, слишком «интеллигента» для того, чтобы проявлять снобизм в открытой и явной форме, что вы!.. Но в своей среде высоколобые фантасты и примкнувшие к ним (впрочем, они и не размыкались-то, по сути) фэнтезийщики выработали вполне определенные взгляды на литературу вообще и на литературу ужасов в частности. Взгляды, исключающие саму возможность признания хоррора равным среди равных. Сам термин «хоррор» стал в этой среде своего рода табу, используется крайне редко. Куда чаще звучат слова «ужасы» и «ужастики». Что ж тут плохого, спросите вы. Ничего, но вот только словосочетание «в литературе ужасов и мистики» или «в хорроре» звучит несколько более уважительно, чем «во всех этих ужасах» или «в многочисленных ужастиках», не правда ли?

Говоря о морали, я опять вернусь к Сергею Чекмаеву. Не потому, что затаил на него какую-то обиду или в чем-то его обвиняю, нет. Писатель и составитель антологий (вдумайтесь: фантаст, который занимается составлением антологий, в том числе и хоррор-антологий – это важно, потому что весьма типично) Чекмаев не является каким-то идейным лидером, защитником вымокомерно-презрительного отношения к хоррору, он – лишь продукт устоявшейся в писательско-издательском мире системы взглядов, а вот сама эта система как раз и страдает снобизмом в отношении литературы ужасов. Хотя почему страдает? – Наслаждается! Наслаждается возможностью «отыграться», выместить на хорроре выстраданное собственное ущербное положение, собственные комплексы, чувство неполноценности по отношению в мэйнстриму. Так что я не виню Сергея Чекмаева в том, что он, сам может того не сознавая, придерживается таких взглядов. Просто привожу пример. При оценке конкурсных произведений, написанных в жанре хоррор для конкурса рассказов ужасов, судья Чекмаев – единственный из всех – писал о том, что наличие в тексте сцен насилия или абсценной лексики является очень большим минусом. У фантастов есть даже презрительное выражение, которым они обзывают подобные элементы и сцены в литературе: «мозги на стене». И ведь со стороны морали и логики к ним, на первый взгляд, не придерешься по этому поводу. Действительно, что ж хорошего, когда рассказ, повесть или, упаси боже, роман весь заляпан этими самыми «мозгами»! Действительно – разве ж это литература? Разве это можно печатать?..

Подобные взгляды торжествуют и сейчас, торжествовали и тогда – не только в кругу фантастоведов, но и в рядах редакторов и издателей. Скажем прямо, без обиняков – если в тексте молодого автора есть кровавые монстры, экспрессивная лексика или, не дай бог, сцены жестокости, пыток и прочего насилия, то этот текст в девяти случаях из десяти не будет опубликован. В десятом, исключительном случае, вас всунут в серию «Черная книга» под именем Александра Варго. И связано это именно с влиянием фантастов на издательско-редакторскую среду. Не только многие составители антологий (Чекмаев, Владимирский), но и многие редакторы и даже сами издатели вышли из одной, из фантастической или фэнтезийной среды. И, конечно, уже на подсознательном уровне придерживаются одних и тех же взглядов по поводу всех этих «ужастиков» и «мозгов на стене».

Иная сторона фантастического снобизма связана с тем, что большинство авторов фантастики и фантастоведы ровным счетом ничего не понимают в хорроре. Для них хоррор – это такое нерадивое дитятко, фантастический «палп-фикшн», хлам, мусор, трэш. То, что литература ужасов и мистики – отдельный жанр, со своими, отличными от всех прочих законами, историей, традицией, мало кто из них способен открыто признать. Хотя бы потому, что, как показано выше, они органически «не переваривают» многие элементы этого жанра. Завидуя, как и тысячи авторов по всему миру, коммерческим успехам Кинга, они могут поднять его имя на знамена, но решительно никогда не будут замечать того, сколь много в произведениях Короля Ужасов (именно так, УЖАСОВ!) и мата, и секса, и насилия. А давно ли вы встречали в статьях и высказываниях отечественных фантастов признание такого поджанра хоррора, как «сплаттерпанк», с его ярко выраженным акцентом на «мозгах на стене»?

Повторяю – именно люди, придерживающиеся подобных снобистских по отношению к ужасам и мистике взглядов, именно те, кто в хорроре как правило не разбираются (а чего в нем разбираться-то, это же все грязь и палп, и вообще не- или недо-литература), долгое время правят бал в таких областях как составление антологий (благодаря чему мы получаем такие «образчики», как антология русских ужасов «Когти неба», в которой не было фактически ни одного хоррор-рассказа, и которая, что характерно, провалилась в продажах – вбив еще один гвоздь в крышку гроба того самого «русского хоррора»), книжных серий, определение издательской политики (а как вы думали, ведь на фантастических конвентах, в фантастическо-фэнтезийной тусовке традиционно «вращается» немало редакторов и издателей). И в этом космосе мало кто услышит вопли авторов, искренне желающих писать настоящий хоррор.

N’oublie pas moi

Но ситуация меняется. В силу естественных причин, в том числе. Фантастоведы и фантасты коммерциализуются, уходят постепенно в сторону от разговоров о литературе и ее высших целях. Не так-то легко ныне назвать хоррор – ширпотребом, когда сама фантастика и фэнтези уже давно стали таковым. Издательства в гонке за рублем ищут новые решения, ходы, приемы и новые, либо незаслуженно забытые старые жанры, к числу которых можно отнести и литературу ужасов и мистики. Пишу об этом с полным правом, так как не столь давно ко мне обращались от имени некоей издательской группы за советом по этой части, спрашивали что сейчас в читательской среде востребовано из тех жанров и поджанров, что в России пока не получили распространения. И спустя некоторое время была запущена среди прочих новая хоррор-серия.

Негативное влияние «старой гвардии» фантастики остается – прежде всего, в умах и сердцах гвардии «новой». Именно потому я и написал так много слов, что, надеюсь, будут эту статью читать и обсуждать, ругать и хвалить как представители нарождающейся хоррор-волны, так и последователи «учения» об априорной низкопробности ужасов и мистики. Может даже кто-то из тех, кто нынче определяет, не задумываясь, издательскую политику, задумается, а почему же, собственно, принято ругать и презирать ужасы за то, что это – ужасы. Почему, например, «мозги на стене» ругают, если даже таковая – пускай сомнительная, пускай спорная – сцена ПУГАЕТ? Ведь от ужасов этого и ждут, именно этого и жаждет читатель, отдавший кровные двести-триста рублей за роман УЖАСОВ.

Стараниями некоторой части фантастов – а я многих из них знаю, многих уважаю и ценю, и далеко не все фантасты негативно относятся к ужасам (такие авторы как Александр Щеголев или Юрий Бурносов написали прекрасные произведения в жанре хоррор, Саша Щеголев – так пожалуй и вовсе свой лучший роман) – стараниями этой части фантастов долгое время сама возможность появления отличных авторов и произведений ужасов и мистики отрицалась и даже не рассматривалась всерьез. Теперь времена меняются.

И в новое время писателям, хоррор любящим либо только еще открывающим в себе такую любовь, следует не поддаваться ложным инстинктам, не следовать навязанным и давно уже устаревшим, не состоятельным штампам. А надо работать – обязательно в русле той традиции и тех жанровых канонов, которые присущи искусству ужасов и мистики, не забывая (а если надо – то узнавая, изучая) корни жанра – работать в поте лица над собой и своим творчеством. Это нелегко – но возможно. И тогда, быть может, русский хоррор порадует своих поклонников произведениями уровня «Террора» Дэна Симмонса, «Звонка» Кодзи Судзуки, лучших романов МакКаммона, Кинга и прочих западных мастеров.

А если и не произойдет прорыв здесь и сейчас… Все равно надо помнить о том, что таковой прорыв возможен в любой момент и совершенно вне всякой зависимости от текущего положения дел на книжном рынке. Хоррор – он ведь как призрак, который вечно обретается где-то на чердаке старого соседского дома. Он словно нашептывает время от времени в твое ухо, нежно и ласково, с потаенной угрозой: “you’ll not forget me”, “n’oublie pas moi”, «не забывай меня… потому что все равно – не получится».