DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

Илья Пивоваров «Плач и скрежет»

— Влад, зайди ко мне в кабинет, есть разговор.

Дверь захлопнулась. Вслед за тем все офисные шумы — стук пальцев по клавишам, гудение техники, бормотание из радиоприемника — не замолкли насовсем, а словно стали тише. Полонский посмотрел поверх экрана; сослуживцы тут же сделали вид, что заняты своими делами. Что ж, сейчас всё решится…

Всю осень Владислав Полонский яростно сражался. Заполнял таблицы, пересылал отчёты, сдерживал натиск писем. Он перестал высыпаться. Что-то дёргалось в уголке глаза. Питерская темнота, подсвеченная оранжевым, потихоньку скрадывала день. А работа всё прибывала и прибывала. Она душила заданиями, кусалась и брыкалась. Цифры и буквы сливались в безобразную мешанину. Влад всё реже звонил друзьям, да и им, похоже, стало некогда. Стопка бумаг на столе выросла в многоголовую гидру. И вот — «Зайди ко мне в кабинет». Может, его наконец повысят?

Перед визитом к начальству Полонский заглянул в туалет. Критично оглядел себя в зеркале — на голубой рубашке ни вмятины, волосы причесаны, подбородок выбрит. Пухлые щеки обвисли, губы сложились в грустный смайлик. Глаза потухшие, мёртвые. Идеальный работник.

Когда он вошёл в директорскую, Геннадий Викторович стоял у окна и разглядывал вечернюю панораму. Он был моложе Полонского лет на пять, имел опрятный вид, говорил напористо и властно. Рядом с такими людьми поневоле ощущаешь собственные недостатки. Влад застыл в дверях, директор указал на стул.

— Присядь.

— Что, долгий разговор? — Влад уселся на самый краешек, выудил блокнот из кармана, готовый по обыкновению записывать начальственные слова. Но на сей раз Гена ограничился короткой фразой. Смысл был простым, но Полонский переспросил.

— Тебя увольняют, — сочувствие на Генином лице промелькнуло, будто солнце в непогоду.

— Почему?

— Качество твоей работы оставляет желать лучшего. С такой продуктивностью много мы не заработаем. Поэтому на последнем собрании было решено оптимизировать расходы. Компенсацию выплатим, но сейчас тебе нужно освободить рабочее место.

— Кого-то нашли на замену?

— Нет, даже не искали. Кризис, времена тяжёлые…

Директор говорил и дальше, но Полонский не слушал. Он проработал в фирме пять лет, поэтому слова Геннадия Викторовича не укладывались в голове. Только сейчас Влад осознал, что другие люди решили его судьбу, а он и не подозревал об этом. Сердце кольнул запоздалый ужас перед гигантской корпоративной машиной, где маленький человек ничего не решал. Почему-то вдруг нестерпимо зачесались дёсны. Полонский потёр щеку, поворочал во рту языком — зуд не унимался. Что за напасть? Он почесал десну уголком указательного пальца, сильнее, а потом поднял глаза и встретил Генин взгляд.

— Ты даже сейчас не слушаешь. Что с тобой говорить? — Гена выудил из папки на столе заполненный бланк и протянул Полонскому. — Подпиши.

 

***

 

 Ноги вязли в грязной снеговой каше. Промозглый ветер проникал за ворот пальто. Мокрые фигуры жались к стенам, спешили сквозь декабрьскую морось. Кто-то хохотал. От мельтешащей рекламы рябило в глазах. Полонский почти бежал, раздавленный хаосом, лившимся со всех сторон.

Он не замечал, как ступает в лужи, как в ботинки затекает противная влага. В голове заел рефрен: «Качество твоей работы оставляет желать лучшего». Как это? Обработать горы бумаг, выслушать сотни упрёков, горбатить спину — и ради чего? Чтобы так вот выгнали, лишь бы избавиться поскорее? Дёсны свербели невыносимо. «Кризис, времена тяжёлые…» Влад остановился. На душе стало муторно. Будущее грозило навалиться, круша и ломая привычное бытие. «… оставляет желать лучшего». Если его уволили за то, что он убивался за копейки, то как вообще выжить в этом городе?

Той же ночью у Полонского случился жар. Он вставал, шёл к крану, наливал в стакан воду с металлическим привкусом и пил. Потом ложился и проваливался в бред. Одеяло промокло от пота. Сердце болезненно дёргалось, перегоняло горячую кровь. Время от времени за окном проезжали автомобили; в свете их фар казалось, будто все предметы в комнате вырезаны из жёлтой кости. Влад сыпал на них проклятиями и отворачивался к стене.

Он выздоравливал медленно. Со съёмной квартиры пришлось съехать — теперь на счету была каждая копейка. Накануне Нового года Полонский оглядел старое жилище в последний раз. Он знал большинство соседей в подъезде, с некоторыми даже общался. Кто его ждёт на новом месте?

Водитель «газели», подъехавшей за вещами, был явно навеселе. Вёл машину он неаккуратно, и на одном из поворотов Полонский услышал, как в салоне что-то хрустнуло. Позже оказалось — компьютерный монитор.

Тусклая лампочка еле освещала нутро коридора. Обои вздулись волдырями, обнажили нервы проводов. За неплотно прикрытой дверью грохотала музыка, раздавались вопли. Когда Влад проходил мимо, дверь открылась. Небритый растрёпанный мужик, одетый только в носки, уставился на него мутным взглядом.

— Я помоложе заказывал. И педиков мне тут не надо. Если ты педик, пошел на хер, понял? — Полонский не мог пошевелиться. Зубы засвербели с новой силой. Как унять этот зуд? Может, укусить хама и будь что будет? Внутренне кипя, Полонский сделал пустые глаза и собирался пройти мимо, но мужик встал у него на пути. — Ты педик?

— Я ваш новый сосед. Дайте вещи занести.

— А, сосед. Ну, будем знакомы. Дима, — сосед почесал в паху, а потом протянул руку. Дёсны обожгло болью. Влад кивнул на вещи, что держал в руках.

— Извините, руки заняты.

— А, у меня тоже, — Дима изобразил неприличный жест, расхохотался и скрылся за дверью. Влад развернулся и направился в своё новое обиталище, чувствуя, как покрывается липкими мурашками.

Позже он расставил вещи, выключил свет и уставился на окна напротив, в которых подмигивали новогодние гирлянды. За стеной глухо пульсировали басы, с улицы доносились пьяные крики, трещали салюты. Страна веселилась, весь мир веселился, и Полонский чувствовал себя в нём чужим.

 

***

 

Он проснулся от боли в руке, разлепил веки и увидел дыру в шершавой обивке дивана. Из неё торчала пружина, острый конец которой впился ему в ладонь. Куда делась его кровать? Полонский огляделся, он не узнавал обстановку. Угловатая советская мебель, яркие постеры, которые смотрелись на старых обоях, словно заплатки на теле мертвеца. Зато дёшево. Потом он устроится на новую работу и найдёт жилище себе по вкусу. Только будет ли это «потом»?

Щека болела изнутри. Полонский сунул палец в рот и нащупал угловатые твёрдые куски там, где раньше была десна. Зубы мудрости. Что они, все разом прорезались? Как не вовремя!

Влад застонал. Что за напасти кругом? Новый год, ни одна клиника не работает. Он встал и направился в ванную.

Под ногами хрустела плитка. Свет мутной лампочки, свисавшей с провода, выхватывал из сумрака ванну и зеркало над раковиной. Из унитаза несло гнилью. Полонский глянул на своё отражение, оттянул щёку, посмотрел. Из-за ровного ряда зубов выглядывали уродливые жёлтые куски. Острые концы нацелились в мягкую розовую плоть.

В дверь забарабанили.

— Эй, кто там заперся? — голос Димы.

— Я, новый сосед ваш. Сейчас, пять минут.

— Ты там лысого гоняешь, что ли? Выходи давай, не то в комнате твоей кучу навалю.

Пальцы сжались в кулаки. Десны засвербели невыносимо, а вместе с ними и раненая ладонь. Отчётливо вспомнился вчерашний эпизод в коридоре. И этот хам и пьяница кричит на него? Влад кинул случайный взгляд в зеркало и испугался. Щёки вспучились, под ними что-то перекатывалось, словно пыталось вырваться из плотской темницы. Боже, что это? Гнев улетучился. Полонский хотел рассмотреть странные желваки поближе, но тут в дверь ударили так, что шпингалет вылетел и со звоном покатился по полу.

— Слышь, пацан, ты что на себя залип? Точно педик. — Дима потрусил к фаянсовой чаше, на ходу сражаясь с ширинкой. Влад вышел из туалета. Руки тряслись, пальцы ныли от напряжения.

 

***

 

— Нет, мы не можем удалить их. Ни один.

Полонский с тоской огляделся. Кабинет пропитался запахом антисептиков и лекарств. Лицо врача маячило где-то на периферии, взгляд перебегал с тёмно-синего снимка на лицо Полонского и обратно. Выше таращило жёлтые глаза чудище. Бур угрожающе застыл. Влад сжался, готовый вступить в схватку с монстром, но тот пока не нападал.

— Что-то не так?

— Корни слишком глубоко засели. Будем дёргать — раскурочим челюсть.

— Ну зашибись, — Полонский застонал. Неужели всю жизнь терпеть эту муку? Но вместе с тем он чувствовал странное облегчение: чудище не нападёт. Он хотел рассказать про странные желваки, но уже и сам сомневался, видел ли их.

Доктор пожевал губами, открыл было рот, но всё же промолчал. Влад не заметил этого. Его затянул омут собственных дум.

Это уже была пятая клиника, самая дорогая. Во всех предыдущих лечить Полонского отказались. И здесь то же самое. Одна консультация уже стоила порядочных денег, а финансы заканчивались — фирма всё никак не выплачивала компенсацию. Влад вздохнул и начал собираться.

Январский ливень протягивал с неба ледяные пальцы. Тело сотряс озноб. «Неужели снова заболел?» — подумал Полонский. Он ощущал странный жар, очаги которого разгорелись во рту и в раненой руке. Влад оглядел ладонь. В центре её вспух нарыв, от которого во все стороны расходились красные полосы. Сердце запнулось, а затем припустило рысью. Что это, когда возникло?

Шатаясь, словно пьяный, он побрёл к метро. В голове чёрными мухами роились мысли: нищета, сосед-алкоголик, чёртовы зубы мудрости, а теперь ещё и заражение. Кто в этом виноват?

Гена. Стильная причёска, холёные ногти и, конечно же, ровные белые зубы. Человек, который выкидывает людей, словно отработавшие батарейки, который обращается с подчинёнными, точно с тараканами. Если он виноват, пусть платит!

Впереди вырос серый монолит метро. Со всех сторон туда спешила, вдавливалась внутрь людская масса. Полонский устремился внутрь, расталкивая людей, работая локтями. Вдруг его схватили за рукав пальто.

— Ты что наделал, ирод? — пожилая женщина трясла в воздухе сумкой. Две рваные борозды изуродовали коричневый кожезаменитель. Полонский замотал головой, ударил по руке, вцепившейся в него. Брызнула кровь. Старушка охнула, запричитала, баюкая раненую кисть.

В толпе охнули. Краем глаза Полонский заметил, что к нему спешат охранники метро. Он развернулся и с неожиданной для себя прытью перемахнул через турникет. Бегом спустился по эскалатору, заскочил в ближайший вагон и сел на скамью в уголке.

Поезд тронулся. Полонский уставился на ладонь, из которой торчали две костяные пластины. Резцы. Кончики были красными и влажными.

Это было настолько абсурдно, что он засмеялся. Потом схватился за один резец и дёрнул. Зуб даже не зашатался; он так угнездился в ладони, словно и рос там всегда. От этого Полонский и вовсе чуть не захохотал в полный голос. Он огляделся: не смотрит ли кто, вытаращив глаза, не снимает ли на телефон? Но люди были заняты своими делами. Одни читали, другие уставились в экраны планшетов, третьи спали. Они не замечали революции, творившейся рядом.

И что теперь? Надо ехать в офис, выяснять, где деньги. Без них не станут осматривать ни в одной больнице. Полонский направился в компанию, которая ещё несколько недель назад питала его.

Он добрался до места, миновал прозрачные раздвижные двери и тут же наткнулся на охранницу, строгую женщину в форме.

— Пропуск!

— Я… к Геннадию Викторовичу… по вопросу, — Влад вдруг ощутил себя маленьким школьником, которого отчитывает директор.

— Много вас таких, кто по вопросам. Он назначал встречу?

— Н-нет.

— Тогда всё, разговор окончен.

Полонский почувствовал, как внутри закипает гнев. Он почувствовал боль в пальцах и посмотрел вниз. Резцы как будто выдвинулись из ладони на сантиметр-два. Ладонь зудела. Владу захотелось влепить охраннице пощёчину. Но тут впереди, в толпе сотрудников, снующих между вестибюлем и хромированными лифтами, мелькнуло знакомое лицо.

— Геннадий Викторович! — крикнул Полонский. Тот обернулся и нахмурился сначала, но подошёл.

— Влад, как дела? Нашёл новую работу? — Снова этот высокомерный тон. Бывший начальник протянул руку, но Полонский не ответил на приветствие: он боялся, что прокусит Генину ладонь.

— Геннадий Викторович, — сказал он. — Мне компенсацию почему-то задерживают.

— Компенсацию? Ты хотел сказать, последнюю зарплату? В течение сорока рабочих дней компания рассчитается с тобой. Ты что, договор не читал?

— Компенсацию за три месяца, которая полагается, когда сотрудника сокращают.

— Ну вообще-то ты, если мне не изменяет память, сам уволился, без отработки двух недель. Даже заявление подписал!

— Что? — Полонского словно обухом огрели. Он рванул к турникету, чтобы расцарапать, укусить это наглое лицо. Чьи-то руки схватили его, словно в капкан зажали — охранница вызвала подмогу. — Чтоб ты сдох, вор!

Насмешливое выражение сошло с Гениного лица.

— Уведите его, пожалуйста. — Полонского скрутили крепче прежнего и повели не к выходу, а куда-то вбок, к неприметной двери с надписью «Мониторная». К тому времени Влад уже обмяк в руках охранников. Ну вот, теперь ещё и в тюрьму сяду, вяло подумал он.

Его завели в каморку, две стены которой были заняты мониторами. В свободном углу примостился письменный стол, за которым восседал строгий усатый дядька в голубой рубашке. Он выслушал отчёт охранников и отпустил их. Потом битый час допрашивал Полонского: данные паспорта, откуда родом, приводили ли в отдел, употреблял ли запрещённые вещества. Влад послушно отвечал. Такие-то серия и номер, из Ананьева, один раз за пьянку в неположенном месте, не употреблял.

— А почему? — В глазах усатого мелькнул озорной огонёк. — Даже задержать вас не за что.

Влад пожал плечами.

— Наверное, сегодня и начну, самое время. Хуже уже не будет.

— Да ладно вам! Ноги-руки есть, голова на месте, сейчас домой пойдёшь. Бить тебя никто не будет, на улице не девяностые. Ты пойми, кулаками сейчас ничего не решишь. Обманули тебя — подавай в суд. А если придёшь сюда ещё раз, тебя уж точно посадят, и денег своих по-любому не вернёшь.

Полонский не слушал. Он почувствовал, как что-то маленькое и твёрдое упало на язык. Рот наполнился кровью. Дождавшись, пока усатый отвернётся, Полонский выплюнул на ладонь… зуб. Коренной. Жёлтый, с кариесом посередине и корнями, похожими на крохотные щупальца.

— Выбили, что ль? — поинтересовались сверху. Начальник охраны стоял рядом, в серых глазах плескалась тревога.

— Сам выпал.

— Точно? Не мои оболтусы виноваты, нет? Ладно, пойдём, выведу тебя.

Под конвоем усатого Влад направился к служебному выходу. Дядька погрозил пальцем ему на прощание, дверь закрылась. Влад оказался на служебной парковке. И куда теперь идти?

Зудящая ладонь вновь напомнила о себе. За то время, что Полонский провёл в здании, резцы выросли ещё на пару сантиметров. Вокруг них расцвело костяное соцветие, челюсти в миниатюре. Крохотные зубки проклюнулись из-под кожи. Полонскому стало муторно. Что за напасть такая?

Зубы чесались. Назойливый зуд растекался от ладони к предплечью, сводил с ума. Нужно было… обточить их. И кажется, Влад знал обо что.

Он направился к выезду с парковки — туда, где стояла «Октавия» бывшего начальника. В голове вспыхивали образы: Гена орёт на него перед сослуживцами, Гена звонит ему посреди ночи и просит поработать на выходных. Правая кисть налилась тяжестью. Вот Гена говорит: «Тебя уволили». Влад не удивился, когда ощутил вспышки боли и в другой руке. Он глянул на неё — точно, между пальцев прорезались клыки. Полонский подошёл к автомобилю.

Когда он приблизился к машине, сигналка предупреждающе запищала. Влад провёл ладонью по молочно-белому боку, оставляя на нём глубокие борозды. Писк сменился рёвом раненого животного. Отлично! Пара ударов — и окна ощерились осколками. Полонский выбил фару, пропорол две шины, расцарапал капот. Сзади послышался топот. Со стороны служебного выхода к нему спешили охранники. Влад приготовился было к драке, но передумал. Эти люди ни в чём не были виноваты. Он перемахнул через «Октавию», захлёбывавшуюся криком, и понёсся к выходу.

Зубы пели. Полонский бежал, его переполнял восторг. Никогда он не чувствовал себя лучше.

 

***

 

Он шёл, не разбирая дороги. Эйфория схлынула, осталось только раздражение. Прохожие отшатывались от него, машины сердито сигналили вслед, когда он пересекал улицу у них перед носом. Каждый раз, когда раздавался очередной гудок, Полонский чувствовал обжигающий укол — на лбу, в подмышке, за ухом. Это лезли зубы. Когда проезжавший мимо грузовик окатил Влада холодной грязью, вспыхнула болью мошонка. Полонский усмехнулся: там-то зачем?

В какой-то момент он зашёл в магазин одежды, чтобы приобрести куртку с капюшоном. Девушка у ближайшей витрины перестала разглядывать меховые шапки и отпрянула в испуге, зажимая рот. Какого чёрта? Полонский повернулся в её сторону и выплюнул на пол горсть старых зубов. Потом схватил куртку, швырнул деньги на пол и вышел.

Жизнь кусается, думал он. Ссоры по мелочам, болезни, кризисы, катастрофы. Все мы — часть огромной биосферы, где либо ты рвёшь и калечишь, либо тебя. Система перемалывает слабых, чтобы напитать ими хищников. Жри или тебя сожрут. Может быть, зубы — реакция организма на агрессию мира вокруг? Полонский не знал этого наверняка, но чувствовал, что прав.

В какой-то момент он перестал бояться боли. Каждый новый укол был каплей, что вливалась в ревущий водопад. Владу это нравилось. Он терял человеческий облик, но что хорошего было в старом теле? Зубы проклёвывались везде: в лёгких, в глотке, в желудке. Наверное, маленькие костяные опухоли прорастали и в мозгу, потому что в какой-то момент Влад споткнулся на ровном месте и едва не упал, а когда поднял взгляд, то увидел, что город изменил окрас. Из розовой плоти асфальта тянулись к небу исполинские костяные скалы, в дуплах сновали люди. Автомобили сверкали хромированными коронками, открывались и захлопывались рты дверей, смакуя человеческий криль. Полонский улыбнулся. Теперь он не чувствовал себя изгоем в обители клыков и резцов. Да, здесь каждый так и норовил укусить, но теперь Полонский мог отплатить той же монетой.

 

***

 

 

В подъезде пахло мочой. Влад поднялся на свой этаж, выудил ключ, но не смог вставить его в замок — пальцы не слушались. Ногти выпали по дороге домой, их сменили новые образования. Полонский забарабанил в дверь кулаками. Послышались шаги, дверь приоткрылась.

— Что молотишь тут, глухой, что ли? — Влад не стал дослушивать. Он вошёл и толкнул Диму так, что тот едва не упал. — Охренел, что ли, молокосос? Эй, я с тобой разговариваю!

Дима. Вечно пьяный любитель драк и кутежа. Оболочка человека, которая собиралась сейчас показать зубы. Сосед вскочил, подбежал и ударил. Влад поймал кулак оскаленной ладонью, перемалывая хрящи и кость в фарш. Дима завизжал, но Полонский схватил его за горло.

Он держал живой мешок, наполненный кровью, лимфой, слизью и дерьмом. Но внутри этого мешка было и то, что могло пригодиться…

 

***

 

— Ну что парни, готовы?

Гена Владимиров обернулся. Трое дюжих молодцев, едва вместившихся в автомобиль, кивнули. Гена нашёл их через старого армейского дружка. Тот раньше работал контрактником и знал тех, кто не прочь подзаработать и будет молчать. Заплатить пришлось щедро — сумма была едва ли не больше стоимости изувеченного автомобиля, — но Гене было всё равно. Никто не смеет портить его вещи.

Игорь, главный в троице, натянул балаклаву, надел перчатки. Остальные проделали то же самое. Никто не опознает их. Мужчины вышли из машины и направились к дому.

Полонский зашёл в подъезд полчаса назад. Он странно шатался и шёл враскорячку. Ничего, скоро вообще ходить не сможет.

Гена не собирался убивать бывшего подчинённого. Мёртвые уроков не усваивают. Пусть Полонскому руки и ноги отрежут, чтобы уже ни на какую работу не взяли. Гена представил, как скажет что-то типа «Считай это бессрочным отпуском», и захихикал.

Разумеется, Владу отрежут язык и вырвут все зубы, чтобы он не донёс ментам. Но главное, Гена хотел оставить метку. Какое-нибудь послание, которое будет напоминать Владу о том, кому он переступил дорогу. Именно поэтому Полонскому оставят глаза. Пусть каждое утро, просыпаясь, он будет смотреть на изувеченное тело и читать там… А вот надпись Гена пока не придумал. Пока они поднимались по лестнице, он пытался вспомнить хотя бы одну мало-мальски подходящую цитату. В голову, как назло, лезли матерные стишки или неуместные поговорки. «Семь раз отмерь — один раз отрежь». Гена захихикал опять.

Нужная дверь была открыта. Тем лучше. Мужчины проскользнули внутрь. Их встретила кромешная темень. Мрак. На ум пришло что-то библейское. Игорь сделал остальным знак рассредоточиться. Нужно проверить, дома ли соседи, и тогда действовать по обстоятельствам. Либо с Полонским расправятся в его жилище, либо придётся отвозить его за город.

Гена остался стеречь вход. Он осмотрелся. Ну и халупа! Здесь пахло старьём и… ещё чем-то. Если бы Влад не поведал начальнику службы безопасности, что живёт по новому адресу, возможно, и не нашёлся бы.

Двое наёмников скрылись во тьме коридора, третий осторожно потянул на себя дверь ближайшей комнаты и заглянул внутрь. Синий свет выхватил его глаза и рот — в комнате беззвучно работал телевизор. Мужчина тихо зашёл, а через пару минут вышел и скрылся там же, где и его подельники.

Гена остался один. Стараясь не шуметь, закрыл входную дверь. Как говорилось в Библии? И будут там мрак и трепет? Фраза вроде бы была про ад. Сейчас они устроят такой же ад для Полонского.

Тишину нарушили звуки. Глухой удар, стон, ещё удар. Кажется, кто-то приглушённо вскрикнул. Гена улыбнулся и довольно потёр руки. Поймали засранца!

На всякий случай он заглянул в комнату с работающим телевизором. Никого. Что ж, можно шуметь сколько душе угодно.

— Влад, Влад, Влад, — проговорил он как можно театральнее. — Тебе не говорили в детстве, что трогать чужое — нехорошо?

В ответ — молчание. Квартира вновь погрузилась в тишину. Хотя нет, какой-то фон всё же остался. Как будто мелко и дробно скрипели половицы. Гена зашагал было вглубь квартиры, но вдруг остановился. На обоях справа что-то темнело. Свет айфона выхватил вмятину, в которой застряли сальные пучки волос. Кого это так?

— Мужики, вы там? Всё нормально? — Ни слова.

Гене внезапно расхотелось идти дальше. Инстинкты спорили с рассудком. Здесь было что-то не так, и всё же не верилось, что тощий, как спичка, Влад мог дать отпор трём бойцам. На всякий случай из нагрудного кармана пиджака Гена выудил пистолет. Стрелять не хотелось: объясняй потом, как оказался в чужой квартире. Гена начал красться вперёд.

Он наткнулся на тело почти сразу же. Оно больше было похоже на тряпку, скомканную в углу, чем на человека. Мозг отмечал детали, но не осознавал. Но одна подробность намертво врезалась в память: рука, похожая на сдувшуюся, разорванную перчатку. Из неё будто вынули кости, все до единой.

Что там с ребятами? Нет, на хер! Его с ними ничего не связывает, а своя жизнь дороже. Гена начал было отступать назад, но тут непонятный скрип стал громче, и из темноты выступило это.

Оно было похоже на скелет, одетый в липкие, заскорузлые лохмотья. С него капало — из множества ранок на теле. Гена застыл, словно заяц перед мчащимся автомобилем. Немилосердный свет обнажал новые детали — пучки шипов, которые будто были вживлены в тело. Несколько торчали из головы, образуя неровную корону; целый частокол угнездился в паху; жёлтые острия торчали из рук, рёбер и щёк. Нет, это не шипы, понял Гена. Зубы. Пучок коренных торчал из правого глаза, словно самый уродливый цветок в мире. А из ладоней под невозможными углами вырастали резцы, похожие на лезвия. Они были густо измазаны кровью.

Пока сознание барахталось в болоте ужаса и отвращения, тело приняло бразды правления. Руки подняли пистолет и надавили на спусковой крючок. Грохот выстрелов разорвал тишину. Вспышки осветили коридор, в дальнем конце которого лежал ещё один окровавленный труп — Игоря. А потом чудище взмахнуло лапой, и пистолет отлетел к стене, а обрубки пальцев покатились в разные стороны, пачкая старый паркет.

Гена завизжал. Крик застрял в глотке, когда костяное чудище раскрылось. Остатки одежды лопнули, рёбра со скрипом раздались в стороны, словно огромный вертикальный рот. А под ними места живого не было от зубов — острых, длинных и кривых. Чудище заключило Гену в объятия… и замерло. Последние клочки плоти истаяли или отслоились, как шелуха. То, что недавно было Владиславом Полонским, превратилось в статую из кальция, в центре которой дрожало ещё живое тело.

Гена попытался высвободиться, но без толку — с каждым движением зубы глубже впивались в плоть. Колючки пальцев вцепились в спину, шипастая голова легла на плечо. Но хуже всего пришлось животу и груди, каждый сантиметр которых горел огнём. И тут эта проклятая цитата из Библии, которую никак не удавалось вспомнить, явилась на ум. Гена завопил, и ещё долго не мог остановиться, но никто не отозвался — к крикам здесь привыкли.

Комментариев: 1 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)

  • 1 Аноним 18-11-2023 15:48

    Необычная метаморфоза, прямо захотелось короткометражку посмотреть или мульт ради финальной сцены)

    Учитываю...