В сентябре 2017 года во «ВКонтакте» появилась группа Литературного сериала «Инсаров», созданная небезызвестным Виктором Глебовым. Там в его повести «Незнакомцы» читатель знакомится с сыщиком Петром Инсаровым, живущим в альтернативном, населенном зловещими потусторонними тварями Петербурге конца XIX века.

За прошедшие полгода к проекту присоединилось немало авторов, вспахивающих поле темных жанров, а значит, пора познакомиться с миром Инсарова поближе.

Первый вопрос «основателю»: Виктор, что первично — повесть «Незнакомцы» или сама идея литературного сериала?

Виктор Глебов: Возникла идея сделать литературный сериал про одного общего героя, но так, чтобы каждый рассказ представлял определенную точку зрения на персонажа. То есть разнообразие приветствуется, нет стремления унифицировать истории. Главное, чтоб соблюдались основные условия: детектив, мистика, хоррор. Причем пропорции каждый автор определяет сам.

«Незнакомцев» я писал для другого проекта, но повесть получилась слишком детективной, а там требовался сплаттерпанк. Поэтому я перекинул этот опус в «Инсарова». Надо же было с чего-то начать.

Иллюстрации к повести «Незнакомцы».

Сколько авторов работает в рамках проекта? Кто они? И вообще, пусть они сами скажут о себе!

Виктор Глебов: В проекте на данный момент задействовано восемь авторов: Николай Романов, Надежда Гамильнот, Никита Савчук, Андрей Миллер, Евгений Шиков, Виталий Грудцов, Константин Головатый и, собственно, я. Написано и опубликовано семь официальных выпусков, один спин-офф и один спецвыпуск.

Николай Романов («Чемодан»): Как автор, предпочитаю «темные» жанры, но не ограничиваю себя рамками. В первую очередь история должна быть интересной. Я кинестетик, думаю, это отражается в текстах, так как часто слышу, что у меня странные описания. Сами вы странные. Да, я не запоминаю имена, лица и мелодии, не узнаю друзей и родственников на улице. Зато помню асфальт дорог, по которым ходил, помню каждого, с кем боролся, с кем... э-э... Ну, разное, короче. Подождите, какой был вопрос?

Николай Романов.

Надежда Гамильнот («Марионетки»): Я сама из Петербурга. Предпочитаю работать в мистике, хорроре, темном фэнтези. Публиковалась в сборнике «К западу от октября» (рассказы «Черный Вдовец» и «В посмертии»). Присутствую на многих литературных площадках.

Никита Савчук («Голод»): Я в нашей литературной семье самый «молодой и ранний». Для меня повесть «Голод» стала самым крупным написанным произведением, да и вообще первой работой такого формата. До этого я участвовал в литературных конкурсах, где самым большим испытанием для меня была задача уместить произведение в некий лимит.

Никита Савчук.

Евгений Шиков («Петербургская псарня»): Я был приглашен Виктор Глебовым, потому как засветился на «Квазаре». Правда в основном обитаю на «Фантлабе». К работе позвал соавтора, и вместе мы написали самую большую (пока что!) историю цикла. Оба из Зеленограда, оба (сравнительно) молодые.

Константин Головатый («Дело о мостах через смерть»): Вообще я не люблю рассказывать о себе, но пару слов скажу. Родился в Якутии, живу в Воронеже. Недавно я окончил истфак, езжу иногда в археологические экспедиции. Люблю кино, особенно файтинги 80–90-х. Еще на первом курсе писал рассказы — от конкурса к конкурсу, раз в 4–5 месяцев. Полгода назад я начал работать планомерно и старательно, как «взрослый», и, думаю, толк из этого выйдет.

 

Константин Головатый.

Что ж, вижу, люди собрались исключительно талантливые и увлеченные. Почему вы решили присоединиться к проекту? Вас не смущает, что персонаж общий, так сказать, коллективный?

Николай Романов: Общий персонаж не смущает. Меня вообще мужчины как-то не очень смущают. Почему решил присоединиться — мне был знак, не мог его проигнорировать. Возвращаясь из магазина, обнаружил в почтовом ящике конверт, подписанный от руки: «Романову Николаю». Сумки мешали, решил дома открыть. Про конверт я, конечно, забыл, а когда вспомнил, оказалось, что его уже с мусором выкинули. Что там было — я так и не узнал, но в тот же день пришло приглашение участвовать в проекте. Знаки, кругом знаки, если их не принимать — попадешь в черный тоннель.

Надежда Гамильнот: Так в этом и изюминка, что персонаж-то коллективный! Один герой от разных авторов — что может быть любопытней?! Тем не менее у Инсарова есть определенные черты характера, привычки, которые мы договорились соблюдать. У меня лично Инсаров ассоциируется с легендой. Герой, которого каждый раскрывает по-новому. Есть в этом что-то от сказаний, передающихся из уст в уста.

Надежда Гамильнот.

Никита Савчук: Ирония в том, что я не слишком люблю мистические детективы, да и к хоррору равнодушен. Но, как говорится, нет плохих жанров — есть фиговые литераторы. Так что работа не в самых комфортных для меня условиях — это, своего рода, тоже испытание.

То, что персонаж коллективный, не смущает нисколько. У нас вообще сложилась отличная команда, каждый привносит в наш общий мир частичку своей индивидуальности. Боюсь, что к концу первого сезона бедняга Инсаров может основательно запутаться в гранях своей личности, хе-хе.

 

Уважаемые авторы, вопрос несколько провокационный, но все же: вы удовлетворены тем, что у вас получилось? Как оцениваете свои повести?

Николай Романов: Вы серьезно? Вы вообще мой «Чемодан» читали?! Да это лучшая повесть в сериале!

Надежда Гамильнот: Своим работам давать оценку сложнее всего. Поначалу, в процессе написания, текст кажется замечательным — куда там! — просто отличным. Подобный восторг, конечно, быстро проходит на этапах редактирования.

Виктор Глебов: Я был доволен «Незнакомцами», но потом несколько раз их дорабатывал. Думаю, на данный момент получилось то, что должно было.

Евгений Шиков: Я свою «Петербургскую псарню» оцениваю на восемь баллов по десятибалльной шкале. В принципе, эта повесть не должна была выходить в одиночку, планировалось продолжение, но что-то не задалось. Повесть здоровенная, правки долгие, праздники короткие — в итоге я не осилил сразу несколько историй подряд. Но продолжение планируется. Не потому, что «надо», а потому, что продолжение уже придумано, и пока я его не напишу — оно будет торчать в моей голове. Многие ружья из этой истории выстрелят позже. Надеюсь, порох за это время не отсыреет.

Евгений Шиков и Виталий Грудцов.

Никита Савчук: Честно говоря, всегда кажется, что можно лучше. Я уверен, что «Голод» будут упрекать в слабой детективной линии и предсказуемой интриге, и я с этим согласен. Но я писал повесть не ради детектива. Моей задачей было вытащить наружу внутренних демонов нашего героя и посмотреть in vivo: есть ли у Петра Дмитриевича темная сторона?

Константин Головатый: Иногда бывает так: нравится то, что ты придумал, сюжет, персонажи. Когда приступаешь к записыванию, слегка не по себе. В голове все выглядит блестяще, на бумаге же выходит ерунда, пшик.

 

Андрей Миллер.

А как вы договариваетесь, чтобы в выпусках не было сюжетных противоречий? Бывают ли накладки? Может, какие-то забавные ляпы?

Николай Романов: Нам часто говорят, что в каждом выпуске обстановка, да и сам сыщик, сильно отличаются. Да, это так. Одной из задач сериала было создание именно разных историй — каждый автор пишет в своем стиле, своего Инсарова. Мы считаем, что это плюс, нам интересна не серия штамповок, а творческие суперспособности каждого участника.

Евгений Шиков: Я понимал, что нельзя делать что-то, что потом будет ярко выражено в образе Инсарова, например, лишать его глаза. И понял, что глубокие шрамы оставлять можно только изнутри. Это не такое уж и суровое условие. Внутри у человека много мест, по которым можно провести гвоздем.

 

Виктор Глебов.

Что меня интересует больше всего, так это мир «Инсарова». Существует ли какая-то мифология, в рамках которой разворачивается действие? Что-то вроде «Мифов Ктулху»?

Виктор Глебов: Пространство, в котором происходит действие историй про Инсарова, не является полностью вымышленным. Авторы стараются по возможности соблюдать исторические реалии той эпохи, в рамках которой трудятся, но, если необходимо, они вольны через нее переступать. Например, в повести «Незнакомцы» действие происходит во время эпидемии холеры, которой в Петербурге в те годы не было. Тем не менее авторы серьезно подходят к изучению матчасти. «Инсаров» — не фэнтези, это исторический детектив с мистико-хоррорной составляющей, что, безусловно, накладывает отчетливый отпечаток на художественный мир или, если угодно, «вселенную Инсарова». Здесь есть место Вендиго, тварям из иных миров, проклятиям и даже демонам. Но и обычные злодеи населяют улицы Петербурга: маньяки, воры, подонки всех мастей. По сути, перед читателем предстает «город пышный, город бедный», этакая клоака пороков, замаскированная парадным фасадом — как гнойник, прикрытый запекшейся коркой.

 

Как вообще обрастает «мясом» образ самого Инсарова и его мир? Кто из авторов что добавил от себя?

Николай Романов: В «Чемодане» Инсаров руководитель. Хотелось показать не только подробности сыскной службы, но и действия профессионала, который решает задачи при помощи подчиненных. Да, черновую часть расследования проводят другие люди, но именно так и выглядит работа хорошего организатора. Слышал мнение, что мой Инсаров в чем-то похож на Фандорина. Кто-нибудь читал про такого? Тоже неплох?

Иллюстрация к повести «Чемодан».

Надежда Гамильнот: Беседа — наше все. Каждый предлагает что-то новенькое. А потом мы крутим идею так и эдак, чтобы понять: изумруд это или подделка. Например, то, что Инсаров ведет дневник, впервые озвучил Николай.

Никита Савчук: Я сторонник того, чтобы выпуски немного перекликались между собой персонажами и какими-то отсылками. Упоминания о тех делах, что расследует Инсаров, второстепенные персонажи… Вот, например, Сомов из «Незнакомцев» в моем «Голоде» играет не последнюю роль.

Иллюстрация к повести «Голод».

Евгений Шиков: Скажу честно — я основывался на персонажах Б. Акунина, Артура Конана Дойла или Г. Ф. Лавкрафта. Я для себя решил, что Инсаров — это петербургский «Доктор Кто». И мне как будто надо написать «кристмас спешл» к нему, на основе которого сделать свою сюжетную арку, своих спутников, своего сквозного злодея и свой мир. Так мы с соавтором и работали — внутри истории чувствуешь себя очень уверенно, если воспринимаешь ее как свое собственное «ответвление». Он придумал «монстра недели», я придумал второстепенных персонажей. Также я добавил юмора, который многим не понравился. Но я, повторюсь, вижу именно так. Наш Инсаров полон затаенного трагизма, он очень тонко все чувствует, но в остальном он — разговорчивый, открытый человек, который ставит мораль и общечеловеческие ценности превыше всего. А еще он круто дерется, да. Я решил, что мой Инсаров — боец, причем из тех, что бьют первыми — и наверняка. Поэтому в повести много экшена, перемещений и яростных, отчаянных моментов.

 

Хорошо. Вернемся к жанровой составляющей «Инсарова». Какие жанры, кроме уже упомянутых мистики и хоррора, сочетаются в ваших произведениях?

Надежда Гамильнот: О, тут не все так просто! В «Незнакомцах» Глебова сплелись алхимия и холера, ужас и борьба с неизвестным. «Чемодан» Николая Романова состоит из крови, мистики и колдовства. «Белый крестик» Андрея Миллера порадует любителей исторических личностей и поэзии. «Петербургская псарня» Евгения Шикова смотрит на мрачный город из-под маски безжалостного пса. В «Гидре» Виктора Глебова чувствуется влияние Агаты Кристи, а «Голод» Никиты Савчука крепок, как водка. Словом, в каждой повести читатель найдет для себя моменты, которые запомнятся.

Виктор Глебов: Если говорить о «Незнакомцах», то у меня получился больше детектив, чем хоррор. А вот в «Чёрной карете», как мне кажется, в каком-то смысле нашлось место «лавкрафтианским ужасам» — впрочем, как и в «Гидре». Я бы сказал, что детективная составляющая превалирует в «Чемодане», а «Петербургская псарня» получилась больше триллерная и, возможно, самая хоррорная из того, что уже опубликовано. «Голод» — психологический триллер. «Белый крестик» — постмодернизм с элементами мэшапа. «Марионетки» - кровавый триллер (чего не каждый ожидает от девушки).

Иллюстрация к повести «Белый крестик».

Евгений Шиков: Если говорить о сюжете, то у нас «изобретательный маньяк», из одной колоды с Джоном Крамером [Инженер, чье имя хорошо известно поклонникам франшизы «Пила» — П. П.] и прочими. Есть жертвы, есть отчет времени — и есть герои, которые работают наперегонки со смертью. Плюс мы добавили «скачущую камеру» — из одной клетки в другую, чтобы читатели не знали, кто из героев умрет сразу же, кто — позже, а кто выживет. Ну а если говорить о жанрах, то меня привлекает более приземленная мистика. Не что-то глобальное, неведомое и непобедимое, вроде Древних Богов или такого прочего, а что-то, с чем можно бороться, чему можно дать в морду, в конце концов.

Иллюстрация к повести «Петербургская псарня».

Константин Головатый: В «Инсарове» важны две составляющие: это потустороннее (нереальное, фантазия) и черты детектива (расследование). И надо, чтобы было увлекательно. Что касается моего рассказа, то тут важно следующее: бытие определяет сознание или сознание — бытие? В рамках различных философских систем ответ может быть разным. Есть свой ответ и у Инсарова. В прямой зависимости от ответа на этот вопрос находятся и методы расследования — они различны и невероятны. При этом строго логичны. В моем рассказе несколько сюжетных линий, в одной у человека в поезде выкрали чертежи и дневник Лобачевского. Неевклидова геометрия Лобачевского — Римана тасует измерения как угодно, выворачивает время и пространство наизнанку. Инсаров у меня играет на поле вирда.

Николай Романов: В моей повести присутствует персонаж русской классической литературы. Его образ сильно видоизменен, но мотивы сохранены и движут всем сюжетом. По жанру это в первую очередь детектив, и, судя по отзывам, интрига удалась. Я хотел рассказать интересную головоломную историю с небольшой загадкой, которая скрыта внутри текста. Если ее обнаружить, тайна зловещего чемодана обрастет новыми подробностями. Многие заметили и разгадали, это приятно.

 

Читатели «Инсарова», несомненно, обратили внимание, что каждый выпуск проиллюстрирован. А потому хотелось бы задать пару вопросов художнице Юлии Романовой. Юля, кого из художников вы считаете своими наставниками?

Юлия Романова: Безусловно, графических гениев — Доре и Дюрера. Огромное впечатление произвело безумие плоти в работах Шиле и Гигера. И, конечно, Климт и Уотерхаус. Какими бы жеманными и «попсовыми» их работы ни казались на первый взгляд, на самом деле они прекрасны. Сейчас мне крайне близки художницы, которые выражаются в рамках тату-культуры: Полина Гаевская, Дарья Захарова, Елизавета Останина. Сплошное великолепие и точность в каждом штрихе… до конца дней счастливых обладателей шедевров.

Юлия Романова.

Как вы работаете с авторами? В смысле: как решаете, что именно проиллюстрировать?

Юлия Романова: Друзья-писатели, как и любой коллектив, очень разные люди. Одни выдают желаемые к иллюстрированию фрагменты текста (Евгений Шиков, Никита Савчук), и я работаю в рамках этих «технических заданий», другие, напротив, предоставляют полный текст и карт-бланш (Виктор Глебов, Николай Романов), тогда в моих руках оказываются неограниченная власть и ответственность. Мне нравится работать во всех описанных вариантах взаимодействия, потому что главное — это общее дело и обратная связь, как с писателями, так и с читателями.

Иллюстрация к повести «Голод».

Расскажите немного о вашей технике рисования!

Юлия Романова: Очень люблю бескомпромиссность черного и белого — это одна из причин, почему мне так близка графика. Рисую с упоением и страстью, подолгу. Люблю пробовать все новое. В мире компьютерных технологий творческие возможности современных художников практически безграничны. Но я часто использую только бумагу, черный маркер 0,30 мм и фотоаппарат, чтобы выложить результат в Интернет. И, да, я обожаю запах масляной краски!

 

Иллюстрация к повести «Черная карета».

Хорошо сказано! Спасибо, Юлия! А теперь вновь вопрос авторам: какие перспективы у сериала? Сколько выпусков запланировано на первый сезон? Будет ли какой-нибудь финал?

Виктор Глебов: На первый сезон запланировано девять выпусков. Последний увидит свет в мае, а затем, в течение лета, мы соберем сборник по итогам первого сезона, и, возможно, в него войдут еще несколько новых рассказов — разумеется, о приключениях Петра Дмитриевича Инсарова. Я также надеюсь, что сериал дополнится рано или поздно романами, к чему неоднократно призывал коллег. Что нам нужно, так это авторы, которые любят читать мистические детективы и готовы писать в заданном проектом формате. Чаще всего мы приглашаем кого-то сами, но рассматриваем и заявки — теперь уже на второй сезон, который планируется на осень. Надеемся, он будет. Еще, безусловно, нам нужны читатели, ведь мы трудимся для них. Чтобы получать новости о свежих выпусках, проще всего подписаться на группу сериала в ВК.

Иллюстрация к повести «Марионетки».