DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

Нэнси Холдер «Мадонна»

 

Nancy Holder, “Lady Madonna”, 1991 ©

 

Начинается.

Начинается, и это не так уж и больно. Думала, будет больнее. Но пусть. Ради моего малыша я готова на любую боль.

Кричать нельзя. Шуметь нельзя. Если услышат — придут, и тогда нас уничтожат. Я не забыла, что случилось в первый раз. Не забуду никогда.

Вот они. Схватки. О, о, чёрт, а это больно! Как я могла позабыть их прелести? Выражаясь словами Маргарет, будто высираешь арбуз. М-да. Скорее уж, слона. Господи, надо было её позвать. Всё-таки одна могу и не справиться. Но вдруг она проболтается? Что, если ей больше нельзя доверять? Вряд ли она купилась на мои объяснения про Брайана.

З-замерзаю. Отопления нет, а матрас промок. Хоть бы это отошли воды. Хоть бы не кровь. Кровью, по крайней мере, не пахнет, а я, уж поверьте, в этом разбираюсь. Слышны только запахи земли, ржавчины и моего пота. До чего же мокро! Посмотреть бы, что там, но даже фонарик включать нельзя. Приходится делать это в темноте, будто зверь. Я в ярости. Я напугана.

Но оно того стоит. Оно определённо того стоит, и об этом нельзя забывать.

Только что ж так больно?

Помню, как это было с Брайаном. Чистота, стерильность, крахмальные простыни, потом бульон и улыбки на лицах. Медсёстры ходили при макияже и пахли духами, и так радовались за меня. На стене висело распятие и икона Богородицы. Монашки в чёрном и белом — всё как положено. Невесты Христовы, но такие старые. Слишком старые для тридцатитрёхлетнего мужчины. Иисусу, как вы знаете, вечно тридцать три.

Брайан. Мой милый мальчик. Помню, я так его хотела. Чего я только не опробовала. Помню, как по снегу ходила в собор и молилась: «Благодатная Дева Мария, радуйся! Благословенна ты на Земле и на Небесах. Сына, Пречистая Богоматерь, дай мне сына. Дай мне малыша. Дай мне дитя».

В былые дни короли рубили головы своим жёнам, если не могли получить сыновей. Но, знаете, меня не волновало, кто родится — мальчик или девочка. Я просто хотела кого-то назвать своим. У меня в этом мире никого не было. Ни души. Пречистая Богоматерь, конечно, входила в моё положение. У неё самой-то семья имелась. Её саму любили. Этакая королева, у которой всё есть. Она восседала на вершине мира и могла дать мне желаемое. Я знала, если расстараюсь, за ней дело не станет.

Господи! Меня будто рвут изнутри. Одна не справлюсь. Нужна помощь.

Но никто не поможет. В том-то и ужас. Я могу удариться в панику. Могу кого-нибудь позвать. Но стоит им увидеть, стоит узнать…

Думай о чём-нибудь другом. Думай о Пречистой Богоматери.

Да. Я ей молилась. Я трахалась направо и налево. Знала, она поймёт. Это была не похоть, я не получала удовольствия ни от самого акта, ни от чего-либо ещё. Я хотела лишь малыша. Хотела почувствовать в утробе тяжесть ребёнка, почувствовать, как он выползет у меня промеж ног в мир. Хотела носить младенца на руках и кормить грудью. Вдохнуть его запах и увидеть улыбку. Мой ребёнок. Моё Священное дитя.

Вот я и молилась Пречистой Богоматери, когда занималась сексом с каким-нибудь мужчиной — обычно не особо привлекательным, не особо умным и даже не особо чистым. Охала да ахала, чтобы тот кончил и отдал мне свою благодатную, сладостную сперму, а сама думала о милой, терпеливой улыбке Пречистой Богоматери и двигалась всё быстрей и быстрей. Парням со мной нравилось. Сотням парней. Понятия не имею, кто стал отцом Брайана. Я о земном отце, потому что искренне считаю Брайана даром Господа.

А затем пришёл тот самый день.

О боже, о боже, о боже! Держись. Держись!

Не могу.

Тот день. Пришёл.

Да. Я поняла, что беременна, ещё до того, как мне сказал врач. Почувствовала в глубине себя искорку жизни. Это было будто духовный оргазм. Я зажгла сотню свечей в честь Пречистой Богоматери и раздала всё, что при мне оказалось, бедным. Ни одна беременная женщина в мире так не сияла. Врач дивился моему здоровью, моему счастью. Сказал, что ему приятно видеть женщину, так неприкрыто ликующую от своей беременности. «Неприкрыто» — вот что за слово он использовал. Такое не забудешь.

О боже… боже!

Почему я взываю к Господу? С ним же порвано. Порвано.

Я пошла в собор и поблагодарила Пречистую Богоматерь. В глубинах святого храма вились фимиам и дымок от свечей. Хор мальчиков разучивал гимны. А она стояла, раскинув руки, с розами у ног, и меня посетила мысль: а не такая уж она хорошая мать! Взгляните, что она позволила сотворить со своим сыном. Где она была, когда ему рвали спину плетьми? Вгоняли в ладони гвозди? Настоящая мать его бы защитила. Пошла бы на всё, лишь бы уберечь.

Блин, блин, бли-и-и-н! Я когда-то посещала занятия для рожениц, училась дышать по Ламазу, но это было так давно. Ху, ху, ху. Как больно! Я не могу!

Пречистая Богоматерь. Эта Пречистая Богоматерь была слишком чистой. Добрая католичка, возможно…

Прямо перед тем, как родился Брайан, Маргарет ограбили. Ограбили? И это называют ограблением? Тот мужик её избил. Украл последнее, что у неё оставалось. Наверняка изнасиловал, хоть она и не признаётся. У неё был нервный срыв. С тех пор она сама на себя не похожа.

Я увидела, что в мире полно зла. Гонка ядерных вооружений, загрязнение окружающей среды, преступность. Я увидела, как он может обойтись с прекрасным человеком вроде Маргарет. И что, мне стоять и ничего не делать, как Пречистая Богоматерь, улыбаясь этакой тошнотворной, жалкой улыбочкой, и позволить моему ребёнку расти в таком мире?

Затем он родился, и я взяла его на руки. Невозможно передать, до чего я его любила. Такой сладкий, такой нежный, такой беспомощный. Я забрала его домой и заперла все окна и двери. Не пускала к нему никого, кроме священника… даже Маргарет. По ночам я обвязывала ему ручки верёвкой и прикрепляла её к поясу на своей талии. А на случай, если на него кто-нибудь нападёт, держала под подушкой нож и пистолет.

Благословенная Матерь Божия, ох, помоги мне. Нет, я больше не вправе молиться Пречистой Богоматери. Пофиг. Какой от неё прок?

Как-то раз мы с ним смотрели телевизор. Точнее, смотрела я. Брайан сосал грудь. Вроде бы шёл комедийный сериал «Предоставьте это Биверу». Я поняла, что Брайан не останется ребёнком навечно. И его не получится защитить от мира, потому что он захочет в него выйти, совсем как тот мальчик в телевизоре.

Нет. Нет, нет, нет. Ему нельзя. Нельзя!

Думаю, в тот миг я и осознала, в чём ошиблась Пречистая Богоматерь. Теперь, став более умудрённой опытом, я не могу поверить, какая она дура. Ведь Иисуса попросту нельзя было выпускать в этот мир.

Я долго сомневалась в правильности своего решения. Рассмотрела все пути. Отрезать ему пухлые, гладкие ножки? Но есть кресла-каталки. Сломать позвоночник? Так и убить недолго, а я совсем не хотела его убивать. Я попросту не знала, что делать, и снова помолилась Пречистой Богоматери.

И пришло мне слово: «родничок». Видите ли, Брайан был ещё совсем крохой, а у малышей там очень нежное место…

И получилось! Он выжил, и у него никогда не возникнет мысли выйти наружу.

Всё бы лучше некуда, но я вдруг поняла, что допустила ужасную ошибку: я согрешила. Брайан был крещёным — глупость с моей стороны, знаю, но я не очень хорошо всё продумала. Ему никогда не придётся держать ответ: он никогда не сможет совершить ничего греховного, во всяком случае намеренно, вот. Так что я попадала в ад, а он — на небеса.

О, что за душевная мука! Я видела изображения Пьеты: Иисус лежит на коленях Пречистой Богоматери, а у неё на лице всё та же отсутствующая улыбка. Ей бы скорбеть, а она улыбается. А всё потому, что рассчитывает встретиться с ним на небесах. Она позволила ему страдать… думает, раз родилась непорочной, непорочной и осталась, но Господь, что ж, Господь, можно сказать, её изнасиловал. На самом деле она порядком запачкана.

Ей бы кричать, бесноваться! Что ты сделал со мной? С моим сыном? Ублюдок! Ей бы броситься на тех римлян с топором. Призвать на них гнев Господень.

Пассивная. Неимоверно пассивная.

Зато я приняла меры. Могу себя поздравить хотя бы с тем, что пыталась. Но чем больше думаю о своём поступке, тем очевидней становится, что мы с Брайаном в вечности никогда не встретимся. Я об этом позаботилась.

Мне стало ясно, что придётся начать всё заново.

О, нет! Я сейчас закричу. Я уже кричу! Кричу! Кричу!

Я прожила в этом укрытии более полугода. Его намеревались снести ещё месяца два назад, но я знаю всю эту бюрократию. Была когда-то секретаршей в градостроительной комиссии. Чинуши, наверное, привыкли, что незаконные поселенцы и нарики время от времени устраивают бучу. Да, в этом здании живут наркоторговцы и прочие отбросы, потому и нож. А про пистолет я упоминала? Рассказывала, как один попытался сюда забраться?

Возможно, дома у Маргарет мне было бы безопасней. Но, видите ли, я ей не доверяю. Как и тем, кто с ней живёт: её мужику, детишкам, старенькой бабушке. Я до смерти боюсь, как бы кто не нашёл под собачьей будкой крошку Брайана. Полиция до сих пор его ищет, но Господь милосерден, и моё дитятко будет покоиться с миром.

И всё же было бы чудесно оказаться где-нибудь в чистоте и тепле. Я могла бы лежать в постели под розово-зелёным одеялом, а на прикроватной тумбочке остывала бы кружка горячего шоколада.

Пречистая Богоматерь рожала в свинарнике. Я ничем не хуже.

Давать жизнь бесит. Сложно придумать нечто более пассивное — лежишь себе, кричишь, тяжко дышишь, а занимаются всем доктора. Так оно было в первый раз: меня называли «милочкой» и «дорогушей» и говорили, когда дышать, а когда тужиться. Если бы я тогда не послушалась, если бы просто села и сказала: «Нет! Не буду!».

Спокойствие. То-о-олько спокойствие.

Я отреклась от Пречистой Богоматери. Ей не хватало ни ума, ни смелости. Достаточно вспомнить все её дурацкие улыбочки, розы и надежды, и станет ясно: она не умела толком любить. Так что вместо неё я стала молиться Дьяволу. И тот ко мне пришёл.

Он был прекрасен: красное сияние, огромный пенис и круглые, твёрдые яички, которые, как я знала, полны спермы. В сравнении с ним любой смертный мужчина ничто. Дьявол мускулист, силён и очень высок. Цвет его волос меняется по настроению: белокурый, когда он игрив, чёрный, когда гневен, безжалостен или любвеобилен. А Дьявол может быть очень любвеобильным. До Дьявола я никогда не получала от секса удовольствия.

Он ранил мои чувства всего раз, когда назвал меня Маргарет. Помню, как откатилась и спросила:

— Так ты что, и с ней спишь?

— Что ты, любимая, конечно, нет. Конечно, нет, дорогая. Идём обратно в постель.

Он внезапно схватил меня за руку и практически втащил на матрас. Вообще-то — попросту втащил. Он берёт что захочет. Настоящий мужчина. Это вам не супруг Маргарет, который стоял рядом и допустил все те ужасы, что с нею случились. Я бы не позволила такому к себе прикоснуться.

Я забеременела от благословенного Отца Зла, и тот пообещал забрать меня с ребёнком к себе, чтобы мы жили у него и ныне, и присно, и во веки веков, аминь.

— Только не крести младенца, — попросил он.

Я и не собиралась. Я блаженствовала. Делала всё, что бы он ни сказал. Совсем не помню те недели, но знаю: мы были счастливы.

Но затем я проходила мимо церкви, и Пречистая Богоматерь заманила меня внутрь. Теперь я понимаю: она ревновала. В смысле, носить в чреве ребёнка бога — всё равно что пожизненное заключение в гареме. Затворничество в компании безликих монашек, которые говорят тебе быть хорошей и милой. Хранить чистоту и непорочность, думать чисто и непорочно. И убирать за каждой, просто убирать за ними, а если вдруг пойдёт кровь, просто её убирать, оставаться чистой…

Боже! Боже! С Брайаном так больно не было.

Ну да, конечно, не было. Ещё бы, ещё бы.

Пречистая Богоматерь заставила меня спросить священника, попадает ли ребёнок в ад, если не крещён. Святой отец спросил, католичка я или нет, потому что это основа веры. Когда-то все некрещёные дети отправлялись в лимб, а теперь — в чистилище, и когда Господь вернётся, он возьмёт их на руки и отнесёт на небеса.

Меня охватила растерянность. Никакого лимба? С каких это пор? Я попыталась разузнать больше. Спросила, а что, если ребёнок… запятнан? Священник странно на меня посмотрел и попросил объяснить.

Я ушла. Ушла взволнованной. Думала о своих прошлых ошибках — в особенности о Брайане — и задавала себе вопрос: а что, если Дьявол не прав? Что, если я отправлюсь в ад без нашего ребёнка? Может ли сын Дьявола попасть в лимб? Точнее, в чистилище?

И тут меня осенило. В том, как я поступила с Брайаном, можно покаяться. Всё ещё можно. Если я покаюсь и получу прощение, то однажды присоединюсь к малютке Брайану на небесах…

Ах, но только если получу прощение. Говорят, Бог прощает всё. Правда, я спала с Его противником, а Его мать считала бесхребетной дурой. И очень может быть, ношу сейчас под сердцем Антихриста.

О, нет. Я только что снова кричала. На этот раз явно кто-то да услышал. Звук гулкий. На бёдрах, кажется, кровь. Темнота — глаз выколи.

Нет, нет, нет, нет!

А затем пришла она. Красивая женщина, назвавшаяся соцработницей. Она сказала, что хочет поговорить о малыше. Как насчёт того, чтобы отдать его на усыновление? Её явно подослал священник. Получается, они что-то обо мне пронюхали. Тогда-то я сюда и переехала.

А ещё она мне снилась. Я видела её с Дьяволом, моим Дьяволом. Она целовала и любила его, и я поняла: да она Лилит, первая жена Адама, ведьма. Множество веков назад она стала любовницей Дьявола и правит с ним в аду… А ещё ворует детей! Люди знают, что она крадёт у новорождённых души.

Обманщик! Царь лжи! Дьявол меня обрюхатил, чтобы потом отдать ребёнка ей. Как он разбил мне сердце! А я так его любила! Я отдала ему себя, а у него всё это время была другая. Он хотел отобрать у меня ребёнка.

Всё ещё хочет!

Ну нет, я не отдам этого ребёнка никому. Бог забрал первого, а этот мой. Мой, чтобы любить. Никто и никогда меня не любил, но и я кого-то заслуживаю.

Внезапно я поняла, что вела себя с Дьяволом столь же безвольно, как Пречистая Богоматерь — с Богом. Я стала его орудием. В памяти всплыли пустые дни и ночи, когда я выполняла его приказы и не чувствовала ничего, кроме сладостно-слепой радости, что он мною доволен. Как между некоторыми родителями с их детьми, или, положа руку на сердце, как у Пречистой Богоматери с Богом. Да что этот Дьявол о себе возомнил?!

— Только попробуй отобрать у меня ребёнка! — крикнула я ему. — Только попробуй!

— Ты меня неправильно поняла, — стал успокаивать он, однако я отказалась верить. Сами знаете, он бывает очень лукавым.

Меня переполняло отчаяние. Я не знала, что делать, и вдруг — чудо! Благословенное чудо, потому что моё Святое дитя заговорило со мной из утробы. Она — потому что это оказалась девочка — сказала: «Благодатная мать, радуйся! Благословенна ты в женах и благословен плод чрева твоего».

Мы общались без слов. Она как будто уже лежала у меня на руках и со мной говорила. Мать и дитя, двух людей, которые образуют одно целое, связывает особая близость, а мы с малышкой — одно целое.

С Брайаном врачи велели мне тужиться. Если бы они так не поступали, если бы вот так помогли, он бы сейчас был со мной, прекрасный мой мальчик. Зато его сводная сестра, мой вечный младенец, сказала мне, что делать.

Верёвка, обмотанная мной вокруг бёдер, врезалась в кожу. Она так туго стянута, что на коленях не осталось живого места. Запястья кровоточат от наручников. Однако это кровь, пролитая радостно, за неё, за Агницу.

Я кричу, я кусаю свои узы. Я пытаюсь раздвинуть ноги. Эти схватки, о Боже!

Но я их выдержу. Ради любви моего ребёнка я выдержу. Я смогу!

Сквозь слёзы я улыбаюсь. Я настоящая женщина, не какая-нибудь пожухлая роза Шарона [Отсылка к Песне Песней Соломона: «Я нарцисс Саронский, лилия долин!». Но в некоторых переводах: не «нарцисс Саронский», а «роза Шарона». С розой связана определённая символика: сама роза — церковь, её шипы — грехи, начавшиеся с грехопадения, а «роза без шипов», или мистическая роза, — это Богородица, освобождённая непорочным зачатием от последствий первородного греха. – Прим. пер.]. Благодаря мне мы останемся соединёнными навеки, телом и душой. Мы — одно целое. Всегда будем одним целым. Никогда, никогда не разлучимся. Разве возможна большая любовь?

Я улыбаюсь.

Уже почти всё, милая крошка.

Мы…

Я…


Перевод Анастасии Вий

Комментариев: 0 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)