DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

Николай Романов «Джалло окровавленных ножей: Таинственный незнакомец предлагает читателю стать свидетелем преступления»

Иллюстрация Юлии Романовой

О, я не буду вас уговаривать. Не хотите — ступайте своей дорогой. Возвращайтесь в мир, где все просто и безопасно. Я не настаиваю. У моей истории всегда хватает слушателей. Но, если желаете, расскажу все. Это будет страшный рассказ — про любовь и ревность, про страх и убийства. Да! Будут убийства, много зла и крови! Праздник смерти и карнавал жестокости! Я — создатель этого буйства, и я расскажу вам мою историю...

Прохладная сентябрьская морось никак не решалась превратиться в полноценный осенний дождь. Она висела в воздухе белесой пеленой, цепляясь прозрачными пальцами за волосы и куртки прохожих. Недостаточно настойчивая, чтобы раскрывались зонты, но вполне осязаемая, чтобы плечи и спины покрывались влажными пятнами.

Вечер неумолимо погружался в сумерки.

Трое молодых людей топтались возле станции столичного метро. Высокий худой юноша нервно поглядывал на часы. Это он организовал сегодняшнюю встречу. Двое — парень и девушка — нежно держались за руки, словно недавно потерявшие девственность. Высокого звали Марк, двоих — Юра и Оля.

В прошлом одноклассники, а ныне студенты технических вузов, они ждали четвертого. Валерка задерживался.

Компания собралась по достойному поводу — отметить начало обучения на втором курсе. Главным организатором был, как и всегда, Марк. Неразлучные Юра и Оля, вместе с Валеркой, поступили в строительный, где благополучно, почти без хвостов, отучились первый год, который, вопреки народной молве, оказался не таким уж сложным. Но заводила Марк двинулся против течения. Он пренебрег льготным поступлением для выпускников профильных классов и, в отличие от друзей, пошел в транспортный. В наступившем учебном году за прилежание и активную общественную позицию его привлекли к ответственной роли дежурного. Разумеется, с последующим автоматом по ряду дисциплин.

— То есть ты теперь сторож? — спросил вихрастый Юра. Он аккуратно поставил пакет с вином на асфальт. Бутылки звякнули.

— Не. Сторож — это сторож. А я дежурный. Тут такая история... Короче, один из наших сторожей на днях помер. Повесился, говорят. Пока не нашли замену, дежурные помогают на вахте. В ночные смены. Сегодня — моя очередь.

— Сторожите институт?

— Помогаем сторожить.

— Помогаете сторожу?

Оля засмеялась, достала из пачки сигарету и покрутила между пальцами. Тонкая бумага моментально впитала влагу из воздуха. Девушка была одета в легкое платье, но прохлада и влажность ее не беспокоили.

Она взглянула на высокие двери метрополитена. Крупные прозрачные капли набухли на затертых до золотого блеска ручках, но так и не спешили соскользнуть вниз.

— Мен-де-ле-ев-ска-я, — протянула Оля. — Сто лет тут не была. Он прям в вашем институте повесился?

Марк задержал взгляд на ее красных губах, что не ускользнуло от Юры. Их глаза встретились. Марк прочистил горло и, шагнув под козырек, достал телефон.

— Нет... Дома. Спьяну, — произнес он громче, чем планировал. — Черт, мы тупо не успеем. Ну конечно... Еще и недоступен.

— Он же в метро. Скоро будет, не дергайся. — Юра взял у Оли неровно прикуренную сигарету, глубоко затянулся и вернул. — Лучше расскажи, что задумал.

— Легко. Сегодня я сторожу... Блин. Тьфу на тебя. Сегодня по графику дежурств я помогаю ночному сторожу. Институт закрывается, и в нем остаемся только мы вдвоем.

— Романтично, — вставила Оля.

— Не то слово! Сторож — дед на костылях. И храпит. Очень романтично. У него, правда, волосы из носа торчат, и воняет он как аптечный киоск. В остальном же — красавец. Это шутка, расслабьтесь. А вот про храп — нет. Он дрыхнет всю ночь. Три стула в ряд на вахте поставит, завалится на них и отключается от матрицы. Так что до восхода солнца институт наш. Главное — незаметно проскочить через центральный вход до того, как он появится. Я должен через полчаса его на вахте встретить, чтобы дверь открыть. Ключ-то у меня.

Марк помахал у Юры перед носом длинным желтым ключом с затертым номерком на колечке.

— Прикольно. — Оля протянула руку к ключу. — Бухаем до утра в пустой шараге? Сказал бы заранее — черный грим прихватила бы. Готичненько.

— И так весело будет. — Ключ ускользнул от нее и вернулся в карман. — Что с хавчиком?

— Валерка везет. С нас — вино, с тебя — косарь. О, вот и он.

Из дверей метрополитена появился здоровенный детина с короткой стрижкой, в кожаной куртке и с рюкзаком на плече.

— Марк! — закричал он, распахивая широченные объятия. — Сто лет в обед! Скучал ли ты, хренов дрищ?

Марк облегченно выдохнул.

Валерка появился не один. Следом за ним показался юноша, внешне — его точная копия, но моложе на несколько лет. Такой же плечистый, с бычьей шеей, но с пухлыми, почти детскими губами и нетронутым пушком под носом.

— Ого, ты с бонусом? — Юра пожал руку Валерке, как только тот отпустил Марка. — Привет, Лешик. Как в школе? Не обижают?

Лешик, родной брат Валерки, засмеялся и шутя ткнул стальным пальцем Юре в правый бок. Тот охнул и присел. Шутливое, но болезненное приветствие завершилось привычным дружеским рукопожатием. Лешку любили и баловали всей компанией, тем паче, что возились с ним еще с детского сада. Подколы и розыгрыши от старших сыпались на его голову как из ведра, но с возрастом у Лешки появились достойные варианты ответов.

— Вот и отлично, — поторопил Марк. — Бухло, курево и жралово в наличии, участники тоже. Бежим до института, пока дед нас не спалил.

Он поднял пакет с вином, другой рукой — несмотря на Юркины протесты — подхватил Олю за тонкую талию и поспешил в ближайший переулок. Юра и братья двинулись следом. Морось перешла в легкий дождик, словно ждала, когда наконец компания будет в сборе.

Обычное начало, не правда ли? Друзья, вечерняя встреча, дождик... Очень мило. Но не верьте тому, что вы сейчас увидели. Это не история дружбы. Это история похоти. Похоти и ее последствий. Все в нашем безумном мире пропитано похотью и извращениями. И даже если с небес сойдет ангел... Чистая душа, прекрасная и наивная — она будет облапана, изгажена, очернена. Да, я любил ее. Возможно, и сейчас люблю. Но как же невыносимо было видеть, как она взрослеет. Ее бедра и груди наливались жизнью, притягивали к себе. Глаза блестели в мужском обществе — она рано полюбила мужчин. Прикасалась, желала и отдавалась. Я ловил каждый похотливый взгляд на ее теле, чувствовал слюнявые языки, облизывающие гладкий живот и ноги. Я видел грубые руки, которые сжимали тонкую шею, тянулись к соскам и ниже, в самую глубину. Друзья? Черта с два. Все они собрались сегодня ради нее. Вокруг нее. Каждый, втайне от других, мечтал засунуть в нее член. Сегодня они получат сполна, захлебнутся своей кровью, заплатят за каждый взгляд, за каждое прикосновение...

Дождь больше не сдерживался. Он выпростался на землю сплошным мутным потоком, будто горячие воды из лопнувшего от натуги материнского чрева. Бездонный купол исторг из бесконечности мириады слез. Дождь смывал грязь с пыльных улиц. Дождь очищал и освящал город, чтобы тот, словно злобный феникс, позже вновь возрождался смрадным и болезнетворным уродцем.

Пятеро друзей припустились к цели прямо по лужам, не перепрыгивая через бурные потоки. Они успели завернуть в пакет телефоны и документы, но про одежду и обувь можно было забыть. Мокрые вдрызг, заливаясь хохотом и проклятиями, ребята миновали трамвайные пути и небольшой сквер. Они буквально вынырнули у высокой ограды института, чуть не сбив с ног пробегавшую мимо девушку в розовом пальто, которое, намокнув, казалось кроваво-красным.

— Никаких остановок! — попытался перекричать ливень Марк. — Бегом к центральному входу!

Дождь и ветер бросались на крыши и стены домов, на асфальт, машины и окна. Шум стихии звучал безумной мелодией, симфонией из грохота барабанов и множества голосов, которые шептали, спорили, выли и кричали безумную песню. Песню-заговор, полную отчаяния и злорадства.

Черное небо проглотило город, накрыло его водяным покрывалом, дотянулось, как гигантский кальмар, сотнями влажных щупалец.

Ребят только раззадоривал творящийся вокруг хаос. Они что-то кричали друг другу и, не разобрав слов, смеялись в ответ. Хмельное веселье молодости кружило голову и наполняло силами.

Они забежали во двор института и замерли, оробев, перед тяжелым прямоугольным зданием. Выкрашенное, словно в тон пальто случайно встреченной девушки, в ярко-розовый цвет, оно возвышалось над ними древним обагренным кровью храмом. Вода лилась с козырьков алыми водопадами. Красные потоки струились будто по разодранным бокам огромного чудовища. Дождь превратил стены института в подвижные иллюзорные отражения бушующего водоворота.

Здание содрогалось, вздыхало и притягивало. Казалось, это его песня разносится по пустынным улицам, стонущим под внезапной тяжестью безумных рек.

За высокими окнами царила темнота.

Три громадных входных двери. Марк бросился к центральной и сунул ключ в замок. Сбоку от двери висели черные, стилизованные под средневековье фонари, но их тусклый свет боязливо прятался внутри, за стеклами, боясь показаться в урагане вечернего безумия.

Они ворвались внутрь института, стряхивая воду, как лохмотья истлевшей одежды.

Марк быстро куда-то нырнул, раздался щелчок, и дежурный свет сменился ярким дневным освещением. Неожиданная тишина, тепло и покой обрушились на вошедших, оглушая сильнее, чем непогода снаружи.

Просторный холл окружал широкую мраморную лестницу, которая поднималась на второй этаж. У подножия лестницы виднелись закрытые двери, очевидно, ведущие в коридоры первого этажа. Слева от входа стояла пустая вахтенная будка. Чужеродная, словно маршрутка на старинной картине.

Мокрые и румяные от пробежки, они смотрели друг на друга и смеялись.

Оля скрутила длинные волосы и отжала воду прямо на ковровую дорожку.

— Нормально так. — Юра снял кроссовки, из которых тоже полилась вода. — Че, как теперь?

Братья в кожаных куртках промокли меньше, но их брюки липли к ногам, как вторая кожа.

Из-за высоких колонн появился Марк.

— Ребята, без паники! Во-первых, тут тепло и сухо. Не продует. Во-вторых, в подвале есть здоровенные батареи. Одежду можно высушить. И обувь, думаю, тоже. Ну и все. Бухаем в экстриме, весело же.

— Марк, ты гандон. Искупал всю банду, — беззлобно бросил Валерка, вытаскивая из карманов размокшие деньги. — Где твои батареи? И где мы, наконец, можем налить? Не тяни, а то тут начну.

— Ты уже начал, — напомнил Лешик. — В метро.

Брат вытащил из внутреннего кармана початую бутылку водки.

— Это не считается. У меня в метро ботулизм обостряется.

— Какой еще ботулизм? — опешила Оля.

— Или как ее... Анорексия. Морская болезнь. Короче, укачивает. Отвали уже! Мы идем, или я приступаю?

Марк решительно забрал бутылку у Валерки.

— Я тебе начну! — засмеялся он, собирая в охапку остальных. — Бегом в подвал! Сейчас старый хер припрется. Внизу бухаем и сушимся. Когда он заснет, поднимемся и продолжим в лектории. Там круто. Такой план. Хорош трындеть.

Справа от парадной лестницы несколько ступенек спускались к темно-коричневой двери под большим круглым плафоном. Из-за нее в лица дохнуло сухим теплым воздухом, будто из старой заброшенной бани. Друзья спустились в подвал.

— Тут че, склепы? — Замыкающий Лешик недовольно рассматривал пыльные стены узкого подвального коридора. Он почти упирался головой в потрескавшийся потолок, на котором одиноко висели редкие грязные лампочки, соединенные проводом, словно мертвой пуповиной.

Под ногами скрипели ободранные доски и кирпичная крошка. Дорогу преграждали невесть откуда взявшиеся старинные шкафы и серванты с заляпанными краской стеклами. В шкафах и на полу рядом с ними лежали стопки бумаг, перевязанные крест-накрест веревками.

— Про романтику Марк не соврал. — Оля прильнула влажной грудью к Юре и лизнула кончиком языка мочку его уха.

Он поморщился, но не отстранился. Юра ощутил, как упирается в плечо мягкое девичье тело, как оно пылает огнем сквозь промокшую одежду. Он прекрасно знал это ее настроение и догадывался, что Оля достаточно возбуждена внезапным дождем и беготней, чтобы сделать вечер гораздо ярче.

— В жопу такую романтику! — Огромный Валерка обтирал плечами пыль и паутину со стен и выглядел как пугало. — Коптить вашу Машу, куда ты ведешь нас, Сусанин-герой?

— Пришли.

Марк толкнул боковую дверь и прошел в небольшую подвальную комнату. Помещение, на удивление, не оказалось заброшенным чуланом. Кто-то оборудовал его под мастерскую. В комнате стоял заваленный хламом верстак, несколько ящиков с инструментами, покрытый клеенкой диван, пара деревянных стульев и низкий журнальный столик.

— Ты тут живешь, что ли? — Юра оторвался от Олиных губ. Они заходили последними и, задержавшись у двери, сплелись в объятиях.

— Понятия не имею, кто тут живет и чем занимается. Дверь не заперта, значит, сюда можно и нам. Начинайте, я скоро вернусь. Скажу деду, что буду тут спать. Блин, я бы тоже... Нет, учует. Сильно не раскладывайтесь, позже поднимемся наверх. На втором светло и просторно.

Марк порылся в рюкзаке, вытащил красное яблоко и вышел из комнаты.

— Оль, давай, по-женски забабахай мини-фуршет. — Валерка вытащил из рюкзака пластиковые стаканчики, пару упаковок нарезки и пакет с овощами. — Все мытое. Странная шарага, допотопная.

— Не такая уж старая. Институту лет сто. Батя здесь учился. Если не ошибаюсь, то это главный корпус. — Юра расковырял винную пробку штопором, пока Валерка наливал себе и брату остатки водки. — Куда ты летишь-то? Давай Марка дождемся.

— Угу. Дождемся, дождемся. — Валерка извлек из бездонного рюкзака еще две поллитровки.

— Ого. Не, я по вину. Мы ж вроде не планировали жестить?

— Я немножко передумал. — Здоровяк развернул газету, достал длинный кухонный нож с серрейторной заточкой и ловко порезал огурец. — Погнали.

Лешик тем временем подошел к верстаку.

— Помойка какая-то. Зачем эту рухлядь хранить?

Он вытащил из пыли черные мужские перчатки и куклу с веревкой на шее. В углу стояла ржавая клетка с мертвой птицей.

Оля проигнорировала просьбу Валерки и тоже подошла к верстаку. Она повертела куклу в руках.

— Может, тут маньяк обитает? — задумчиво сказала она.

Лешик промолчал и даже не посмотрел в ее сторону.

Прошло полчаса. Встреча Марка со сторожем затягивалась. Алкоголь горячил кровь, и воздух в тесной подсобной каморке становился все жарче.

— Да где ж он? — Валерка раскраснелся. Он скинул куртку и попытался ходить по комнатке. Места для этого не хватило, а мокрая одежда выводила его из себя. — Рубаха липнет, штаны липнут, яйца липнут... Короче, пошли!

— Куда? — В Юркином стаканчике плескалась прозрачная пахучая жидкость. Друг убедил его не останавливаться на полусладком.

— Полазим тут где-нибудь. Задрало сидеть. Посмотрим, куда коридор ведет.

— Меня не парит, давай лучше Марка дождемся, — ответил Лешик. Он до сих пор не прикоснулся к алкоголю. — Марк здоровенные батареи обещал. Сушиться-то будем?

— Не, я тоже задолбался. — Юра поднялся со стула. — Кроме нас и сторожа, тут никого нет. Сторож наверху. Чего бояться? Можно и полазить. Главное — из подвала не высовываться.

— Да мне пофиг. Захочу — высунусь. — Валерка говорил все громче.

— Идите, идите. — Оля потягивала вино маленькими глоточками. — Мы с Лешиком тут подождем.

Она скинула промокшие туфли и размяла пальчики. На крохотных ноготках блестел алый педикюр.

— Согласовано. Все не выпейте. — Валерка выбрался за дверь. Казалось, он стал еще больше. Юра последовал за ним.

Несколько минут Оля и Лешик сидели молча. Они устроились на разных концах дивана.

Оля пила вино и разглядывала юношу. Тот крутил в руках нож, как карандаш. Блестящее лезвие мелькало между пальцами, не повреждая кожу.

— Ты все еще злишься? — тихо сказала она.

Лешик вздрогнул. Нож замер.

— Я вижу... Злишься. Не надо, забудь. Или храни, как приятное воспоминание. Это хорошее воспоминание, поверь.

Он по-прежнему молчал.

— Это же был просто поцелуй... — Оля подсела ближе.

— Нет! — резко оборвал он.

— Почему же? Я тогда просто прикоснулась к тебе губами. Разве нет?

Лешик тяжело дышал и смотрел перед собой. Оля пододвинулась еще ближе и положила руку ему на бедро.

— Это был поцелуй... — Она зашептала: — Поцелуй прямо туда... Долгий, глубокий поцелуй.

Ее рука двинулась по влажным штанам.

— Тебе тогда понравилось. Боже, как ты кончил... Я чуть не захлебнулась. Твоя злость — она тебе нравится, знаю. Ты поэтому и пришел сегодня. Смотреть и вспоминать, как горячо и влажно у меня во рту... И не только во рту. Хочешь большего, да?

Оля прильнула к его шее, ее голос полностью стих. Она произносила слова одними губами, и Лешик прекрасно понимал, о чем она говорит. Ее доступность и распахнутая дверь, из-за которой в любое мгновение мог показаться Юра, дразнили и возбуждали. Он ощутил себя куклой на ниточках, идущей в такой сладкий и такой опасный капкан. Голова кружилась все сильнее, он чувствовал, что их дыхания сплетаются, распаляют друг друга, соединяются в одно целое.

— Отвали. — Он оттолкнул девушку на диван, резко поднялся и вышел из комнатки.

— Мудак. — Оля смахнула с коленей красные капли вина, расползающиеся по ткани, словно следы от порезов.

Что ж, вы очень внимательны. Да, да, не буду возражать. Ваша догадка верна — я один из них. Я неузнаваем, я человек в маске. Меня сложно разглядеть, ведь я не выдаю себя. Говорю, двигаюсь, спорю и улыбаюсь — мой замысел скрыт вместе со мной. Никто ничего не подозревает. Впрочем, как и вы. Могу поспорить, но вашей внимательности все-таки недостаточно, чтобы догадаться, кто я на самом деле... Да, я же обещал убийства! Мы с вами отвлеклись, а ведь одно только что произошло. Чья-то грешная душа покинула хрупкий земной храм, вырвалась из темницы плоти и отправилась в бездну. Скоро будут еще...

— Ну и дебил, — злобно констатировал Юра, возвращаясь в комнатку.

Они с Валеркой разошлись в глубине подвальных переходов, которые, по мере погружения, все больше напоминали катакомбы. Чуть ранее они спустились по скрипучей винтовой лестнице, брели по битым кирпичам, оборвали какие-то провода, почти заблудились и в результате крепко поругались. Юра плюнул и вернулся назад к подруге, тогда как Валера решил «чутка поисследовать», благо одну бутылку он с собой таки прихватил. Юра не сразу нашел дорогу обратно. Пару раз он неправильно свернул, ободрал в темноте ладони, распсиховался — и лишь тогда, наконец, добрался до подруги.

— Кто дебил? Валерка? — уточнила Оля.

— Дебил и есть. — Юрка разглядел, во что превратилась мокрая, а теперь еше и грязная одежда, и разозлился еще больше. — Вот какого хера... Интересно ему. Обезьянья болезнь у него, сука. Лезет куда попало и других за собой тащит...

— Не, Марк гениально придумал. Подвал, дом этот дурацкий, куклы с птицами... — засмеялась Оля. Юркин вид ее развеселил. — О, а вот и он. Наконец-то! Марк, солнышко, мы уже без тебя тут озоруем...

Она осеклась. Марк стоял в проходе с серым лицом. Его взгляд перескакивал с Оли на Юрку.

— Ребят, пипец, — выдохнул он и ввалился в комнату. Быстро захлопнул дверь и осмотрелся.

— Где все?

— Братья гуляют, — ответила Оля. — Что случилось?

— Мы в жопе... Деда убили.

— Ну офигеть. Тоже повесился? Прикольно. Вместо него кто-то другой придет, или мы одни тут всю ночь тусим?

— Не тупи, Оля. Его убили! Здесь! Только что!

— Не смешно.

— Ребят, вам что непонятно?! Он там в собственных кишках лежит! Да посмотрите же на меня!

Они взглянули на его ноги. Ботинки были заляпаны чем-то красным.

— Встретились, передал ключи, — затараторил Марк, — потом пошел в сортир поссать. Ну, поссал, покурил. Возвращаюсь, а он... Под стульями валяется. Вспорот, будто рыба — брюхо от пупа до шеи разрезано. Вокруг целая лужа, и кишки разбросаны, как колбаса краковская.

Он перевел дух.

— Марк, если ты прикалываешься... — начал Юра.

— Да, твою, иди и посмотри, сука! — взорвался Марк. Его руки тряслись.

Все трое вышли из комнатки и тут же столкнулись с Валеркой. Тот пребывал в благодушном настроении, однако остро почувствовал нависшую над ребятами тучу и после кратких объяснений вместе со всеми поспешил к вахтенной будке.

Они выбрались из подвала, осторожно прошли через холл вдоль цепочки красных следов и заглянули за тонкую фанерную дверцу.

В центре будки лежал мертвый сторож.

Как и сказал Марк, живот сторожа был разрезан одним взмахом. Некогда круглое безволосое пузо разошлось надвое вместе с рубашкой в клеточку. Липкое розово-коричневое содержимое живота свисало с боков и бедер. Широко распахнутые глаза безразлично уставились на друзей.

Оля, потрясенная видом и запахом сырой плоти, взвизгнула. Она дернулась, словно пойманная в силок птица, вырвалась из-под Юркиной руки и бросилась прочь.

Стук каблуков затих в недрах подвала.

— Надо валить отсюда, — тихо сказал Юра. Его взгляд был прикован к желтым комочкам подкожного жира на лоскутах кожи.

— Ключей нет, — так же тихо ответил Марк и указал на пустующий щиток с маленькими крючками. Ни одного ключа на них не оказалось. — И дверь заперта...

— Откуда знаешь? — Валерка направился к двери, но остановился и внимательно посмотрел на поникшего Марка. — Пытался сбежать?

Марк промолчал.

Ураган по-прежнему бесновался за стенами здания. Порывы ветра стократно усилились и отдавались внутри института глухими ударами, словно кто-то огромный бил по корпусу гигантским кулаком. Шум водяных потоков множился, превращаясь в шепот тысяч змей.

Юра обошел Валерку и дернул запертую дверь.

— Понятно. Он или свалил, или заперся с нами тут.

— Кто «он»? — растерянно спросил Марк.

— Мозги включай, дежурный. Убийца. Кто-то же завалил старпера. Убийца или сдриснул, или все еще тут. Другие выходы из здания есть?

— Запасные заперты. На окнах первого этажа решетки. Решетки открываются, но они на замках, а ключи...

— Понятно.

— Что делать-то? Звоним ментам?

— Возможно, он именно этого и хочет. — Юра присел на колено и осмотрел пол вокруг вахты. — Он запер нас тут с мертвяком. Зачем? Чтобы нас приняли? Пусть так. Тогда на повестке главный вопрос — как выбираться?

Валерка подошел к двери, трижды резко ударил ногой на уровне ручки и выругался.

Дверь не дрогнула.

— На втором стекла выбьем, да вылезем. Не вопрос. Но я думаю... — Валерка повернулся к друзьям. — Ни хрена он не свалил. Он все еще тут.

— Не исключено. — Юра поднялся. — Будем бдительны, даже если это не так...

Внезапно он побледнел.

— Оля...

Он растерянно взглянул на друзей и бросился через холл в темную пасть подвала.

— Тебе хана, мудило, — прошептал Валерка невидимому убийце. — Я тебя найду.

В его руке появился крупный складной нож. Он щелкнул большим пальцем, откидывая широкое черное лезвие, и двинулся к парадной лестнице.

— Марк, у тебя самого есть что?

Марк уже совладал с эмоциями. Уверенный вид друга привел и его в состояние боеготовности. Он нырнул в вахтенную будку, аккуратно перешагнул распластанное тело и открыл нижний ящик тумбочки, где сторожа, среди гвоздей и отверток, хранили средства самообороны. Конечно, начальство было не в курсе, но сторожа и вахтеры по-своему представляли возможные варианты развития диалога с современной молодежью. В ящике лежал перцовый баллончик и старый охотничий нож в чехле. Марк встряхнул пустой баллончик возле уха и бросил обратно.

Он осмотрел двери, которые вели в коридоры первого этажа. Все оказались заперты.

Валерка кивнул, и они двинулись на второй.

— Валер, а если их несколько?

— Тебе не похер?

Они поднялись по лестнице и посмотрели в обе стороны темного коридора. Свет из холла еле доходил до бирюзовых стен, уходящих в черную пустоту.

— Что здесь? — Валерка указал в правое ответвление.

— Кабинеты. Аудитории, лаборатории... Дальше — библиотека и рекреационный зал. Не, зал на третьем. Все должно быть заперто. Еще есть лифты для преподов, но они отключены. Слушай, а если он заперся?

— Если, если... Отсюда и начнем. Стой тут, чтобы он вниз не прошмыгнул.

Валерка включил фонарик в телефоне и пошел вглубь коридора. Подходя поочередно к дверям, он сначала прислонял к ним ухо и внимательно слушал, после — тихонько дергал ручку. Дверь оказывалась запертой, и он неслышно продвигался дальше.

Марк вытащил охотничий нож из чехла и поморщился. Тупое ржавое лезвие покрывали сколы. Похоже, нож давно использовали не по назначению.

Валерку вел нюх охотника. Ему было плевать, как они выберутся из огромной ловушки и какие могут быть последствия. Глубоко внутри он принял вызов. Он искал след, хотел найти, поймать противника, более опасного, чем он сам. Переиграть, наказать, унизить. Растерянность и гнев превращались в веселье и азарт. Валерка был из той породы бойцовских собак, которые от боли и опасности лишь пьянеют. Он жаждал боли. Желал впитать ее, чтобы тут же стократно вернуть врагу.

Он прошел коридор почти до самого конца, безуспешно дергая запертые двери, когда услышал возбужденные голоса за спиной. Марк с кем-то громко разговаривал на лестнице. Валерка развернулся и побежал назад.

Это были Юра и Оля. Марк, как и Юра до этого, пытался успокоить девушку. Оля рыдала, глотая слова и сжимая кулаки возле лица. Все трое обернулись на топот Валеркиных шагов.

Он замер в метре от них.

— Хорош реветь, — бросил он. — А где Лешик?

Ребята подняли на него глаза.

— Где он? — повторил Валерка. — Почему не с вами?

Юра растерянно взглянул на остальных.

— А он должен быть с нами?

— Вы же в подвал пошли... — начал Валерка, но осекся, махнул рукой и прыгнул через половину лестницы вниз. В несколько шагов он добрался до подвала и пронесся по пыльному коридору, сшибая коробки и больно ударяясь плечами о кривые шкафы. Хорошо знакомый путь вывел к распахнутой двери тесной каморки. Валерка был уверен, что найдет брата именно там.

Мне наскучила эта возня, и я вот-вот ее завершу. В конце концов, я не в кошки-мышки собрался с ними играть. Я принес им наказание. А ей — освобождение. Больше ни один грязный, ни один похотливый не притронется к ее нежной коже, не посмотрит в ее чистые глаза. Я убью их всех, не сомневайтесь. Догадались, кто следующий?

Разбитые бутылки валялись возле журнального столика. Вино и водка залили пол и смешались с густой бордовой кровью. Она расползалась в луже алкоголя, словно вишневое варенье. Кровь текла по ножкам столика, капала с краев. На стенах ее почти не было, лишь маленькие блестящие точки — редкие брызги.

Лешик лежал на столике грудью вверх. Руки и ноги доставали до пола. Голова свешивалась с края на расслабленной, неестественно выгнутой шее.

Футболка задралась до подбородка, открывая живот и широкую грудь с рельефной мускулатурой. Тело покрывали маленькие распахнутые ротики — следы от проколов и порезов. Из них струились красные ручейки.

Валерка стоял над телом брата и не мог пошевелиться. Горло, рот, губы слились в странный, непослушный инструмент, который исторгал из пылающей груди протяжный и болезненный вой.

Валерка смотрел на брата и хотел отвернуться. Он старался закрыть глаза, но взгляд метался от одного кровавого ротика к другому.

Лешик мертв. Он умер совсем недавно. Убийца рядом.

Багряная пелена застлала глаза. Валерка зарычал и ринулся назад, сквозь подвальный коридор, словно раскаленное ядро через плавящийся от боли и ярости пушечный ствол.

Холл и лестница на второй этаж мелькнули под ногами расплывчатой лентой. Через несколько бесконечных мгновений он стоял на втором этаже, у коридора левого крыла, притягательно растворяющегося в темноте.

На границе света и тени он увидел Юру. Тот стоял перед открытой дверью. Видимо, Марк только что нашел незапертую аудиторию и заглянул внутрь.

Валерке было достаточно одной секунды.

— Ты... — прошипел он и ринулся на друга.

Он сбил Юрку с ног, навалился грудью, будто огромный паук, и погрузил нож в левый бок друга. Казалось, Валерка вогнал его в живот вместе с рукоятью и кулаком. Он тут же выдернул руку и ударил еще раз. И еще. И еще, еще...

От множества ударов в теле образовалась огромная мягкая дыра. Мышечные ткани расползлись, рассеченные внутренности лопнули под взмахами черного лезвия. В воздухе запахло прелыми листьями. Юра быстро обмяк.

Валерка остановился и приподнялся над мертвым другом. Черный бурлящий морок, смешавшись с ожившими тенями коридора, по-прежнему витал перед глазами. Он попытался разглядеть в полумраке Юркино лицо, нащупать дрожащими пальцами знакомые черты и остановить безумный хоровод мыслей, когда чья-то крепкая рука внезапно схватила его сзади за подбородок и резко задрала голову вверх. В то же мгновение Валерка ощутил, как в спину уперлось колено, а горла коснулось что-то очень холодное. Ледяное. Словно по шее провели сосулькой. Такой холодной, что она прилипла к коже, как железо к языку на морозе. Невидимая сосулька проникла внутрь и обожгла до позвонков.

Горячий теплый поток хлынул ему на грудь.

Он схватился руками за перерезанное горло, исторг булькающий хрип, похожий на шум трещотки, и повалился на убитого друга.

Ну вот, с братьями мы с вами разобрались. Заодно решили вопрос с горе-любовничком. Как же он был невыносим эти годы. Туда им и дорога. Славный вечер, я же обещал. Если чего-то очень хочется — по-настоящему, всем сердцем, — всегда это получаешь. Такая вот жизненная магия.

Марк стоял над телами мертвых друзей. Валера и Юра сплелись, словно в любовных объятиях. Их кровь смешалась, а тела слиплись, будто в соитии.

Марк переводил взгляд с одного на другого, когда услышал за спиной шаги.

Он обернулся и увидел Олю.

Она смотрела на кровавое месиво широко распахнутыми глазами, ее губы кривились от ужаса и с трудом произносили слова.

— Это... Ты... Юра...

— Нет! — Марк поднял руки, показывая пустые ладони, и сделал шаг в ее сторону. — Нет! Нет, нет, нет... Оля, постой. Я их только что увидел... Они... Постой же ты.

Он подходил к ней, растопырив пальцы. Протягивал руки, показывая, что безоружен, и продвигался все ближе и ближе.

Она медленно попятилась, мотая головой.

Но Марк приближался быстрее.

— Успокойся, остановись, — приговаривал он. — Не сейчас... Нам нужно собраться. Постой...

Он подошел вплотную, взял Олю за плечи и привлек к себе.

Она дрожала, будто стояла на морозе.

Марк обнял Олю, крепко прижал, гладил по все еще влажным волосам и успокаивал. Он ощутил, как она сворачивается в его объятиях, вжимается в него и тихо заговорил.

— Все, все, — он гладил изогнутую спину и чувствовал, как дрожь утихает, — все будет хорошо... Ничего с нами не случится. Мы выберемся отсюда, все будет хорошо, успокойся.

Лезвие вошло ему под ребра, снизу вверх — пронзая легкое. Второй удар пришелся точно в солнечное сплетение. Марк шумно выдохнул и навалился на Олю.

Она сделала шаг назад, оставляя длинный кухонный нож в теле бывшего одноклассника.

Марк опустился на колени. Некоторое время балансировал, словно под порывами ветра, и повалился в собственную кровь. Голова глухо ударилась об пол.

— Наелись, мрази? — тихо сказал Оля. — Теперь она моя.

Вот и финал. Нет, я не считаю себя героем. Но я освободил ее. Спас от грязных рук и языков. Уничтожил всех. Сколько лет я смотрел в их глаза... Находясь с ней, находясь в ней. И днем и ночью был частью ее. Каждую минуту, каждое мгновение я видел вокруг желание и мерзкие помыслы. Чувствовал их тела внутри нее и внутри себя... Боже, какая мука. Но сейчас она свободна. Да, появятся другие мужчины, и она снова будет тянуть их в свои сети, соблазнять и отдаваться. Но теперь я обрел силу и готов. Я буду незримым рыцарем. Тайным оружием. Я знаю, как ее защитить, как оставаться единственным мужчиной в ее жизни...

Комментариев: 2 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)

  • 1 Аноним 27-01-2021 22:52

    Задумка- класс! Воплощение- тоже неплохо. Но шалава-то про кого пиздит? "Теперь она моя". Кто- она? Она сама своя? Ей что, все мозги оттрахали?

    Учитываю...
  • 2 Аноним 27-01-2021 22:06

    Не поняла? Кто был внутри шалавы? То, что убийца- соска, я поняла еще в середине рассказа. Но кто говорит от мужского имени? Кто там в шалавенции обмусоленной квакает?

    Учитываю...