Среди отечественных киноведов специалисты по западным жанровым фильмам наперечёт. А тех, кто изучает ленты, исходя не из содержания и смысла, а технологий – того, как сделаны фильмы — и того меньше. Светлана Хлыстунова в книге «Специальные эффекты в зарубежном кинематографе: этапы истории» раскрывает секреты производства популярных картин за последние сто лет: от «Замка Дьявола» (1895) и «Франкенштейна» (1931) до экшн-кино наших дней, густо населённого компьютерными монстрами.

Но интервью — не повод для пересказа книги. Речь пойдёт о фильмах ужасов в целом, японских квайданах, личных предпочтениях и многом другом. И, конечно, о русском хорроре.

Светлана Викторовна, расскажите, как вышло, что Вы увлеклись зарубежным жанровым кино?

Ну, моё поколение всегда больше интересовалось зарубежным кино, так как в советских кинотеатрах его показывали не так уж и часто. Ну, и плюс — в первый класс я пошла в Египте: у меня папа был физиком-ядерщиком и принимал участие в строительстве атомного реактора для президента Анвара Садата. С родителями мы часто выбирались в кино и единственные ленты, в которых я что-то понимала, были американские. Именно в Каире я впервые посмотрела «Челюсти» Спилберга и честно пыталась залезть под кресло.

Получилось?

Не совсем, я уже была большая девочка. Но акула была очень впечатляющая... Хотя гораздо эффектнее было начало, когда мы акулу не видим. Ночь, океан, плывёт одинокая героиня, тревожная музыка, крики, темнота. При выходе из зала в глаза бросался рекламный плакат: огромная пасть, а сверху плывёт весёлая девушка, которая и не догадывается о том чудовище, которое поднимается из глубин. В результате — полученные впечатления были столь сильны,  что, когда родители пошли на следующий киносеанс, я осталась дома, потому что побоялась опять попасть на что-нибудь столь же «сильнодействующее». 

Как вышло, что ваши изыскания оказались тесно связаны со спецэффектами?

Когда я пришла на сектор кино и телевидения Российского института истории искусств в надежде поступить в аспирантуру, то имела весьма смутное представление о том, чем именно я хочу заниматься. Сотрудники сектора предложили подготовить список тем, которые мне было бы интересно изучать. Я составила довольно внушительный перечень из десяти, даже не тем, а направлений, которые мне казались привлекательными с точки зрения написания научной работы. Почти везде в том или ином виде фигурировала фантастика. Но так как по отдельности об этом уже писали, то мне предложили объединить сходные темы в одну большую. И, когда соединили, получились «Специальные эффекты в художественном пространстве фильма». Диссертацию на эту тему я защитила в 2005 году.

Для многих слово «спецэффект» синонимично слову «аттракцион». А что спецэффекты для Вас?

Спецэффекты — это не только аттракцион, они решают самые разные задачи. Организационные — куда-то надо ехать, а денег на это бюджетом не предусмотрено. Значит, будем делать Америку или Новую Зеландию здесь, у нас. Экономические — надо взорвать машину или поезд, а в полном размере это дорого и опасно. Значит, будем взрывать в миниатюре. Причём совсем не обязательно, что это будет такой взрыв, что все поймут, что это спецэффект — ничего подобного! Эффекты решают и художественные задачи, когда вокруг них выстраивается весь сюжет, создаётся герой или целое пространство, которых не существовало в реальности.

Можно ли говорить об особой роли спецэффектов для фильмов ужасов?

Ну а как без спецэффектов создавать всё то, без чего сейчас аудитория фильмы ужасов не представляет? Сейчас ведь ужасы стали какие-то слишком…  натуралистичные. Можно выразиться даже более жёстко  — «мяса» много. Потому что без натурализма аудитория уже не пугается. Те экстравагантные, но элегантные джентльмены, которые были в классический период хоррора, сейчас уже мало кого интересуют, кроме поклонников жанра. И немалую роль в этом сыграло американское телевидение, которое в период войны во Вьетнаме и Корее, стало показывать реальные ужасы. Наше телевидение в постсоветский период тоже взяло на вооружение подобную практику. В ряде телерепортажей часто присутствует нездоровый интерес к излишним, на мой взгляд, деталям — где-то произошла авария, значит обязательно надо показать подробности. А потом начинают говорить о вредном воздействии художественных произведений. С этим можно поспорить! В фильме ужасов у зрителя всегда есть дистанция, он понимает, что всё, что он видит на экране — это понарошку, это придумано. В случае с телевидением этой защиты нет.

 

«Сейчас ведь ужасы стали какие-то слишком… натуралистичные. Можно выразиться даже более жестко — «мяса» много».

В итоге, если говорить об общемировых тенденциях, болевой порог зрителя снизился и, начиная где-то с «Изгоняющего Дьявола» (1973) Уильяма Фридкина, в кино стали просачиваться излишние физиологические подробности. Раньше максимум, что могло попасть в кадр — это заспиртованная голова в колбе, которую помощник сумасшедшего учёного выносит из разорённой лаборатории. А сейчас в каждом втором произведении жанра — кишки и прочие анатомические подробности.

Меня, скорее, привлекает более выдержанный и элегантный подход, который был использован в уже достаточно старом фильме «Джиперс Криперс» (2001). В картине блестяще передана сонная атмосфера американской глубинки, где, вроде бы, не должно происходить ничего экстраординарного и пугающего.  Там есть то, что должно быть в фильме ужасов — некое ожидание опасности.

 

«Джиперс Криперс»

А что ещё должно быть в хорошем хорроре? Монстр?

Ну, монстры бывают разные. Дракулу же не назовёшь монстром — это можно сказать, секс-символ. Его отношения с другими героями всегда строились на привлекательности данного персонажа как мужчины. Мне в этом плане очень нравится Фрэнк Ланджелла из картины 1979 года. Очень привлекательный Дракула: любящий, страдающий… Как женщине мне это не может не импонировать. А ещё больше Ланджелла мне понравился в фильме «Невиновные» (2000), где он играл полицейского, который влюбился в вампиршу.  

В своей диссертации и книге я рассматриваю именно технологию, поэтому часто нахожу интересные решения в лентах, которые с точки зрения других составляющих не представляют особой художественной ценности. А на сам фильм я смотрю с точки зрения зрителя. Потому что, как сказал один мой бывший студент после освоения курса «Анализ фильма», который предусматривал неоднократный просмотр одной и той же ленты: «Наверное, это полезно. Но я же после этого этот фильм ненавижу!». А я не хочу ненавидеть фильмы.

 

Фрэнк Ланджелла

Что-нибудь, помимо «мяса», сейчас в кино может напугать?

Для каждого страшно что-то своё. Кто-то любит пауков, кто-то их боится. Соответственно, в том же «Властелине колец» для кого-то Шелоб — монстр, а для кого-то «у, какая лапочка, какая большая!». У каждого свои предпочтения и особенности восприятия.

Я боюсь змей. И вообще всего, что без ножек. Когда показывают реалистично разлагающиеся тела с поедающими их червяками, я просто закрываю глаза... Хотя вот в «Дрожи земли» совсем другие червяки — совершенно нереалистичные, и вся эта малобюджетная картина очень симпатично смотрится, потому что, в силу скромных финансовых возможностей, появление монстров свелось к минимуму, и на первый план вышли персонажи, у каждого из которых свои «тараканы в голове»  —  то есть каждый очень характерен. Актёрам было что играть.

 

«У, какая лапочка, какая большая!».

Расскажите о Вашей книге «Специальные эффекты в зарубежном кино: этапы истории».

При подготовке материала для книги мне пришлось просмотреть огромное количество дисков с дополнительными материалами и документальными фильмами о том, как было сделан тот или иной фильм. В результате — я часто меняла своё отношение к лентам, которые раньше казались мне откровенно неудачными.  В каждой ленте есть много интереснейших нюансов, которые часто просто проходят мимо нашего внимания. Так я стала более информированным и доброжелательным зрителем.

Знание кухни, того, сколько было потрачено сил и сколько интересных идей — даже в абсолютно проходной продукции — было использовано, позволяет немножко по-другому смотреть кино. Может быть, меньше критиковать и больше думать о том, а какую идею создатели хотели донести до зрителя? И как воплощение этих идей повлияло на жанр, или даже на весь кинематограф? Моя книга — попытка рассказать о том, как развивались технологии и, как без этих технологий кинематограф не смог бы двигаться вперед и осваивать новые горизонты, рассказывать зрителю истории, радовать и огорчать его, пугать и развлекать.

 

Я специально старалась не усложнять язык изложения материала. Популярно излагать историю рассматриваемой темы. Хотя это не всегда встречало понимание со стороны моих коллег.

Кстати, сейчас я работаю над следующей книгой, которая тоже рассказывает об истории специальных эффектах, но уже в кинематографе нашей страны.

К слову о нас. Можно ли говорить о существовании такого явления, как русский хоррор?

На мой взгляд  у нас как-то с этим не очень получается… У нас всегда, на любом материале, пытаются снять авторское кино. И очень часто за попыткой «показать себя» некоторые вещи, которые должны быть в жанре, напрочь забываются. А когда нет чётких границ и следования канонам, получается жанровая смесь: и приключения, и ужасы, и комедия… И при этом ни до одного из жанров не дотягивают. Смотришь: вроде фильм ужасов? А вроде, и нет.

Вообще, я наши фильмы смотрю только после определённого периода «выдержки». Когда их уже многие посмотрели и поделились со мной впечатлениями, тогда уже решаю, стоит ли.

Раньше бывали удачи. «Господин оформитель» очень стильный фильм. В своё время, когда я его смотрела, он был абсолютно мне непонятен, но оторваться от экрана было сложно. В ленте очень осязаемо передана атмосфера декаданса и духа того периода. Хотя я воспринимала ленту Тепцова не как фильм ужасов, а как некий фильм-загадку, разгадка которой мне уже как бы дана, но хочется понять, правильно ли я свела все подсказки вместе. Вместе с сюжетом я шла к финалу, и, когда убедилась в том, что всё так и есть, как я себе представила, то возникало некое чувство внутреннего удовлетворения. Не последнюю роль в обаянии фильма сыграл и Виктор Авилов. Он настолько страшен, что даже красив.

 

Виктор Авилов: настолько страшен, что даже красив.

А советские фильмы-сказки через оптику хоррора можно рассматривать?

Конечно! Там были очень харизматичные монстры. Особенно в детстве это так воспринимается. Я всегда с огромным нетерпением ждала программу «В гостях у сказки», потому что старые фильмы Роу и Птушко — это картины, за просмотром которых ожидания ребёнка оправдывались на все сто процентов. Интереснейшие характерные персонажи, прекрасно подобранные костюмы и антураж… И мне как зрителю было всё равно, что где-то лошадь ненастоящая или бегающие деревья в «Морозко» не очень убедительны — они абсолютно вписывались в эту сказочную эстетику.

А вот на старом «Вие» у меня всё-таки почти получилось залезть под кресло. Там меня особенно впечатлили две сцены. Когда старуха-ведьма надвигается на Хому Брута, и этот её неподвижный взгляд. И когда панночка открывает глаза. Вот эта резкость, неожиданность — до визгу доходило! Сам Вий не произвёл никакого впечатления: очень был кукольный. А эти сцены до сих пор перед глазами. Правильно сделанный акцент создавал ощущение опасности, от которой герою никуда не деться, сколько б он там не читал свои псалмы…

«На старом “Вие” у меня всё-таки почти получилось залезть под кресло».

Помимо специальных эффектов к сфере Ваших интересов относится японская анимация. А в чём основная фишка азиатской мистики в сравнении с европейской?

Просто азиатские существа, которые являются героями этих картин, существуют параллельно людям. Они — другие. Да, иногда их интересы пересекаются с интересами людей, но сами люди им безразличны. Это оказывает очень сильное воздействие: ты понимаешь, что от тебя ничего не зависит, ты ничего не можешь в этом мире, который живёт по своим правилам.

Даже в «Звонке» Хидео Накаты. Да, Садако мстит — но мстит за то, что с ней сделали, когда она была человеком. Эта мысль в азиатских лентах очень распространена: те действия, которые духи совершают по отношению к людям, связаны с деяниями людей, а не желаниями потусторонних существ.

Мне в этом плане очень нравится японский аниме-сериал, который называется «Мононокэ». Это детектив, где существо, которое стоит на защите людей, расследует преступления, совершённые разными духами. Но оно ничего не может с ними сделать, пока не узнает причину, по которой дух появился. До тех пор даже его меч из ножен не вынимается. А причина всегда одна — где-то какой-то человек совершил некий проступок.

У японцев есть целый жанр историй о привидениях — квайдан. Есть одноимённый фильм Масаки Кобаяси 1964 года. Это не совсем ужасы, а, скорее, фильм о воздаянии за поступки. Ему подобен «Чёрные кошки в бамбуковых зарослях» Канэто Синдо. Что привело этих женщин к тому, что они стали призраками и мстят мужчинам? То, что мужчин не оказалось рядом, когда они были в опасности.

      

В восточных фильмах у всех есть своя правда, а истина всегда непостижима. А в европейской традиции как? Есть монстр — убить монстра! А из-за чего оно там вылезло — дело десятое. Скажем, в американском фильме о Годзилле очень мало уделялось внимания тому, из-за чего он вообще проснулся. А для японского фильма 1954 года это очень важно. И решение создателя-учёного умереть вместе с Годзиллой вполне объяснимо. Хотя это, конечно, чисто восточный, самурайский подход. Но производит очень сильное впечатление. 

Я знаю, что у Вас есть хобби, которое со стороны может казаться мистическим…

У меня 48 кукол, и как раз сегодня купила ещё две. Моя подруга говорит: «Как ты спишь вы этой квартире? Они же на тебя смотрят… А я говорю: «Я их люблю, и они ко мне хорошо относятся».

Есть среди людей, увлекающихся куклами, так называемые одушевители, которые считают, что в каждой кукле живёт собственный характер, которому нельзя перечить. У меня такого нет, я сама придумываю образы, делаю костюмы. Может быть, мне важен сам факт обладания — вот это у меня есть.

Да, я смотрела фильмы ужасов про кукол, но не воспринимала как фильмы ужасов. Ни «Невеста Чакки», ни «Кукольник» не производили никакого впечатления. Эта тема довольно популярная, особенно в японской анимации. Но почему-то я всегда относилась к куклам как к существам, настроенным к людям сугубо положительно…

А теперь, если не возражаете, небольшой блиц. Короткий вопрос — короткий ответ. Если классический фильм ужасов, то…

«Дракула» 1931 года.

Если современный фильм ужасов…

«Монстро» произвёл впечатление решением показать не просто разрушителя, а существо из другого мира, попавшее в некую агрессивную для него среду. Тоже в восточном ключе как бы.

Если худший фильм ужасов…

А я даже названия не помню. Там вылезло какое-то двуглавое резиновое чудовище, которое долго за всеми бегало и почти всех съело. А в финале, когда казалось, что его победили, какая-то часть чудовища «укатилась» в угол, обросла лапками и пошла (смеётся). Сплошные клише.

Если самый страшный фильм…

«Нечто» Карпентера. Производило впечатление даже на 56-ти сантиметрах вогнутого экрана в видеосалоне с жуткой цветопередачей, где я его смотрела в начале 90-х годов.

Если комедийный хоррор…

«Зомби по имени Шон». Мне вообще нравится тандем Саймона Пегга и Эдгара Райта в разных жанрах. «Типа крутые легавые» тоже очень хорошая вещь.

 

— Если самый страшный фильм, то… — «Нечто» Карпентера.

Если режиссёр фильм ужасов…

Уэс Крэйвен. Мне, наверное, всегда требуется небольшая издёвочка над происходящим. У Уэса Крэйвена с этим всегда было хорошо.

Если актёр из фильмов ужасов…

Ну, конечно, господин Кристофер Ли — куда без него? Стильный, истинный джентльмен. Плюс мне всегда нравилось такое типично британское длинное лицо.

Если актриса из фильмов ужасов…

Большое впечатление произвела Миа Фэрроу в «Ребёнке Розмари» Романа Поланского. Очень подходит странному действу, которое вокруг её крутится.

Если книга в жанре ужасов…

«Знамение» («Омен») Дэвида Зельцера. Я когда его прочитала в журнале «Смена», заснула при включённом свете. И Стивен Кинг, конечно.

Если экранизация книги ужасов…

«Сияние». Насколько меня «пробирало», когда я читала книгу… А у Кубрика это и вовсе ужас полный.

Если злодей из фильма ужасов…

Мне ужасно нравится доктор Преториус из «Невесты Франенштейна». Такой мерзавец, что просто любуешься.

 

Доктор Преториус: такой мерзавец, что просто любуешься.

Спасибо! И последний традиционный вопрос: пожелайте что-нибудь нашему журналу и нашим читателям.

Больше хороших статей. Чтобы зритель, когда смотрит кино, имел представление, откуда у всего этого хоррора «ноги растут».

Ведь очень часто бывает, что после первого просмотра кажется, что в фильме ничего особенного нет. Но на самом деле есть там что-то, просто не всё считалось. Может быть, стоит больше писать о том, почему тот или иной фильм вышел именно таким, что хотели сказать создатели. Даже про самую дешёвую киножвачку можно рассказать так, что она начинает выглядеть вполне себе интересным продуктом своего времени. У меня была студентка, которая делала работу, посвящённую фильмам о зомби. В ней она приводит целый ряд очень интересных примеров того, как жанровое кино откликается на смену парадигм в мировой политике. Мы обычно воспринимаем только поверхностный слой, но всегда есть и много чего ещё. Хорошо, если зрители будут знать и о нижней части айсберга, а не только о том, что наверху.  Помимо внешней формы, всегда должно быть что-то ещё.

Но это моё мнение как зрителя. Я всегда стараюсь рассматривать кино как зритель. Хотя мне и говорят, что это не профессионально.