Предисловие к обзору

Отказаться от того, чтобы принять участие в ЧД, хотя бы на правах судьи, было сложно, но сложнее, как оказалось, по достоинству оценить вышедшие в финал рассказы. Одни оказались сильными и определённо сумели чем-то зацепить, а другие, наоборот, в чём-то слабыми и непримечательными, поэтому рецензии на них получились скорее субъективными читательскими, нежели объективными литераторскими. Но сам факт того, что все эти рассказы пробились в финал, говорит о многом.

Вдоль села Кукуева

Стиль повествования выдержан в духе русской готики серебряного века, с первых страниц начинает ощущаться надвигающаяся трагедия, она читается в самой атмосфере, в персонажах, в символах и образах. Если бы не указание точного времени перед каждым фрагментом-эпизодом, то ощущение трагедии, создаваемое недостоверностью событий, присутствием призраков и мертвецов, было бы как уже свершившейся. Этот кошмар переживается как реальный, даже если не знать, что он основан на Кукуевской катастрофе, одной из жертв которой стал племянник Тургенева, тот самый Николаша. Таким образом, это превосходно продуманный и проработанный исторический хоррор.

Вешки

Рассказ многим напоминает «Шугу», похожее повествование, похожие мотивы – борьба со стихией за жизнь, противостояние древним и коварным, но уже горам, в чём-то даже похожий по характеру главгерой. Написан хорошо, но не так сильно ощущается напряжение, сама сюжетная задумка чем-то походит на «Подземелье» Каррена, но не цепляет, поскольку непосредственное появление рыжего во всей своей красе выглядит несколько банально, уж лучше бы это испускающее свет оно так и осталось скрыто непогодой и таинственностью, за счёт чего эффект старого доброго “неописуемого” был бы гораздо сильнее. Так что, по сути, рассказ читается как вольная фантазия на тему пресловутого чёрного альпиниста, и, хотя, в финале выясняется, что вёл он заплутавших героев к спасению, всё равно остаётся какое-то сомнение в том, что к собственному логову он вёл их в такую непогоду совсем с другой целью.

Куриная Голова

Первое, что бросается в глаза – рассказ написан небрежно, настолько, что это нельзя не отметить. Это усугубляется тем, что если в других работах проскальзывают устаревшие слова и выражения или какие-то специфические термины и названия, но выглядящие органично и даже интуитивно понятные, то здесь целые фразы на цыганском даны без каких-либо пояснений, так что об их значении приходится догадываться по контексту. Сам рассказ состоит из нескольких историй о мистике в жизни цыган, изложенных в манере деревенских баек, и центрального сюжета, основанного на реальных событиях, о которых читателя призвана просветить выдержка из Википедии(!), но в отличие от, например, «Убить Упыря», здесь этот приём выглядит куда грубее. Концовка напоминает «Медовое», и также использует приём “ненадёжного рассказчика”, единственное, что и цепляет в рассказе, всё же остальное, наоборот, отталкивает, напоминая крипипасту.

Медовое

Весьма неплохой по своей стилизации рассказ, из-за чего, впрочем, его несколько сложновато читать, это усугубляется непониманием исторического периода, во время которого развиваются события. Сюжет лишён какой-то особой интриги, местами не проработан, в том, что касается персонажей, руководящих ими мотивов и значения некоторых эпизодов в контексте общей картины; но вот финальная сцена поистине гротескна и стоит того, чтобы дочитать до неё.

Многоколенчатый

Серые будни, хроническая усталость, задёрганность, и такие же серые ночные кошмары, настойчиво сигнализирующие о сдающих нервах. Всё плохо, всё очень плохо, а тут ещё и нечто, не то из старой канализации, не то из прохудившейся головы. Всё в этой, словно родом с Мракопедии, крипипасте, настолько серое, пошлое и уныло-бытовое, что читать попросту неприятно и неинтересно. Она не цепляет ничем – ни персонажами, ни сюжетом, ни манерой повествования, ни аллюзией на «Двигающийся палец» Кинга, лишь вызывает чувство какой-то брезгливости, и, прежде всего, в отношении существа по имени Даша, современной версии “маленького человека”.

Неспящий

Тёмное славянское фэнтези с претензией на неожиданный поворот сюжета в финале, который, впрочем, портит некоторая неясность, не проясняющаяся и после повторного прочтения. Сама по себе задумка с “играми разума”, или, если угодно, “двоедушниками”, выглядит интересной, но персонажи при этом остались практически не раскрытыми, а концовка несколько разочаровала, поскольку показалась плохо проработанной. Ввиду чего, рассказ смотрится скорей как отрывок чего-то большего, нежели как самостоятельное законченное произведение.

Под прахом

Несколько затянутая история с предсказуемо развивающимся сюжетом. Завязка драматична, но не нова, можно даже сказать, избита: что-то было в «Пробуждающемся лесе», что-то в «Кладбище домашних животных», что-то в «Плетёном человеке», а что-то в недавнем, но также не новом «Солнцестоянии». Потеря близких, воспоминания о прошлом и неожиданно открывшиеся загадки, мистика с нотками колоритного деревенского язычества, и трупы, трупы, трупы всех мастей, от мала до велика, им посвящена добрая часть истории. Однако финал сумел не до конца разочаровать, оставив загадку – какой её вернул Лесной Царь?

Пробуждение

Весьма близкий к «Вешкам» рассказ, но более брутальный, что ли, по характерам персонажей, излишне экспрессивным диалогам, более напряжённой атмосфере и финалу. Собственно финал здесь и отличается качественно от «Вешек», неведомое и неописуемое таковым и остаётся, это “космический ужас” с мотивами Кэмпбелла и Карпентера, но с нотками «НЕЧТОжеств» Уоттса, отчего не столько безразлично-лавкрафтовский, сколько тянущийся к живому, руководствуясь совершенно чуждыми человеку принципами и законами.

Секретарь

Сперва начавшаяся в убедительной манере какого-нибудь русского классика, история переходит в мрачное повествование о столкновении с запредельным, настолько ужасным, что способно лишить разума. Причём контраст этот между назидательным церковным повествованием, мрачным эпизодом с некрофилией, и последующим безумным пророчеством о воскрешении мёртвых, настолько внушителен, что по завершению рассказ оставляет какое-то странное ощущение, как от проникновения того самого дьявольского червя(-победителя). Рассказ подкупает своей манерой повествования, но при этом выглядит как намеренная попытка соединения трёх разных по своему жанру историй, удачная в принципе, но чрезмерно контрастная.

Убить Упыря

Рассказ скорее не о сверхъестественном, как может показаться из названия и вступления, сколько о войне, и том, как она меняет не только людей. Повествование опирается на резню в сербском селе Дракуличе, местами даже слишком сильно, живописуя трагические события в самых жутких подробностях, но благодаря этому задаёт нужную атмосферу, по своей мрачности способную переплюнуть военную макабристику Бирса. Флэшбек Шумки вклинивается в повествование и несколько выбивается из него, а внезапные кульбиты сюжета сперва удивляют, но к концу рассказа начинают откровенно раздражать, оставляя впечатление, что они добавлены автором для пущего эффекту без имеющейся на то необходимости.

Фантомы

Рассказ с предсказуемым сюжетом и шаблонными персонажами, банальный донельзя. И всё же он затягивает необычной подачей через призму восприятия незрячего. Главгерой идёт по стопам Джона Смита из «Мёртвой зоны» и других похожих персонажей, открывающих в себе экстрасенсорные способности после травмы и раскрывающих преступления, но здесь способности обусловлены техникой, которая в последний момент может подвести, оставив слепого человека ещё более ослеплённым, вынужденным полагаться на оставшиеся чувства, и, быть может, настоящее провидение.

Цельное зерно, домашняя закваска, замес вручную

Здесь даже сложно что-либо однозначно сказать. Трагичное зерно, безумная закваска, сюжет замешан, действительно, вручную и весьма старательно. Но затем, по-видимому, его мумь пожрала-ла-ла...

Шуга

Рассказ держит в напряжении, переживаешь вместе, а порой и вместо героя, оказавшегося в одиночестве в смертельной ловушке ледяной бездны, окружённого этой самой коварно-обманчивой шугой. Но это именно напряжение, а не страх, и, тем более, ужас; это история о переживаниях и стремлении во что бы то ни стало спастись, о борьбе человека со стихией в лице древних льдов. Однако если сверхъестественное здесь и есть, то оно скорей не во льдах, не в этих “непознаваемых тварях”, а в бредящем и галлюцинирующем сознании погибающего. Тем не менее, уровень авторского мастерства несомненен, единственное, что выбивается из стройной картины рассказа, это воспоминание и следующие за ним рассуждения, они не лишние, но развеивают накопившееся напряжение, которого в финале просто не ощущается; впрочем, это похоже на некое смирение в окончательно безвыходной ситуации, когда сил бороться уже не осталось.