DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

ПРОКЛЯТИЕ

Алексей Жарков «Лифуй»

Деревянная дверь скрипнула и закрылась. Нутро старого дома встретило людей дрожащим светом единственной лампочки. От ее желтизны неровные стены казались скользкими, а пол грязным. Грязней, чем он был на самом деле.

— Лифт не пашет, надо по лестнице, — сказал Лифуй, проходя мимо лифта.

Он соврал: лифт работал, просто ему хотелось поиграть.

— На седьмой? — девушка заглянула в глаза, он кивнул, немного смущенно, с досадой поджав губы, будто сам был виноват в этой поломке.

Лестница поднималась спиралью, цепляясь за стены вокруг взятой в сетку лифтовой шахты, в которой едва покачивались жирные лианы высоковольного кабеля. Лифуй пропустил девушку вперёд, а сам спустил с поводка голодный взгляд, которым теперь жадно облизывал её спину и бёдра, и все такие волнительные изгибы её тела, манящие и возбуждающие очертания стройной фигуры, небрежно завёрнутой в лёгкую куртку и штаны, похожие на армейские, в тонких складках и с карманами на выпуклой попе.

— Так вот, эти паразиты, — Варвара продолжила тему, начатую ещё на улице, до того, как они вместе зашли в этот подъезд, — удивительные твари, они существуют за счет жертвы, угнетают её, но при этом сами же её и убивают. Вот скажи, — она остановилась и обернулась, — если бы ты был паразитом, ты бы разве стал убивать своего хозяина?

— Эм… если б я был паразитом? Странный вопрос, нет, наверное…

— Конечно, по необходимости, чтобы размножиться, — она двинулась дальше, он вскинул от удивления брови и улыбнулся, — ну или ещё чего, расширить область обитания… но просто так? Зачем? Странно, правда? И вообще, оказывается, паразиты, они же на самом деле очень древние существа, одни из самых первых жителей на планете, и они тоже эволюционируют… это какой? Четвёртый?

— Третий.

— Фух, высоко ты забрался. Так вот, они тоже развиваются, и те, что старше, уже не убивают свою жертву, а стараются жить незаметно… так им распространяться проще… чтобы никто не догадывался об их существовании. А со временем они могут так срастись с хозяином, что вместе, представь себе, порождают новый вид. Становятся новым существом. Многие, кстати, считают их одним из основных эволюционных двигателей… Ты знаешь… оказывается, большинство людей, и не только в отсталых странах, в Африке там… или где… но и в развитых странах, в Европе, например, процентов девяносто людей живут с глистами. Представь, и все эти фрау и бюргеры даже не догадываются об этом! Эволюция привела паразитов к тому, что они становятся частью организма носителя… живут вместе с ним… как бактерии кишечника, например, которые, оказывается, тоже раньше были паразитами. Люди плохо относятся к паразитам, считают, что от них чуть ли не все болезни, такие вот прям козлы отпущения… Кстати, знаешь откуда пошло выражение «козёл отпущения»?

— Нет.

— Нет? Напомни, я тебе потом расскажу. Так вот, на самом деле… за счет паразитов усложняются почти все организмы, и, кстати, организм с паразитом называется бионтом… ты знал? Нет? Ну вот, а оказывается, что к ним не применима теория Дарвина… из-за паразита, фух… бионты развиваются как-то иначе… не так, как все остальные… потому что среда обитания паразита — не водная, не воздушная… и не земная даже, а биологическая… самая обширная… их среда обитания — жизнь. Этот?

— Не… следующий.

— Фууу, что-то мне прям душно стало.

— Извини, только вчера сломался, должны скоро починить…

— Ну ладно… так вот, знаешь ещё, что самое интересное?

— У?

— Ещё ни один организм за всю историю эволюции не перешёл от паразитического образа жизни к самостоятельному — только наоборот… то есть похоже… фух… будто цель эволюции любого вида — это паразитизм. Представляешь?

— Неужели…

Они подошли к двери, он достал из кармана ключ, тёплый, который сжимал всю дорогу вверх по лестнице, с каждым этажом всё крепче, открыл, зашёл, поставил на пол пакет с «Мартини».

Варвара вошла следом. Осторожно, недоверчиво, боязливо принюхиваясь. Он включил свет и вздрогнул. Прямо перед ними стояла старуха с кровавыми выпученными глазами. Она сделала шаг, размахнулась, и в Варвару полетела книжка, похожая на кирпич.

— Ой, мамочки! — девушка успела увернуться и, едва не упав, отступила за дверь. — Скотина! Ты наврал. Она опять! Ты же обещал!

— Стой, — закричал Лифуй.

Старуха двигалась вперёд, как танк, её бледное лицо покрывали красные пятна, руки тряслись, а губы дрожали, извергая оглушительный крик…

— Вооон!

Варвара побледнела, бросилась к лифту, заколотила по кнопке, всхлипнула, побежала по лестнице, по высоким ступенькам, вниз, шестой, пятый… на третьем она подвернула ногу и упала, ударившись головой о ступеньку. Варвара затихла. Через несколько минут на шум вышел мужик в белых пушистых шлёпанцах, недоверчиво обошёл варварино тело, наклонился, понюхал и на всякий случай вызвал скорую.

 

— Твою мать! Ты кто?! — Лифуй встал между дверью и старухой, схватил её дряблые руки и попытался отодвинуть, сжав их до мягких костей, будто губку.

— Воооон! Воооон!

— Ведьма! Ты откуда?! Что ты здесь делаешь?!

Он стоял и орал ей прямо в лицо, наконец собрался, отшвырнул в сторону, бросился за Варварой, увидел подъехавший лифт, заскочил в светлую кабинку и с хрустом вдавил кнопку «1».

Выбежав из подъезда, пытался разглядеть знакомое лицо на вершинах мрачных фигур, застывших, будто во сне, рванул к одному, к другому — тучные тела, бесформенные глыбы — нет, это всё не она. Её нет среди них.

Запыхавшись и расстроившись, он вернулся домой и вызвал полицию.

 

Наряд ждали молча: он нервно ходил по коридору, старуха сидела на стуле в прихожей и бросала укоризненные взгляды. Она перестала орать и вроде успокоилась, но продолжала тяжело и неровно сопеть. Стёкла лизнул синий свет, Лифуй метнулся к окну — скорая.

Дежурный с участковым появились минут через двадцать. Вошли в квартиру не разуваясь, огромные, как бегемоты, плюхнулись оба в тесную прихожую, расплескав прижившиеся здесь запахи, размешав их дурманом табака и казёнщины. Представились и попросили документы.

— Лифуй? — уточнил участковый. — Ваше имя? Ли-фуй? Китаец что ли?

— Нет, не китаец. Корпаткин.

— Что Корпаткин?

— Фамилия моя Корпаткин, там же написано.

— Написано, верно, — менты переглянулись.

— Так что у вас?

— Я не знаю эту старуху, первый раз вижу! Как она очутилась в моей квартире? Кто это такая вообще? Может, вы скажете? Заберите её отсюда, она вторглась в чужое помещение и это… мешает мне…  — на мгновение он замялся, — жить.

Дежурный открыл второй паспорт.

— А по документам она проживает именно здесь, так же, как и вы.

— Нет, ну… как это? Я её не знаю.

Менты снова переглянулись, весело, но неразборчиво на поясе дежурного скрипнула черная блестящая рация.

— Корпаткина Мария Андреевна, — дежурный поднял вопросительный взгляд. Лифуй нахмурился, сжал губы и уставился на фуражку. — Мать, наверное?

— Да какая мать?! Я же говорю вам — не знаю, первый раз вижу её.

— Мария Андреевна, вы кем приходитесь гражданину?

Старуха раскрыла рот и промычала.

— Она не может говорить, только орёт, — объяснил Лифуй.

Дежурный с удивлением посмотрел на Лифуя и ухмыльнулся.

— И давно она не говорит?

— Сколько себя помню.

— Вот значит как…  — кивнул напарнику. — А отец где?

— Отец?.. Отца нет… пропал без вести, поехал куда-то и не вернулся. Я его немного помню, а эту — первый раз в жизни вижу!

— Ну, фамилия одна, может, родственница ваша, раз прописана… с… семьдесят девятого года. Ну-ка… а вы, значит, с девяносто третьего.

Участковый, молча топтавшийся рядом, лениво осматривал квартиру наглым взглядом. Дежурный закрыл паспорта, аккуратно сложил стопочкой, протянул Лифую и, когда тот коснулся своими бледными тонкими пальцами жестких бордовых корочек, зло прошептал:

— Ещё раз вызовешь — отправлю в психушку. Усвоил?

Лифуй сглотнул. Менты ушли. Стоя у лифта, дежурный покачал головой и процедил сквозь зубы:

— Надо же… ни разу не видел… чтоб в таком возрасте…

Проводив тревожным взглядом полицейский уазик, Лифуй вернулся в прихожую и уставился на старую ведьму. Достал телефон, позвонил Варе — глухо.

— Ты откуда взялась, старая кочерга, почему я тебя не знаю?

В ответ старуха неодобрительно покачала головой. Лифуй опустился перед ней на корточки и посмотрел прямо в глаза. Женщина сжалась, съёжилась, втянулась, стала похожа на серую морщинистую черепаху, на высохшее ядро ореха в скорлупе огромного кресла. Какой-то первобытный страх сверкнул в её мутных глазах, выстрелил и пробил Лифуя насквозь, как молния, дотронулся до каких-то скрытых его глубин… до его тайны. От этого прикосновения старуха вздрогнула, напряглась и сузила веки.

Лифуй открыл паспорт и проверил прописку. Всё верно, но до чего же странно. Чертыхнулся, вытянул из пакета бутылку «Мартини» и поплёлся за компьютер.

 

Вязкий сумрак заполнил комнату, сгустился в углах и под столом, застыл у закрытой двери, как охотник в ожидании жертвы. За окном глупо гудели машины, фонари то загорались, то гасли, будто уходили на перекур, устав бороться с наступившей ночью. Лифуй сделал очередной глоток и поморщился. Осмотрел нетронутые огнём свечи, расставленные вокруг, и печально ухмыльнулся — «не пригодились». Взболтнул бутылку и прислонил к лицу, к самому глазу — тени перемешались со светом, яркие искорки, жидкие цвета, спиралью закрутились маслянистые остатки. Он коснулся горлышка липкими губами, опрокинул в рот, но допить не смог. Бросил, поставил, едва удержал бутылку на столе, шагнул к дивану и бухнулся в мягкие подушки. По голове застучала ватная кувалда, и тело подхватил на лопасть взлетающий вертолёт. «Нет, — Лифуй зарычал в подушку, — знаю тварь… фиг тебе», и вцепился руками в покрывало. Злой пилот поддал газу, и лопасть с человеком сорвалась в сумасшедшее вращение, тело не удержалось, скользнуло в пропасть, полетело в темноту, кувырком, ноги, руки, ударилось, нырнуло, в дребезги разбилось и замерло в жёлтом, зеленоватом свете. В ушах забубнили голоса, шорохи, шаги. Эти разные звуки и формы сложились в две дырявые катушки, огромные чёрные кнопки и ящик, похожий на аудиокассету размером с чемодан. Стол, люди, лица, откуда-то взялись и стоят, смотрят вниз. Девушка. Незнакомая? Или он её знает? Почему-то знает, помнит. Лицо на фотографии, что приставлена к накрытому куском черного хлеба гранёному стакану, это лицо он помнит тоже — это его отец, но девушка молчит, она не говорит с тех пор… с того момента, когда боль… нечеловеческая боль сожгла её разум, чёрные искры посыпались из глаз, забрызгали стол, она посмотрела на Лифуя, открылась, распахнулась, приблизилась, заполнила своим лицом всю комнату, вытеснила свет, воздух, людей, звуки… «Люди живут в нас. Они живут в тебе, а когда умирают — они остаются». Губы не шевелились, она говорила взглядом — укоризненным, жалостливым, просящим, знакомым… «отпусти, уйди, умри». Он отшатнулся, дёрнулся, попытался сбросить наваждение, но увидел зеркало… и отражение… не своё… — Его!

Невидимая водокачка начала работу в желудке, Лифуй дёрнулся и нехотя сел, сдерживая позывы. «Чёрт! Кто остаётся? Кто может во мне жить? Паразиты? Что за бред?» Спазмы усилились, он встал на непослушные ноги и, стараясь не расплескаться, потопал в ванную.

В темноте скрипнула половица, Лифуй толкнул дверь и увидел старуху. Желтушное лицо смотрело на него из тёмного коридора, будто призрак. «Чёрт! Ведьма», — мысли сливались и путались, собирались в червивый комок и копошились, как глисты — спасибо Варе, чёрт бы её побрал. За эту дурацкую способность пересказывать телевизор. И вдруг странная догадка распугала все эти чёрные тени вопросов: «если другие люди есть в нас, а когда уходят, то есть умирают, то остаются… значит, старуха, память о которой напрочь отсутствует… неужели она?..»

Он захлопнул дверь и заперся.

Холодная вода коснулась пылающего лица мягкой маской, Лифуй сплюнул, окунулся в огромное полотенце, вытерся, осторожно приоткрыл дверь — никого. «Если ведьма уже мертва, а воспоминаний о ней нет, значит, если её прикончить, всё встанет на свои места — старухи не будет, а к нему вернётся память». Он отправился на кухню, включил свет над столешницей и выловил глазами деревяшку, утыканную ножами, как дикобраз иголками. Из раковины пахло несвежей рыбой. Он взял один нож… другой, больше, самый большой — взвесил, повертел, улыбнулся своему отражению в широком лезвии и равнодушно вернул на место — не то. «Как же избавиться от ведьмы? Портит жизнь, собака, мешает и орёт как чокнутая. Того и гляди сама меня прирежет».

Лифуй осторожно прошёл по коридору в комнату, запрыгнул в щель и прижал дверь стулом. «А как же фотки? Она же должна быть на каких-нибудь фотках!» Он забрался в шкаф и выгреб на свет гору старья, среди которого действительно нашлись семейные альбомы. Он начал разглядывать, и с каждой новой фотографией его страх становился всё сильнее.

В это время за дверью прогремели тяжёлые шаги. Приблизились к двери, подёргали ручку… и жуткий, нечеловеческий рёв донёсся из-за двери: «Открооооой мне!»

Лифуй отполз к окну, спрятался за кроватью, вдавил альбом в грудь. За дверью что-то стукнуло и гулко покатилось по полу, будто упал и рассыпался глиняный человек. Что это? Кто?!

Робкую податливую тишину кромсали стоны и хрипы. Они шли откуда-то снизу, из-под двери. Кровь загуляла по телу Лифуя приливами и отливами, то отступала вниз, накатываясь на дрожащие ноги, то обрушивалась на голову, давила в череп, в готовый разлететься под взрывами взбесившегося пульса мозг.

Наконец странные звуки закончились, он отдышался и осторожно, на четвереньках подобрался к двери. Прислушался. У него возникла новая мысль… и не то, чтобы мысль — скорее, догадка или даже уверенность, что со старухой случился инсульт. А кричала она вроде бы «открой, мне плохо». Он даже вспомнил, что пару лет назад так уже было — тогда он тоже был дома и вызвал скорую, и ей что-то торопливо вкололи… Тогда он узнал, насколько важно при инсульте вовремя вызвать врачей.

Он отступил. Откуда? Откуда он это знает? Почему память возвращается к нему?

За дверью снова заклокотал стон, пополз, как змея, просочился в щель, вмазал пощёчиной по бледной щеке. Давай! Ноль три! Звони же! Лифуй облизал губы — а что, если на этот раз он не вызовет скорую? Что если он «не услышал, потому что спал… а утром проснулся, но… извините, было уже слишком поздно» — ведьму не спасти. Старухи нет, и он не убийца.

Лифуй отполз, тихо вернулся к дивану, дотянулся до стола, вылил в рот остатки «Мартини» и проглотил, как пилюлю. Сомнений не осталось — страшная старуха, о которой он ещё пару часов назад совершенно ничего не мог вспомнить, умирала сейчас за дверью на пороге его комнаты. Инсульт рвал сосуды и жалил её старый мозг кровавыми гематомами, издевательстки коверкая разум. С каждой секундой она теряла капельку себя, и личность её искажалась и таяла, как лёд в горячем потоке. И с каждой секундой её смерти Лифуй вспоминал о ней всё больше.

Он проникал в заброшенные уголки собственных воспоминаний всё глубже. Институт, школа, откуда это? Ведь оно, оказывается, было, и как он жил без этой памяти? Единственное, что волновало его раньше — это девушки, или точнее — необычная миссия одной из них, роль, которую он ей приготовил. Его разум был закрыт, заблокирован, а теперь открывался, демонстрируя в тусклом свете керосиновой лампы памяти ужасающие, уродливые подробности его прошлого и настоящего. Наконец, он не выдержал, вскочил и заревел не своим голосом:

— Этого не может быть! Не может быть! Мама! — рванул к двери, отшвырнул стул, дёрнул замок и ошалело уставился на бездыханное тело.

Поздно!

Убийца…

Новый рёв сотряс стены. Он начал биться, как затравленный зверь, срывая со стен пошлые постеры, обрушивая на пол постылые свечи, книги, статуэтки… Убийца! Мама! Очередная волна крови захлестнула, накрыла разум ядовитым цунами. В глазах потемнело, горизонт пошатнулся, накренился и упал, раскатисто замолотив в череп стальной костыль.

 

Когда Лифуй очнулся, перед глазами торчала ободранная люстра. Росла на чистом, ровном потолке, как обглоданный куст на седом от снега поле. Со всех сторон его атаковали вопросы: Варя, лестница, старуха, мать, убийца, паразиты. Дались ей эти паразиты? Неужели нельзя было по дороге на романтический ужин (при свечах, вообще то) говорить о чем-нибудь другом, о чем угодно, только не о глистах и паразитах?

Хм, убил ли бы он хозяина, если бы был паразитом? Да уж. Но ведь он и есть паразит. Самый настоящий. Потому что человек. А люди — наивысшая ступень эволюции паразита — сверхпаразиты, которым уже давно не нужен носитель, никто не нужен, кроме них самих — они научились паразитировать друг на друге. Убивать, спасать, размножаться. Убил бы он хозяина? Да? Нет? Но ведь убил же.

Но нет, он — совсем другое. Неизведанное, непонятное, забытое и безумно древнее. Но почему он смотрит со стороны на спрятанное внутри чудовище? Лифуй — человек, а кто тогда Он?

Серые стены, хруст битых ламп — причина темноты, и боль в висках. Этот Он скоро пробудится, скоро даст о себе знать. Вот почему мама кричала девушке «вон», она знала. Знала, что будет, помнила.

Это надо прекратить, вымести грязь из комнаты, вытрясти смрад, втоптанный в выцветающий ковёр жизни.

Ночь, где она? Ну конечно, это Он — опрокинул темноту, выставил её вон, вышвырнул за дверь, как никчёмного кота, и Лифуй пожалел, побежал следом, из дома, в присыпанный снежной мукой двор, мимо удивлённых человекособак, через пустые улицы, под крики ворон, истошно царапающих воздух, в просвет, в рассвет, ночь всегда уходит в рассвет, ведь там её могила.

Лифуй пробежал через полгорода и остановился, замер у открывшегося перед ним озера. Зловещий Сенеж раскинулся мрачной лужей от города до леса. Что это? Память не давала покоя, перед глазами плыли картинки — он, мама, папа.

Папа, его отец. Древний ужас уже тогда жил в нём. Вечный, бессмертный. Лифуй вспомнил, как однажды он вернулся домой и заразил сына, сделал это на глазах у жены — вывернул его тело наизнанку, заменил собой его внутренности и принял прежнюю форму, стал им, умерев… заразил его, а её — лишил слов, сделал немой, слепил из цветущей женщины бледную старуху. И это он — Лифуй — отец и сын в одном существе. Многие тысячи отцов и сыновей. Человек? Да, больше, чем человек — сверхчеловек. Бессмертный бионт. Новый шаг эволюции.

Он ещё спит, почему-то ещё спит, но судороги пробуждения уже обжигают пылающими разрядами человеческий разум Лифуя. Вот сейчас оживут щупальца чужой воли, скоро Он вернётся и снова подчинит себе память, но теперь Он не будет ограничен старой ведьмой. Её забрал инсульт и теперь некому отпугнуть Его следующую жертву, крикнуть ей «вон».

Лифуй подошёл к самой воде и сделал трудный шаг, направил тело в холодную смерть. Второй шаг. Третий. Боль укусила ноги ледяными тисками своих жидких зубов…

И вдруг его взгляд прояснился, мысли вернули прежнюю рассудительность и цель, тело наполнилось первозданной силой. Лифуй удивлённо осмотрелся, вышел из воды, брезгливо поморщился на рассвет и нащупал в кармане мобильник.

Варя. Она нужна Ему. Нужен следующий сын.

Паразит будет жить вечно.

 

Москва, октябрь — декабрь 2012

Комментариев: 0 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)