Этьен Галлен сидел на полу, в углу камеры, подтянув колени к груди, и ждал, когда за ним придут. Всего за три дня он остался один. Солдаты забрали Хорхе, Луиса, Джонса и остальных. По одному и группами. Их уводили, и они не возвращались. Что с ними происходило за пределами маленького каменного мешка, Галлен не знал. Но догадывался. Иногда ему казалось, что сквозь средневековую кладку стен он слышал крики и выстрелы.

Он остался один. Это что-нибудь да значило. Так хотелось думать Галлену. Его боятся трогать, потому что он известный европейский писатель. Его судьба решается на самом высоком уровне. Поэтому его не трогают и раз в день проталкивают в камеру через маленькое окошко в двери миску фасоли и чашку воды. А иногда, в приступе отчаяния, Галлен решал, что он просто в конце списка. Он — самая мелкая сошка из захваченных в плен. И за ним придут. Выведут на залитый солнцем плац и поставят к бугристой каменной стене.

Отчаяние сменяло надежду тысячу раз за день. Но чаще всего мысли Галлена обращались к самому началу. Он постоянно прокручивал в уме тот поворотный момент, когда его судьба изменилась и он поехал в Испанию. Ему страстно хотелось вернуться в прошлое и все поменять.

***

Все началось с Вайолет. Галлен и сейчас в подробностях помнил день, когда впервые ее увидел. Была ранняя осень. Пятна желтого и красного появились в кронах деревьев Булонского леса. Зеленый корт, стук ракетки по мячу, тяжелое дыхание, шорох теннисных туфель. Невысокая девушка с рыжими волосами танцует на площадке. Галлен подумал, что ее движения похожи на некий агрессивный балет.

Он сидел на лавке у корта с полотенцем на шее. В руке — забытая кружка кофе из термоса. Он вовсю болел за рыжую, но в тот раз Вайолет проиграла. И тогда Галлен впервые увидел ее силу и ярость. Матч кончился разгромом рыжей. Пожав руку соперницы, Вайолет отошла к границе корта и вдруг обрушила ясеневую ракетку на ствол ближайшего дерева. Галлен от неожиданности вскочил с лавки. Рыжая посмотрела на обломок рукояти, зажатый в руке, пожала плечами и отбросила остаток ракетки в кусты.

Позже Галлен еще раз смог наблюдать вспышку ярости Вайолет. На одной из вечеринок к ней стал приставать художник Тома. Гений кисти был пьян. И к тому же привык к легким победам. Он обратился к Вайолет с прямым предложением. В ответ девушка разбила ему нос резким ударом кулака.

А в тот первый день очарованный Галлен подошел познакомиться. Оказалось, что Вайолет приехала из Англии в Париж изучать искусство. Галлен тут же представился, ожидая, что англичанка сейчас же опознает в нем автора знаменитых «Раковины Венеры» и «Тернистого пути У. С. Филдса». Но, к его разочарованию, Вайолет этих книг не читала. И все же Галлен ввел ее в блистательный парижский круг писателей, художников и актеров.

Однако, как оказалось, Вайолет интересует нечто другое. Не Пикассо и Бретон, а Леон Блюм и Народный фронт¹. Да, левая риторика была популярна в богемных кругах. И Галлен тоже ею баловался в своих произведениях. Но, как и его собратья по перу, лишь чтоб пощекотать зажравшихся буржуа. Вайолет же хотела большего.

И все же опытному модному писателю удалось завоевать молоденькую английскую идеалистку. Довольный Галлен, получив свое, тут же стал раздумывать, как избавиться от новой любовницы. Но тут случилось неожиданное. Его бросили самого. Ради Испании.

Галлен никогда не интересовался этой жаркой отсталой страной. А вот Вайолет просто бредила новостями из Испании. Она совсем не обращала внимания на Галлена. По вечерам, вместо посещения кафе, она стала ходить на курсы испанского языка. Забытый Галлен был уязвлен. Чтобы вернуть расположение сумасшедшей англичанки, он опубликовал несколько статей в поддержку Республики в литературном журнале. Но ничего не помогло. Вайолет уехала. Не попрощавшись.

Галлен с удивлением обнаружил, что скучает. Он часто сидел перед пишущей машинкой с заправленным в нее пустым листом и думал о Вайолет и Испании. По ночам ему снилась обнаженная девушка, танцующая на корте. Затем, почти одновременно, произошли два события. Редактор журнала, в котором он публиковал свои тексты, намекнул, что читатели после его слов в поддержку республиканского правительства ждут следующего логического хода. А именно — репортажей из Испании. И пришло письмо от Вайолет. В нем не содержалось никаких нежностей. Лишь призыв показать всему миру борьбу испанского народа. Но Галлену показалось что-то такое между строк. Поэтому, склонившись перед неизбежным, он отправился собирать чемоданы.

Мадрид ему не понравился. Все эти красные флаги, множество людей в форме, плакаты, окна нижних этажей, заложенные мешками с песком и ямы на дорогах, в которых угадывались воронки от снарядов — вызывали тревогу. Галлен поселился в отеле, некогда роскошном, а теперь заброшенном и неуютном. Хозяин многословно извинялся за отсутствие электричества, горячей воды и скудность меню. Ужин состоял из консервов, вялых апельсинов и отвратного испанского бренди.

Утром Галлена разбудил грохот. Казалось, будто под окном уронили огромный сейф. Оконные стекла задребезжали. А на кровать посыпались хлопья штукатурки. В коридоре захлопали двери. Галлен набросил халат и спустился в вестибюль. Он увидел, как портье и горничная вводят в отель толстую женщину. Женщина прижимала руки к животу. Пальцы ее были окрашены красным, а лицо побледнело и перекосилось от страха. Галлен выглянул на улицу. На дороге, перед отелем, появилась свежая воронка. Из нее била струя воды — видимо, перебило трубу канализации. Рядом с воронкой лежал мужчина. Галлен не сразу понял, что с ним не так. У тела не было головы.

Через несколько часов за ним приехала Вайолет. В машине кроме нее и шофера был еще какой-то русский. Вайолет направлялась в Сан-Винсенте, городок, в котором был расположен штаб одного из фронтов. Галлен отправился с ними. Пыльная дорога вилась через оливковые рощи. Галлен все пытался поговорить с Вайолет. Но она предпочитала болтать с русским — тот оказался военным советником с непроизносимой фамилией Каракозофф. Обиженный Галлен стал смотреть в окно на скучный пейзаж. Он первый заметил несколько серебряных перекрестий в бездонном синем небе. Шофер тоже увидел самолеты и тут же свернул с дороги под оливы. Самолеты пролетели мимо. Они молча сидели в машине, в тени деревьев, и прислушивались к грохоту далекой бомбежки.

Когда все затихло, шофер снова выехал на дорогу, и через несколько часов они подкатили к разбомбленному поселку. Тут и там, над плоскими крышами глинобитных домиков поднимались столбы дыма. Средневековая кривая и узкая улочка была завалена обломками кирпича. Вскоре машина остановилась. Завал обломков не позволял ехать дальше. Они вышли из автомобиля. Кругом сновали люди. Мужчины с застывшими лицами, плачущие женщины в черном. Ни раненых, ни убитых Галлен не увидел. Лишь мул с перебитыми задними ногами лежал у обломков стены одного из домов. Животное громко стонало, по шкуре его пробегала дрожь, а из больших карих глаз лились крупные слезы. Никто из местных не обращал на мула внимание. Все были заняты поиском пострадавших при бомбежке. Галлен смотрел на мула, и его сердце сжималось. Зверя ему было почему-то жальче людей. Он услышал, как Каракозофф в полголоса выругался по-русски. Затем советник сорвал винтовку с плеча проходившего мимо ополченца. Ловко передернул затвор. Подошел к мулу и вставил ствол винтовки в длинное ухо. Галлен зажмурился. Сухо щелкнул выстрел. Галлен подумал, что ненавидит войну.

Остаток дороги до Сан-Винсенте проехали без приключений. Галлена представили в штабе. Офицеры обрадовались приезду иностранного писателя. Хоть и не читали его книг. Галлену вскоре нашлось занятие. Он писал тексты для листовок, разбрасываемых над позициями врага, для плакатов, развешиваемых на территории республиканцев. Участвовал в создании армейской газеты. Война теперь была от него далеко. Она напоминала о себе лишь далекой канонадой, походившей на ворчание грома. Да зарницами на горизонте по ночам — вспышками орудийных выстрелов.

Вайолет он почти не видел. Она все время пропадала на линии фронта. Говорили, что англичанка даже участвовала в отражении атаки, сменив у пулемета раненого стрелка. Постепенно ее образ становился для Галлена все более размытым. Теперь он не мог понять, чем эта взбалмошная дамочка могла его так увлечь.

Прошел месяц. Галлен засобирался домой. И себе, и всем остальным он все доказал. Побывал «там». Его больше ничего не держало в Испании. К Вайолет он больше не испытывал никаких чувств. Все было кончено.

Но кто знал, что фашисты прорвут фронт? Что нанесут стремительный удар и займут Сан-Винсенте? Что в штабных машинах окажутся места лишь для офицеров и советников, а за тыловыми крысами вроде Галлена пообещают вернуться? Что война бесцеремонно смешает все планы? Что он, никогда не бравший в руки оружие, окажется врагом?

***

Толстая дверь камеры со скрипом отворилась. Галлен зажмурился от яркого света. Потом открыл глаза. К нему приближались два солдата. Галлен вжался в угол, пытаясь слиться со стеной.

— Встать! — крикнул один из солдат.

Галлен сотни раз представлял, как за ним придут. Как он схватит солдата, ударит его головой о стену и сбежит. Вместо этого он поднялся, сутуля плечи и дрожа.

— Руки за спину, — сказал тот же солдат.

Галлен попытался что-нибудь вымолвить, но не смог. Горло перехватило. Второй солдат туго связал веревкой заведенные за спину руки писателя. Затем надел на голову черный матерчатый мешок.

Галлен задохнулся от ужаса. Он ничего не видел. Солдаты подхватили его под руки и потащили из камеры. Галлен еле перебирал ногами, поэтому охранники почти несли его. Жар солнца ударил сквозь мешок. Каменные плиты под ногами сменил песок. Галлен услышал рычание мотора и почувствовал запах выхлопных газов. Солдаты остановились. Затем один обхватил его за ноги, а кто-то сверху схватил за шиворот. Галлена потащили наверх. Он ударился коленом о какой-то угол и почувствовал под собой доски. Его забросили в кузов. Мотор завыл, и грузовик тронулся. Галлен почувствовал, как один из солдат поставил ногу в толстом ботинке ему на спину.

Галлен лежал, скорчившись на досках, и пытался молиться. Получалось плохо. Он чувствовал каждый поворот грузовика, каждый ухаб, на котором подскакивала машина. Он попробовал поплакать, но вместо рыдания из его горла вырвался лишь мучительный стон. Галлен чувствовал, что сходит с ума. Он изо всех сил пытался силой мысли оказаться в другом месте. Под тентом парижского кафе. На берегу канала родного Брюгге. Но чуда не происходило.

Грузовик остановился. Солдаты пинками сбросили Галлена на землю. Затем спрыгнули сами. Снова подхватили Галлена и куда-то потащили. Судя по всему, завели в помещение, потому что солнце перестало жечь через мешок. Послышались хлопки дверей. Отрывистые вопросы и ответы. Наконец они остановились.

— Снимите с него мешок и развяжите, — раздался чей-то властный голос.

Мешок сдернули с головы. Галлен огляделся. Он находился в каком-то подобии театральной гримерки. В огромном настенном зеркале Галлен увидел свое перекошенное бледное лицо. Столик, стулья и кушетка были завалены красной и черной одеждой, шитой золотом. На одной из стен висела картина, изображающая какого-то святого. На другой — распятие из темного дерева. Ощутимо пахло лошадьми.

За столиком сидел тучный человек с густыми усами, одетый в мундир с полковничьими погонами. За его спиной, вытянувшись, стоял худощавый молодой человек с нашивками лейтенанта. Полковник освободил от одежды часть столика и разместил на ней графин с коричневой жидкостью, пару рюмок и пачку бумаги.

— А, сеньор Галлен! — улыбнулся полковник и жестом отослал солдат из комнаты. — Присаживайтесь.

Галлен медленно приблизился к столику и осторожно опустился на краешек стула.

— Я полковник Хесус Ривера, — сказал испанец. — Хотите хереса?

Не дожидаясь ответа, он наполнил две рюмки.

— Полковник Ривера, — тихо сказал Галлен. — Пожалуйста… Я ни в чем не виноват.

— Конечно! — радостно подхватил Ривера. — Ни в чем. Кроме того, что по наущению красных поливали грязью нашего каудильо² и патриотов Испании.

Полковник порылся в стопке листов на столе. Выудил один и, поднеся к глазам, стал читать:

— «Ненасытные гиены… фашистские свиньи… извращенец Франко…» Каков слог? Сразу видно настоящего писателя.

— Простите меня, — жалобно сказал Галлен. — На меня нашло какое-то затмение. Ну нельзя же, в самом деле, за это…

— Нельзя за это что? — спросил Ривера. — Знаете, недавно до нас дошла новость. В городке Сьемпосуэлос, занятом красными, священника бросили в загон с быками. Где его забодали до беспамятства. А потом ему отрезали ухо. Так поступает с побежденным быком матадор. И как, по-вашему? За что так со святым человеком? Можно ли, в самом деле, за «это»?

— Я подданный Его Величества короля Бельгии Леопольда III, — сказал Галлен.

— Вас сюда никто не звал, — холодно сказал Ривера. — Никто не просил лезть во внутренние дела Испании. Да и вряд ли ваш король огорчится исчезновением такого подданного. Читал ваши книги — богопротивная порнография. Так что наказание понести придется.

Силы оставили Галлена. Он сидел на стуле, низко склонив голову, как нашкодивший ученик в кабинете директора.

— Вы знаете, что такое тавромахия? — спросил полковник.

Галлен покачал головой. Ривера сделал знак лейтенанту. Тот подошел к столу и бережно положил длинный и узкий сверток белой ткани. Из свертка торчала витая рукоять с дужкой и чашевидной гардой.

— Тавромахия — «бой с быком» по-гречески, — продолжил Ривера. — Древняя традиция опасной игры. В Испании она известна, как коррида. Помните священника из Сьемпосуэлоса? Мы решили ответить красным тем же. Вы проведете бой с быком. Если выиграете — я отпущу вас. Клянусь Сантьяго Матаморосом³.

— Но я никогда… — испуганно начал Галлен.

— Знаю, — почти добродушно сказал Ривера. — Только выбор у вас невелик. Если не согласитесь, я прикажу лейтенанту пристрелить вас на месте.

— Я согласен, — поспешно сказал Галлен. — Можно мне мои очки? Я без них плохо вижу.

— Ваши очки утеряны, — равнодушно сказал Ривера. — Лучше помолитесь Господу нашему.

***

Галлена вытолкнули на песок арены. Он стоял под ярким солнцем, сгорбив плечи. Рука со шпагой безвольно висела. Вокруг него возвышались трибуны, занятые народом. В основном это были солдаты. Мальчики из школьного оркестра, в одинаковых темных костюмах и зеленых галстуках, играли испанские марши. Где-то над головой Галлен услышал стрекот кинокамеры.

Музыка стихла. Толпа взорвалась ревом. Очевидно, приветствовали появление какой-то важной персоны. Галлен смотрел себе под ноги. Его мучила жажда. Персона обратилась к публике с речью. Галлен не вслушивался. До него долетали лишь слова: «родина», «честь», «месть» и «Бог». Речь закончилась. Толпа зааплодировала. Оркестр сыграл короткий марш, и наступила тишина. Галлен поднял голову.

Ворота на противоположном конце арены распахнулись. На песок вышел бык. Почему-то он стоял на двух ногах. Галлен прищурился. Напротив него стояла девушка. Руки ее были связаны за спиной. Лоб охватывал кожаный ремень. Над головой сверкали два размытых пятна. Галлен пригляделся и увидел кинжалы, заткнутые за головной ремень. И еще рыжие волосы.

«Вайолет!» — хотел крикнуть Галлен, но не смог. Девушка тоже узнала его. Они стояли и смотрели друг на друга, не в силах пошевелиться. Раздался резкий хлопок выстрела.

— Торо! — заорали с трибун. — Давай, торо!⁴

Снова хлопнул выстрел. Фонтанчик песка вырос у ног Вайолет. Девушка шагнула вперед. Затем еще. Она шла к Галлену все быстрее и быстрее.

— Не надо, Вайолет, — прошептал Галлен.

Девушка побежала, наклонив голову. Острия кинжалов смотрели прямо на него. Галлен ошеломленно стоял. Вайолет бежала на него. В самый последний момент Галлен сделал шаг в сторону, и девушка, обдав его жаром тела, пронеслась мимо. Остановилась. Развернулась и снова бросилась в атаку. Галлен поднял свободную руку, защищаясь. Запястье обожгло. Отточенное лезвие вскользь прошло по руке, оставив глубокую рану. Кровь хлынула на песок. На трибунах заревели и засвистели. Вайолет снова пронеслась мимо и снова развернулась.

— Прекрати! — тонким голосом крикнул Галлен. — Прекрати, сука!

Вайолет снова бежала на него. Галлен отбросил шпагу и поспешил к воротам. Трибуны взвыли. Когда Галлен подбежал к ним, ему прямо в лоб нацелилась винтовка.

— Пожалуйста! — крикнул Галлен.

Сзади наступала Вайолет. Он повернулся и бросился вдоль бортика, ограждающего трибуны от арены. Галлен бежал. В боку закололо. Горячий воздух с трудом проникал в легкие. Пот ел глаза. Он споткнулся и упал на песок. Слышался топот шагов. Тяжелое дыхание. Затем его накрыла рогатая тень. Галлен заверещал. Он встал на колени и, помогая себе локтями, пополз по песку, словно ящерица. Толпа выла. Галлену удалось подняться, и он снова побежал. Они обогнули арену и вновь приблизились к воротам. Галлен бросился к шпаге. Он упал перед ней на колени и трясущейся рукой схватил за рукоять. Повернулся. К нему прыжками приближалась Вайолет. Галлен поднял шпагу над головой. Удар и громкий звон. Шпага проткнула плечо Вайолет, наткнулась на кость и сломалась. Девушка упала на колени. Галлен встал.

Он возвышался над Вайолет, сжимая в руке обломок шпаги. Девушка смотрела на него безумными глазами. Какое-то странное спокойствие охватило Галлена. Он видел все словно со стороны. Вот сейчас Вайолет встанет и, поднимаясь, пропорет ему кинжалами живот. Это было совершенно ясно. Что же делать?

Галлен отвел руку с обломком назад, а затем с силой вонзил его в глаз Вайолет. Девушка еще постояла мгновение на коленях, а потом упала на бок. Толпа замолчала. Галлен повернулся и пошел к воротам, оставив за спиной тело Вайолет.

***

Пошел мелкий дождь. Галлен медленно брел по разбомбленному поселку. Вокруг не было ни души. Вдруг его внимание привлекло какое-то мельтешение ярких пятен на куче обломков разрушенного дома. Галлен остановился и пригляделся.

На каменных обломках танцевал некто. Одетый в цветастые лохмотья шутовского наряда, он прыгал на кирпичах, высоко поднимая то левую, то правую ногу и размахивая когтистыми руками над головой. Голова у существа была уродливой. Вместо лица — зубастый орлиный клюв. Над бледным лысым черепом возвышались маленькие звериные ушки. Из левой ноги создания, словно раковая опухоль, вырастало другое существо. Зеленое и бесформенное. Танцор смотрел прямо перед собой, налитыми кровью глазами, и не обращал внимания на Галлена.

Галлен вдруг понял, кто это. Ангел домашнего очага. И его танец вовсе не служил признаком радости. Ангел выражал свое бешенство из-за разрушенных очагов. Галлен двинулся к танцору. Но ангел вдруг сорвался с места и поскакал длинными балетными прыжками. Зеленое существо оторвалось от его ноги. Потом отрастило собственные ножки и бросилось догонять хозяина. Они удалились на Север. Но там их будут ждать разрушенные очаги.

Галлен повернулся и медленно побрел под мелким дождем в другую сторону.

Примечания автора:

¹ Леон Блюм — французский политик-социалист. Народный фронт — коалиция левых партий и движений во Франции 1936—1937 годов.

² Каудильо — испанский аналог немецкого фюрера и итальянского дуче.

³ Сантьяго Матамарос — Сантьяго Мавробоец (испанское прозвище апостола Иакова Зеведеева). Святой покровитель Испании.

⁴ Торо (исп.) — бык.