Большая книга ужасов 75 (авторский сборник)

Автор: Олег Кожин

Жанр: триллер, хоррор, подростковая фантастика

Издательство: Эксмо

Серия: Большая книга ужасов

Год издания: 2018

Похожие произведения:

• сборники «Самая страшная книга»

Слова о том, что Олега Кожина не нужно представлять любителям русского хоррора, весьма банальны — но при этом совершенно правдивы. Тем более на страницах DARKER'а. Так что, аккуратно минуя обязательные для любой рецензии ритуальные пляски вокруг личности автора (родился/творил/публиковался), сразу перейдем к объекту нашего внимания.

Хоррор для детей — штука весьма сложная. Особенно если речь идет о настоящем хорроре, а не его юмористической разновидности. Нужно удержаться в рамках возрастного рейтинга, но и не скатиться в примитивные сюсюканья и целомудренные затемнения. Тем более, что дети сейчас весьма образованные, гуглом пользоваться умеют, а кто-то уже и двачует в меру своей испорченности. Так что «садитесь, девочки и мальчики, сейчас я расскажу вам стласную скаску» давно пора закопать на заднем дворе и забыть об этом. Но и «кровь-кишки-расп… раскинуло» тоже не подходит — и уже с точки зрения законодательства.

В «Большой книге ужасов 75» представлены три текста: две повести и один рассказ. При сильном желании в них можно разглядеть некую условную общность места и времени — но точно так же можно этого и не заметить. На восприятие текстов это никак не повлияет, а вот желающие смоделировать авторскую вселенную могут вдоволь пофантазировать. Ну и конечно — особый подарок жителям Петрозаводска: не приевшиеся всем обе столицы и не условная «глухая провинция», а родной город автора принимает у себя НЕХ-гостей.

«…где живет Кракен» — рассказ, прекрасно известный всем поклонникам серии «Самая страшная книга». Он да «Снегурочка» — те тексты, которые неизменно будут фигурировать во фразе «А, так этот тот самый, который написал…». И от этого уже никуда не деться.

«… где живет Кракен» — это вневременной хоррор. Вневозрастной — и именно потому, что вневременной. Приметы современности в нем весьма скупы и при желании могут быть замещены чем-то другим, из прошлого, а то и позапрошлого десятилетия: CD-плеер на кассетник, сэконд-хэнд на барахолку, полиция на милицию… И ничего, ровным счетом ничего, не изменится. Все так же будут крутить педали дети — из девяностых? двухтысячных? десятых? Или еще глубже, наматывая кольца поколений — восьмидесятые, семидесятые, шестидесятые? Изгой и герой, красавица и полководец… Эти типажи, эти роли в детском социуме вечны и неизменны, они были, есть и будут, не только пока существует человечество, а пока не исчезнет последнее живое существо. И так же вечны страх, и сосущее под ложечкой любопытство, и теплая ладонь в твоей руке — и уходящее прочь, как тропинка, по которой ты мчишься на велосипеде, детство. И Кракен — не тот, что прячется в старой цистерне, а тот, что лениво ползет за нами всю жизнь — поедает, пожирает, всасывает в себя тех, кого мы забыли. О ком мы забыли. В «Большой книге ужасов» новая редакция этого рассказа — с эпилогом, который придает почти-кинговскому блюду мягкий и горьковато-терпкий вкус Брэдбери.

Один из самых щекотливых моментов в детско-подростковом хорроре — введение в сюжет смерти. Да, целевая аудитория — не малыши, которым надо объяснять, почему хомячка положили в коробочку и закопали. Однако есть правила игры, и с ними следует считаться. Смерть отрицательного, условно-отрицательного или просто не самого положительного персонажа, особенно когда она происходит в контексте катарсиса или является своеобразной символической жертвой, — это одно. А вот гибель «спутника героя» — совсем другое. Да, он может стать жертвенным агнцем или платой за победу — но тогда победа должна соответствовать цене.

В «Драконьем лете» один из персонажей погибает практически в самом начале — и для детских книг, в которых существует негласная традиция неприкосновенности «наших», погибает внезапно и неожиданно. Будь это «повесть для взрослых», эта смерть могла бы так и остаться просто смертью, может быть, даже одной из многих — взрослые авторы не церемонятся с вымышленным населением, одним махом могут и семерых побивахом. В лучшем случае — стать иллюстрацией кровожадности монстра и некоего фатума, нависшего над героями. Но для детей не существует разменных пешек и проходных фигур, особенно когда речь идет о ровесниках — и эта смерть становится катализатором, охапкой дров, брошенных в топку решимости и отчаяния. Маленькие рыцари не сражаются за абстрактные понятия — они бьются за того, кого потеряли, и тех, кого могут потерять.

Из текста выше — а точнее, описания двух из трех вошедших в «Большую книгу ужасов 75» произведений — может сложиться впечатление, что Кожин действует в соответствии с классическим стереотипом (совершенно естественным для авторов годов эдак 60-70-х, и жестоко осуждающимся нынче): все самое интересное происходит с мальчишками. Они сражаются с чудовищами, они спасаются от неминуемой гибели и они переживают головокружительные приключения. Девочкам же достается роль «девы в беде» или «почетного приза» (и неизвестно, что унылее). Однако повесть «Заповедник монстров» полностью опровергает подобные подозрения. Это абсолютно женский текст — не как «рыже-ехидная романтическая проза», а как повествование, в котором существуют полноценные, психологически достоверно прописанные и активно действующие женские персонажи. И да, он пройдет тест Бехдель, если кому-то это важно!

Но шутки шутками, а для подростков очень важно наличие персонажа для самоидентификации (отчасти в этом и кроются причины требований разнообразить этнический состав диснеевских принцесс). И речь не идет о «ролевой модели», «адекватной репрезентации» и прочей мути из словаря псевдогендерных псевдоисследований. Детям нужно в кого-то играть. А когда все богатство выбора — или красивая, или страшная, или мертвая, это как-то… грустненько. И ведь даже признанные мэтры детской литературы подчас упускали целый пласт целевой аудитории, фокусируясь на мальчишеских непослушных вихрах, коротеньких шортах, оцарапанных коленках и лопатках-крылышках!

В этой небольшой — по меркам взрослой литературы — «Большой книге ужасов 75» целая россыпь острохарактерных, уникальных, со своим лицом, своими достоинствами — и своими недостатками — персонажей. Это полностью живые, не идеализированные, не иконописные дети. И они сталкиваются с опасностями, достойными их. Было бы неправильно сравнивать сборник Кожина с «сериалами» Р.Л. Стайна — единственное, что их объединяет, это целевая аудитория и возраст героев. У Стайна это нередко смешно, иногда грустно, чуть-чуть страшно — и очень поверхностно. Его герои скользят по жизни, как по льду—  и вот незадача, кто-то да проваливается в полынью. Для Кожина ценен каждый герой. Каждый образ. Каждый сюжетный аппендикс. Этот тот самый пример, когда для детей пишут так же, как и для взрослых. И судя по новой редакции «…где живет Кракен», даже немного лучше.