Убойная Команда / The Kill Crew (повесть, на русском не издавалась)

Автор: Джозеф Д’Лейси

Жанр: постапокалиптика с элементами хоррора

Издательство: StoneGarden.net Publishing

Год: 2009

Похожие произведения:

• «28 дней/недель спустя», «Я – легенда», «Рассвет мертвецов», «День триффидов» и прочая классика жанра

Представьте себе город – не пряничный европейский сувенир, а мегаполис вроде тех, что рисуют в комиксах про супергероев. Идеальная человекоперерабатывающая машина из стекла, бетона и стали. Над широкими, идеально прямыми проспектами, пересекающимися неизменно под прямым углом, сияют отраженными солнечными лучами гигантские офисные здания. На первый взгляд всё в порядке, всё как обычно. Но если приглядеться, становится ясно, что дело нечисто. Улицы окутаны мертвой тишиной. Не ездят машины, не текут по тротуарам толпы пешеходов, не горит ни одного окна, ни единой вывески. И только с закатом понимаешь, насколько ужасны изменения, произошедшие в городе. Стоит солнцу скрыться за стеклянными горами, как странное зеленоватое свечение разливается по улицам-ущельям. Это нездоровое мерцание – единственный источник света. Фонари, витрины, фары – ничего этого нет. Все, в чем была хоть искра электричества, больше не работает. Долгое Молчание поглотило дыхание электронной жизни. Может, то было оружие? Атомная бомба? Или какая-то природная катастрофа, «ответ природы на безумие человеческого мира»? Вспышка на Солнце?

Никто не знает. Да это и не важно – все, что не помогает выжившей горстке людей протянуть еще одну ночь, не имеет значения.

«Ночь опускается как удар молота… Вначале слышен плач людей. Сотен, может быть, больше. Они утратили что-то невероятно ценное, что мечтают обрести вновь».

Мир поделился на две неравные части: одни – Станционщики – забаррикадировались в квартале, при жизни Города называвшемся «Станция Нельсен и МакКинли»; другие – люди зовут их Прибывающими – осаждают «Станцию».

«Они по-прежнему выглядят как люди. Они одеты в эти свои строгие костюмы, юбки и пиджаки. На них дорогие кожаные туфли. Конечно, они немного непричесанны, слегка неумыты. Они смотрят на нас молящими глазами. Они ничего не говорят, но могут выть. И всхлипывать. Они протягивают к нам руки, словно нищие на грани истощения. Их лица осунулись от лишений, а глаза, живые, умоляющие, исполнены глубочайшего горя и нужды. Боже мой, если бы мир был прежним, мы бы схватили их за руки, крепко обняли и одарили бы их любовью и деньгами – всем, что они попросят. Но теперь все не так, как прежде. Если позволить им прикоснуться к себе, они утащат человека в свое логово, и он вернется только вместе с ними – немо проливающим слезы, с тем же желанием в глазах».

Очевидно, здесь не обошлось без сатиры. Странная болезнь поразила лишь тех, кто в час прихода Долгого Молчания находился высоко в стеклянных горах – «тружеников пера и клавиатуры», «работников, не относящихся к рабочему классу»; иными словами, элиту общества потребления, и до катастрофы одержимую некой неутолимой жаждой.

«По всему городу их тысячи, сотни тысяч. Мы называем их Прибывающими, потому что им нет конца.

Потому что Станция – конец пути для Прибывающих».

Эта странная, грустная аллюзия на поезд, который сошел с рельсов, на путь, что никуда больше не ведет, на забытый богом полустанок, ставший неожиданно конечным пунктом для этих людей, – а может быть, для всего человечества, – пронизывает весь текст, придавая сухому, даже грубому повествованию Шери Фоули те полутона, что она по неумению или нежеланию не впускает в свои рубленые фразы.

Сама Шери – «герой поневоле». До катастрофы она была буквально никем, теперь же – пример для подражания, вдохновляющий символ для обитателей Станции.

«Какая женщина станет носить ружье, обращаясь с ним не хуже иного солдата?

Как и все остальные».

Но, как оно всегда бывает, за внешней броней прячутся обычные человеческие страхи и сомнения. Жизнь Шери так же надломилась, как и жизни ее товарищей. Ее надежды и планы на будущее уничтожены Долгим Молчанием. Она застряла на безымянном полустанке с горсткой людей, не знающих даже, остался ли в мире еще кто-то, кроме них.

В конце концов трое героев используют случайность, неожиданно выпавший им шанс, чтобы вырваться из гиблого окружения, бежать прочь от города и его обитателей, живых и немертвых. И на этом-то моменте, с которого развитие сюжета могло бы только начинаться, повесть заканчивается. Потому что автора больше занимает не противостояние с выдуманными чудовищами, а менее драматичные, но гораздо более реальные беды. И там, где другой писатель создал бы роман, добавив тут – отношений, там – баталий, сям – «водички», Д’Лейси ограничивается повестью. Выходит куда более емкое и концентрированное повествование с ярким финалом, жестоким и хладнокровным, как выстрел «парамедика», что Шери всегда носит на поясе («последнее болеутоляющее для товарищей-станционщиков»). Да, произведение не претендует на оригинальность. Более того, представленный читателю антураж совершенно не оригинален: горстка выживших, отстреливающаяся от бесконечной орды бывших сограждан –сколько уже раз приходилось читать подобное? И все-таки есть в «Убойной команде» нечто, из-за чего «очередная вариация» читается если не с удовольствием, то, по крайней мере, с интересом.

Сам автор считает, что отнести повесть к зомби-тематике было бы упрощением. «Жертвы катастрофы одержимы безумной алчной жаждой, но в ней есть и нечто большее. У кого-то есть на нас планы. Некий замысел». Ужасные изменения произошли не только в США, где разворачивается действие этой истории. В ее продолжении, «Чахнущей плоти» («The Failing Flesh»), события разворачиваются в одном из самых живописных уголков Англии – Котсуолдсе. Среди холмов, где многие жители Великобритании любят проводить отпуск, разворачивается та же битва, какую вела Шери Фоули – не только с бывшими соотечественниками, но и с неизвестностью, отчаянием и горем.

«Плоть» – это и новая точка зрения на произошедшее, и развитие событий. Всего автор задумал четыре части, в каждой из которых сюжет будет развиваться в ином месте, со своим героем. «Остальные повести будут отражать важные поворотные точки, покуда не станет понятна доля – или, может быть, предназначение – нашей планеты…»