Иллюстрация Ольги Мальчиковой

Электричка пронеслась мимо станции. Николай облокотился о перила хлипкого моста, раскорячившегося над железнодорожными путями, и посмотрел на рельсы. Рельсы в ответ посмотрели на него, подмигивая бликами заходящего солнца.

Внизу по бетонной шпале расплескался сочный плевок.

— Когда они уже?

— Не знаю, — отозвался Николай и тоже сплюнул. — Дай закурить.

— Свои надо иметь, — отозвался Александр, протягивая ему пачку «Ротманса».

— Вот и имей.

Николай сунул в зубы сигарету, прикурил, уронил спичку на землю. Ему тоже надоело ждать. Ему надоели электрички, большинство которых не останавливались на маленькой, никому не нужной станции, надоели их оглушающие гудки, надоели рельсы, надоели редкие, снующие за спиной недовольные пассажиры, которые думали, что он нарочно мешал им пройти, надоели горячие не по-осеннему лучи закатного солнца. Надоел оттягивающий плечо рюкзак. Надоело прокручивать в голове обрывки разных историй и собирать из них что-то свое, несобираемое.

Но больше всего ему надоел приятель. Александр приперся за пятнадцать минут до назначенного срока и теперь нудил и нудил с перерывами уже почти полчаса.

— Ждем еще одну — и идем.

— А если мимо пройдет? — Николай вскинул брови.

— Не пройдет. Расписание надо смотреть.

— Вот и смотри.

Александр развернулся спиной к солнцу, лицом в сторону, откуда должна прийти электричка, прищурился:

— Кажись, едет.

Серый с красным червяк, погромыхивая, подполз к станции и, остановившись, с натугой распахнул двери. Народу на платформу вышло не больше дюжины, и кое-кто, глядя снизу на мост, уже махал рукой.

— Вон они, — сказал Николай.

— Коль, привет! Мы сейчас! — закричали снизу.

Двери схлопнулись, заглушив голос девушки. Николай усмехнулся, бросив лишь один взгляд на помрачневшую Сашкину физию. А девушка вцепилась в локоть неловкого, длинного и тощего парняги в джинсах и безрукавке со множеством карманов, лет этак на пять ее младше и на две головы выше, и поволокла на лестницу. Следом за нелепой парочкой шествовал еще один парень, и лицо его было таким же мрачным, как у Александра.

По всему видать, кто на сегодняшний день Майкин фаворит. Характер девушки знали все собравшиеся, но все-таки это было немного обидно.

— Привет, мальчики, — сказала Майя, отцепляясь от тощего дылды и чмокая Николая в щеку. — Тьфу. Кактус... — Еще один поцелуй достался Александру. — Не дуйся, Сашенька. Я же девушка, мне положено опаздывать.

Тот хмыкнул:

— А они чего тогда?..

— Они со мной! — Майя снова подхватила фаворита под руку. — Это Валечка, если кто не знаком...

— Привет. Валентин...

Дылда с пунцовыми щеками протянул руку Николаю, потом Александру.

— А я думал, ты насчет роста привираешь, — заметил Николай.

— Да нет...

— Э, народ, — оборвал разговор Александр, — может, пойдем уже?

Майка скорчила рожицу и громким шепотом сообщила Валентину:

— Он у нас всегда такой, представляешь?

Валентин покраснел еще сильнее.

Николай поручкался с Олегом и кивнул:

— Хорошо. Теперь, когда все собрались...

— Наконец-то, — ввернул Александр.

— Да. Нам туда.

Николай ткнул большим пальцем за спину. Александр снова сплюнул.

— Эйфелева башня, — с презрением сказал он.

Двухэтажное здание из потемневшего кирпича возвышалось над верхушками молодых деревьев, уже начинающих желтеть. Стекла в окнах второго этажа были целы. Первый этаж терялся в зелени, а со стороны станции его скрывал высокий бетонный забор, отгораживавший лесополосу от путей. Внимание могла привлечь разве что антенна на крыше, которую Александр обозвал «Эйфелевой башней». Но и она казалась лишь естественной частью пейзажа.

Компания исследователей прошла по почти незаметной, давно заросшей тропке, вьющейся меж желтеющих деревьев, и уперлась в еще один забор, на этот раз кирпичный. Невдалеке виднелись железные ворота, давно не крашеные и проржавевшие настолько, что, казалось, тронь — и рассыпятся. Сквозь них просвечивали крыльцо и коричневая деревянная дверь под жестяным козырьком. В воротах была небольшая калитка с дырой на месте ручки. Николай сунул в эту дыру руку и отодвинул закрытый изнутри засов, оцарапав запястье о ржавый металл. «Инъекцию от столбняка не забыть потом», — подумал он и хмыкнул. А надо?

Когда Николай потянул калитку на себя, петли громко взвизгнули. Валентин — он шел последним — прикрыл дверь и заметил:

— Масло.

— Чего? — удивилась Майка, оглядываясь.

— Масло. Засов смазан. Машинное.

— Здесь кто-то бывает? — подал голос Олег.

— Я бываю, — сказал Николай. — Пришел сегодня с утра пораньше и смазал.

— Свет тоже ты включил? — спросил Александр негромко.

— Свет?

Александр указал на крайнее правое окно первого этажа. Серый лист фанеры, закрывавший оконный проем, был чуть перекошен, и сквозь щель между ним и стеной было видно, что внутри что-то мигает, редко и неровно.

— Внутри я не был, — шепотом признался Николай.

Он действительно не заглядывал внутрь этим утром. Просто чтобы не наследить. А снаружи вспышки света можно было заметить только в темноте. Или как сейчас — в сумерках.

Александр осторожно подкрался к окошку и заглянул в щель. Потом немного оттянул лист фанеры.

— А внутре у ней неонка, — сказал он. — Блыкает... Где тут вход?

— Надо осмотреться, — брякнул невпопад Валентин.

— Ага, — поддакнула со смешком Майя. — А то как возьмут за жопу.

И она сжала пальцы на ягодице новичка. Парень чуть дрогнул: когти у Майки были длинные, такие и сквозь кожанку прочувствуешь, не то что сквозь джинсы.

Компания медленно обошла дом вокруг. Никого и ничего. Лишь на потолке угловой комнатки по-прежнему мигала издыхающая лампа дневного света.

Сначала они попытались войти через главный вход. Но заперто оказалось на совесть, а поднимать излишний шум и ломать двери не хотелось. Можно было влезть в одно из окон, оторвав фанеру, но Николай решительно двинулся к пожарному выходу, который заприметил с другой стороны здания. Взялся за круглую ручку, потянул на себя — и едва не упал вместе с ней. Отшвырнул ручку, расшатал и вынул из двери то, что осталось от замка, просунул в получившееся отверстие два пальца. Рассохшееся дерево заскребло по кирпичному цоколю.

— Подсобите, что ли, — сказал он.

Олег встал рядом, вцепился в ребро двери и чуть приподнял. Вдвоем им удалось открыть дверь достаточно широко, чтобы можно было пройти. Александр достал из болтавшейся на боку сумки приличный фонарь. Яркий желтый луч уперся в пол, прошелся по трем ступенькам, скользнул по стене и нижней части лестницы на второй этаж. Словно потревоженная этим лучом, в воздухе закружилась пыль. Коричневая краска на стенах растрескалась, побелка отваливалась кусками, но не было ни мусора, ни рисунков, ни надписей, ни засохшего дерьма — ничего того, что можно увидеть в заброшенных зданиях.

— Не разбредаемся, — скомандовал Николай, первым шагнув в дверной проем.

Компания двинулась следом.

Почти напротив пожарного выхода был небольшой квадратный вестибюль. Пустой, если не считать облезлого продавленного кресла в углу и тумбочки рядом. Наверное, место для охранника. Валентин подошел к дверям главного входа и потрогал ржавую арматурину, загнанную под ручки.

— Долго бы мучились...

Майя потянула курносым носиком воздух и сказала:

— Никто не живет. Даже кошки...

— А чего им тут делать? — пожал плечами Олег.

— Ну, странно. Я бы на их месте...

— А жрать чего?

— Так лес кругом.

— Какой лес, когда привыкли к помойкам? — откликнулся Николай.

В угловой комнате, куда они направились от вестибюля, стояли большой пустой шкаф для бумаг, письменный стол и деревянный стул. На столе была гнутая настольная лампа без лампочки. На стене у окна висели остановившиеся часы. Календарь с лошадью, пришпиленный к двери, отставал на пять лет.

Николай тронул выключатель. Мерцание прекратилось. Еще один щелчок — лампа ярко вспыхнула, погасла и снова замигала. Майка смахнула со стола пыль и уселась на него, сверкая коленками. Ножки у нее были красивыми и белыми, мини-юбка едва прикрывала бедра. Олег достал фотокамеру и сверкнул вспышкой.

— Убери. — Майя заслонилась ладошкой.

— Жаль, — сказал Олег. — Такое место пропадает...

Николай молча глянул на него.

— Интересно, что это все-таки, — подал голос Александр. — И почему здесь никто не обитает.

— Кошки?..

— Кошек уже обсудили, — отмахнулся он. — А люди? Они-то везде. Если не живут, то по крайней мере ходят. Были бы какие-то следы...

— Или слухи, — поддакнул Валентин. — Я, когда мне... ну, когда меня Майя пригласила, порылся в интернете — и ничего про этот дом не нашел.

— Ну, не про каждый дом можно что-то найти. А этот еще так расположен — попробуй его заметь, — сказал Николай.

— ...Или все-таки поликлиника? — рассуждал Александр. Делал он это про себя, и потому кусочки внутреннего диалога, вылетавшие наружу, бессмысленно повисали в воздухе.

— В поликлиниках стены зеленые, — заметил Валентин.

— Скорее паспортный стол. — Майя пару раз хлопнула ладошками по столешнице, на которой сидела. — Такой, знаете...

— Знаем. А потом здесь стали происходить загадочные убийства, — усмехнулся Николай и снял с плеча рюкзак. Тот глухо звякнул об пол чем-то железным, но никто не обратил на это внимания.

— Убийства в паспортном столе? — переспросил Олег с сомнением.

— Да, — подхватил вдруг Валентин. — Потом оказалось, что три паспортистки, сойдя с ума от нелепой работы, отлавливали одиноких беспаспортных мужчин. Их заманивали сюда, валили на пол, — продолжал он торопливо, словно опасался, что перебьют, — две женщины держали за руки и за ноги, а третья, старшая, с седыми волосами, собранными в пучок на макушке, забивала жертв большой печатью с надписью «одобрено». А потом это обнаружили...

— И всех трех сдали в дурдом, — сказал Олег.

Валентин осекся.

Олег не отрывал взгляда от Майи, и Александр тоже глядел на нее в упор, облизывая пересохшие губы. Николай стоял спокойно, но видно было, что и он чего-то ждал.

А Майя сидела, покачивая скрещенными в лодыжках ножками, и улыбалась чему-то своими алыми губами, и каждая вспышка света выхватывала из сумрака ее отрешенное мечтательное личико.

Девушка соскочила со стола. Юбка, зацепившись за что-то, задралась до пояса, и стало видно, что трусиков на ней нет.

— Сашечка, выключи фонарь, — попросила девушка.

Стало совсем темно, но все равно можно было разглядеть, как она стягивает с хвоста резинку, как ее золотистые волосы рассыпаются по плечам, как девушка разворачивается к ним спиной и наклоняется вперед, опираясь о стол.

— Девушка ждет.

Александр первым шагнул вперед. Он расстегнул брюки и надел уже заготовленный презерватив. Девушка ойкнула. Длинные коготки царапнули столешницу.

Следующим был Олег. Едва дождавшись своей очереди, положил девушке руки на бедра и пристроился было, но она сказала:

— Эй, туда нельзя!

— Прости...

Николай покосился на новичка. Валентин не слишком желал наблюдать за происходящим. Но и не смотреть тоже не мог. Кто откажется увидеть, как рассыпаются его иллюзии?

— Давай ты теперь, — сказал ему Николай, когда Олег отошел в сторонку.

Валентин поперхнулся.

— Давай-давай. Резинку только не забудь. Есть?

— Ага...

Валентину пришлось неудобно согнуть колени — разница в росте все-таки была великовата. А девушка вдруг тихонько выдохнула: «Валечка...» — и завела руку за спину. Ее пальцы впились юноше в бедро.

Николай отвел глаза. С ним она так себя не вела. Никогда. Ну, пусть. Сегодня — пусть.

В столе обнаружилась пачка «Казбека», и сейчас Николай сидел на стуле, покачиваясь и вертя в пальцах отсыревшую папиросу. Стоило ли это курить?.. Рюкзак лежал рядом, как старый верный пес, и помалкивал. На столе тускло светил дешевый фонарь.

Олег вернулся мрачный.

— Ну как там наши голубки?

— Не знаю, — буркнул тот. — Тебе не все равно?

— А тебе? — Николай понюхал папиросу, решительно сунул ее в зубы и сказал: — Зажигалку дай.

— Свою надо иметь.

— Вот и имей. А то нервный больно. Это тебя, наверное, лампа раздражает.

Олег молча щелкнул зажигалкой. Над металлическим цилиндриком заплясал неверный огонек.

— Да, кстати, смотри, что я здесь нашел, — сказал Николай, выдвигая ящик стола.

— Ну?

Николай взял Олега за запястье, прикурил от зажигалки, вдохнул мерзкий папиросный дым — и взмахнул рукой.

На втором этаже было душно и немного сыро. Как перед грозой. Валентин подошел к окну и выглянул наружу. Там было совсем темно, лишь светились фонари вдоль железки да по дороге за ней иногда проезжали неслышно машины.

Можно было вообразить, что они здесь совсем одни. Что ничего там, внизу, в кабинете, на столе, и не было...

Валентин повернул ручку. Та протестующе скрипнула.

— Что делаешь? — спросила Майя, бесшумно подойдя к нему сзади.

— Окно хочу открыть. Подышать. Закрою потом.

Он дернул ручку на себя, но рама не двинулась.

— Наверное, заколочено...

Майя подошла к Валентину вплотную, обняла, уткнулась лицом между лопаток. Ласковые пальцы пробежались по его груди и животу.

— Не сердись.

— Я же вижу...

— Тут темно.

— Тогда слышу.

— Слышишь? — переспросила Майя. — Понимаешь, это, ну, просто... Это как ритуал. Так надо.

— Кому?

Майя не ответила. Потом:

— Я тебе нравлюсь?

— Да.

— Так неуверенно... Поцелуешь меня?

Он развернулся. Ее губы в темноте казались почти черными, и он склонился к этим черным губам и вдохнул ее запах. Девушка обвила руками его шею, протолкнула язычок в рот. От неожиданности Валентин едва не отшатнулся, но потом лишь крепче прижал её к себе.

— Любишь меня?

Оказалось, что ритуал этот действительно можно было понять. И даже простить.

Александр поднялся на второй этаж. Прислушался. Из-за прикрытой двери доносились негромкие стоны. Надо же. Обычно Майка так шумно себя не ведет... Может, и утихомирится с этим парнем, если он ее, конечно, после такой ночки и дальше захочет видеть рядом.

Он сунулся в комнату неподалеку. Как и везде — пусто, не считая тумбочки посередине комнаты. Александр сел на корточки, открыл дверцу. Внутри валялись три шариковые ручки в лужице пасты и надорванная упаковка плесневелой бумаги.

— Есть что интересного?

От неожиданности Александр не удержался и сел на задницу.

— А, блин! Не подкрадывайся так.

— Ну извини. — Но в голосе Николая никакой вины не чувствовалось. — Так что?

— Ничего. Ручки, бумага... Черт его знает. Мусор. Не поймешь, что тут раньше было...

— А надо?

— Ну...

Договорить Александр не успел. Что-то тонкое, но очень прочное обхватило его шею и сдавило, впиваясь все глубже.

Николай прислушался. Голубки вроде притихли. Интересное совпадение. Может, если бы он не решил, что у этого дома должна быть своя легенда, то и Майка не прилипла бы так к своему Валечке...

Пусть.

Тихонько скрипнула дверь.

— Не уходи. Я сейчас, — сказала девушка.

— Ты куда? — спросил Валентин.

— Мне нужно...

Майя не договорила, но и так было ясно, что она собирается в туалет, который был за соседней дверью.

Как раз между Валентином и Николаем.

В комнате раздался какой-то шум и треск дерева. Что этот там ломает от избытка чувств? Николай проверил удавку и шмыгнул за Майей.

Туалет наполнял запах гнили и звук струи, разбивающейся о сухой унитаз. Потом Майка вышла к рукомойнику, машинально покрутила вентили. Кран зашумел и плюнул в раковину ржавчиной. Майя отшатнулась — и наткнулась спиной на Николая.

— Ай! Напугал. Занято же. Потерпеть не можешь?

Обычно ему хотелось, чтобы девушка была выше. Но сейчас ее рост его вполне устраивал.

Валентин стоял у открытого окна. Рама оказалась прибита парой гвоздей, но они все-таки поддались, и комнату наполнял свежий ночной воздух.

Дверь за спиной скрипнула. Валентин чуть вздрогнул, но не обернулся. Он ждал, что девушка снова подойдет и обнимет его, и, возможно, что все повторится еще раз...

Едва слышные шаги раздавались все ближе. Сердце сжалось от нетерпения. Еще чуть-чуть...

Лишь бы не обернуться.

Лишь бы...

Голова вспыхнула болью. Фонари за лесополосой рванулись навстречу — и погасли.

Ржавая лестница ходила ходуном. Подниматься было непросто, и Николай только радовался тому, что это была именно нормальная человеческая лестница, а не две вертикальные трубки с перекладинами. Тогда бы он просто не знал, что и делать.

На его плече висело безжизненное тело девушки. Нет, все-таки хорошо, что она такая компактная и легкая.

Николай вдруг ощутил прилив желания. Идти стало труднее. Он добрался до верха, постоял немного, привыкая передвигаться без опоры. Подошел к вышке. И ничего в ней не было от Эйфелевой башни. Хрень какая...

Он усадил девушку на покрытую расползающимся рубероидом крышу, присмотрел на вышке пару скрещенных перекладин. Перебросил через них альпинистский тросик с петлей на конце. Глянул на белые Майкины ножки. Такие же красивые, как и были.

Может, в последний разок?..

Николай скрипнул зубами, решительно надел на шею мертвой девушки петлю и потянул. Обмотал тросик вокруг ближайшей опоры. Нахмурился. Черные кроссовки Майи чуть-чуть касались мысками крыши.

Ничего. Сойдет. Главное — интрига...

Николай прикрыл глаза, восстанавливая в памяти всю картину.

Олег сидел в кресле у главного входа. Николаю пришлось немного помучиться, прибивая ладони приятеля к подлокотникам, которые он боялся сломать неосторожным ударом молотка.

Александра он оставил в туалете. Усадил на унитаз, привязав за шею к трубе от сливного бачка его же цепочкой. Решение не самое изящное, но остальные были бы еще хуже.

С «Валечкой» пришлось помучиться. Он умудрился вывалиться из окна и сломать себе шею вдобавок к ране на голове. Теперь дылда лежал на столе в комнате с мерцающей лампой. Николай собирался вбить ему в грудь деревянный кол, но передумал, оставил как есть. Не стоило опускаться до китча.

Теперь — последний штрих.

Николай достал из рюкзака нож. Потом подумал, шагнул к краю крыши и зашвырнул рюкзак в темноту. Даже если он и повиснет на самом виду, хуже не станет.

Сначала он собирался сделать все ножом для резки картона, но усомнился в своих силах и решил, что молотком надежнее. Однако нож все еще может сослужить ему службу...

Николай выдвинул лезвие. Попробовал на остроту. Сунул в рот порезанный большой палец. Самое то.

Шагнув к висящей в петле девушке, он вложил ей нож в холодную ладошку. Сжал пальцы вокруг удобной желтой пластмассовой рукояти. Поднес руку к губам, поцеловал, потом приложил лезвие к шее.

Лезвие показалось неожиданно горячим.

Николай пожалел, что не умел придумывать. Даже как Валентин со своими паспортистками. Все приходится делать руками...

Он резанул ножом слева направо. Темный фонтан залил Майкину белую маечку — вот ведь как неудачно, она бы расстроилась.

Николай прижал руку к шее, стараясь хоть чуть-чуть усмирить кровотечение. Без толку. Шатаясь, подошел к краю крыши. Где валялся этот «Валечка»?

За спиной нож глухо стукнул, выпав из безжизненных пальцев.

— Такое место не должно пропасть, — сказал Николай.

Или просто подумал — перед тем, как ночь погасла совсем.