Камиль Кловис Труй (Camille Clovis Trouille, 24 октября 1889 — 24 сентября 1975) — французский художник и декоратор. Его имя легче всего встретить в литературе, посвященной сюрреализму. Частыми темами его картин становились сексуальность и смерть, что и привлекло внимание сюрреалистов к его творчеству. Сам он, однако, всегда желал оставаться независимым художником и не хотел входить в состав каких-либо групп или движений. Более того он предпочитал скорее безвестность и не стремился к славе, признанию или к успешным сделкам по продаже своих работ.

Труй родился в 1889 году. С 1905 по 1910 он обучался живописи в Школе изящных искусств в Амьене. Будучи призван во французскую армию, он оказался участником Первой мировой войны. Этот травмирующий опыт сильно задел художника и нашел выражение в первом же крупном полотне Труя, названном «Воспоминания». Первая мировая сблизила Труя со взглядами анархистов: армия для него отныне и навсегда  насквозь гнилая и нелепая организация, а сама война – позор человечеству. Кроме того уже в картине «Воспоминания» проявляется еще одна тема, к которой впоследствии очень часто обращался художник – антиклерикализм. Презрительное отношение к церкви, как к институции обмана и лицемерия, сохранялось у Труя на протяжении всей жизни: многие его картины высмеивают и хулят институт Церкви.

«Воспоминания», 1931

Картина «Воспоминания» в 30-е годы попалась на глаза Сальвадору Дали и Луи Арагону. Андре Бретон, лидер сюрреалистического движения, также высоко оценил творчество Труя и предложил ему выставляться в его галерее. Однако Труй отказался. В итоге его первая персональная выставка состоялась лишь в 1962 году, а на следующий год он уже экспонировался в Париже, с возрастными ограничениями для лиц старше 18 и моложе 70. В 60-е и 70-е годы двадцатого столетия художник выставлялся довольно регулярно и все-таки даже принял участие в нескольких выставках сюрреалистов (в Париже в 1960 и 1964 и в Токио в 1975 году).

«Подглядывающая», 1960

С сюрреализмом его роднили  яркие, контрастные цвета палитры, возвеличивание эротизма и свободы нравов, антиклерикализм, привлечение цирковых, садомазохистских и инфернальных элементов и мотивов. Казалось бы, сама судьба наставила Труя на этот путь: его фамилия достойна псевдонима, «la trouille» по-французски означает «испуг».

Сам Труй уклончиво отвечал на вопрос о своей принадлежности к сюрреализму. «Сюрреалист… Анархист… Не знаю. Я рисую то, что я люблю, я рисую женскую красоту. Для меня всё эротично. И это самое прекрасное чувство», говорил художник. Труй довольно быстро нашел свою манеру. Стилистику его работ нередко сравнивают со стилистикой графического рекламного плаката первой половины двадцатого века благодаря простоте изображений и аляповатости цветов. Иногда его даже рассматривают как в некотором роде предшественника поп-арта.

«Итальяснкая монахиня курит сигарету», 1944

С тридцатых годов Труй устроился гримером на фабрике восковых манекенов, где и проработал всю жизнь. Он был так называемым «художником воскресного дня»: писал картины по выходным, а потому оставил после себя не такое уж большое творческое наследие. После его дебютной персональной выставки Национальный музей современного искусства приобрел его картину «Кораблекрушение Медузы». Сегодня его полотна крайне редки на аукционах, и от того коллекционеры ценят их ещё больше.

Как уже было сказано, Труй не слишком стремился к славе и деньгам. Но, что любопытнее, он еще и очень не любил расставаться со своими картинами. Больше всего работ Труя смог заполучить небезызвестный Даниэль Филипаччи, коллекционер и знаток сюрреалистического искусства. Филипаччи рассказывал, что Труй, продавая картины, оставлял за собой право вернуть их назад. Однажды он продал Филипаччи картину с целующимися монахинями. Через некоторое время художник позвонил коллекционеру и попросил принести ему картину назад. Филипаччи испугался, решив, что Труй потребует возврата. Однако художник лишь сказал, что хочет кое-что дописать. Когда он отдал работу обратно коллекционеру, тот увидел, что появилась новая деталь: лицо подглядывающей монахини в отверстии стены. Год спустя художник вновь попросил вернуть ему картину. На этот раз добавились упавшие на пол книги. Через какое-то время Труй потребовал картину в третий раз. Он сказал, что она кажется ему незавершенной, и он должен добавить еще одну деталь. В этот раз он продержал картину у себя достаточно долго, а когда вернул владельцу, тот не сразу заметил новую деталь. Ею оказалась родинка на бедре одной из монахинь.

Определенная известность пришла к Трую в связи с его картиной «O! Калькутта! Калькутта!». Эта работа дала название комедийному мюзиклу, который был поставлен Кеннетом Тайаном на Бродвее. В ходе представления демонстрировалась и сама картина, а центральной темой мюзикла, конечно, был секс. Картина обыгрывает французскую фразу-каламбур «O quel cul t’as», что переводится примерно как «о, какая у вас чудесная задница». Жан-Люк Эннинг, автор книги «Краткая история попы» упоминает эту работу Труя: «Это, наверное, самый прекрасный зад всех времен и народов – ведь нам виден только он, все остальное задрапировано складками покрывала. Священные цветы оттиснуты на обоих полушариях – так в день праздника Тела Господня украшают аквилегиями усыпальницу. Сомкнутые ягодицы образуют крест, а в центре находится отверстие, похожее на кровоточащее сердце. Кловис Труй превратил идеально круглую попу в ex voto, воплотив в ней все устремления и надежды мужчины».  

В 1947 году художник написал что-то вроде автоэпитафии – картину под названием «Моя могила», где с присущим ему юмором и иронией изобразил свой склеп как эпицентр какого-то странного могильного веселья. Его «захоронение» окружают призрачные женщины (женщины-вамп?) с летучими мышами в качестве набедренных повязок (кстати, деталь, придуманная Труем и часто им используемая), а вверху картины изображен хохочущий бюст Спасителя (с усами Сальвадора Дали?).

Кловис Труй умер 24 сентября 1975 года в Париже. Прожив свою жизнь во Франции двадцатого столетия, где кипела творческая и художественная жизнь, Труй, никогда особо не стремившийся к шумному успеху, конечно, оказался в тени других громких имен. Однако его своеобразная стилистика, образы и темы, а также интертекстуальность его работ заслуженно не позволили ему исчезнуть из поля зрения художественного мира.