Нейропат / Neuropath (роман)

Автор: Р. Скотт Бэккер

Жанр: научно-фантастический триллер

Издательство: Эксмо, Домино

Серия: Мастера детектива

Год издания: 2009 (в оригинале — 2008)

Похожие произведения:

• Вернор Виндж «Глубина в небе» (1999, роман)
• Питер Уоттс «Ложная слепота» (2006, роман)

 

Есть два вида писателей: первые как бы существуют вне собственных книг, скользя над их страницами, как Азраил над руинами; творчество же вторых замечательно охарактеризовал Дмитрий Быков: «О жизни: один литератор, любитель донского вина, игристый кухонный оратор, сравнил ее с книгой. Она — коль скоро ее сочиняли не только заради монет — сильна не убийством в финале, не фабулой даже, о нет, — но тоном, на вид безучастным, намеком, игрою теней, незримым, однако всечасным присутствием автора в ней; зудящей подспудною нотой, начальной догадкою той, что где-то странице на сотой прорвется со всей прямотой, когда эти краски и числа, пестро мельтешившие тут, горячим дыханием смысла и замысла нас обдадут».

Такие люди соприродны результату своих талантов, и канадец Ричард-Скотт Бэккер, безусловно, из них.

Автор эпической трилогии «Князь Пустоты», в творческом промежутке меж первой и третьей ее частью, написал занятнейший роман «Нейропат» — триллер, который не совсем триллер: историю о преступлении, неспешно превращающемся в наказание. О мерзости, становящейся доводом.

Бэккер начинает с мерзости.

Главный герой — профессор Томас Байбл, дряхлеющий интеллектуал, разочаровавшийся в интеллекте, — на днях пережил развод и остался с двумя маленькими детьми на руках и безысходной перспективой еженедельно заливать горечь бытия горечью алкоголя. Делать это он предпочитает в компании старого университетского приятеля Нейла Кэссиди — человека, с которым уже тридцать лет ведёт превратившийся в шутку спор о свободе людской воли в мире нейрологии, где человек есть продукт собственных химических реакций, патриотизм — чувство локтя, набранное крупным шрифтом, а любовь к детям — атавистический инстинкт, требующий от прямоходящего животного защиты собственного генного материала.

Человека, из-за которого в один похмельный день Байбла навестили агенты ФБР, чтобы показать видеозапись, где неизвестный мужчина, оставшись за кадром, ставит над связанной женщиной страшный, омерзительный эксперимент с туманным смыслом и почти наверняка фатальным исходом. Визитёры утверждают, что человек за штативом камеры — Нейл Кэссиди, гостивший у Байбла дома менее суток назад.

С этого начинается кровавый кошмар, постепенно превращающийся в кровавый урок.

Рассуждая о втором романе Бэккера, нельзя пройти мимо его первой книги — слишком явственна параллель. В обеих в центре сюжета находятся поступки человека, понимавшего других людей куда лучше, чем понимали они сами себя. И если в «Князе Пустоты» речь идёт о манипуляторе, притворяющемся пророком, то «Нейропат» — о безжалостном учителе, о чудовищной притче, написанной кровью, изломанными телами и душами, скрученными естествоиспытателем в арабеску гипотезы.

Это неровный роман, местами затянутый, местами — наоборот, чуть скомканный: некоторым он может показаться холодным и несколько дидактичным, но это обманчиво. Весь талант Бэккера как психолога проявляется в мелочах, в кратких сценах. Это видно, когда главный герой, взглянув на спящих детей, видит последние живые осколки своего разбитого Дьяволом мира; когда, отправляясь читать приевшиеся каждодневные лекции, смотрит на столь же будничный Гудзон, понимая, что рябое зеркало залива куда ближе ему ожидающих в аудитории слушателей.

И столь же хорош здесь антигерой, сам нейропат. Этот человек — оборотная сторона прогресса; он — реверс концлагерей, вычеканенный на монетах науки: внешне-безобидный, ироничный, вкрадчиво-мягкий… пока не перевернётся монета, обнажая даже не чудовище — воронёный кровью механизм, превративший окружающий мир в свою лабораторию. Он сам возникает на страницах лишь несколько раз — и каждое из появлений незабываемо.

Его поступки временами вызывают оторопь, временами — страх.

А вот его мысли — вызывают ужас.

Нейропат опасен не потому как мучает и убивает, а потому как прав в своих теоретических построениях: он не столько утоляет манию, сколько создаёт довод.

И за этот образ Бэккеру можно простить и лишнюю пространность диалогов (впрочем, вложены они в уста героев-интеллектуалов, закаленных годами академических лекций), и резко диссонирующую с внутренним темпом романа сцену погони ближе к концу.

Автор говорит в предисловии и послесловии, (читать их не менее интересно, чем саму книгу), что пытался осветить на страницах романа многие теории и разработки современной нейрологии и когнитологии, рискнув предугадать развитие этих научных дисциплин, параллельно встраивая в текст собственные философские теории.

На мой взгляд, у него получилось нечто большее.

Литература минувшего поставила перед философией знаменитый вопрос: «Если Бога нет, значит, всё дозволено?»

Бэккер, небезупречный в плане композиции, идёт дальше в плане философии: «Если человека нет, значит, всё дозволено?»

Ждём ответа спустя два столетия.