Особенность изучения мистического текста обусловлена фактом, что мистицизм как явление находится в области внутреннего, где происходит контакт с тем, что не имеет ничего общего с традиционным божественным началом. Базисом сверхъестественных переживаний являются опыт и чувства.

Взаимодействие опыта и интерпретации парадоксально: мистический опыт — это внутренний феномен, любое его языковое выражение есть интерпретация. То есть методологическим средством анализа мистицизма является именно его практический характер. Однако из-за полупсихологического, полурелигиозного содержания мистического опыта его исследования отстают от современной философской мысли.

Основная проблема при интерпретации мистического текста — это выходящие за рамки традиции способы выражения мысли, которые могут казаться алогичными. Более того, многие писатели говорят о невозможности словесно выразить чувства. И здесь самое время вспомнить мотив невыразимое, концептуализированный ещё романтиками. Подробнее об этом см. заметку Мотив Невыразимое

Считается, что мистик — это человек, который пишет и говорит о невыразимом. Но есть разные мистики: одни неохотно используют для описания своего опыта даже самые простые языковые средства, другие, наоборот, отлично владеют ими. Нельзя сказать, что у первой группы элементы языкового творчества отсутствует. Литературные приемы в таком случае являются формализованными, раннее предписанными мистической традиции.

Исследователи называют одним из главных признаков мистицизма невыразимость и ее переживание и считают это своеобразным психологическим феноменом. Тогда возникает вопрос: почему именно для мистиков проблема неописуемости особенно важна?

Сверхъестественный текст создается для выполнения двух задач — выражения таинственного опыта и заражение им. На первый план выступает и передача информации, и завлечение читателя в мистическую сферу. Поэтому можно говорить о формировании некоторого предзнания — такого послания, которое может расшифровать даже смутно понимающий адресат. Назначение мистического текста — это вызвать эмоциональный отклик в душе читателя.

Использование словесных средств при написании мистического текста ограничивает рациональную функцию языка. Но это не значит, что он бессмысленный, потому что наличие смысла и есть способ воздействия.

Мистическое высказывание апеллирует к опыту читателя и являет собой требование выйти за рамки языковой действительности, выраженное словесными средствами. Видимая алогичность языка мистика может быть определена как попытка декодировки устоявшихся лингвистических структур.

Иными словами, главенствующий творческий метод мистиков — это манипуляция средствами языка с целью постижения недоступной сознанию реальности. Одним из самых распространенных приемов является оксюморон — высказывание, которое невозможно в логически-формальном аспекте. Но с ним связана вторая проблема сверхъестественного текста: как понять текст, который построен на противоречивых оборотах?

Таинственный текст монотонен — это объясняется вариативностью и повторами в нем, ведь он, на самом деле, повествует об одном и том же невыразимом. В то же время его вариативность неисчерпаема, поскольку существует бесконечное многообразие поэтических средств. Мысль мистика основывается на диаметрально противоположных философских понятиях единства и хаоса. Мистическому сознанию свойственны открытость и незавершенность, а потому писатель транслирует бесконечно воспроизводимые мысли — ведь они могут быть продолжены в любой момент.

По мнению мистиков, истина исходит из области бессловесности. Поэтому частичный отказ от языковых формул есть средство возращение в Первородное единство. То есть мистика — это сфера предельной субъектности и чистой спонтанности.

Мистический текст изобилует символами — но они не сакральны. Точнее, они являются значимыми лишь в контексте отдельного творения в соответствии с замыслом и ценны только в плане опыта.

Толкование мистического текста лишь косвенно связано с основным смыслом и привычными коннотациями. Оно строится на тех сложных образах, которые возникают в сознании читателя. Возникают нетривиальные ассоциативные ряды. Крайняя аллегоричность свойственна не только авторской, но и народной мистике.

Несмотря на свойственную мистическому тексту серьезность и драматичность, нередко можно заметить иронию. Но это не та ирония, о которой традиционно принято говорить в литературе. Это своеобразный прием, который вызывается позицией «знающего», занимаемой мистиком, ведь игра со словесными средствами дает ощущение власти над языком. Иногда ирония есть способ ухода от однозначности, то есть может реализовывать регулятивную функцию в тексте. Мистики руководствуются правилом «с т а н ь словом» — но на самом деле оно означает «в ы й д и за пределы слова». Таким образом, мистический текст обращен к сфере бессловесности, из которой он берет истоки.