Мрачное и таинственное всегда волновало умы — и, разумеется, находило отражение в искусстве. Многие произведения — литературные и музыкальные — посвящены Смерти, что ходит за Жизнью по пятам. В музыке одного из самых оригинальных русских классиков — Модеста Петровича Мусоргского — живой интерес к этой теме особенно хорошо просматривается.

Говоря о Мусоргском, в основном вспоминают его крупные произведения — оперы «Хованщина» и «Борис Годунов», цикл «Картинки с выставки». Один из основателей знаменитой «Могучей кучки», Модест Петрович черпал вдохновение в русском фольклоре: народных поверьях, приметах, легендах, страшных, покинутых людьми местах — в том, что другие творцы обходили стороной: одни презрительно, иные с опаской. Мистические и темные темы поднимаются во многих произведениях Мусоргского, чей талант получил широкое признание лишь после смерти композитора.

Цикл «Картинки с выставки» известен повсеместно — один из тех, с которыми знакомятся все ученики музыкальных школ, наряду с «Карнавалом животных» Камиля Сен-Санса. Мусоргский написал цикл в 1874 году, после смерти своего друга — композитора, архитектора, художника и одного из основателей псевдорусского стиля в архитектуре Виктора Александровича Гартмана (1834—1873).

Цикл представляет собой «прогулку» по своеобразной музыкальной галерее картин и образов, созданных композитором под впечатлением от рисунков В. Гартмана. Стоит отметить несколько произведений — или, лучше сказать, «картин», — в которых наиболее сильны мистические мотивы.

«Старый замок» («Il vecchio castello»). Неторопливая мелодия ведет слушателя за руку по опустевшим залам и коридорам. Кажется, даже привидения забыли про это место. Редкие всполохи звуков, когда мелодия дает крещендо, — словно порывы боли об утраченном величии.

Композиции «Катакомбы. Римская гробница» («Catacombae. Sepulcrum romanum») и «С мертвыми на мертвом языке» («Cum mortis in lingua mortua») написаны по рисунку В. Гартмана «Парижские катакомбы». На полотне в могильно-коричневых тонах изображены люди в темном коридоре, слабо освещаемом лампами; они всматриваются в черепа на стенах.

В музыке ощущаются нервные колебания света фонаря или свечи, чуть подрагивающего на сквозняках, что гуляют в коридорах смерти, где лишь призраки могут чувствовать себя в безопасности. Плавный переход от первой части ко второй практически незаметен — минорные тона сменяются мажорными. Они могут означать, что блуждающий по катакомбам сумел найти выход — или смирился со своей судьбой, остался в бесконечных коридорах мертвецов. В этих двух «картинах» наиболее сильно чувствуется скорбь Мусоргского по рано ушедшему другу-художнику.

«Избушка на курьих ножках», наряду с «Балетом невылупившихся птенцов», — возможно, самая известная часть цикла. Образ главной ведьмы русского фольклора Бабы-яги подчеркивается рваными музыкальными интервалами, резкими скачками — именно такой и должна быть тема нечисти. Изображение мирного леса в середине композиции резко прерывается появлением Бабы-яги — рефреном первой части. Нарушительница спокойствия летит в своей ступе, по пути ворожа и колдуя. В финале «Избушки...» звучит торжественный переход к «Богатырским воротам», что может означать противостояние добрых и злых сил в русском народном творчестве.

«Песни и пляски смерти» — не такой известный цикл композитора, как «Картинки с выставки», однако именно в нем наиболее ярко подчеркивается тема Танатоса — и брата его Гипноса. Талант Мусоргского как мастера вокальной музыки раскрывается здесь во всей красе. Песни написаны на стихи Голенищева-Кутузова, который был хорошим другом композитора, а сама идея написать произведение, посвященное «пляске смерти», возникла у Мусоргского еще в период его пребывания в «Могучей кучке».

Гравюра «Пляска смерти» Михаэля Вольгемута (1493)

Четыре произведения, составляющие этот небольшой цикл — «Колыбельная», «Серенада», «Трепак», «Полководец», — поднимают тему Смерти в разных обстоятельствах. В каждой песне она обретает особый образ.

«Колыбельная» — песнь, которую Смерть поет ребенку. И он засыпает навсегда — несмотря на мольбу матери. Напряженная тема сна раскрывает его как пограничное состояние между жизнью и смертью — и именно на рассвете тонкая нить жизни младенца обрывается.

«Серенада». Песня Смерти звучит ночью под окном жилища больной девушки, которая не может уснуть. Смерть здесь предстает в виде рыцаря, который пришел прекратить ее прижизненные страдания — и это ночное свидание оказывается для девушки последним.

«Трепак». Невеселая история пьяного мужика, который забрел зимней ночью в глухой лес — да там и пропал, успев перед этим как следует наплясаться со Смертью, которая в финале уговорила его улечься спать под снегом. Навечно.

«Полководец» поднимает тему войны, массовой гибели. Смерть предстает в образе воителя и призывает души павших в бою воинов. Здесь прослеживается параллель с валькириями из скандинавской мифологии и кельтской богиней Морриган.

В музыке «Колыбельной» и «Серенады» преобладают низкие, тяжелые тона. Темп неторопливый, временами нервный — слышатся напряжение, нарастающее отчаяние, агония и, наконец, беспомощность, смирение. «Трепак» написан более живо — под стать одноименному народному танцу, с затиханием в конце. «Полководец» начинается батальной музыкой, изображающей яростный бой, который стихает, чтобы смениться торжественным маршем Смерти.

Цикл задумывался как нечто большее, однако в него вошли лишь четыре произведения. Виной тому автор стихов. В 1876 году поэт женился, и мрачные темы в искусстве перестали его прельщать — он стал считать их пережитком юности. Это своего рода предательство сильно потрясло Мусоргского — он потерял важного творческого союзника.

В заключение стоит упомянуть незаконченную оперу мастера, в основном известную своей открывающей симфонией, — «Ночь на лысой горе». За основу Мусоргский взял повесть Н. В. Гоголя «Вечер накануне Ивана Купала». При жизни композитора произведение было непонято и высмеяно не только критиками, но и бывшими «кучкистами». Опера была написана в шестидесятых годах XIX века, однако увидела свет лишь в 1886 году, да и то под редакцией Н. А. Римского-Корсакова.

Образ шабаша ведьм в честь славянского бога тьмы и зла Чернобога гремит на Лысой Горе под Киевом. Гуляние нечисти обрывается ударами церковного колокола на утренней заре. Темп произведения немного рваный — быстрые пассажи прерываются неторопливыми вставками, звучат торжественные ноты марша. Написанная часть вошла в оперу «Сорочинская ярмарка» по мотивам одноименной повести Н. В. Гоголя.

Со временем обретя признание, симфония воплотилась в анимационных фильмах: в «Фантазии» Уолта Диснея (1940) с незабываемым образом Чернобога в виде крылатого Дьявола над горящим вулканом; в одноименном французском мультфильме А. А. Алексеева (1933), выполненном в технике «игольчатого экрана», где особенно запоминающаяся сцена — с поднимающейся мертвой лошадью; в российском мультфильме 1990-х годов режиссера Галины Шаицкой со сценой буйного шабаша ведьм и чертей. На музыку оперы были поставлены многочисленные балеты.

«Ночь на Лысой горе», как и другие произведения Модеста Петровича Мусоргского, пополнила число самобытных шедевров, жемчужин русской классической музыки. Это ли не заслуженное признание гения непонятого при жизни композитора?