DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

ПРОКЛЯТИЕ

Олег Пащенко: «В комнате, заваленной гниющими трупами, всяк чувствует себя самым живым»

В этот раз мы беседуем с Олегом Пащенко – известным российским художником и дизайнером, долгое время трудившимся в небезызвестной студии Артемия Лебедева. Имеет за плечами престижные международные награды, преподает цифровое искусство и умеет объяснить творческий процесс с точки зрения философских величин. И да, это еще один мастер темной стороны…

Олег, расскажите нашим читателям о себе, о своем творческом пути.

Я человек мужского пола, сорока одного года от роду. «Путь» мой извилист и медлителен, и совпадает с чем-то «творческим» только на некоторых недлинных участках. Начиная с приблизительно двадцатилетнего возраста, я, так или иначе, вовлечен во взаимодействие с «визуальным», и, честно, не думаю, что в этом есть что-то неслучайное. Просто стечение обстоятельств.

 У вас за плечами серьезное техническое образование - факультет вычислительной математики и кибернетики МГУ, при этом нет профильного. Как оказались в художественной среде, в дизайне? В какой момент поняли, что это именно то, чем хотите заниматься в жизни и не бывает ли ощущения нехватки академического арт-образования?

Ну, я всегда любил рисовать. На математика я стал учиться скорее под влиянием семейных традиций — мои родители были учеными физиками и химиками, вот и я попал на эти галеры. При этом всегда держал в голове мысль о том, что математика — это просто как бы временная трудность, и что, когда я стану большим, я буду рисовать и зарабатывать себе этим рисованием на жизнь, чтобы это ни означало в реальности. С другой стороны, наверное, естественнонаучное образование прививает человеку определенную умственную и даже духовную дисциплину, так что я ни о чем не жалею. Насчет нехватки академического — да, это трудно. Я не изучал систематически ни пластической анатомии, ни колористики, ни начертательной геометрии, ни всякого такого — поэтому часто там, где подкованный человек справился бы на чистом затверженном автоматизме, мне приходится довольствоваться интуицией. Но я за много лет выработал множество приемчиков, которые эффективно маскируют мое незнание матчасти и позволяют производить продукт, к которому нет технических претензий ни у кого, кроме настоящих носителей художественного знания. Это нечестно, но это срабатывает.

На самом деле, я не думаю, что матчасть действительно важна. Можно и на естественном наречии обитателей рабочей окраины сообщить тоже, что обычно требует церковнославянского.

Вообще очень часто оказывается, что у людей добившихся определенных высот в арте, нет художественного образования. Как вы считаете, это показатель того, что талант везде найдет выход, а значение базовых знаний, подкрепленных корочкой, сильно переоценено? 

Я слышал, что люди, попавшие в мясорубку советско-российского творческого высшего образования, полностью теряют интерес к творчеству (потому что, фрейдистски выражаясь, когда творческая мотивация перекочёвывает из области Оно в область Супер-Эго, то наступает личностная катастрофа). С другой стороны, некоторые вещи, на которые у человека может не хватить естественной наблюдательности, но зато о которых вам расскажет лектор, — они необходимы, как необходимо знание географии тому, кто пустился в путешествие. Так что тут проблема вообще отечественного института творческого наставничества: его скорее нет (за исключением некоторых единичных исключений).

Ваше творчество чаще всего характеризуют словом «мрачное». Считаете ли вы сами его таковым и как вообще относитесь к дарк-арту и хоррору в целом?

Я думаю, что в моем случае это просто неизжитые последствия подросткового мироощущения, которое сохранилось почти до сорока лет. В юности совершенно естественно пугать и шокировать, поэтому, оседлав этого бледного конька на заре пубертатного периода, я объезжал его лет двадцать, и почти к нему прирос. То есть это, в определенном смысле, часть социальной оболочки («тот самый мрачный художник»), от которой не так-то просто отвлечься. Вследствие этого, сейчас у меня немного сбита шкала «мрачности»: то, что людям кажется страшноватым, мне страшным не кажется. Не уверен, впрочем, что такой самоанализ как-то мне полезен: что есть, то есть. Наверное, эта проблема должна стать предметом какой-то внутренней работы, но это дело именно внутреннее.

С другой стороны, можно утешаться тем, что «мрачное» художество направляет ум зрителя в сторону памяти смертной, эсхатологического самоощущения и прочих душеполезных вещей. Или как писал Честертон: «искусство, на наш первобытный взгляд, существует для вящей славы Божьей, а в переводе на современный психологический жаргон — для того, чтобы пробуждать и поддерживать в человеке удивление. Картина или книга удалась, если, заметив после нее облако, дерево, характер, мы скажем: “Я это видел сотни раз и ни разу не увидел”. Чтобы добиться такой удачи, естественно и необходимо менять угол зрения — ведь в том-то и суть, что читателя и зрителя нужно застать врасплох, подойти к нему с тыла. Художник или писатель должен осветить вещи заново, и не беда, если он осветит их ультрафиолетовыми лучами, невидимыми для прочих, скажем — темным, лиловым светом тоски и безумия». Конечно, очень лестно солидаризоваться с такими вещами, они многое оправдывают.

Насколько востребован «мрачный» арт или всем наоборот подавай яркое и жизнеутверждающее?

О востребованности мне судить сложновато, потому что я не особенно часто пытался это именно продавать. Но можно смоделировать реакцию. С одной стороны, человек вообще любит окружать себя мерзостью, потому что он на этом фоне получает моральную лицензию и на мерзость собственную, и на превозношение: в комнате, заваленной гниющими трупами, всяк чувствует себя самым живым из присутствующих, и за такую возможность люди готовы платить. С другой стороны, наверное, в каждом присутствует потребность заглянуть в потайные темные комнатки, просто затем, чтобы неведомое и потому страшное, стало изведанным и потому безопасным. С третьей стороны, все люди, даже если они это отрицают, интересуются преодолением своих уютных границ: «что я буду делать, когда я умру?» Конечно, интересно. Мне тоже.

В каких достаточно крупных проектах доводилось принимать участие? Какие можете особо выделить для себя?

Не уверен насчет крупноты. Я проиллюстрировал несколько книг (прежде всего, вспоминаются «Они разговаривают» — стихотворный сборник Янины Вишневской, и «Агата возвращается домой» — фаустианская сказка Линор Горалик), оформил несколько музыкальных альбомов, в том числе, для ныне покончившего с собой лейбла Heliophagia, и ещё нарисовал концепт-арт для фильма Алексея Федорченко «Железная дорога». Большие проекты, конечно, эмоционально дороже, чем маленькие, потому что по их завершении возникает иллюзия, что прожил эти месяцы не зря.

У вас имеются престижные международные награды (Обладатель Бронзового льва 48-го Международного фестиваля рекламы «Каннские львы», Международное звание «Macromedia Site Of the Day», Звание «Человек года» сайта «Рамблер, Лауреат конкурса «ТЕНЕТА»). Расскажите, как и за что конкретно удалось их завоевать. Насколько важным для себя видите признание профессионалов?  

Конечно, я, как и большинство людей, чудовищно тщеславен, поэтому получать профессиональные награды  мне дико приятно. Хотя надо сказать, что большинство из этих наград получались довольно-таки нечаянно: нанимающей меня компании понадобился какой-то резонанс, и я попал под раздачу. Это не очень интересно.

В одном из интервью, вы упоминали, что для работы вам совершенно необходимо слушать музыку, причем самую разнообразную. А есть ли еще какие-то обязательные условия, может некие ритуалы или даже суеверия, для плодотворного и спокойного труда?

Нет, я не суеверен. Насчет музыки: в последнее время я полюбил слушать вместо музыки просто белый или розовый шум,  по аскетическим, наверное, причинам: фигуративная музыка слишком фигуративна, в частности, слишком эмоционально богата (и это сбивает с толку), а навязываемая эмоция тоталитарна, или мне просто неловко заимствовать чужое чувство в качестве топлива для своего.

Вы работаете хотя бы время от времени в традиционной технике рисования – кисти, мольберт, карандаши, листы бумаги – или сейчас вы только CG-художник и творите исключительно в графических программах? Вообще, ныне компьютер полностью исключает старую школу или в чем-то без нее не обойтись? А ведь порой даже мелькает мнение, что в компьютерном арте нет души, он «неживой»… 

Цифра, конечно, более податлива, дает больше пластических возможностей, и в «Фотошопе» есть Undo (что расслабляет). Но в последнее время меня все в большей степени беспокоит отсутствие во всем этом реальной материи, тела, особое паническое ощущение бестелесности, которое бывает в некоторых кошмарных снах. Все-таки человек недаром телесен, и, как известно, мелкая моторика прямо связана с речевым центром.  И человек, который плохо справляется со своими руками, не справится и со своими мыслями.

Сейчас мне больше всего нравятся холст, акрил и пропитанная клеем ПВА марля.

Что сейчас видите для себя первостепенным – работа художника или уже с головой ушли в дизайн?

Ни в какой дизайн я с головой не уходил, это просто работа. Равно как и в «искусство» я никогда не уходил с головой. Первостепенным мне кажется не метод, а результат — что моя деятельность делает лично со мной, становлюсь я лучше или хуже. Клейкая марля, очевидно, делает меня лучше. Или не очевидно. Или не делает. Или не марля. Или не клейкая.

Вы ведете курс по цифровому искусству в Британской высшей школе дизайна - это серьезное международное образовательное учреждение. Расскажите об этой стороне вашей деятельности. Каким находите средний уровень ваших подопечных,  большое ли будущее видите у цифрового искусства в России?

Так получилось, что мои британские курсы скорее похожи на десятидневные сеансы интенсивной гештальт-терапии с применением «Фотошопа»; притом, что я совершенно не подкован систематически в области прикладной психологии и всякого такого. Просто я рассказываю слушателям о том, что лично меня волнует. Поэтому, в частности, средний уровень студентов не имеет никакого значения.

Бывают ли у вас периоды в творчестве, когда работа никак не клеится? Как выходите из такого состояния?

Работа у меня не клеится постоянно, и из этого неклейкого состояния я никуда никогда не выхожу. Это  состояние является нормальным.

Вы работали в студии Артемия Лебедева. Расскажите о вашем труде там: почему в итоге покинули одну из самых известных мастерских, о самой студии и непосредственно об Артемии – человеке, воспринимаемом в широких кругах весьма неоднозначно.

Я провел там 11 прекраснейших лет моей жизни, и Лебедев — один из тех, кто некогда оказал на меня решающее влияние. В частности, я поражён его терпением, которое дало ему возможность держать несколько лет в штате такого как я. Думаю, что в течение довольно продолжительного периода я был просто человеком-талисманом, то есть не приносил компании никакой реальной пользы, зато было прикольно. В какой-то момент идеологические разногласия с боссом стали для меня невыносимыми, вот мы и расстались. Я очень люблю Тему, и не думаю, что у меня еще есть что-то, что я могу на эту тему публично сказать.

Что для вас успех в профессии? Какие у вас творческие планы и мечты на профессиональном поприще?

У меня нет никаких творческих планов. Больше всего я мечтаю о том, чтобы научиться когда-нибудь перестать пугаться самого себя и моментально реализовывать идеи. Но это не очень важно,  гораздо важнее что-то другое.

Большое спасибо за интервью! Желаем вам дальнейших успехов.

Спасибо вам за вопросы и пожелания.

Комментариев: 5 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)

  • 1 сансара 17-01-2013 21:25

    прямо психодел какой-то!

    Учитываю...
  • 2 Аноним 17-01-2013 21:23

    !!

    Учитываю...
  • 4 Caspian 23-12-2012 01:07

    Пащенко, конечно, отжег)

    Учитываю...
  • 5 Provod 22-12-2012 12:45

    Интересный дядька. Когда он работал у Лебедева, то в "Бизнес-линче" на сайте студии часто попадались интересные картинки, которые он рецензировал. Потом он уволился, и такие вещи из рубрики линчевания исчезли, а жаль.

    Помню, когда увидел обложку альбома "Nest Of Machines" бруклинской группы "Edison Woods", то удивился, до чего похоже на стиль Пащенко. И только гораздо позже узнал, что это и есть его работа. Так что он сотрудничал не только с русскими музыкальными лейблами.

    Учитываю...