Испокон веков ночь была благодатным пространством для страха. Это время всеохватывающей опасности. На фоне реальных угроз ночь давала силу и внутренним страхам. Это время, когда власть над миром устанавливали враги человеческого рода, несущие физическую и моральную гибель. Страхи ирреальные зачастую превосходят вполне реальные угрозы, ведь даже незрячие с наступлением темноты чувствуют необъяснимое смятение. Этот тезис, приведённый Делюмо, стоит рассматривать с позиции символики. В старину день и ночь оценивались как разные формы одного мира. Свет дня дарил силы и приглушал страхи, а чернота ночи, напротив, забирала силы и усиливала страх. Это отобразилось и в полярной символике, где день есть добро, а ночь — зло; день — благодать, ночь — ужас.

В то же время стоит понимать, что страхи пред ночью как извечной сообщницей тёмных сил –– явление цивилизационное. Эти страхи, как правило, порождаются легендами, поверьями, мифологией, приметами, снами. Для первобытных людей, не имевших питательной почвы для страха перед ирреальным –– а она складывалась из мифологии и легенд –– доминантой ужаса была, как ни странно, незащищенность перед объективной опасностью. Самой большой и очевидной из таких, конечно, были дикие звери. Приспособленные к темноте, ловкие, проворные и кровожадные, они заставляли испытывать наших предков то, что методологически называется страхом в темноте. Пытаясь защититься от ночных зверей и других ловушек ночи, первобытные люди разжигали костры. Защитный огонь стал прародителем архетипического образа спасительного света и добра.

И если на начальной стадии страх в темноте был чувством, предостерегающим от реальной опасности, то, развиваясь –– особенно под влиянием цивилизационного фактора –– он всё больше проявлялся в области воображения. Это происходило через взаимообмен: темнота сеяла страх перед объективной угрозой в сердце человека, а человек населял темноту субъективной (воображаемой) угрозой. Так страх в темноте эволюционировал в страх темноты.

Уже на этапе первобытнообщинного строя появляются жутковатые этиологические мифы, рассказывающие о происхождении мира, явлений в нём и, конечно же, самого человека. Именно про это время Томас Лиготти писал: «Глядя на тени в лунном свете и слыша шелест листьев на ветру, наши предки наделяли эти знаки и звуки опасным воображаемым смыслом. Сформировавшаяся в конце концов атмосфера предвещала ужас, но и использовала ужас как свою питательную среду».

Мы боимся не самой темноты, а того, что, как нам кажется, её населяет. И это пугающее ощущение возросло из сплетения двух страхов:

Страх в темноте –– чувство, переданное нам предками. Оно обоснованно, архетипично и исходит из физиологических особенностей человека. Ночью мы видим куда хуже, чем днём. Эта незащищенность пугает нас.

Страх темноты –– чувство, развившееся в нас благодаря дарам цивилизации. Оно надиктовано эстетическому мотивами, которые подогревают наши фантазии.

В кромешной темноте воображение доминирует над разумом. В этой доминанте сливаются воедино фантазия и реальное. И потому, оставаясь наедине с темнотой, человек чувствует ментальную изоляцию, его обуревает тревога и ужас от своей незащищённости, которую несёт неизвестность (вспоминаем концепт Лавкрафта о «Неведомом»).

Есть ещё один фактор, о котором говорилось в начале. Вспомним слоган известной игры: «Когда город засыпает, просыпается мафия». В темноте мы не видим ни себя, ни других людей. Поэтому ночь –– это время убийств, грабежей, измен и всего того, на что человек не решается днём.

P.S. Улыбнись в монитор, на тебя смотрят из небытия.

Источники:

Жорж Батай «Внутренний опыт»

Жан Делюмо «Ужасы на западе»