Вечер был ясный, теплый и обильный комарами — настоящий летний вечер со всеми его атрибутами. Я и мой приятель Сергей сидели на веранде его дачного домика и пили пиво из больших полулитровых кружек.

— Красиво все-таки у вас! — заметил я.

— Хе! Красиво! — усмехнулся Сергей. — Сейчас-то конечно красиво! Ты не видел, что тут было года три назад! Ужас просто!

— А что было? — поинтересовался я.

— Да ничего не было! Например, вот тут вот, перед домом, была канава.

— Канава?

— Ага. Здоровенная такая. Широкая, длинная и глубокая. Через весь сад тянулась. Вечно в ней вода стояла… Болото натуральное.

— А для чего канава-то была? — полюбопытствовал я, сделав очередной глоток пива.

— Да бог ее знает! От прежних хозяев осталась. Зато теперь — видишь, какой цветник!

— Да уж! — согласился я. — Цветник знатный. Вон те гладиолусы так хоть сейчас на выставку! Матушка твоя постаралась?

— Она! — кивнул Серега. — Такие цветы только у нее одной растут. Соседи все ходят, просят, поделись, мол, секретом, а она — ни в какую!

— Ну и правильно! — одобрил я. — У каждого садовода должны быть свои тайны.

— Самое интересное, — сказал Сергей, — что она цветами-то отродясь не интересовалась. А тут приезжаю прошлым летом, а на месте канавы — эти вот три клумбы. И цветы — лучшие во всем товариществе. Эвон какие вымахали! Причем я что-то не замечал, чтобы она в почву навоз вносила или еще какие-нибудь удобрения.

Пару минут мы сидели молча.

— Знаешь, что мне у вас нравится? — наконец сказал я. — То, что ваш сад — это сад в полном смысле слова.

Серега бросил на меня взгляд, полный недоумения.

— Ну, — принялся пояснять я. — У других на участках картошка, редька, морковь, а у вас — яблони, вишни, клубника, цветы опять же.

— А! Так это ж дача! — Серега вновь усмехнулся. — Мы сюда отдыхать ездим. А картошка у нас на другом участке растет. Кстати, хочешь вишни?

— Хочу.

Мы допили пиво и отправились в глубь вишневых зарослей. Вишня была не совсем спелая, а потому кислая. Съев по несколько ягод, мы вернулись на веранду. Сергей принес еще пару бутылок пива, заявив, что это — последние. Кружки были наполнены, и мы продолжили нашу дружескую беседу. Впрочем, так или иначе, но разговор регулярно переходил на садово-огородные темы.

— А не воруют тут у вас? — поинтересовался я.

— Бывает, — Серега пожал плечами. — Правда, сейчас меньше воров стало, а вот года два назад лазили так, что шуба заворачивалась!

— Кто? Бомжи?

— И они тоже. В основном, говорят, подростки. Беспризорники, видимо. Соберутся человека по три и шастают по участкам.

— Ловили?

— Попробуй! У них же методика-то отработанная: двое в сад лезут, один — на шухере. Но нынче их что-то не видно. В том году по весне я еще видел, как эти ребятишки поблизости околачивались, а уже потом летом приехал — говорят, их уже не видно. Перекочевали куда-нибудь, наверное.

— Или поймали в конце концов, — предположил я.

— Вряд ли. Да если даже и поймаешь, что ты с ними делать будешь? В милицию сдашь? Так за украденное ведро картошки у нас сейчас не сажают.

— А случаев самосуда у вас не бывало? — спросил я.

— Не слышал. Но, думаю, если бы изловили кого-нибудь, не преминули бы линчевать. В фигуральном смысле.

— Скорее — в прямом. Знаешь, Серега, что меня поражает? — сказал я. — Как преображаются люди, когда возникает угроза их собственности. Какая невероятная жестокость просыпается в дачниках!

— Когда они ловят воров? Это точно! И спирт метиловый в бутылках из-под водки оставляют, и медвежьи капканы в домиках ставят.

— Или еще поймают, разденут догола и заставят в таком виде домой идти! — вставил я.

— Ну это, считай, еще легко отделался! — сказал Сергей. — Я вот читал, парнишка один, лет четырнадцати, тоже по садам лазил. Так его насмерть забили. Между прочим, у нас в области дело было.

— Нет, этого я решительно не понимаю, — сказал я. — У нас ведь тоже участок есть, и мы там тоже, как проклятые, все лето пашем, и мне тоже обидно, если кто-то присвоит себе результаты моего труда, но убить человека из-за ведра картошки… Нет, не понимаю!

— И не поймешь. Менталитет у тебя не тот. Ты не фанат садоводства!

— Ну, не хватало еще мне быть фанатом!..

— Вот именно. То есть работаешь только ради того, чтоб на картошку и прочие овощи зимой средств не расходовать. Так?

— Так.

— А у тех, которые фанаты, психология совсем иная. Они в обычное время — милые люди, но за свои шесть соток готовы под танк броситься, не то что убить! Между прочим, матушка моя из таких же. Тоже метилен в водочных бутылках оставляла. Я ей говорю: «Ведь посадят тебя!», а она: «А нечего по чужим домам лазить!» Но, к счастью, кажется, я ее от этого отучил… А как-то раз к нам бомж какой-то залез, так она схватила лопату — и за ним! Вдоль трех участков гнала! Представляешь?!

Матушка моего друга была весьма внушительной женщиной, так что я сразу представил, что было бы с незадачливыми ворами, если б она их догнала.

Мы решили сменить тему разговора. Немного поговорили о музыке, новостях кино, о литературе.

— Кстати, о мистике, — перебил меня Сергей. — Тут в последнее время странные вещи происходят. Я тут ночевал один пару ночей и заметил одно явление… Например, позавчера ночью я проснулся оттого, что услышал голоса. Прямо перед домом. Ну, знаешь, будто двое или трое человек переговариваются вполголоса. Причем слов не разобрать, но голоса слегка хрипловатые, как у подростков. Ну, думаю, опять какая-нибудь шпана в сад залезла. Выглянул — никого. На улицу посмотрел — тоже ни души. И на соседнем участке никого. Решил, что показалось, и лег спать. А сегодня ночью, перед твоим приездом, то же самое. Веришь — нет, словно дети переговариваются, явственно так, а о чем — не понять. Я снова с кровати соскочил — нет никого!

— И что это было?

— А хрен его знает! Ты ж меня знаешь, я ни в какую мистическую хрень не верю, но так мне не по себе стало, что я до самого утра заснуть не мог. А утром домой позвонил, матушке говорю, так и так, мол.

— А она?

— Померещилось, говорит. А у самой, знаешь, голос как-то странно дрогнул. Наверное, сама с чем-то подобным столкнулась. Нет, тут дело не чисто!

— Архиинтересно! — сказал я. — И какие у тебя версии?

— Да нет у меня никаких версий! Не знаю я, что это было!

— Если сегодня что-то подобное услышишь, обязательно меня буди! — сказал я.

— О чем речь! Конечно разбужу.

В нашей беседе опять возникла пауза. Сергей допивал свое пиво, а я пытался найти рациональное объяснение таинственным ночным голосам (при условии, конечно, что это были не слуховые галлюцинации, но насколько мне известно, как раз галлюцинациями-то Серега никогда не страдал).

Тем временем окружающий мир окончательно погрузился во тьму августовской ночи. Тишина стояла, что называется, мертвая: ни один листочек не шелохнется, ни одна птичка не чирикнет. И с соседних участков не доносилось ни малейшего шума. Ощущение было такое, словно мы с Серегой остались совсем одни на этом свете. В такие минуты можно поверить во все, даже в привидения.

— Слушай, а голоса эти где именно слышатся? — спросил я, чтобы развеять сгустившуюся тишину.

— Что?.. А, голоса… Да, знаешь, как будто кто-то вот прямо перед верандой стоит. Где клумбы.

При чем тут клумбы?

— Что если нам принять самую невероятную версию? — предложил я. — Допустим, что на твоем участке и в самом деле стали являться призраки. Вопрос: почему именно здесь? А где вообще должны появляться привидения?

— Ну, — Сергей на секунду задумался. — Например, там, где произошло убийство или там, где лежат останки, не удостоившиеся должного погребения. Кажется так? Но при чем тут мой огород?

— Может, здесь раньше кладбище было?

— Когда — раньше?

— Да бог его знает! — сказал я. — Когда здесь садовые участки появились?

Серега пожал плечами:

— Лет двадцать назад. А до этого лес был. Ты что, всерьез веришь в то, что говоришь?

— Ну, мы же договорились рассмотреть самую невероятную гипотезу!

— Тогда в твоей гипотезе есть одна логическая неувязка, — заметил Сергей.

— Это какая же?

— А такая! Если предположить, что ночные голоса принадлежат неприкаянным душам тех, кто когда-то был здесь похоронен, то непонятно, почему они проявили себя только сейчас. Участок этот у нас уже четыре года, и раньше ничего сверхъестественного не наблюдалось. Так-то!

— Н-да, неувязочка, — согласился я. — С точки зрения духов, глупо почти двадцать лет мириться с тем, что на твоей могиле садят картошку, а потом взять, да и проявить свое неудовольствие. Хотя… привидения ведь появляются не только там, где лежат их неупокоенные останки, но и на месте смерти, к примеру. Допустим, на вашем участке произошло убийство…

— Бог с тобой! Какое убийство?! — возмутился Серега.

— Ну, например, один бомж убил другого. Может же такое случится?

— Может, — согласился Сергей. — Только мы бы об этом узнали. Мы ведь сюда регулярно наведываемся, даже зимой. Соседи тоже часто бывают. Кто-нибудь что-нибудь обязательно бы заметил. Труп-то ты куда денешь?! На участке зароешь? Так мы бы заметили, что на нашем участке кто-то копался.

Когда он произнес эти слова, пока еще смутная, но уже пугающая мысль шевельнулась в моей голове.

— Значит, ты говоришь, что раньше на месте цветника была канава? — спросил я.

— Угу.

Канава. А теперь — клумбы. Нет, ну при чем тут клумбы?! Клумбы как клумбы. Три штуки. Хотя… Клумбы ведь обычно круглые, а эти — прямоугольные, как… как… Я внезапно почувствовал легкий холодок.

— Серега, — спросил я. — А эти клумбы тебе ничего не напоминают?

— Нет. А что они должны напоминать?

Тут его озарила та же догадка, что и меня. Мы посмотрели друг на друга. Даже в сгустившейся ночной темноте было видно, как побелело лицо моего приятеля.

— Ч-черт! — свистящим шепотом сказал он. — А я-то все думал, почему эти хреновы цветы такие крупные и яркие!

Июнь 2003