Когда речь заходит о русском хорроре, неизбежно упоминаются Гоголь, Толстой, Тургенев — авторы, перечислением коих тема отечественных ужасов обычно и исчерпывается. А между тем, кроме пресловутых «Упырей» да «Собак» пара минувших веков скопила немалый багаж мистики, и даже Пушкин не отказывал себе в удовольствии наполнить дом гробовщика пляшущими мертвецами, исследовать сложные взаимоотношения князя с русалкой, выгулять бестиарий Лукоморья по заковыристым строкам стихотворения.

Впрочем, основной пласт сочинений о сверхъестественном до начала XX в. держался расхожих западных стандартов, с поправкой на местный фольклор, так что ловких вывертов, присущих, к примеру, работам Мопассана, там не было. Исключения явились под руку с антисоветскими настроениями подполья и эмиграции, где творили Хармс и Набоков, чьи тексты по-своему развили тему паранормального — в абсурд и философию соответственно. А Булгаков и вовсе утрамбовал наследие Майринка, за минусом кровавых сцен, в калейдоскоп «Мастера и Маргариты». Между тем, ужас, как таковой, попал под официальный запрет, наряду со сказкой и религиозной литературой.

К эпохе перестройки, когда пугать стало можно, возник вопрос: «Как?». Ответ явился в виде неутомимого Кинга и его многочисленных подражателей. Увы, почти все тогдашние авторы вбили в голову данный курс, без поправок на полушарие, отчего в отечественную прозу хлынули Джеки, Джоны, пикапы, копы и пончики. Однообразие, клише, манера изложения, педантично вторящая языку переводчика, — печальный удел русского хоррора 90-х. Ещё больше ситуацию усугубила публикация работы «Как писать книги», кою отечественные подражатели приняли за истину в последней инстанции, с тех пор ревностно убеждающие, что наречие — плохо, что мат и испускание газов необходимое, просто неизбежное художественное средство.

Благо, имелись и другие, способные критически мыслить писатели, чьи творчество не проросло, как сорняк, из чужой земли, а стало осознанным отбором всего лучшего из двух культур и их литературных традиций. Среди таких авторов, безусловно, особого внимания заслуживает личность Алексея Атеева — человека, творящего искренне, с живой искрой.

Атеев не замыкался на прозе западной, кишащей оборотнями и вампирами, не ограничился отечественным фольклором, а создавал миры в своё удовольствие, комбинируя то и другое, сплетая единое мифическое полотно. Известность к писателю пришла благодаря его идее публиковать на страницах газеты мистическую повесть, в старых европейских традициях обрывая её на самом интересном моменте, чтобы обеспечить спрос на следующий номер. «Загадка старого кладбища», напечатанная таким образом, принесла автору славу и определила дальнейший творческий путь.

Надо отметить, что спрос на «Загадку старого кладбища» был фантастический, и в мутные 90-е годы только ленивые областные издательства не печатали втихомолку этот роман. Как и всякое пиратство, их публикации не принесли Атееву денег, но, по крайней мере, обеспечили автору неофициальный статус «русского короля ужасов».

Что же так отличало Атеева от прочих писателей его периода? Не только же домовые в текстах? Разумеется, нет. Настоящий мастер интриги, он умел впиваться в сознание читателя и не отпускать до самого конца. Роман в этом случае не просто движение от конфликта к кульминации, а непрерывная череда захватывающих эпизодов, которые нанизывают внимание, всё больше удивляя, всё чаще привнося в историю неожиданные повороты. И не смотря на внезапность некоторых ходов, все они логичны и обусловлены правилами мира произведения, вовлечены в причинно-следственные связи, чётко мотивированны.

Атеев не даёт скучать, развивая действия стремительно, общаясь ясными, по-разговорному простыми предложениями, где надо накручивая атмосферу, легко выбрасывая из уютного быта на холодную могильную почву, либо в дремучий сказочный лес, или даже в сюрреалистические грёзы, прогретые солнцем, полные призраков.

Такова, к примеру, повесть «Мара», о коей практически на любом ресурсе сказано, что она — любимое произведение писателя из его творчества. Эта вещь действительно интересна и вполне способна потягаться за читательские симпатии с «Загадкой старого кладбища». И главный козырь Атеевского фаворита здесь — атмосфера, вязкая, как кисель, зыбкая, без конца меняющаяся, точно ускользающий сон.

Сюжет прост: герой, охотник поискать антиквариат на продажу для своего магазинчика, решает, воспользовавшись наводкой, поехать в тихий посёлок, дабы выменять или выкупить приглянувшиеся доисторические анахронизмы. Путешествие оборачивается встречей со странной девушкой, после чего никак не удаётся доехать, всё время что-то мешает, туманит, сводит с ума, и вот дорога уже позволяет себе непростительные вольности, швыряя протагониста вперёд и назад, презирая всякую логику и законы рациональности. Дальше рассказывать нет смысла даже не потому, что это раскрыло бы лихой поворот истории или интригу, а просто, чтобы не испортить удовольствие от самостоятельного прочтения.

Как и вообще любое произведение Атеева, «Мара» может похвастать безупречным авторским юмором — лёгким, порой уходящим в абсурд, но оттого ещё более обаятельным. В целом, ирония и шутки схожи с Булгаковскими, чувствуется, что писатели близки по духу.

Атеев в принципе любит по-доброму посмеяться над людьми, выбив их из рамок статусов и социальных взаимоотношений, внедрением в жизнь чего-то неожиданного. И тут проскальзывает один из главнейших моментов его прозы — достоверность и убедительность описываемых событий. Это не просто отказ от традиции подражания Кингу, где русские аналоги отличаются лишь именами, а в целом — слизанные из «Оно» и «Кэрри» типичные американцы — нет, это достоверное изображение Российских реалий, с до жути знакомыми, яркими персонажами, чьё поведение и манера речи индивидуализированы до безупречности.

Не лишним будет отметить — Атеев умело избегает шаблонов, и его истории сохраняют непреступную непредсказуемость. Ярче всего это представлено в трилогии, состоящей из «Загадки старого кладбища», «Новой загадки старого кладбища» (обе части объединены под названием «Солнце Мёртвых» или «Молот ведьм», в зависимости от издательства) и «Город теней». Первые два романа до сих пор читаются и широко известны в среде ценителей русского хоррора. По тону произведения отличаются, ввиду того, что писались в разное время.

Первые книжные публикации «Загадки старого кладбища»

и «Новой загадки старого кладбища».

Первая часть — чистейшая провинциальная проза, история захолустья, столкнувшегося с тайнами средневековой магии, сбережёнными в глухой глубинке. Особого внимания заслуживает та точность, с которой автор рисует неприветливую деревню, замкнутую для вторжения извне чужого, нового, гремящего будущего. Казалось бы, впору пуститься в трактовки и приняться вскрывать назревшие нарывы символизма — но нет, Атеев прямолинеен и отрицает всякую заумь. Он честен с читателем. И если уж захочет пофилософствовать, то скажет в лоб, без аллегорий.

В центре повествования — нетипичный персонаж. Уж сколько их было: роковых красоток, одарённых умом или сверхъестественными способностями детей, усреднённых стариков, среднестатистических мужчин, опционально с тем или иным расстройством! «Загадка старого кладбища» — не из этой ниши, поскольку в ней главная роль отведена обычной взрослой библиотекарше, лишённой сколько-нибудь притягательных черт, стервозного характера и увлекательной биографии. Простая женщина — ничего более.

Героиня отправляется в лес по грибы. И, несмотря на безобидность предприятия, с первых же строк чувствуется — затея эта не из лучших. Мистика ещё не предстала даже в полсилы, но текст буквально пронизывают намёки и предзнаменования — причём не навязчивые, а затягивающие, играющие в пользу произведения.

Динамика повествования не даёт скучать, и за первыми интригующими уловками следуют другие, и новые, новые, пока на начальных страницах не предстанет бескомпромиссная аномальщина. Тут-то Атеев и демонстрирует, как, по-своему, без оглядки на традиции западных романов, организовать привлекательный, будоражащий душу ужастик, где нет замков и поселений вампиров, всё вроде бы скромно, без размаха, но именно эта камерная нотка прибавляет особую, утончённую могильную стылость. Сразу становится ясно — не размах, не экшн, а потусторонняя загадочность, одиночество перед лицом неизвестного, непонятного, чужого — те самые основополагающие составляющие качественного хоррора.

В общих чертах сюжет сводится к тому, что главная героиня, по, как ей кажется, случайности, становится свидетельницей колдовского ритуала. С этого момента жизнь библиотекарши под угрозой. Но что именно хочет нечистая сила? Охотится, лишь чтобы убить? Или задумала нечто пострашнее? Можно ли найти хоть кого-то, способного помочь, дать подсказку, оказать противостояние зловещим преследователям? Подобные вопросы придают повествованию новый тон, поскольку теперь ужас — это не столько прямое столкновение со сверхъестественным, и даже не мучающее ожидание, а беспомощность, скорее даже безвылазность одиночества перед бедой — то есть принципиально иной уровень хоррора, затрагивающий с некого момента аспект социальный, позволяющий по-иному оценить роман, поставить ему заслуженно высокую оценку. И хотя возле протагонистки всегда остаётся кто-то сочувствующий, читателю ясна грань между желанием быть полезным и возможностью это осуществить.

Одна из наиболее примечательных черт романа — незаслуженная участь главной героини. То есть это не следствие произнесённого по глупости заклятья, или блуждания среди руин Румынии, или даже вылазки на незнакомую планету. Ситуация, обрисованная в «Загадке старого кладбища», могла бы произойти с любым — тем-то она и пугает, что, не будучи виноватым, человек попадает в вереницу ужасающих событий. Вот она — безнадёга.

Переиздания дилогии «Солнце мёртвых» («Молот ведьм»).

Во второй части, романе «Новая загадка старого кладбища», уже упоминавшаяся тема противостояния прошлого и будущего всплывает в рамках модели «городок, построенный на кладбище, вокруг деревни колдунов» — но снова ошибка искать тут нечто большее, чем просто историю или, быть может, тоску по уходящему прошлому, полному загадок и тайн. Вместо лирики, заставляющей грустить, Атеев вооружается обаянием нечисти — те самые задорные Булгаковские приёмы, которые приведут читателя к тому, что в конце ощутится нехватка, послевкусие, желание вернуться в мир, где каждый из нас — невидимый сообщник чего-то более интересного, чем просто человека, чего-то способного подебоширить, поставив дом номер 13 с ног на голову.

Вместе с этим, неверно полагать, что юмор тут рушит составляющую ужаса. Наоборот, он создаёт выгодный контраст, и читателя, расслабленного хорошей шуткой, может хватить дрожь вдоль позвоночника от внезапного нырка в подземные склепы, или попадания на жуткий ритуал, либо блуждания по ночному лесу и многих других эпизодов, где Атеев, будто двуликий Янус, резко поворачивается и пугает страшным криком. Впрочем, как метко заметил Бирс в рассказе «Подобающая обстановка», многое решает время и место соприкосновения с романом, всё же, берясь за хоррор с целью пощекотать нервы, следует озадачиться созданием располагающей атмосферы в помещении.

Старое кладбище снесли и отстроили городок на костях — ситуация, распространённая в советском прошлом, да и ныне всюду можно наткнуться на слух о захоронениях под школой, жилым домом, садиком, больницей. Это популярный мотив отечественных вариаций городских легенд, и всегда есть вероятность, что родственник знакомого вашего друга некогда, с его слов, был соседом брата участника подобных мистических событий.

Как и раньше, автор с первых страниц захватывает внимание читателя. Тон повествования хоть и отличен от «Загадки старого кладбища», но всё ещё хранит уют ночного таинства — некую манеру изложения, чётко ассоциирующуюся с лагерной страшилкой, разве что исполненной ярко и литературно.

Персонажей в этот раз больше. Повествование уже не вертится вокруг одного героя, позволяя заглянуть сразу в несколько квартир с их очень харизматичными персонажами: зажравшимся интеллигентом, пофигистом-физруком, приподъездными бабками, продажным попом... А с ними — и ещё более пёстрый ансамбль узнаваемых отечественных типажей встретится в «Новой загадке старого кладбища».

По сравнению с приквелом, роман получил архитектурную глубину, проработанную мифологию, слегка дополнил бестиарий. Серьёзность первой части чуть остыла, зато вышло эффектно и разнопланово. Главный минус — появление в финальной части «Некрономикона», что рушит атмосферу и отнимает у произведения самостоятельность, оставляя впечатление вторичности к творчеству Лавкрафта, хотя следует отметить — зловещие книги у авторов одинаковы только названиями.

Фабула заметно сложнее. В двух словах: владельцы кладбища недовольны постройкой города, однако адаптировались в новых условиях. Временами нечисть проскальзывает в дома и тёмные переулки, сталкиваясь с людьми, пока не настаёт кульминационный момент, требующий от мистических созданий более решительных действий. Собственно, роман и описывает эти знаменательные события, их причины и последствия.

Третья, заключительная, часть цикла «Старое кладбище» озаглавлена «Город теней» или же «Театр теней», так как по издательским причинам романы Атеева в разных сериях отличались названиями, число коих, в некоторых случаях достигло трёх.

О «Городе теней» мало пишут, так как почти нигде не упоминается, что этот роман продолжает и завершает историю города Светлого, старого кладбища, деревушки Лиходеевки. Кроме того, редкие читатели, добравшиеся до этого произведения, не в состоянии спокойно отнестись к смене тона повествования. А те, кто с приквелами не знаком, и вовсе хватаются за голову, пытаясь оценить Атеева «западными» критериями.

В этот раз автор сделал упор в сторону философствований, в том числе о зыбкой природе добра и зла, привёл любопытные исторические факты, не известные широкой аудитории, проявил себя, как сильный лингвист, создав убедительный исторический документ, соответствующий языковым нормам прошлого.

Завязка напоминает «Мару»: протагонист узнаёт о кладе, якобы закопанном в окрестностях деревушки Лиходеевка. Проявив смекалку, герой вычисляет, где же располагалось старое поселение, и отправляется туда. Поиски оборачиваются встречей с нечистой силой, давным-давно живущей в этой местности. Читателя ждут масштабные разрушения, битвы, стрельба, путешествия во времени и многое другое.

К недостаткам этого романа можно отнести скомканных героев, что невыгодно отличает «Город теней» от предыдущих частей, однако собственные достоинства, например, насыщенность познавательной информацией, позволяют произведению достойно конкурировать с предшественниками.

За списком этих, основных трудов Атеева кроется ещё с десяток работ на разные темы, но отличительной чертой их остаётся главное — это проза не является калькой с западных аналогов. Она — удачная попытка задать собственный вектор в хорроре, где во главу всего выносится не фольклорная принадлежность сверхъестественного, а именно колорит, убедительная призма изображения людей, соприкоснувшихся с мистическими явлениями.