Фотография автора

Мир людей и земных богов — это всего лишь низшее проявление ничтожно малой величины — трехмерное сечение того, что расположено в области за Первыми Вратами, где Умр-ат-Тавил навевает сны Властителям Древности. Люди именуют эту жалкую копию реальностью, при этом полагая нереальным многомерный оригинал, хотя на деле все обстоит прямо противоположным образом. То, что мы считаем сущностью и реальностью, есть лишь иллюзия и призрак, тогда как истинной сущностью и реальностью является как раз то, что кажется нам призрачным и иллюзорным.

Г. Ф. Лавкрафт. «Врата серебряного ключа»

1

О выставке юного двадцатидвухлетнего художника Виктора З. Дмитрий узнал, прочитав объявление на сайте музея изобразительных искусств. Но слухи о новоявленном гении достигли его ещё раньше, за несколько недель до публикации новости об открытии выставки. Несмотря на замкнутый характер, Дмитрий иногда посещал собрания художников и поэтов города, и знакомые живописцы с многозначным видом полушёпотом говорили ему, что видели фотографии работ некоего Виктора З., а один даже утверждал, что знаком с ним лично, но, зная склонность того к вранью и преувеличению, Дмитрий решил, что тот врёт, дабы похвастаться перед приятелями. Поначалу Дмитрий отнёсся к новости довольно холодно, но вскоре один знакомый показал ему несколько фотографий работ художника. Они были смазаны, освещение было плохое, да и к тому же, этого знакомого тут же куда-то отозвали, поэтому Дмитрий не успел толком разглядеть изображения, лишь отметил их кошмарно-сюрреалистический характер и крайне необычную технику исполнения. Они произвели на него сильное впечатление. Но, когда он попытался выяснить какую-либо информацию об авторе, то обнаружил, что никто толком ничего не знает. Конечно, учитывая небольшой возраст автора, было очевидно, что он ещё не успел прославиться. Однако, слухи росли быстро. Поговаривали, что даже те фотографии, которые стали достоянием публики, были сделаны в тайне от их творца и вопреки его воле. Кто-то говорил об искусной подделке или, вернее, намеренном приписывании работ другому автору. Говорили, что Виктор З. – псевдоним одного венгерского художника, который был известен своей экстравагантной живописью и склонностью скрывать авторство многих своих работ. Учитывая все эти обрывочные и противоречивые сведения, Дмитрий сразу же заинтересовался выставкой несмотря на то, что давно уже не посещал музей, в котором редко выставлялось что-то стоящее внимания. Работы его знакомых явно не тянули на уровень серьёзного искусства, а выставка Виктора З. обещала быть чем-то воистину необычным для маленького городка, в котором жил Дмитрий.

Содержание объявления было следующим: «Приглашаем Вас посетить выставку художника Виктора З., которая пройдёт с 10 января по 13 февраля! Около 50 работ, выполненных в технике «гиперпространственной органической абстракции». Выставка будет проходить в восьмом зале. Вход: 300 рублей. 18+».

2

Наступил день открытия выставки. Ещё издалека Дмитрий увидел серую безголовую гаргулью, сидящую на угловом контрфорсе музея. Когда он обогнул несколько старых двухэтажных домов, перед взором его предстало всё здание, в котором проходила выставка. Построенное в XVI веке, в последний раз оно реставрировалось в 2001 году (да и то плохо), что сильно сказалось на его сохранности. Штукатурка осыпалась, орнаменты во многих местах стёрлись, а выступающий карниз тянулся неровным пунктиром, так как кое-где разрушился. Причиной тому было недостаточное финансирование, отчего и произведения искусства, составляющие коллекцию музея, содержались плохо. Лишь несколько важных работ находились под тщательным присмотром. Остальные же довольно незначительные вещи были в плачевном состоянии. В тёмных залах статуи покрывались пылью, картины выцветали. И каждый год музей выбрасывал несколько окончательно испортившихся произведений, пополняя его, однако, новыми работами современных художников, которые так же пылились в наполненных гулкой тишиной залах.

Наблюдая упадок внешнего состояния музея, Дмитрий подумал о том, что решение выставить картины Виктора З., новой неожиданной знаменитости, хотя бы отчасти поможет музею оставить это стремительное движение в сторону распада и разрушения, восстановить былую красоту и привлечь к нему внимание посетителей. И, действительно, подойдя к зданию, Дмитрий отметил, что возле входа толпится большое количество людей. Правда, приглядевшись, он заметил, что у тех, кто выходил из здания, лица были встревоженными, на многих лежала печать страха и отвращения. Когда Дмитрий, уже взяв билет, шёл по узкому плохо освещённому коридору в сторону выставочного зала, он увидел, как оттуда выбежал мужчина лет сорока, держащийся рукой за рот, и забежал в туалет, откуда послышались звуки рвоты. «Конечно, - подумал Дмитрий, - это необязательно должно быть связано с картинами. Мало ли по какой причине человеку может стать плохо?» Однако, в душу его закрались смутные подозрения.

И когда Дмитрий зашёл в восьмой зал, он сразу же понял, что его тревожное предчувствие было верным. В немаленьком, но не слишком большом выставочном зале все стены были завешаны жуткими полотнами художника. Возле входа висела табличка со скупой информацией о нём и размытой чёрно-белой фотографией живописца, очевидно, прошедшей через много фильтров так, что черты лица различить было невозможно.

Дмитрий начал разглядывать картины. Описание метода на сайте музея было достаточно точным. Основу пространства на картинах составляли нагромождения фигур, переходящих в друг друга по каким-то странным геометрическим законам. Было в этом что-то от импарта, что-то от кубизма, что-то от супрематизма. И, очевидно, Виктор З. был довольно хорошо знаком с неевклидовой геометрией. Были здесь туннели, были невозможным образом пересекающиеся плоскости, то и дело плавно переходящие в объём, в обилии встречались кубы, шары и многоугольники, построенные по правилам оккультной геометрии. Спустя какое-то время наблюдений Дмитрий также заметил, что на картинах была сильно искажена перспектива. И по всем этим безумным лабиринтам пространства распространялось то, что в определении метода было названо «абстрактной органикой». Это было нечто ветвящееся, разрастающееся, текущее, ползущее по фигурам и сквозь них. Это нечто действительно вызывало ассоциации с органикой, кое-где растительной, но чаще из-за обилия красного цвета и по структуре всё же напоминало скорее плоть животных. Предназначение тех или иных отростков и «органов», или принцип организации этой странной материи определить было невозможно, так как формы эти нельзя было в точности соотнести ни с чем, известным человеку в животном мире. «Абстрактная плоть» была узнаваема, и в то же время абсолютно незнакома. Вписанная в психоз геометрии, множась и извиваясь, она наводила на мысли о жуткой трансформации, которой будто бы подверглось земное существо, будучи перемещённым в другое измерение. «Органика» была выполнена в необычайно ярких и густых красках, что создавало ощущение её плотности. Геометрические же фигуры где-то выглядели более призрачными, что предполагало условность членения пространства, а где-то выделялись резко, дробя плоть и подчиняя её себе.

По мере созерцания в Дмитрии нарастало чувство омерзения и восхищения одновременно. Конечно, работы художника были шедеврами, но на гениальности его лежала печать глубокой психической болезни.

Когда Дмитрий разглядывал одну из картин в середине зала, в противоположном его конце он услышал приглушённый стук и вскрики людей. Обернувшись, он увидел, что на полу лежит человек. Кажется, это был старик. Вокруг засуетились люди, послышалось слово «инфаркт». Не желая более оставаться в этом мрачном месте, которое угнетало его всё больше и больше, Дмитрий поспешил покинуть помещение.

3

Дмитрий долго откладывал сон. Но, наконец, он почувствовал, что усталость где-то около 2:30 ночи начала смыкать его веки. Он лёг на кровать и закрыл глаза, но, прежде чем он уснул, тело его несколько раз содрогалось, не давая провалиться в море тьмы, в которой волны небытия разбивались о сновидческие скалы геометрических узоров. Но наконец пучина разверзлась, обнажив на дне своём коралловый лабиринт из многомерных фигур. Пытаясь определить свою сущность в этом странном пространстве, Дмитрий посмотрел на себя, но вместо привычного человеческого тела увидел постоянно меняющуюся органическую массу, которая начала растекаться вокруг, заполняя собой геометрические выверты пространства и подстраиваясь под него, как вино, наливаемое в гранённый бокал. Потом формы многомерных фигур начали меняться под давлением разрастающейся органики и выстроились в гиперпространственный лабиринт, из которого не было выхода и все пути которого вели к центру, где на чёрном пьедестале вращалось нечто, имеющее бесконечное количество пространственных измерений. Смутно Дмитрий ощутил, что это – некое «всепространство», а все фигуры, как он понял, были лишь усечёнными проекциями этого нечто. Это всепространство гудело, и звук возрастал и заполнял собой всё. Вибрации нарастали, контуры очертаний начинали рушится под их давлением и собираться в цветок, в котором фигуры были лепестками, а сердцевина – всепространством. В конце сна она взорвалась и ударные волны разрушили сновидение, вышвырнув Дмитрия в явь.

Ещё не проснувшись до конца, он посмотрел на часы, и прямо на его глазах стрелка остановилась на 5:15, а через несколько секунд продолжила свой ход. Время будто споткнулось на мгновение.

За окном сквозь бесформенную пелену облаков серел рассвет.

4

Дмитрий не придал сну большого значения. После выставки подобные ходы мышления в сновидческом забытьи показались ему вполне уместными. Он направился в кухню, где стал готовить себе завтрак, но странное чувство дискомфорта не давало ему покоя. Что-то незначительное, но всё же достаточно ощутимое мешало ему обращаться с предметами материального мира. Когда Дмитрий наливал себе кофе, он понял, что что-то произошло с размерами вещей. Они будто утратили свою определённость и привычные измерения. Границы понятий «больше – меньше» стали чуть более размытыми. А когда Дмитрий вышел на улицу, чтобы пройтись до ларька за сигаретами, он обнаружил, что то же самое произошло и с расстояниями. Ему было чрезвычайно трудно перейти дорогу, так как он не мог понять, далеко или близко находится проезжающая машина. Купив сигареты, Дмитрий закурил, и после нескольких затяжек он понял, что телесный дискомфорт, который он поначалу списал на никотиновый голод, имел какую-то другую природу. Он внезапно почувствовал, что тело его стало ему немного чужим. Движения были скованы, и чтобы совершать их, ему будто приходилось преодолевать внутреннее сопротивление, принадлежащее некой чуждой силе.

Вернувшись домой, Дмитрий сел к окну и принялся размышлять о том, как бы ему провести предстоящий день. Он пытался не обращать внимания на непривычные ощущения, но они постепенно становились только сильнее. Из задумчивости Дмитрия вывело видение странного характера. За окном он увидел, как резкий порыв сильного ветра оживил деревья, и щупальца голых ветвей начали тянуться друг к другу, извиваясь, сначала медленно, но постепенно ускоряясь, а под конец галлюцинации и вовсе дёргаясь конвульсивно-быстро. Не прошло и 15 секунд, как перевёрнутые грибницы крон сплелись друг с другом, образовав «всепространственную модель» из сна Дмитрия. Он закрыл глаза, потряс головой и снова выглянул в окно. Картинка стала привычной, наваждение спало. Произошедшее определило планы Дмитрия на день. Он решил сначала посетить директора библиотеки, дабы расспросить его о Викторе З. и, возможно, узнать контакты мастера живописных кошмаров. При возможности связаться с Виктором З. А после пойти на вечернее собрание художников и поэтов. Несколько минут Дмитрий боролся с мучительным оцепенением, но наконец заставил себя встать, собраться и выйти на улицу.

5

Людей возле входа в музей было гораздо меньше, чем вчера. Видимо, большинство желающих посетить выставку сделало это в день открытия. Дмитрий прошёл внутрь, поздоровался с угрюмым охранником, прошёл на второй этаж и направился к кабинету директора, расположенному в дальнем конце музея за тяжёлыми дубовыми дверями. Постучав три раза и услышав гулкое «входите», Дмитрий отворил их и проскользнул в тёмную комнату.

Директор музея восседал в чёрном кожаном кресле, откинувшись на спинку. Его крупные руки лежали на подлокотниках с резными изображениями диковинных зверей, напоминавших львов. Лицо его скрывали тени, сгущённые в кабинете с плотно зашторенными окнами. Только два бра слева и справа на алых стенах немного рассеивали царящий в кабинете мрак, и неяркое мерцание их отражалось в стёклах очков директора.

– Здравствуйте! – сказал Дмитрий, - Я пришёл спросить у вас о Викторе З. Вчера я посетил выставку, которую вы организовали и художник, надо признаться, произвёл на меня большое впечатление. Мы с вами давно знаем друг друга, пусть и не очень близко, и я хотел бы попросить вас об услуге. Не могли бы вы дать мне контакты этого человека?

– Приветствую вас, Дмитрий! – директор наклонился вперёд, отчего черты его прямоугольного лица немного осветились и стали видны яснее. Он улыбался, - Я очень рад, что наша выставка затронула вас. К сожалению, я не могу дать вам контактов Виктора З., поскольку у меня их нет. Я никогда не связывался с ним. Это он связался со мной. Он общался со мной исключительно через электронную почту. Я пытался договорится с ним о личной встрече, но мне этого не удалось. Доставку своих работ он организовал сам. Их привезли на грузовике. Я пытался разговорить водителя, но тот сказал, что с самим художником не общался. И он лишь смутно намекнул (или мне так только показалось), что поставкой руководило некое поверенное лицо художника. О! Эта личность – большая загадка. И я понимаю ваш к нему интерес. Но… я вам посоветую быть осторожнее. Если можете, выбросьте эту мысль из головы и забудьте его картины. Знаете, очень много инцидентов… Возможно, организация выставки была ошибкой, потому что многие не готовы… Понимаете, эта живопись плохо влияет на людей. Нужно обладать особым чутьём, уметь ориентироваться в её геометрии, иначе вы рискуете завязнуть в парадоксальных ловушках пространственно-временных искажений… Вы так часто поглядываете на часы. Да, теперь я вижу, она действительно сильно вас задела…

– Кажется, неполадки с часами. Секундная стрелка то спешит, то медлит. Надо отнести к мастеру…

– О! Мастер вам тут не поможет. — Сказал директор и улыбнулся ещё шире. При виде его словно выточенного из жёлтого мрамора лица, черты которого были теперь грубо обрисованы скудным освещением, Дмитрию вспомнился Чеширский Кот из «Алисы в стране чудес» Льюиса Кэрролла. И, словно подтверждая мысль Дмитрия, директор снова откинулся назад, снял очки, и теперь только белоснежные зубы его ласково-жестокой улыбки светились в полумраке. – Вы теперь задеты этой орбитой. Вскоре вас затянет. Готовьтесь к большим переменам в вашей жизни. Судя по всему, вам уготована серьёзная роль.

– О чём вы? Что за роль?

– Только он знает об этом.

– Так и что же мне теперь, по-вашему, делать?..

– Что хотите. Он сам вас найдёт, когда вы будете ему нужны. И тогда вы поймёте. А теперь я попрошу вас оставить меня.

Дмитрий, с трудом преодолев очередной приступ оцепенения, встал, попрощался кивком головы и направился к выходу. И эхо его шагов, гулко отражаясь от стен полупустых коридоров, смешивалось с раскатистым хохотом директора.

6

Дмитрий вышел на улицу в серый сумрак февральского дня. Время близилось к вечеру, стрелка часов указывала без пятнадцати пять, что было странно, так как по ощущениям Дмитрия с момента его пробуждения прошло всего несколько часов. Постояв в растерянности и недоумении, он решил идти на встречу художников и попытаться выведать какую-нибудь информацию о Викторе З. у своих знакомых и приятелей. Слова директора озадачили и напугали его. Было нечто, что, видимо, переметнулось из картин в жизнь Дмитрия. Или же наоборот, жизнь Дмитрия стала затягиваться в иное измерение, изображённое на картинах. Так или иначе, он чувствовал, что его существо вступило в контакт с некой параллельной реальностью (или, может быть, сверхреальностью?).

Путь до библиотеки, в которой в этот раз проходила встреча, должен был занять около получаса и пролегал по широкой улице, одной из главных в городе. Однако, повинуясь труднообъяснимой внутренней необходимости, Дмитрий решил пройти более длинным путём и свернул во дворы своего города, заплутал среди его узких улочек. Пройдя несколько кварталов, он внезапно осознал, что сильно отклонился от намеченного пути, но не развернулся, а продолжил путь в неизвестном направлении, пока не вышел в чрезвычайно кривой и узкий переулок. Серые обшарпанные стены давили с двух сторон, угнетая незрячими окнами, за которыми, казалось, была лишь чёрная пыльная пустота. Под ногами хлюпала грязевая слякоть, в конце переулка маячила дорога, а за ней – фасад заброшенного здания.

Где-то на середине пути Дмитрий поднял голову и справа от входа в подъезд в одном из окон третьего этажа увидел стакан с кистями, а рядом с ним – бокал, в котором было что-то красное, то ли тряпка, то ли кусок мяса. Приглядевшись, Дмитрий заметил в нём ещё кое-что – распятие.

Чутьё подсказало Дмитрию, что это было что-то вроде приглашения от Виктора З. Он действительно сам нашёл его. Дмитрий дёрнул ручку деревянной двери, ведущей в подъезд. Она со скрипом отворилась, и он шагнул внутрь. Поднялся на третий этаж. Квартира, окно которой он видел с улицы, оказалась открыта. Дмитрий прошёл в узкий коридор, ведущий в большую комнату. В ней были белые стены без обоев, которые можно было различить сквозь нагромождения картин и мольбертов, занимавших почти всё пространство. Дмитрий подошёл к бокалу и разглядел, что красное внутри него было куском какой-то деформированной подёргивающейся плоти. Он вспомнил свой недавний кошмар и его передёрнуло от отвращения. В этот момент Дмитрий услышал приглушённый кашель за спиной. Обернулся и увидел, что напротив окна в дальнем конце комнаты была расписанная геометрическими узорами ширма, за которой, видимо, кто-то находился.

– Здравствуйте! Извините, что зашёл так, без приглашения. Я хотел бы поговорить с хозяином квартиры. Просто…

– Не стоит извиняться. Никто не может попасть сюда без приглашения, не только в эту квартиру, но в этот переулок, так как его нет ни на одной карте, и вход в него скрыт от взора простых прохожих. Вы правильно считали послание. Я привёл вас сюда, хоть и не сопровождал вас в дороге в физической форме. Я направлял вас изнутри, – булькающий хриплый голос существа за ширмой глухо раздавался в помещении.

– Вы… Вы – Виктор З.?

– Это одно из моих имён в этом мире.

– Я был на вашей выставке. Мне очень понравились ваши работы, хотя, надо признаться, что-то… что-то в них не так. И мне кажется, что это повлияло на меня. Не совсем хорошо. Вы понимаете, о чём я?

– Прекрасно вас понимаю! – И голос рассмеялся. Дмитрию стало не по себе. Помимо угнетающей атмосферы квартиры и странности поведения её жильца, неприятные чувства, что начали проявляться с утра, всё больше и больше захватывали Дмитрия. Ему было трудно двигаться, повсюду мелькали трудноопределимые ускользающие формы, и сама реальность распадалась на части.

– Кажется, мне плохо. Возможно, я заболел. Но я думаю, что это как-то связано с вашими картинами. Я пришёл за излечением. Думал, что вы, как автор, можете дать совет…

– Вы пришли за излечением? Я вас обрадую. Вы уже выздоравливаете от иллюзий, прозревая истинную реальность по ту сторону привычных вам форм. Вы пришли, чтобы я даровал вам новую жизнь.

– Что вы имеете ввиду? И я хочу видеть вас. Выйдите, пожалуйста, из-за ширмы, - начал раздражаться Дмитрий.

– Я и есть ширма. А вы так ничего и не поняли.

– Мне надоели эти глупые игры.

– Но мы ещё даже не начали.

– Не начали что!? – сорвался Дмитрий, чувствуя, что всё больше и больше теряет контроль над своим телом и разумом.

– Превращение. В некотором смысле, послание, которое я оставил для вас на окне, является символом вашего будущего. Моя новая картина будет называться «Распятие плоти на многомерной Голгофе». Вы идеально подходите в качестве натуры. Но для этого вам придётся претерпеть некоторую трансформацию. Вы готовы позировать для картины?

– Нет!

– Помните, это – не наказание. Это – искупление, – назидательно произнёс тот, кто был за ширмой.

Преодолевая скованность в ногах, Дмитрий хромая доковылял до ширмы и отдёрнул её. За ширмой стоял пустой стул, а голос диким безумным хохотом распространился по всей квартире.

Дмитрий попытался посмотреть на часы. Они бесновались. Минутная стрелка очень быстро двигалась от 6 до 6, потом она пошла вспять и снова проделала круг от 6 до 6, но уже в обратную сторону. Далее произошло то же самое, но уже от 7 до 5, а потом – от 5 до 7. От 8 до 4, от 4 до 8. От 9 до 3, от 3 до 9. От 10 до 2, от 2 до 10. От 11 до 1, от 1 до 11. И наконец полностью остановилась на 12. Тело Дмитрия приняло новую форму, а ум его открылся области за пределами всех областей.

7

На собрании поэтов и художников пару недель спустя.

– Вы знаете, где Дима?

– Давно о нём ничего не слышно.

– Никто не знает. Поговаривают, что пропал.

– А вы видели новую картину Виктора З., «Распятие плоти на многомерной Голгофе»?

– Жуткое зрелище. Художник явно психически нездоров. Только больное воображение может породить такое…

– Я слышал, что Виктор З. пишет только, так сказать, с натуры.

– Это чушь. Байки для любителей пощекотать себе нервы. Какая тут может быть натура?

– Однако. Жизнь устроена гораздо сложнее, чем нам кажется. Даже самые обычные предметы под определённым углом зрения, в определённых состояниях ума могут открываться с совершенно неожиданной стороны.

– Могут. Но не хотите же вы сказать, что картины Виктора З…

– Именно. И вскоре я увижусь с автором этих картин и, возможно даже, смогу созерцать сами натуры.

– Да ладно вам, Виктор З. – не публичная фигура.

– И всё же, кажется, я нашёл лазейку… Ох, чёрт! Подскажите, сколько времени?

– Без пятнадцати семь.

– Спасибо. Кажется, мне пора бежать. Что-то у меня часы сбоят…