Это не подделка. В 1983 году Стивен Кинг, уже известный на весь мир автор романов «Кэрри», «Жребий Салема», «Сияние», «Мертвая зона», «Кристина», «Противостояние», «Куджо», Стивен Кинг, еще не успевший написать «Зеленую милю», «Историю Лиззи» и «Как писать книги», Стивен Кинг, пристрастившийся к наркотикам и алкоголю, имел продолжительную беседу с одним из британских журналистов. Но это интервью тогда так и не было нигде опубликовано, и лишь в конце 2007 года, спустя почти 25 лет, было выложено в Сети. Подлинность материала подтвердил сам Кинг на своем официальном интернет-сайте. Перед вами – уникальный текст, впервые публикующийся на русском языке. Кинг рассуждает об учении Фрейда, литературе ужасов и психологии детей, оценивает «Сияние» Стэнли Кубрика и раскрывает секреты создания голливудских фильмов ужасов, говорит о страхе людей перед раковыми заболеваниями и ругается матом. Из этого интервью вы узнаете много нового о различных экранизациях произведений Мастера, например, о том, что «Противостояние» должен был снимать Джордж Ромеро. И многое другое.

Отель Брауна, Лондон – Пятница, 13-ое мая 1983 года.

Люди читают литературу ужасов и мистику потому, что в сверхъестественном отражаются их настоящие страхи?

Да. Я думаю, что всякий раз, когда мы читаем рассказ ужасов, будь он написан о вампирах, призраках, или об автомобилях, как в «Кристине», автомобилях, которые двигаются сами по себе, история в одно ухо громко рассказывает нам все эти сказки, в которые мы совершенно не верим, но при этом в другое ухо тихонько нашептывает о тех вещах, которых мы боимся на самом деле.

Вот почему я утверждаю, что большая часть фильмов ужасов последних трех-четырех лет поражена раком – и это не просто игра слов. Чужой, Нечто… Тварь, штука, которая созревает внутри этого парня, это изображение раковой опухоли. То же самое верно для снятого Джоном Карпентером ремейка «Нечто» - он ближе к оригинальному старому рассказу Джона Кэмпбэлла, но полон связей с нашей современностью. Он изображает типы заболеваний, уродующих человеческое тело. То же самое относится к фильмам Кроненберга, в которых показаны паразиты, обитающие внутри человека, что-то вроде болезни, передающейся половым путем, или в «Сканерах», когда взрывается голова мужчины - довольно яркое изображение опухоли.

Дело в том, что мы боимся рака. Понимаете, ваше поколение, мое поколение, неважно. Мы живем в мире, в котором за один день мы узнаем больше, чем наши деды, вероятно, могли узнать за год. В виде информации из ежедневных газет. Каждый день там появляется статья с заголовком вроде «это вызывает рак», «то вызывает рак», «рак это вирус», или «рак это не вирус», неважно. Следовательно, мы с вами живем в мире, где мы боимся, что если курим, то получим рак легких. Если едим слишком много говядины, то у нас будет рак кишечника… Воздух в Лондоне, возможно, вызывает рак пазухи. Ультрафиолет. Если мы проводим слишком много времени на побережье Коста Дель Сола, Майами-Бич или еще где-то, то заработаем рак кожи - кажется, этой болезни просто невозможно избежать. Она вокруг нас, и нет никакого лекарства от нее, это просто… Рак Жизни какой-то - он убьет тебя, рано или поздно. Так что меня не удивляет то, что я вижу все эти образы ужасных мутаций, произрастающих, по сути, в человеческом теле. Я не говорю про все фильмы ужасов, но эти образы встречаются во многих из них, и я назвал лишь несколько: к ним же надо отнести и «Тварей из Бездны», и «Эмбрион»…

Описание сверхъестественного – способ забыться, убежать от проблемы?

Уход от проблемы – да, но можно посмотреть и с другой стороны. Когда мы учились в школе, нам говорили, что, если смотреть на затмение солнца, на солнечную корону или края светила, то можно ослепнуть. Но нам рассказывали еще и то, что, если повернуться к солнцу спиной, взять листок бумаги, проделать в нем иголкой маленькое отверстие, взять белый картонный лист и спроецировать на него свет, проходящий через это отверстие, то можно наблюдать за затмением, стоя к нему спиной. И таким образом можно косвенно рассмотреть что-то, что ослепило бы нас, если бы мы смотрели на это прямо. Вот что такое рассказ ужасов чаще всего. Если вы когда-нибудь играли в бильярд, так вот это как в бильярде, когда вы загоняете шар в лузу на другом краю стола, нанеся удар кием в противоположном направлении. Это не решает никаких проблем, и люди, которые думают иначе, ошибаются. Они говорят: «Вы можете противостоять своим страхам», но это не совсем так. Я не верю, что прочитать историю о вампирах значит и вправду бороться со страхом перед ними. Если, конечно, вы не суеверный карпатский крестьянин, считающий, что действительно есть существа, которые могут существовать тысячелетиями, питаясь кровью.

Я не верю в это нисколько. Но, с другой стороны, в британских газетах много писали об этом парне, который вырезал 27 человек, и складывал тела в погреб. И если это не вампир, то я не знаю, что это тогда вообще такое. Так что, если видишь что-то, то, возможно, оно поможет тебе косвенно увидеть и другое, и символически противостоять страху. Не знаю, принимаете ли вы Фрейдистскую интерпретацию снов. Я, в общем-то, нет, но я действительно думаю, что когда нам снятся кошмары или хорошие добрые сны, то эти видения являются концентрацией нашего опыта, образами, которые выражают реальные страхи, но только они, случается, бывают немного более изящными, постольку, поскольку они всегда остаются всего лишь видениями и образами.

Вам не кажется, что Фрейд чересчур усложнил наше привычное понимание добра и зла?

Да, поскольку Фрейд, а не кто-то другой, дал нам возможность сказать, что никого ни в чем нельзя винить. Вот в чем нынче проблема судебной системы в Соединенных Штатах, и в том же проблема государственного управления во многих странах Европы. И я думаю, что коммунисты это теперь тоже познают, в Польше и Восточной Германии. “Никого ни в чем нельзя винить”. “Есть причины для всего, что выходит за пределы абсолютного добра и абсолютного зла” - это убивает на корню идею доброй воли и делает нас менее богоподобными существами, чем мы были прежде. Это даже отчасти уменьшает славу от совершения чего-то по-настоящему мерзкого. Скажем так… У меня довольно пуританское воспитание. Я одеваю дождевик и штаны, обрезаю низ и выхожу на улицу и встречаю там симпатичную девочку. Встаю перед ней, широко распахнув плащ, совершенно голый, и, шокировав ее, убегаю с идиотским хохотом. Ну, в мире кальвинизма, где у вас есть библейские понятия о добре и зле, я, получается, совершил акт зла, и в этом есть некое собственное извращенное благородство, потому что я сознательно решил сделать зло. Решил выйти на улицу, рискуя попасться полиции, не говоря уж об общественном мнении, все возмущение которого обрушилось бы на мою голову. Вреда больше было бы для меня лично, потому что заголовки газет кричали бы “Известный Писатель, Автор Романов Ужасов совершил” …совершил что? Нечто шокирующее, акт эксгибиционизма в Гайд-парке или что-то вроде этого. Так что это был бы действительно храбрый поступок с определенной, извращенной точки зрения.

Но нет, Фрейдисты делают так, что вы бы просто сказали: “Ну, скорее всего он слишком рано научился ходить в туалет” или что-то в этом духе. “И в результате у него такие вот проблемы…” Они сводят на нет любой поступок. Библейское Зло становится просто эквивалентом муравьев, копошащихся вокруг куска хлеба или еще чего-нибудь.

Вы все еще изгоняете Чудищ из своего Стенного Шкафа?

Мой дед имел обыкновение называть это amamaguzalan, индийским ругательством, а старые Англичане обычно рассказывали своим детям о том, что в доме побывал Джек Кетч, палач. Он там. Я думаю, он там. Я не могу избавиться от того парня. Знаете, потому что он в моем шкафу, он здесь (указывает на голову). Бугимен в шкафу - это тот парень, который собирался выйти из толпы в аэропорту Лодердейл в Иерусалиме с «Узи» в руках и расстрелять около 40 людей. Мой личный сверхъестественный бугимен, как мне кажется, гораздо приятнее. Это репетиция нашей смерти. Но это к тому же и забава. Это образный аспект беллетристики, которая способна увлекать людей.

Когда мы говорим о литературе ужасов, то всегда обращаем внимание на определенные каноны и запреты жанра. Думаю, много парней, которые пишут и снимают фильмы - и я, видит Бог, один из них - будут пытаться время от времени приукрасить свое творчество, чтобы сказать в прессе: «Смотрите, я не против общества, я не социопат какой-нибудь». Но… возможно, в эти сказки несколько легче поверить такому человеку как вы, потому что вы моложе, чем те люди, с которыми я встречался в последнее время. Но вообще-то у нас здесь бизнес по продаже публичных экзекуций. Народ валит толпами! Точно так же они шли к Холму Тауэра, чтобы посмотреть, как палач обрубает людям головы. Они хотят видеть реки крови.

Но есть и другая сторона у этой монеты - люди также хотят, чтобы был кто-то, кто может научить их летать, дунет волшебной пыльцой – Тинкербелл (имя феи из сказки о Питере Пэне - здесь и далее курсивом выделены примечания переводчика) - и позволит им увидеть нечто иное или заберет их в мир, где живут вампиры, чудовища или кто-то еще. Людям нужен такой человек, и он у них должен быть. Немножко воображения, воображение оно как соль. Если есть еду без соли, вырастет огромный кадык, знаете ли. И люди, которые не мечтают, которые живут без всякого воображения, они должны просто свихнуться. Я не могу представить себе такое. Что бы вы делали в кабинете у врача, не будь у вас воображения, любопытства? Да просто сидели бы там и все.

Компания “Лоримар Продакшенз” еще работает над “Мертвой Зоной”? (имеется в виду фильм Дэвида Кроненберга с Кристофером Уокеном, первая экранизация одноименного романа Кинга)

Все сделано! Проект прошел через много рук и, наконец, был одобрен Дино Де Лоурентисом (известный кинопродюсер) и снят Дэвидом Кроненбергом. Я собираюсь посмотреть рабочую версию фильма в понедельник, по возвращении в Нью-Йорк. Но я уже видел двадцать минут из общего монтажа, и думаю, что это великолепно. Отрывок показался мне огромным, как небо… Вы читали роман?

Помните Фрэнка Додда, копа-ренегата, который там идет в ванную и режет себе горло ножницами – это в книге. Но в кино… Я мог только смотреть, и делал это вот так (смотрит через пальцы, прикрыв глаза ладонью). Он входит в ванну, на нем желтый дождевик и у него эти здоровые ножницы для стрижки кустов, с очень длинными лезвиями. Он крепит ножницы к одному из кранов, чтобы лезвия торчали под углом, вот так (показывает угол в 45 градусов). Он выглядит почти японцем. Он начинает опускать голову, и вдруг просто насаживает свою голову на лезвия, одно из них протыкает его нос, а другое проходит сквозь горло. И он продолжает насаживать себя на них. Вы бы никогда не поняли, что это фильм Кроненберга, потому что это похоже на весьма пасторальные картины Нормана Роквелла.

А что насчет “Воспламеняющей взглядом” Джона Карпентера?

О нет, это шутка, он снимает “Кристину”. “Кристина” сейчас в производстве. “Юниверсал Пикчерз” приостановили “Воспламеняющую взглядом”, и нет никакого нормального объяснения, почему они решили делать первый фильм, или почему они отказались от второго. Официальная причина состоит в том, что бюджет слишком велик, а он действительно был очень большим, приблизительно восемнадцать миллионов долларов.

Возможно, они не слишком доверяют Карпентеру, потому что его последний фильм “Нечто” стоил больших денег, а стал кассовым провалом. Но, с другой стороны, в целом индустрия всегда высоко ценила Карпентера, и я удивлен, что они не дали добро на этот проект.

Однако Карпентер нанят, чтобы снять “Кристину”, и съемки идут уже вторую неделю. Какое-то время “Воспламеняющая взглядом” будет “заморожена”. Чего я не могу понять, так это бюджетных проблем, потому, что Юниверсал заработали так много денег на “E. T. Инопланетянине” (известнейший кинохит Стивена Спилберга), что могли бы профинансировать сейчас шестьдесят фильмов стоимостью “восемнадцать миллионов долларов” и не иметь никаких проблем. Кино собрало просто невообразимые деньги.

Так что да, будет еще одна картина Дино Де Лаурентиса. Он взялся за это и у него есть довольно хороший сценарий, написанный кем-то, чье имя я вообще-то должен был бы вспомнить, но не могу. Сидней Фери, думаю, да, он написал сценарий. “Куджо” уже снят, он выйдет на экраны летом, режиссер Льюис Тиг. Не он начинал снимать фильм. Парень, который начал, не помню, как его зовут, но я с самого начала хотел, чтобы это был Тиг. Потому что он снял “Аллигатора”, и я подумал, что “Аллигатор” был действительно классным малобюджетным фильмом. Так что, получается, мне пошли навстречу и наняли Тига, уволив того другого парня. Я видел кусок фильма, и он выглядел чрезвычайно напряженным. Собаки такие огромные, у них там несколько разных собак задействовано, знаете ли. Работа попарно, а все выглядит одинаково. Одинаково страшно.

Есть какие-нибудь новости об экранизации “Противостояния”?

Это Джордж Ромеро. Думаю, будет в целом неплохо. Проблема полностью во мне. Я написал два варианта сценария, а Джордж был очень терпелив со мной. Это весьма длинный роман, и я… первый вариант сценарий в два раза меньше романа, то есть почти четыреста страниц. Ну, мне и сказали, что негласное правило для сценариев - одна страница равняется одной минуте экранного времени, получается, что твой сценарий на четыреста страниц это фильм длиннее чем у Бертолуччи. Тогда я сделал другой вариант и сократил при этом сценарий до трехсот страниц, и собираюсь вновь вернуться к нему летом и написать третий вариант. И я вот думаю, смогу ли сократить его до ста восьмидесяти страниц… В таком случае мы, возможно, сможем двигаться дальше, предложить его к работе. Многие заинтересованы в съемках этого фильма, но он должен быть нашим с Ромеро, потому что кто-нибудь другой… это же уникальная, особенная вещь, а кто-нибудь другой все просто засрет (Как мы знаем, в итоге был снят мини-сериал “Противостояние”, режиссером которого стал небезызвестный Мик Гаррис и, по мнению многих, он и правда “засрал” этот фильм).

А каково Ваше окончательное мнение относительно снятой Кубриком экранизации “Сияния”?

Меня так часто спрашивают об этом, вы не поверите… А впечатления у меня довольно сложные. Достаточно будет сказать, что в целом мое мнение о фильме со временем изменилось в лучшую сторону. Думаю, что каждый раз, когда пересматриваю его, он мне кажется немного лучше, что является для любой книги или фильма признаком того, что в его создание вложено все-таки нечто больше, чем просто “поставьте камеру здесь”… в него вложена мысль. Я ценю такие вещи.

Было совершенно очевидно, хотя бы даже из бесед, которые у меня были со Стэнли Кубриком еще во время подготовительного периода, что он очень серьезно размышлял над тем, что собирался снимать. Но все равно, я не думаю, что фильм сделан очень хорошо, и я считаю, что некоторые из идей режиссера о том, где и как лучше поставить камеру, и как снять определенные сцены были поразительно неудачными. Знаю, что это звучит… не только претенциозно, но и прямо-таки высокомерно с моей стороны, потому что Кубрик большой кинорежиссер, а я вообще никогда даже не… ну, вы понимаете, не вопил “снято” в конце сцены. Да, это претенциозно, это высокомерно, и все же с точки зрения кинолюбителя… Любой поклонник кино, который посмотрел достаточно много фильмов, превращается в кинокритика, даже если это происходит только в его собственной голове. Иные решения, принятые Кубриком… Например, когда Венди наконец-таки читает рукопись, и там только и говорится “Сплошная работа и никаких игр – это печалит мальчика Джека” - снова и снова…

Это была Ваша идея? Этого не было в романе.

Нет, нет, нет, это придумал Стэнли Кубрик, и это великолепно. Это замечательная, замечательная, замечательная сцена! Ужас Венди растет, когда она переворачивает страницу за страницей и понимает, что там написано одно и то же, может в разных формах или падежах… А мы мечемся между ней и книгой, между ней и книгой, и ситуация столь же древняя, как в сказке о Синей Бороде, столь же старая, как миф про Ящик Пандоры – кто-то видит нечто, чего видеть нельзя, запрещено. У нее не было причины смотреть, что там написано, но она на свою беду заглядывает в этот текст, и мы знаем что быть беде, и чего мы боимся больше всего, так это что муж застукает ее. Это детский страх. “Меня застукают. Мама придет домой и застукает меня”.

Самая популярная книга, из всех когда-либо написанных доктором Сеуссом, называется “Кот в шляпе”, она о коте, который приезжает к двум маленьким детям, когда их мать уходит, и убеждает детей испортить все в доме. В конце мама возвращается, и эта сцена очень смешная для взрослого, но, когда вы читаете ее маленьким, то видите, как расширяются их глаза, и вы знаете, что они думают: “Их же застукают!” Худшее, что можно себе представить – оказаться в ловушке, стать кроликом, попавшим в капкан. И Кубрик снимает это отлично. Но затем почему-то, почему, я совершенно не понимаю, камера отъезжает назад, и мы видим, что Николсон подошел к Венди со спины. И его реплика великолепна; он просто смотрит на нее и говорит (Кинг изображает Николсона): “Как тебе это?”. И вы понимаете сейчас, если еще раньше этого не поняли, что мужик-то совершенно свихнулся. Но почему, ради всего святого, почему режиссер решил отодвинуть камеру, чтобы мы увидели Джека раньше, чем его видит Венди, я не понимаю. Это ошибка, которую не сделает даже молодой режиссер; уж конечно, Кубрик не снял бы так эту сцену лет двадцать назад.

Извините, я продолжаю говорить об этом, там много чего еще… Атмосфера фильма, ракурсы съемок, работа ручной камеры, отель сам по себе… Лабиринт кустарников в фильме вместо живой ограды, постриженной в виде различных животных, как было в книге. Скорее всего, это ошибка, хотя мне и кажется, что лабиринт был хорошей идеей. Но я не думаю, что эта идея была хорошо реализована.

Сверхъестественные моменты у Кубрика довольно двойственны, он делает упор на безумие и истерику в небольшой компании людей больше, нежели на привидения и мистику.

Это меня не волнует, ведь потом мы оказываемся в комнате «ноль», и понимаем, что нечто сверхъестественное все-таки было, потому что там висит фотография работников отеля двадцатых годов, среди которых оказывается и Джек. Такое окончание является замечательной особенностью жанра, или жанровой нелепицей, поскольку такой финал это своего рода fait accomplis (фр. – «незавершенное дело»), твист в духе О’Генри. Но так все делают: Кирш так делал; Джек Финней делал; Брэдбери писал такие окончания. Это ощущение дежа вю. "Я уже был здесь"