DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

ПРОКЛЯТИЕ

Вадим Волобуев «Ошибка»

 

Он смотрел на него и усмехался. Кусочки сладкой шпротины мягко рассыпались меж зубов, ломоть ржаного промасленного хлеба скользнул по нёбу, царапнув краем. Теряясь в клубах папиросного дыма, старое треснувшее радио надрывно пело про незавидную судьбу пацанов с района. Меж высоких круглых столиков, припадая на левую ногу, бродила старая официантка в грязном переднике — убирала тарелки, разносила чекушки и закусь.

— Он наше дело делает, — хрипел краснорожий работяга со сломанным носом, опорожняя стакан. —Наше русское дело. Р-развелось тут швали... Наркоманы, чёрные, пидары. Достали. Сталин был прав. Взять всех за шкирман — и в лагерь. Чтобы воздух чище стал. Менты только взятки берут, ни хрена не делают, сволочуги. А эти, блин, как хозяева тут. Я, здоровый мужик, русак, вкалываю как проклятый — детей кормлю! На мне страна держится. А эти понаехали на «Лексусах»... Какого хрена! Ты приехал в мой город — будь добр меня уважать. Правильно? А если ведёшь себя, как... В общем — по роже. По харе твоей ублюдочной, раз другого языка не понимаешь.

Подперев хитренькое личико ладонью, навострив глазёнки свои зоркие, смотрел на него Петюня по прозвищу Хвощ. Хорошо было Петюне и сладостно. Шкалик под боком, сушёная корюшка на столе, бутерброд со шпротами на выщербленой тарелке — что ещё нужно для счастья? Смотрел Петюня на работягу и думал: «Прав же мужик. Ей-богу, прав. И я тоже — прав. Ах как прав!»

— Эти вон — тоже, — разорялся мужик, дыша в лицо Петюне сивушным запахом. — Орут, блин: «Маньяк, маньяк!» А по мне — хорошее дело парень делает. Вместо этих дармоедов... Они же, суки, все на содержании. Все! Вот надо мной даги живут. Уже два раза заливали... И что, думаешь, выселили их на хрен? Держи карман шире. До сих пор там... и мусоропровод забит! Лень им, паскудам, мусор вынести...

Петюня кивал, жмуря пьяненькие глазёнки. Спросил, плеснув себе в стакан:

— А что за маньяк?

Мужик пыхнул папиросой, переступил с ноги на ногу. Стульев здесь не водилось — высокие одноногие столики с крючками для сумок теснились, как коты под окном одинокой пенсионерки. В давно не мытое окно входа заглядывало сизое в сумерках январское небо. С гулом проносились машины; у приоткрытой двери, опершись плечом о косяк, топтался хмельной Дед Мороз в красном тулупе нараспашку и съехавшей набок бороде. Официантка кричала на него, махая полотенцем:

— Ну проходь, проходь, чего встал?

Дед Мороз, влажно улыбаясь, качал грязным пальцем перед носом горластой бабы:

— Ты м-меня не торопи. Я — ч-человек!

— Вали давай, человек. Не хватало ещё вытирать за тобой.

— Ты м-меня не гони!

— Давай, давай!

Собеседник Петюнин стряхнул пепел в тарелку, прогудел, тяжко наваливаясь грудью на стол:

— А ты что ж, не слыхал, что ли?

Петюня тоже навалился — со своей стороны, прохрипел мужику в лицо:

— Не слыхал.

Тот шмыгнул пористым носом, выпрямился, достал из нагрудного кармана обтёрханной болоньевой куртки смятую пачку папирос, снова закурил.

— По ящику вчера показывали... Орудует тут... Молотком фигачит. Знаем мы таких маньяков. Довели мужика, уроды... Правды нигде не найдёшь! Всю эту погань — наркоманов, хачей, нерусь... давно пора... Понимаешь меня? Понимаешь?

Петюня солидно кивнул.

— Ну а если своих?

— Своих? Ты где тут своих видал? — взъярился мужик. — У меня начальник — жид. И таких же жидков везде толкает. Шагу не ступить, одна жидотва. Пора уже русским взять власть. Мы в России или где? В России должны править русские! — Он засопел, прислушиваясь к радио, заорал продавщице за стеклянной стойкой: — Кончай эту шарманку! Лепса давай!

Петюня усмехнулся, катая в зубах просоленный хребет корюшки. А продавщица заорала в ответ, колыхаясь пудовыми грудями под белым фартуком:

— А ну не безобразничать тут! Сейчас полицию вызову!

— Давай, вызывай! — распалялся мужик. — Скажу им, кто они есть. Хачи проклятые. Русскому человеку в своей стране рот открыть нельзя. Довели!..

— А ну пошёл отсюда, оратор паршивый! Двигай копытами!

Петюня скользнул вдоль стола, приобнял товарища.

— Пойдём, Сашок. Ну их к чёрту.

— Да не очень-то и хотелось... — Тот обернулся, уходя: — Имел я твою рыгаловку, корова...

— Эй, эй! — завопила колченогая официантка, бросаясь за ними. — А платить кто будет?

— Да на, подавись. — Сашок достал из нагрудного кармана скомканные бумажки, не глядя, швырнул их на слякотный пол. — Утрись, грымза жидовская.

— Подбери с пола! — завизжала продавщица.

— Да пошла ты...

Злобно хохоча, они вывалились из пивной. Тротуар тонул в зубчатой тени деревьев. Набухшая молоком луна подмигивала меж облетевших крон, яркие звёзды мерцали искрящимся дождём. Холодный ветерок студил ноздри, колко цеплялся к шее.

Скользя разношенными, в соляных разводах ботинками по заснеженному тротуару, они двинулись вдоль чернеющего слева парка. Сашок, ожесточась, что-то бубнил под нос, отпускал глухие угрозы в адрес всего мира. Петюня, хихикая, брёл рядом, поддакивал товарищу.

Вдруг Сашок остановился и подозрительно уставился на Петюню.

— Погодь, откуда я тебя знаю?

— Бухали вместе. Только что.

Сашок покачался, озираясь, точно не узнавал местности, затем опять посмотрел на Хвоща.

— А ты не с автобазы случаем?

— Не, — замотал Петюня головой. — Сантехник я.

— А, эт хорошо. На автобазе сплошь говнюки... блатные, мать их... всех бы покрошил...

Он развернулся и, покачиваясь, затопал в кусты. Петюня проводил его пристальным взглядом. На миг шарахнуло воспоминание: вот так же, покачиваясь и дыша перегаром, уходили трое пьяных ублюдков, швырнувших его забавы ради в мусорный бак. И точно так же хрустел под их подошвами снег, а он, Петюня, лежал в вонючем месиве, хлюпая разбитым носом, и рыдал от бессильной злобы.

Было это, дай бог памяти, пять лет назад.

Сволочи, нарыв на теле человечества. Раковая опухоль. А он, Петюня, — врач. Санитар города. Ассенизатор. Избавил общество от двенадцати таких вот сволочей. Двенадцати бесполезных, никому не нужных уродов, вся польза от которых — удобрить почву своими телами. Неплохо. Этот будет тринадцатым. Чёртова дюжина, хе-хе.

Он огляделся. Вдали, колыхаясь в рассеянном свете фонарей, торопливо шагали две женщины. Фары проезжающих мимо машин зажигали сотни искр на их пушистых шубах. Тело Хвоща привычно напряглось в предвкушении охоты.

Петюня повернулся к парку, крикнул во тьму:

— Сашок, ты где?

— Здесь, — откликнулся из мрака густой хмурый голос.

Расстёгивая на ходу пальто с подцепленным изнутри молотком, Петюня устремился в парк. Глаза шарили по белесым контурам деревьев, по хрусткой непролази кустов, слух, обострившись, ловил каждый звук.

— Сашо-ок, — тихо позвал он.

— Да здесь я.

Слева вдруг выросла большая тень и в следующее мгновение Петюня получил чем-то тяжёлым по голове.

Очнулся он от того, что кто-то легонько шлёпал его по щекам. Подняв веки, упёрся мутным взором в расплывчатый лик человека, сидевшего на корточках. Было холодно, Петюня лежал на спине и утыкался копчиком в крепко связанные за спиной руки. Рот его стягивал скотч. Слабо замычав, Хвощ пошевелился, а человек зашептал срывающимся голосом:

— Очухался?

Рябь сползла, обнажив лицо Сашка. Освещённое лежавшим на снегу фонариком, оно казалось бескровным, как лицо мертвеца.

— Так-то ты мне на хрен не нужен, — прошептал Сашок, лихорадочно озираясь. — Но надо ж с кого-то начинать! Отработаю на тебе, потом ещё пару-тройку замочу, а там, глядишь, и обо мне передачу снимут. Бояться будут, ого-го! У меня тут с собой ножницы, перочинный нож, молоток. Думаю, с молотка начать. Тебе как, сначала коленки раздробить или локти? Для первой жертвы — поблажки. — Он усмехнулся. — Надо будет следующий раз ещё бензинчика приволочь. Ты как считаешь? С огнём-то оно веселее, да? Ну ладно, обойдусь пока тем, что есть.

Он покопался во внутреннем кармане куртки и достал перочинный нож. Петюня задрожал, мгновенно вспотев. Представление начиналось.

Комментариев: 0 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)