Иллюстрация Антонины Крутиковой

В четырнадцать лет Валька решил стать сатанистом. В голове подростка это выглядело как смена персонажа в компьютерной игре. Он выбрал новое имя — Азраил, на сэкономленные деньги прикупил черный балахон с перевернутыми пентаграммами и ночью, пока отец был на смене, озаряемый пламенем свечи, зарубил тесаком престарелого хомяка.

Дрожащим пальцем новоиспеченный Азраил кровью намалевал на полу кривую пентаграмму, вверяя Князю Тьмы свою бессмертную душу. Изгваздал новый балахон, носки, джинсы и, что гораздо хуже, ковер. По счастью, отец не заметил размытых пятен и пропажу питомца. Отоспавшись после смены, он отвесил Вальке дежурный подзатыльник и упал на диван — накачиваться пивом перед телевизором, понятия не имея, что отпрыск его отныне находится под защитой темных сил.

Метаморфоза из обычного изгоя в изгоя мрачного прошла быстро и безболезненно, но популярности не прибавила. В школе Вальку по-прежнему именовали лошком и чмошником, отвешивали пинки, могли даже плюнуть на спину или сунуть в волосы обслюнявленную жевательную резинку. Дружба с нескладным, похожим на мультяшного Кролика задротом хороша, только если тот дает списывать на контрольной. Валька же учился так себе.

Возможно, помыкавшись, Валька нашел бы себе новое увлечение, стал рэпером или панком, или, чем не шутит Вселенная, скинхедом. Подростковый поиск силы нередко приводит слабых духом к самым разным алтарям. Но случилось так, что сатанизм принес дивиденды.

Бурзума Валька нашел на городском форуме. Студент-первокурсник Бурзум носил длинные волосы, собранные в хвост, жидкую козлиную бороденку и чем-то в самом деле неуловимо напоминал молодого Варга Викернеса. Еще он пил пиво, курил, играл на ударных в блэк-метал-группе и был невероятно яростен и крут. На городском форуме он не задумываясь обкладывал оппонентов матом и горделиво улетал в бан на неделю, а то и на две.

Бурзум вещал о царстве Тьмы, мрачных нордических богах и главенстве белой расы, смело изрекая вещи настолько крамольные, что даже нерелигиозному Вальке становилось не по себе и хотелось попросить у Бога, в которого он не верил, прощения. От каждого коммента Бурзума по форуму расползались черные споры ненависти к поп-культуре и ее адептам. Казалось, он ненавидел всех и вся — современную эстраду, гопников, рэперов, электронщиков, евреев, негров, азиатов, христиан, мусульман, буддистов, фанатов русского рока, коих он презрительно именовал обрыганами, и даже себе подобных блэкарей-сатанистов, которые были «недостаточно тру». В общем, он был самым крутым из Валькиных друзей. Ай, да чего там! Он был единственным Валькиным другом.

— Смотри, — сидя на скамейке в парке, напутствовал Бурзум, — это форум для самых отмороженных! Такого дерьма даже в даркнете хрен найдешь. Для новичков вход только по инвайту, а их кому попало не раздают. Каждый проверенный форумчанин может пригласить троих. Я за три года никому инвайта не дал!

Бурзум гордо тряхнул немытым хвостом, глотнул теплого пива и раскатисто рыгнул.

— Тебе даю, потому что ты реально тру, не позер обоссанный. С днюхой, что ли?

Валька тогда чуть не прослезился, но марку выдержал. Кивнул с деланым безразличием. Приложился к пиву. Типа, ничего необычного. Подумаешь, инвайт в «Черную церковь»… Но в душе он ликовал. Может ли быть подарок лучше?! Разве что сам Князь Тьмы, в компании пары развратных суккубов, поднимется из пучин преисподней, чтобы поздравить Вальку лично…

С тех пор минул год, за который в жертву Сатане было принесено две морские свинки, четыре кошки и без счету белых мышей, которых Валька-Азраил и Бурзум покупали в зоомагазине у автовокзала. «Черная церковь» из таинственной сатанинской Мекки превратилась в заурядный сайт, на котором хватало своих позеров, идиотов и просто больных на голову людей. Однако, в конце концов, именно здесь Сатана призвал-таки своего неофита. Незнакомый юзер с ником «Князь Тьмы», один из первых зарегистрированных, имеющий в активе всего несколько сообщений, внезапно написал ему в личку. Всего одно предложение:

«Хочешь поучаствовать в настоящем деле?»

Но Вальке хватило и этого. Конечно, он хотел! И когда после короткой переписки Князь Тьмы назначил время — пятница, одиннадцать вечера, и место — старое кладбище за Южной промзоной, Валька не колебался ни минуты.

Уйти по-тихому не получилось. Предательски скрипнули полы, и отец, всхрапнув, сфокусировал заспанные глаза на Вальке.

— Куда намылился?

— Да я… с пацанами мы… — промямлил Валька.

— Полдесятого, так-то. — Отец постучал по запястью, отродясь не видевшему часов.

— Да я на часок…

— Дя я ня цясек, — передразнил отец. — Да мне насрать. Мусор захвати.

Валька закивал часто-часто. Споткнувшись о край грязного паласа, кинулся в кухню. Когда он со звенящим от бутылок мешком в руке шел обратно, отец уже спал, запрокинув голову на спинку дивана. В телевизоре устало мутузили друг друга боксеры-тяжеловесы. Щетинистый кадык отца ходил вверх-вниз, и Валька невольно подумал, как легко разойдется немытое горло, если полоснуть по нему кухонным ножом.

Своего отца Валька боялся до дрожи в коленках. Нет, тот не бил его. Унижал, относился как к пустому месту, орал, грозно замахивался, но не бил. Пока. Подзатыльники и тычки не в счет. Правда, раз от раза они становились все болезненнее, и Валька с ужасом ждал того дня, когда занесенный волосатый кулак все же опустится. А он опустится — мутный взгляд, где плескались хмель и дурная злоба, говорил об этом красноречивее некуда.

Радуясь, что все прошло так гладко, Валька мышью шмыгнул в подъезд. Стараясь не щелкнуть замком, прикрыл дверь. Выдохнул с облегчением, нервно хохотнул. Натянул капюшон балахона. Лифт не работал уже вторую неделю, и Валька, звеня бутылками, сбежал по ступенькам. Весь в мыслях о предстоящем ритуале, он слишком поздно услышал глухие голоса на лестничной клетке у мусоропровода.

— О, пидор скачет! — прокатилось по подъезду. — Эй, пидор!

Валька застыл посреди пролета, раскрыв рот. У мусоропровода курили местные гопники. Двоих Валька видел впервые — лысые тощаги в футболках и спортивных штанах. Третьим был Валера Грач, сосед с четвертого этажа. Не так давно Грач сел за кражу, но, отмотав несколько месяцев на малолетке, попал под амнистию. Вернулся со шрамом над верхней губой и кривым недоделанным партаком на тыльной стороне ладони. С тех пор авторитет Грача у местной шпаны взлетел до неба. Он через слово вставлял воровские словечки, носил бейсболку с аббревиатурой АУЕ и не давал жизни парням вроде Вальки.

— Ну че застыл, фраерок? Шурши сюда, побазарим.

Его кореша, гнусно хихикая, захрустели пальцами. Деваться некуда. На негнущихся ногах Валька миновал остаток пролета. Встал, теребя края пакета, глядя на Грача снизу вверх.

— Бабки есть? — набычился Грач и, не дожидаясь ответа, гаркнул: — А если найду?

Денег у Вальки имелось ровно на две автобусные поездки — до кладбища и обратно. Он растерянно захлопал ресницами, попытался «на дурачка» боком протиснуться вниз, но уперся в одного из лысых-тощих.

— Да ты не ссы, — осклабился тот. — Куда спешишь, епть?

— Ага, куда собрался, пидор? — поддержал Грач. — Со своими педрильными дружками в жопу долбиться?

— Я не п-пидор, — дрожащими губами пробормотал бледный как мел Валька.

— Еще какой! — ласково улыбнулся Грач, кладя татуированную лапу ему на плечо. — Сладенький!

Валька дернулся, но пальцы сжались. Впились в кости. От Грача несло перегаром, сигаретами и угрозой. Дружки его, нехорошо ухмыляясь, стянули кольцо. Изобьют, понял Валька. Даже если отдать деньги, телефон, кроссовки, все равно изобьют. Молодым волчатам скучно, а рядом прирожденная жертва, кролик-Валька.

В любой другой день, возможно, этим бы все и закончилось: несколько болезненных, но не опасных ударов, возможно, разбитый нос, пустые карманы и втоптанная в грязный бетон гордость. Но на старом кладбище Вальку ждали темные братья вершить настоящий ритуал, и на короткое мгновение в нем проснулся адский демон Азраил.

Дивясь собственной смелости, Валька резко разорвал пакет и швырнул содержимое в лицо Грача. От неожиданности гопники попятились, и, еще до того как падающие бутылки начали раскалываться о бетонный пол, Валька нырнул под руку тощему. Он мчался, прыгая через три ступеньки, а вдогонку ему летели матерные угрозы.

— Зарою, мразь! Ушатаю тебя, сука! Все зубы выбью, пидор!

Сердце колотилось, как бас-бочка на концерте блэк-металлической банды. В душе ликование сменялось страхом, страх — ненавистью, ненависть — жалостью к себе. Толкнув дверь плечом, Валька вывалился в густой душный август. Хотя за ним не гнались, остановился он только в соседнем дворе. Привалился к дереву и долго стоял, вздрагивая от рыданий, размазывая по щекам бессильные слезы.

— Ненавижу! — сквозь зубы шептал он. — Ненавижу! Твари! Скоты! Не-на-ви-жу!

На остановке уже околачивался Бурзум. В автобусе Валька унял истерику, привел себя в порядок, но все же радовался, что темнота скрывает глаза, красные от слез. О том, что придется вернуться домой, рано или поздно столкнуться с Грачом и получить заслуженное возмездие, Валька старался не думать.

— Пошли, что ли? — вместо приветствия буркнул он.

Путь до кладбища пролегал через Южную промзону. Здесь и днем-то было неуютно: шатались хмурые личности, смуглые низкорослые гастарбайтеры провожали редких прохожих оценивающими взглядами, бегали стаи агрессивных бродячих собак. Ночью промзона нагоняла жути молчаливой пустынностью.

Фонари встречались через раз. Под кроссовками чавкала невысыхающая вечная грязь. Валька втягивал ноздрями теплый летний воздух, словно силясь уловить грядущие большие перемены, прочувствовать дрожь ночи, в которой вот-вот свершится богохульное таинство. К вящему его разочарованию, промзона воняла мазутом и помоями. Но натянутые нервы все равно дрожали в предвкушении, прикоснись — зажужжат струнами электрогитары.

Город закончился внезапно. Рыжие кирпичные стены с редкими вкраплениями немытых окон сменились кустарником и деревьями. Грунтовка захрустела гравием. Бурзум включил фонарик, чтобы ненароком не сломать ногу в какой-нибудь ямине. Шли молча, под стрекотание цикад и шум ветра в буйной листве. Минут через десять впереди замаячил желтоватый свет, падающий из окна кладбищенской сторожки. А еще через пару минут луч фонаря выхватил из тьмы синюю «девятку», припаркованную на обочине.

Хлопнула дверь. Высокий мужской силуэт вышел на середину дороги. Валька почувствовал предательскую робость и порадовался, что Бурзум рядом. Мало ли что…

— Бурзум? Азраил? — прикрывая глаза козырьком ладони, спросил мужчина.

Парни синхронно кивнули.

— Игорь. — Мужчина протянул узкую ладонь с обрубками мизинца и безымянного пальца.

От его рукопожатия осталось странное ощущение. Неприятное. Точно подержался за крабью клешню. Валька одернул балахон, незаметно вытирая пальцы.

— Князь? — недоверчиво нахмурился Бурзум. — Князь Тьмы?

Меньше всего Игорь походил на владыку преисподней. Мятая спортивная куртка с рынка, старые джинсы, стоптанные кроссовки, стрижка под ноль. В неопрятной бороде огонь сдает под натиском снега — с одинаковой вероятностью ему могло быть и чуть за тридцать, и все пятьдесят. Образ откинувшегося зэка довершали синие наколки на уцелевших пальцах.

— Ну! А ты кого ждал? Волосатика в черном плаще? Я русским языком написал — серьезное дело. Если вы сюда в вампиров играться пришли, сразу валите на хрен, сатанисты мамкины!

— Мы не мамкины! — обиженно воскликнул Валька. — Мы не первый раз, между прочим!

— Ого! Ну и че вы там не первый раз? На могилу нассали? Надгробие разбили? Ш-ш-школота!.. — разочарованно прошипел Игорь, в спутанных зарослях бороды сверкнули золотые фиксы. — Дернул черт на форуме новых помощников искать…

— Мы черного пса в жертву Белиалу принесли! — Бурзум выпятил челюсть.

Про пса он лукавил. Они с Валькой действительно пытались зарезать бездомного ньюфаундленда. Даже пару раз ткнули его ножом. Но пес так отчаянно рвался на волю и так по-человечьи плакал… В общем, Бурзум блеванул, а Валька, не вынеся жалобного скулежа, распустил на собаке ремни.

— Собака — это уже серьезно. Это один шаг до человека. — Игорь одобрительно кивнул. — Только это, братцы, все равно самое обычное живодерство. Пусть даже идейное. Ты хоть слона зарежь — если в жертве смысла нет, то это тупое убийство.

— А если есть? — Валька жадно подался вперед.

— А если есть, тогда достаточно капли крови, или семени… или части тела, — Игорь сунул ему под нос изувеченную ладонь.

Хрипловатый, надсаженный сигаретами голос вещал уверенно и проникновенно. Неказистая внешность отошла на задний план, размылась. Остались только голос и злое мерцание черных глаз.

— Лопаты взяли? — Игорь усмехнулся, заранее зная ответ.

Валька неуверенно посмотрел на Бурзума. Тот смутился и, кажется, покраснел. Игорь вздохнул.

— Ладно, двинули уже. Я взял.

В багажнике синей «девятки» обнаружился целый арсенал расхитителя гробниц — лопаты, кирки, ломы, веревки, топор и, непонятно зачем, старенький тамтам.

— С барабаном аккуратно, — предупредил Игорь. — Понадобится.

Волоча все это добро, Валька впервые ощутил легкий укол страха. Обходить сторожку пришлось по каким-то зарослям. Скрипели сосны, кусты цеплялись за одежду. Во тьме, среди ветвей, шебуршали ночные… птицы, должно быть. Пахло прелью, мокрой землей, под ногами чавкало, как на болоте, и казалось: вот-вот запляшут впереди предательские огни святого Эльма.

Сколько раз они с Бурзумом точно так же ходили на заброшенные стройки, лазали в канализацию? В любое время дня и ночи! Все это было привычным и нестрашным. Больше будоражило, чем пугало. Но бредущая впереди фигура Игоря, сутулая, с лопатой на плече, отчего-то навевала нехорошие мысли.

— А он крутой, да? — на ходу шепнул Валька Бурзуму.

— Он не просто крутой, он один из создателей «Черной церкви»! Глыбища! — восторженно ответил тот. — Года три назад я с ним общался в закрытом чате, он реально чокнутый! Он уже тогда предлагал разогнать весь этот позерский цирк и начать делать реальные вещи, но все, кроме меня, слились. Это я ему твою кандидатуру предложил, кстати. Он сказал, что хотя бы один девственник должен присутствовать… о… извини…

Он неловко пожал плечами. Валька поспешил соскочить с неудобной темы.

— Ага… это… а как думаешь, он серьезно?

— Че?

— Ну, «собака — один шаг до человека». Думаешь, он реально убивал? Принес кого-то в жертву?

— Да разве узнаешь у него? — шепотом ответил Бурзум. — Если б кто в «Черной церкви» такое сказал, я бы сразу решил, что понты это все. Но если сам Князь… ну, ты понимаешь…

Валька понимал. От Игоря перла дикая магнетическая сила, дьявольская харизма. Он не бросался словами, знал им цену и к поступкам, похоже, относился так же.

Ночь стояла теплая, уютная: ни грозы с ветром, ни туч, застилающих луну. Предчувствие страшного не висело в воздухе, но именно в эту ночь страшное непременно должно случиться. Валька уверовал в это, едва перебросившись парой слов с новым знакомцем.

— Здесь, — штык лопаты вонзился в землю. — Давно это место пасу. На этом кладбище теперь редко хоронят, и то все больше с краю. А тут семейный участок, два поколения зарыто. И вряд ли кто придет проведать…

За давно не крашенной оградкой виднелись три надгробия и маленький столик со скамейкой. Лица на фотографиях утопали в тени, казались черными, нездешними. От их невидимых взглядов по хребту змеей полз холодок. Бурзум, храбрясь, развязно бросил:

— Кого из дохляков выкапывать будем?

— Побольше уважения к мертвым, братишка, — одернул Игорь. — И подумай башкой. Две могилы — начала девяностых, и одна — этой недели.

Валька направил фонарь на ближайшее надгробие. Из овального пластикового окошка, как из иллюминатора, на него смотрела некрасивая блондинка, судя по дате смерти — тридцати девяти лет. Смотрела строго. Осуждающе. Валька зябко повел плечами.

— Как она умерла?

— Скоропостижно, — туманно ответил Игорь. — Хорош прохлаждаться, не на чаепитии.

— А че делать-то будем? — Бурзум озадаченно почесал кончик носа.

— Призывать.

Отрезав лопатой кусок земляного пирога, Игорь отбросил его далеко за ограду. Валька, словно новобранец, воодушевленный речью генерала, ринулся в атаку на могилу. Короткое слово «призыв» вмещало в себя все: кромешный мрак, нечеловеческие сущности, ниспровержение основ, хтоническую бездну. Затхлое дыхание древней магии.

Представляя, что вспарывает чрево самой планеты, Валька вгрызался в мягкую землю. Исчезли садист отец, скотина Грач и школьные задиры. Стерлись мелкие неурядицы и большие подростковые проблемы. В целом мире остались только Валька и стремительно растущая яма. Да еще где-то на периферии мелькали сосредоточенное лицо Игоря и сверкающие глаза Бурзума, с безумным рвением копающего в изножье.

Рыть пришлось долго. Даже втроем, сменяя друг друга, провозились часа два. Все перемазались землей с ног до головы. Земля была везде — под ногтями, в карманах, в волосах и даже в ушах. С непривычки Валька натер мозоли. Бурзум кряхтел, разминая ноющую спину, и даже неутомимый Игорь, отходя перекурить, дышал тяжело, с присвистом.

Когда штык лопаты глухо стукнулся о крышку гроба, сердце Вальки куском замороженного мяса упало куда-то в желудок. Наскоро расчистив крышку, он почти с благодарностью ухватился за протянутую Игореву клешню и выбрался из разрытой могилы. Игорь спрыгнул вниз, заскреб по дереву ломиком. Бурзум курил, сидя на оградке, как на жердочке. Пальцы его тряслись, широко раскрытые глаза пялились в пустоту. Мокрые от пота волосы выбились из хвоста, повисли сосульками. После каждой затяжки вместе с дымом с губ его срывалось потрясенное:

— С-с-сука-а-а…

Валька и сам едва удерживался на тонком лезвии между эйфорией и истерикой. Хотелось одновременно захлебнуться от восторга и бежать отсюда, куда ноги несут. В черном провале мелькала бритая макушка Игоря, железо боролось с деревом, пронзительно скрежетали гвозди. А вокруг все так же тихо проживало очередную ночь старое кладбище, и теплый ветер ласково обдувал разгоряченные лица начинающих гробокопателей.

Наконец сдавленные матюги Игоря затихли. Из ямы, как в допотопном фильме ужасов, стоймя поднялась крышка гроба. Парни вскочили на ноги. Бережно, чуть ли не с благоговением, взялись за тяжелые доски, обитые красным бархатом. Снизу поднимался слабый запах разложения и чего-то медицинского. Формалина, быть может?

Пока они выбрасывали крышку, Игорь, судя по звукам, срезал с покойницы одежду.

— Подсоби-ка!

Похожий на упыря, Игорь смотрел на них из ямы. Борода топорщилась, лоб блестел от пота, сверкала золотом улыбка, а на плече… Зажав рот ладонью, Бурзум выскочил за оградку. Валька не слышал, как он блюет и отплевывается. В ушах стучали кровавые барабаны. Взгляд прикипел к бледному телу, переброшенному через плечо Игоря, словно мешок с картошкой.

Как сомнамбула, Валька протянул руки — чужие, непослушные, деревянные грабли, — подхватывая мертвую женщину под мышки. Ладони сковало холодом, мозг, напротив, плавился от жара. В голове ревела сигнализация и стробоскопом мелькала красная тревожная лампа. Только сейчас, в тактильном контакте с трупом, Вальку накрыла неправильность, дикость происходящего.

Из темноты выплыла бледная маска с перепачканным рвотой подбородком. Губы Бурзума сжались в бесцветную полоску, но он пересилил себя и тоже вцепился в покойницу. Вдвоем, цепенея от ужаса, парни кое-как выволокли ее на соседнюю могилу. Помогли выбраться Игорю. И лишь после этого осмелились прямо взглянуть на свою добычу.

Она не была молодой и привлекательной. Обычная тетка, с возрастом располневшая в бедрах и талии. Обвислая грудь, темный куст кучерявых волос на лобке. Лицо и плечи утопали в россыпи веснушек. Не так, совершенно не так представлял Валька ритуал призыва.

— Не спим, братцы, не спим! Ну-ка, дружно!

Подгоняемые не ведающим усталости Игорем, они водрузили тело на столик. Ноги не поместились и безвольно болтались из стороны в сторону. Разведя их в стороны, Игорь принялся расстегивать ремень.

— Ёпть, Князь… — Бурзум нервно сглотнул, — может, это…

— Да?

Валька хотел поддержать друга, но ледяной тон Игоря заставил его прикусить язык. Бурзум тоже осекся. Не зная, куда себя деть, принялся хрустеть пальцами.

— В общем, так, — все тем же, до мурашек холодным, лишенным эмоций голосом сказал Игорь. — Если вы, говноеды ссыкливые, сейчас соскочите, то я вам клянусь, утро встретите в этой яме, под слоем земли. Так что лучше отыщите-ка свои мелкие яйчишки, и за работу. Недолго осталось.

Бурзум стиснул было кулаки, но быстро сдулся, опустил голову и покорно поплелся к телу. Валька так и вовсе не сопротивлялся. До него наконец дошло, что это не веселая игра, не шутка. Они одни, ночью, на кладбище, в компании психованного некрофила, который убьет их не моргнув глазом.

— За руки ее держи, и покрепче…

— Да она же мертвая, — неуверенно пролепетал Валька.

— Пока мертвая, — невнятно поправил Игорь.

В руке у него появился тюбик лубриканта. Щелкнула крышка, гель щедро полился в трехпалую ладонь. Игорь не выглядел возбужденным, член смазывал, точно какую-то деталь, нужную для работы.

— Да не тряситесь, вашу ж мать! — тон Игоря чуть смягчился. — Вы уже далеко зашли, так неужели не хочется увидеть, чем все закончится?

— Н-не очень, — дивясь собственной смелости, промямлил Валька.

Игорь бросил на него странный взгляд, усмехнулся.

— Ты, малой, как тебя… Азраил? Скажи, ты собираешься до старости вертеться среди убожеств, мнящих себя посланниками ада? Бездумно резать кошек? Терпеть унижения от тех, кто сильнее? Или хочешь сам стать сильным и поставить на место каждого мудака, который когда-то тебя поимел? Хочешь?!

Валька неуверенно кивнул. О, он хотел, еще как! Хотел, чтобы Валера Грач и его дружки при встрече целовали ему ботинки, чтобы отец, завидев сына, забивался в угол комнаты, чтобы Аня из параллельного класса глядела на него с вожделением, а не с презрением… Он желал этого больше всего на свете. Мести и власти. Игорь, словно прочитав его мысли, продолжал:

— То, что придет сегодня ночью, даст тебе, чего ты хочешь. Главное — сделать все правильно.

Он пристроился между бледных безвольных ног, закинул их себе на плечи и раздраженно прошипел:

— И держи ей руки уже! Вот прям ладонь в ладонь, это важно! — Он взмахнул увечной клешней, блестящей от смазки. — Держи крепко, слышишь? Не вздумай отпустить! Иначе — труба!

— А ты, — он обернулся к Бурзуму, — бери барабан и задай ритм. Только не очень быстрый и не слишком громко. Сторож, конечно, алкаш, но мало ли… Бей, пока я не закончу… да, в принципе, ты и сам поймешь, когда хватит, — он хохотнул, и стало понятно, что, вопреки показной уверенности, он тоже на взводе. — Во! Вот так пойдет…

— А заклинания там, свечи?.. — чувствуя себя донельзя глупо, спросил Валька.

— Мишура для идиотов. Сраный Голливуд. Важны настрой и понимание — что и для чего ты делаешь. Ну, понеслась!

Игорь резко дернул бедрами, прижимаясь к покойнице. Валька отвел взгляд. До самого конца он старался смотреть только на вытянутое лицо Бурзума, больше напоминающее гипсовый слепок.

Конечно, Игорь врал. Чего еще ожидать от Князя Тьмы? Он все же имел некое тайное древнее знание. Валька понял это, едва Игорь стянул футболку. Похожие на арабскую вязь закорючки опоясывали худой торс: крест-накрест и поперек, от плеча, через впалую грудь, по ребрам, ошейником захлестывая горло. И откуда только явилось прозрение, что вся эта круговерть на деле представляет собой единое целое? Черную многоножку, запутавшуюся в собственных кольцах. Огромное непроизносимое слово.

Даже мысль о том, что прямо сейчас, при его личном участии, насилуют труп, вызывала у Вальки паническую атаку пополам с тошнотой. И все же… все же… Боковое зрение нет-нет да и возвращалось к обнаженному торсу, перевитому неизвестными письменами. Что-то завораживающее было в том, как стекали по татуированной коже капли пота; как грязные от земли ногти впивались в мертвую плоть и, с каждой новой фрикцией, качались, подрагивая, алебастровые ноги, покоящиеся на костлявых плечах Призывающего.

Когда Игорь запел, последние сомнения пропали даже у Бурзума. Заходил небритый кадык, загудело горло. Над разрытой могилой поплыл звук такой чистоты и силы, что Вальке подумалось: он сейчас не только разбудит пьяного сторожа, но и поднимет на ноги весь город.

— Зеемму! Зеемму! Зеемелла!

Незнакомые слова будили в душе глубинное, первобытное. Вплетаясь в замысловатый барабанный ритм, что становился все изощреннее, они вытаскивали из подкорки такое, о чем Валька даже не подозревал. Потный, растрепанный Бурзум с ужасом глядел на свои ладони, колотящие в натянутую мембрану. Судя по его лицу, сейчас он играл за пределами своих возможностей. Очень далеко за.

— Хълах, зеемелла! Хълах ро! Хълах ро!

За те несколько минут, что погруженный в транс Игорь несся навстречу эякуляции, Валькин страх оформился, набрал силу. Из эфемерной боязни жуткого места, странного и отвратительного ритуала он превратился в конкретный страх за свою жизнь. Валька вдруг подумал: а куда, собственно, делись предыдущие помощники Игоря? Ведь были же они?! Наверняка были! Игорь сам обмолвился — «новых помощников»!

— Зеемму каму! Зеемму имале! Зеемму! Зеемму! Зеемелла!

Почудилось, что мертвячка, запрокинув голову, наблюдает за ним сквозь сомкнутые веки. Бескровные губы разошлись в похотливой улыбке. Под бледной кожей и впрямь затеплилась жизнь… затрепетал пульс? Валькино сердце едва не разорвалось, когда лежащие в его ладонях мертвые пальцы — он не мог ошибиться! — коротко сжались в ответ.

Груди покойницы колыхались в такт движениям Игоря, который находился далеко-далеко отсюда, за несколько километров, с другой стороны стола. Невидимые ладони мяли пространство, как комок глины. Смешивая с грязью само время, они лепили нечто чуждое. Противоестественное. Нечто, своим существованием оскорбляющее сам акт Творения. Из мертвого и живого рождали дьявольское.

— Хълах ро, зеемелла! Каму! Имале! Зеемелла!

Горловое пение перешло в утробный рык. Движения Игоря замедлились, стали резче. Он вколачивал себя в труп, и глаза его закатились под веки. В желтом свете фонариков он и сам казался мертвецом. Игорь вцепился в бледные бедра покойницы, прижался, слился с нею воедино. С глухим стоном вонзил зубы в перемазанную землей ногу.

Тотчас, выронив барабан, рухнул на колени обессилевший Бурзум. Игорь что-то еле слышно шептал, наглаживая живот своей безответной партнерши. Но еще раньше Валька, повинуясь инстинкту самосохранения, выпустил из рук такие странно теплые ладони. И когда в черных глазах Игоря мелькнуло торжество, он понял, что все сделал правильно.

— Это девственное мясо для тебя!

Палец Игоря указал прямо на Вальку, а тот уже отступил как можно дальше, вжался в оградку. Надо было рвать отсюда куда подальше, но Вальку словно приварили к ржавой решетке. Бурзум — тот и вовсе вертел косматой башкой, не понимая, что происходит. С нижней губы на грудь свисала прозрачная паутинка слюны. Придется спасаться самому, отчетливо понял Валька. В противном случае Игорь нагонит их в два счета.

Живот покойницы раздулся. Что-то зашевелилось внутри, туго натягивая кожу в разных местах. Как будто большая многоножка пробовала кокон на прочность. Руки вывернулись локтями вверх, вонзились в столешницу двумя черными когтями. Валька представил, что было бы с ним, не нарушь он приказ Игоря, и по спине его пробежала дрожь. Страх усилился, навалился стотонной тушей. Превратил ноги в бетонные столбы. Размазал остатки воли. На глазах парализованного Вальки безжизненное тело обретало иную, чудовищную жизнь.

Игорь попытался отпрянуть, но опоздал. Ноги на его плечах провернулись в суставах, ступни вытянулись в шипастые серпы, острия которых вошли Игорю под лопатки. Колени треснули, выламываясь, прижимая жертву к земле. Пойманный в собственную ловушку, Игорь зашипел не от боли — от злости. Перекошенное лицо дрожало, когда он, перебарывая себя, сквозь зубы то ли попросил, то ли приказал:

— Помоги мне! Живо!

Помогать ему Валька не хотел, да и попросту не знал чем. Он лишь сильнее вжался спиной в шершавую от ржавчины оградку, словно надеясь просочиться сквозь нее. Ожившее тело приподнялось на новых конечностях, враз став похожим на уродливое насекомое.

Трансформация шла стремительно. Рвалась кожа, ломались ребра. Хрустнула, крошась, лобковая кость. Из промежности высунулась сочащаяся сукровицей морда — невероятная помесь гиены, паука и человека. Пытаясь вырваться из смертельной хватки, Игорь напрягся так, что на вытянутой шее проступила каждая жилка, но даже этого оказалось мало. Когда морда существа приблизилась вплотную к его лицу, Игорь сдался и заорал.

Со своего места Валька почти ничего не видел. За эту крохотную милость он впервые в жизни поблагодарил Бога. Бога, с его помощью поруганного только что. Вальке хватало звуков, сочного чавканья и хруста, в которых мгновенно потонул протяжный вой Игоря. Лилась кровь, сотрясалось пожираемое тело. С новорожденной твари ошметками слезала плоть родительницы.

Когда ненасытная морда, завершив первую трапезу, обернулась, сил Вальки хватило лишь на то, чтобы спрятать лицо в ладонях. От пальцев несло землей, но куда сильнее чувствовался железный запах пролитой крови. Лапы-серпы с чавканьем покинули плоть, объеденный остов глухо упал подле стола. С паучьей грацией существо развернулось, уставилось на Вальку сонмом немигающих черных бусинок. Пасть, похожая на полукруглые костяные пилы, разошлась в четыре стороны. Широко разошлась, голова пролезет.

— Это мясо для тебя! — фальцетом, в котором угадывался голос Игоря, проверещало существо. — Это мясо! Для тебя! Те-бя!

Оно стукнуло себя в ребристый бок. Чуя смерть, Валька заскулил, заелозил кроссовками по рыхлой земле. Он и сам не понял, как это произошло. Просто нога поднялась и пнула Бурзума в плечо, толкая навстречу твари.

— Возьми его! Возьми его! — завизжал Валька. — Возьми его! Не трогай меня!

Покрытая слизью голова по-птичьи склонилась набок. Из пасти вырвался мрачный гиений хохот. В джинсах у Вальки стало мокро и горячо. В эту секунду он как никогда хотел, чтобы не было в его жизни замученных во славу Сатаны кошек, не было «Черной церкви» и витиеватых подписей «Азраил», которыми он изрисовал половину подъезда.

Бурзум кое-как поднялся на четвереньки. Затем, все такой же безумно-отрешенный, встал на колени, точно в кощунственной молитве, протягивая руки к сидящему на столе существу.

Пасть хрустнула, вытянулась. Утолщаясь и чернея, она превратилась в тонкий клюв. Острие мягко поцеловало Бурзума в лоб, прошло сквозь кость. Раздался отвратительный сосущий звук, и Валька, потеряв последние силы, без сознания рухнул на землю. В обморочном бреду его накрыли долгожданное спокойствие и умиротворение. Он знал, откуда-то знал совершенно точно — демон внял его просьбе.

Валька пришел в себя, когда небо на востоке заалело. Здесь, среди деревьев полузаброшенного погоста, далекий восход казался заревом пожара. У могилы неумело орудовал лопатой Бурзум. Нет… не совсем. Одежда его, нет сомнений, и растрепанный светлый хвост на затылке — тоже. Да вот только в сухощавой, подтянутой фигуре появилось что-то от Игоря. Не прекращая работы, человек обернулся. Треснули позвонки, и лицо — жутковатая смесь из черт Валькиных подельников — со спины уставилось на парня. Кривая улыбка растянула губы. За ними мелькнули костяные пилы и острый алый язык.

— Очнулся. Очнулся. Хорошо. Хорошо.

Голос ломался, глухо бормотал и срывался на визг. Кто-то внутри тела крутил ручку настройки, пытаясь поймать нужную волну. Подмигнув напоследок, демон вернул голову в нормальное положение. Утрамбовал могильный холмик, выбросил лопату в кусты. Валька с удивлением огляделся. Следы ночного преступления были кое-где еще видны, но ни гроба, ни мертвецов, ни даже пятен крови. Проверять могилку, если верить покойному Игорю, никто не придет, а холм, сейчас свежий, неровный, через пару дней осядет, расплывется, и тогда уж точно никто не узнает, что под ним теперь покоятся останки трех тел вместо одного.

Демон обтер руки о джинсовку. Обогнув столик, неспешно двинулся к Вальке. Не осталось сил сопротивляться, умолять, плакать. Валька закрыл глаза, покорно готовясь встретить свой конец.

— Вставай, — сказала темнота почти человеческим голосом. — Вставай. Вставай.

Держась за прутья, Валька поднялся.

— Смотри на меня. Смотри на меня.

Валька посмотрел. Новое лицо, кое-как сшитое из двух старых, сотрясал нервный тик. Демон учился пользоваться мимическими мышцами.

— Ты мне нравишься, — сказал он после долгого, обессиливающего молчания. — Ты. Мне. Нравишься.

— Д-да? — пролепетал Валька.

— Да.

Демон медленно кивнул. Задумался. Кивнул еще раз, запоминая движение.

— Да, — повторил он. — Да. В тебе много ненависти. В тебе много обиды. Я хочу это. Хочу это съесть. Ты. Будешь. Кормить меня своей ненавистью. Так.

— Я… я… не п-понимаю…

Валька сжался, ожидая… впрочем, он не представлял, чего ожидать. Вспышки ярости? Удара когтем в живот? Но тварь оказалась терпеливой.

— Игорь? — демон удивленно опробовал новую интонацию. — Да. Игорь. Он думает, ты желаешь мести. Ты ненавидишь и желаешь мести. Ты ведь ненавидишь?

В памяти Вальки тут же всплыли все оскорбления, пинки и затрещины, что он получил за свою никчемную жизнь. Ярко и сочно зазвучал в голове голос Валеры Грача. Горели презрением глаза отца. Насмешливо фыркали недоступные одноклассницы. Так живо, так натурально, что Вальку затрясло от гнева.

— Ты хочешь, чтобы кто-то умер?

— Хочу! — твердо, с вызовом ответил Валька. — Хочу, чтобы они сдохли, суки!

— Они сдохнут, — кивнул демон. — Я помогу. Ты станешь кормить меня. Хочу это съесть. Хълах ро.

Пересилив страх, Валька отлепился от ограды, поднялся на ноги.

— Тогда… Тогда идем со мной!

Пьянея от собственной смелости, он протянул раскрытую ладонь — и после секундного колебания кривая трехпалая клешня Игоря легла в нее.

Верилось в происходящее с трудом. Изредка Вальку окутывал липкий страх, когда он представлял, как разорется отец. Но потом он вспоминал тошнотворное чавканье, с которым лицо Игоря исчезло в ненасытных челюстях, и его отпускало. Пусть только попробует! Пусть только замахнется! Тут же лишится руки по локоть!

В город они вошли ранним утром. Валька еле волочил натруженные ноги, а существо рядом с ним вышагивало ходульно-нелепо, чем привлекало взгляды спешащих на работу редких прохожих. Демон двигался, как человек, едва вставший с инвалидного кресла, — неуверенно. Однако с каждым шагом он все четче ощущал новое тело. А еще успел отрастить недостающие пальцы на руке.

То и дело, проследив за Валькиным взглядом, демон начинал разговаривать сам с собой, словно советовался с живущими в голове голосами. Вероятно, так оно и было. Где-то под черепом этого странного существа обитали Игорь и Бурзум. Первые жертвы, подарившие демону свои знания об этом мире.

Валька смотрел на опухшего мужичка у ларька, и демон, закатив глаза, изрекал:

— Безразличие. Без-раз-ли-чи-е. Неинтересно.

У мусорных баков ковырялся бомж с огромной клетчатой сумкой. Демон сканировал Вальку, советовался с голосами.

— Брезгливость. Интересно. Надо попробовать. Брезгливость.

За пару дворов от дома демон схватил Вальку за плечо.

— Когда ненависть? Дай мне ненависть! Облей своих врагов ненавистью! Хочу это съесть…

Несоразмерно длинный язык вывалился изо рта твари, лизнул воздух у самого Валькиного уха. Зрачки расплылись, почернели. Превратились в паучьи бусины. Валька поморщился, уловив прущую из бездонной глотки вонь гниющего мяса. Сейчас, хмурым утром, он почти забыл о пережитом на кладбище. Предвкушение грядущей расправы с обидчиками, незнакомое доселе ощущение могущества будоражили, полностью вытесняя другие чувства.

Валька похлопал по карманам, отыскивая сотовый. Присвистнул — вот те на! Времени-то уже — десять утра! Поежился, заметив четыре пропущенных звонка от отца и один — от классухи. Усилием воли сбросил с лопаток трусливую дрожь. Вот еще! Да пошли они все! Кончилось время, когда Валька боялся. Отныне и присно бояться будут его!

— Пойдем! — Он панибратски хлопнул демона по плечу. — До вечера дома пересидим, пока отец не придет.

— Ты обмажешь его своей ненавистью? — Черные глаза моргнули внутренними веками.

— С ног до головы, — пообещал Валька.

Лифт так и не заработал. С чего бы? Подъезд вонял жареным луком. Стены пестрели похабными надписями. Где-то орал телевизор. Лифт упрямо стоял. Это были почти что аксиомы. Мир, в котором Валька родился и рос, оставался незыблемым, не желая меняться даже после вторжения адской твари.

Валька подергал демона за рукав, кивком указал на лестницу. Устало потопал вперед, указывая дорогу. Месть откладывалась. Обмакивание отца в ненависть откладывалось. Вальке хотелось одного: добраться до постели, рухнуть не раздеваясь. Плевать, что джинсы в земле и воняют мочой. И пусть демон — его ручной демон — сидит в изголовье, охраняя его сон. Хлахъ ро! Или как там?..

Они почти миновали четвертый, когда открылась дверь и в коридор вывалился помятый спросонок Валера Грач. Он зубами выудил из пачки сигарету, да так и застыл с прилипшим к губе фильтром. Не веря такой удаче, хлопнул по ляжке.

— Ого-го! Пидор! — радостно воскликнул он. — А ну-ка, двигай сюда! Давай-давай, сука, копытами шевели! Или ты думал, за ту херню отвечать не придется?

— Я не пидор! — сквозь зубы прошипел Валька, смело шагая вниз, навстречу Грачу.

Кровь кипела от гнева. Адский огонь клокотал в венах. А Валера знай щерился, перекатывая сигарету из одного угла губ к другому. Ему было смешно.

— Че за калич с тобой? Подружка твоя, пидор?

— Я Азраил! — возопил Валька. — Азраил, повелитель демонов ада! Понял, говнюк?!

Напоминающий карканье смех оборвался. Грач выронил сигарету, сунул руку в карман. Не спеша, рисуясь, раскрутил стальную «бабочку».

— А ты, сука, вообще берегов не чуешь, да? — с угрозой прошипел он. — Или ты на калича своего надеешься? Так меня на вас обоих хватит…

Трясясь от злости и возбуждения, Валька указал на Грача пальцем и приказал:

— Сделай ему больно!

Демон не бросился на обидчика, не трансформировался в чудовищное насекомое. Подволакивая ногу, он заковылял к хохочущему Грачу. Так долго, так нелепо, что Валька ощутил легкий укол разочарования. Зато когда демон все же дошел, и Грач, отсмеявшись, взмахнул «бабочкой» перед его лицом… Нет. Даже когда рука Грача, хрустнув в запястье, повисла плетью, а сам он, побледнев, сполз по стене, Валька не испытал ни удовольствия, ни торжества. Только неуместную жалость и жгучий стыд.

Демон бросил быстрый взгляд на Вальку, ожидая команды, и, не дождавшись, схватил Грача за горло. Тот затрепыхался, засучил ногами по бетонному полу. Сила разбилась о большую силу. Уверенность и наглость испарились. Валерка Грач превратился в обычного тощего пацана, жалкого и нелепого.

— Стой! — Валька бросился вперед. — Стой, погоди! Не убивай его.

На мгновение показалось, что демон не послушается. Но хватка ослабла, и придушенный Грач шумно втянул воздух.

— Ты ненавидишь его? — Демон хрустнул челюстями, раздвигая костяные пилы.

Увидев это, Валерка побледнел еще сильнее. Он попытался закричать, но стальные пальцы вновь сдавили ему горло. Грачу только и оставалось сучить ногами да широко раскрывать полные ужаса глаза.

— Ненавидишь его? — повторил демон.

— Д-да… — с трудом выговорил Валька.

— Тогда окуни его. Окуни в свою ненависть. Хочу жрать это!

— Сейчас… Секунду… Дай ему подышать!

Валька присел на корточки рядом с Грачом. Дождался, пока тот отдышится, а синева на лице сменится румянцем. Воровато оглянулся, но сообразил, что все жильцы давно на работе или учебе, а немногочисленные пенсионеры, запуганные буйным соседом, ни за что не выйдут разбираться.

— Меня зовут Азраил, понял, ты?! Скажи, как меня зовут!

Прозвучало донельзя глупо. Словно Уолтер Уайт вошел в этот занюханный подъезд и, надвинув шляпу на глаза, потребовал — назови мое имя! Глаза Грача сверкнули.

— Пидор ты! — выплюнул он. — Пидор гнойный!

Валька отпрянул, стер со щеки капельки слюны. Недоверчиво уставился на Грача.

— Если я прикажу, он тебя убьет! — пригрозил Валька.

— Прикажи… — просипел Грач. — Прикажи, пусть он тебе… отсосет, пидор!

— Я не шучу! Лучше скажи, как меня зовут! Ну?!

Голос Вальки становился все тоньше. Не требовал, а почти умолял. Он никак не мог понять, почему Грач упорствует. Как вообще можно упорствовать, когда тебя вот-вот порвет в клочья тварь из кошмаров. Валька встряхнулся, по крупицам собрал осколки ненависти к этому жалкому человечишке.

— Живо! Говори, как меня зовут! Или… клянусь, сука! Ты мне всю жизнь испортил! Как меня зовут?! А ну!..

Раздались кудахчущие звуки. Подавленный болью и ужасом, Грач смеялся. Зло, истерично, но все же смеялся.

— Жизнь?.. — выдавил он. — Да ты че мелешь, понторез малолетний? Что ты, соплежуй, знаешь о жизни, в натуре? Меня…

Грач прикусил язык. Глаза его затравленно забегали. Он даже попытался зажать рот ладонью, но слова уже вырвались наружу.

— …меня отчим трахал до двенадцати лет, пока не сдох по синьке! У меня с бабами не выходит до сих пор! Понял, говноед? Понял?..

Признания лились из него, как прорвавшая плотину вода. Зрачки Грача испуганно расширились. Он говорил без умолку и рассказывал такое, чего не выдал бы и под страхом смерти. Валька слушал, не веря своим ушам, и думал о том, что причину внезапного красноречия нужно искать в черных паучьих глазах-бусинах безымянного демона. Это они выворачивали Грача наизнанку, как старый пыльный мешок.

— Отпусти его, — то ли приказал, то ли взмолился Валька. — Ну же! Отпусти!

Демон отошел на шаг. Замер в нелепой, неудобной позе — колени вывернуты внутрь, одно плечо выше другого. Грач, как утопающий, хватал воздух губами. Кажется, не мог до конца поверить в то, что сейчас сказал.

— Ты не станешь окунать его в ненависть? — спросил демон.

— Нет, — устало ответил Валька. — Пошли уже.

По-стариковски шаркая ногами, он поплелся домой. От одной только мысли, что Грач едва не превратился в обглоданный скелет, его мутило. Сука… если все это правда, то почему Грач вообще до сих пор жив? Как, существуя в убогой системе тюремных ценностей, все еще не наложил на себя руки? Не удивительно, вовсе не удивительно, что он такой… До двенадцати лет, подумать только!..

— Ты хочешь окунуть его в свою ненависть? Хочешь обмазать его своей ненавистью? — долетело из-за спины.

— Нет же, — раздраженно отмахнулся Валька.

— Ты мне нравишься…

— Я знаю… — Валька кивнул.

— В тебе много боли и ненависти. Много обиды. Я хочу это съесть. Будешь кормить меня своей ненавистью?

Валька похолодел. Обернулся, всем сердцем надеясь, что ему просто показалось. Похожий на огромную жабу демон сидел перед Грачом.

— В натуре буду, век воли не видать, — прохрипел тот.

— С кого начнем? — с готовностью спросила тварь.

Баюкая сломанную кисть, Грач смерил Вальку недобрым взглядом. Улыбнулся паскудно.

— Да вот хотя бы с этого пидора!