Иллюстрация Антонины Крутиковой

Спустя полчаса после начала оргии Дмитрий Ханыгин по прозвищу Хан твердо решил: прикончит всех, кто отдыхает вместе с ним в сауне. Верного товарища и коллегу Юрика Байдяна, жирного борова Нелюбина, которому отсасывали сразу две шлюхи, рыжего, вечно довольного Сапыгина, который, несмотря на протесты, пытался отыметь в задницу миниатюрную сучку с сочным именем Азария.

И шлюх Хан тоже решил прикончить: скользких, потных, пахнущих дешевыми духами и дешевым коньяком. Прикончит двух близняшек-брюнеток с обвисшими сиськами, миниатюрную своенравную Азарию, двух упоротых блондинок с небритыми пилотками, немолодую шатенку с шрамом на животе и тихую забитую девку с маленькой грудью. Та почти все время сидела в углу, затравленно смотрела на мужиков, от выпивки отказывалась, в рот у Сапыгина не взяла, на ласки не отзывалась и ноги не раздвигала.

Хан прикончит всех до единого.

Желание убивать возникло внезапно, на периферии сознания. Этакая безумная мысль, наподобие «а что, если сейчас выпрыгнуть из окна». Такие шальные идеи посещают неожиданно, также внезапно проходят, оставляя чувство непонятного страха, будто кто чужой залез в башку.

Но в этот раз безумная мысль не прошла. Подобно головной боли, она с каждой минутой набирала силу, усиливалась, пульсировала, занимая все тело, каждый нерв. В какой-то момент желание стало невыносимым. Хан задрожал, его залихорадило. Если не выпустит на волю свое желание, его разорвет изнутри.

Хан не заметил, что и других лихорадит: Сапыгина, который перестал обращать внимание на шлюх; Азарию, чересчур сильно сжимавшую член Байдяна; двух упоротых блондинок, недобро смотревших на вилки и ножи.

Хан был целиком поглощен своей жаждой. Он оттолкнул Сапыгина, который остервенело порол одну из близняшек, пробрался к столу. Голова резко закружилась, и в один миг сауна наполнилась призрачными тенями, затанцевавшими в своей демонической оргии. Сглотнув, Хан вцепился в китель, в кобуру. Удивленно замер, когда не нащупал привычную рукоять служебного пистолета.

— Это ищешь, пидор?

Рядом стояла немолодая шатенка. В руках у нее был пистолет, а шрам на животе напоминал мерзкую улыбку.

— С-сука, — зарычал Хан, — верни пистолет. Я убью тебя, мерзкая…

Шлюха нажала на спусковой крючок. И ничего не произошло.

— С предохранителя надо снимать, сука.

Он ударил ее кулаком в зубы. Сначала слабо, потом сильнее. Шлюха упала, ударилась головой о стол. На мгновение дрожь в теле Хана ослабла, но почти сразу вернулась с еще большей силой.

Он схватил пистолет, снял его с предохранителя. Огляделся. Сквозь хмель не сразу пришло понимание того, что стоны удовольствия сменились криками боли. А вместо пота тела людей покрыты кровью.

Сапыгин, продолжая пороть одну из близняшек, неистово ее душил. Другая близняшка раз за разом вонзала нож в спину Сапыгина. Верный товарищ Юрик Байдян дергался в луже крови, похожий на умирающего червя, а рядом рычал от боли жирный боров Нелюбин. Одна из шлюх вгрызлась зубами ему в член, а Нелюбин колотил ее по голове пудовым кулаком, грозя проломить шлюхе череп.

Хан прицелился, выстрелил Нелюбину в голову. Тот замер с поднятым кулаком, удивленно уставился на Хана, что-то прошептал и упал на пол, придавив одну из шлюх.

Хан посмотрел по сторонам в поисках очередной жертвы. Заметил испуганную забитую мразь в углу, сделал шаг в ее сторону. И взвыл от боли.

Кто-то вонзил нож ему в спину. Хан с трудом обернулся, увидел довольную Азарию.

— Получил, мусор? Как же я тебя ненавижу…

Выстрелом ее отбросило к дверям. Хан пальнул еще два раза, в грудь и голову Азарии. Потом вспомнил про нож в спине, попытался его достать. И снова взвыл от боли.

— Сдохни, скотина…

На него налетели сразу две близняшки. Одна ударила в правый бок, другая в левый. Хан моментально ослабел, а злость и ненависть сменились страхом. Сил хватило, чтобы ударить левую близняшку, выстрелить ей в плечо, захрипеть, а потом упасть без сил.

Сауну снова наполнили призрачные тени, но теперь они закружились над Ханом, высасывая из него жизнь. Близняшка с раненым плечом села сверху и принялась вонзать нож Хану в живот. Благо боли он почти не чувствовал, только холод, который сковывал все тело, затягивая сауну черной непроглядной пеленой.

Последнее, что увидел Хан перед смертью, это маленькая забитая сука. Она пробралась к двери и выскользнула наружу. Но прежде чем сбежать, посмотрела на Хана. И улыбнулась.

***

За час до полуночи Равиль Мустафин мечтал только об одном: умереть. От недосыпа болела голова, от запаха дешевых сигарет тошнило, а от жирных беляшей, купленных у вокзала, второй час крутило живот. Еще и по радио шла какая-то лабуда, загадочный диктор вещал замогильным голосом:

«Нами управляют грехи, они буквально поглотили нас, они убили все человеческое! Покайтесь, пока еще можно, пока ад не воцарился на земле окончательно и не послал предвестника конца. Того, кто обратит грехи против вас самих…»

— Что за больной бред? — не выдержал Равиль, выключив радио. — Это какая станция?

Напарник, вечно хмурый и злой Марат, пожал плечами.

— Не знаю, магнитола сама иногда ловит по ночам эту херь, вещают про демонов и ад, и грехи и бла-бла-бла.

Равиль снова включил магнитолу, из колонок донеслись вопли боли.

— Нахер, — пробормотал Равиль, с трудом сдерживая очередной прилив тошноты. — И когда все это закончится?

Марат открыл окно, закурил.

— Никогда. Радио слышал? Скоро будешь в аду, мудила. Привыкай к вечным страданиям.

Но привыкать Равиль не собирался. Он считал дни до момента, когда отработает долг и свалит куда подальше.

В рабство к «погонам» Равиль попал месяц назад, по собственной наивности. Хотел открыть свое дело, киоск с видеокассетами. По наводке товарища («паскуды подзаборной») взял в долг у проверенного человека («продажного гондона»), под небольшой процент и долю от продаж. Киоск открыл быстро, партию товара завез без проблем. Даже продать успел часть. Но через пару дней киоск сгорел. А долг остался.

Равиль не сомневался, что киоск сожгли те же люди, что одолжили ему деньги. В официальную версию с коротким замыканием он не верил. Потому что слышал много историй о том, как людей такими способами намеренно вгоняли в кабалу, а после забирали все имущество и заставляли отрабатывать. Конкретно к Равилю «погоны» пришли на следующий день. Двое в форме подкараулили возле подъезда, завели в квартиру, избили до полусмерти.

Пока Равиль стонал от боли на кухне, из комнаты вынесли все его вещи, а после, угрожая стволом, заставили переписать квартиру в пользу «погон», а точнее, в «фонд милицейских профсоюзов».

— Половину долга, считай, закрыл, — сказал тогда один из «погон», которого все называли Ханом. — Вторую половину отработаешь.

После этого «погоны» недолго решали, куда определить несчастного должника. Тихий, скромный, неприметный — решили, что Равиль отлично сгодится на должность «шлюховоза». Такого сложно запомнить, непросто найти и легко потерять. Идеальная кандидатура, чтобы колесить по городу и доставлять шлюх из пункта А в пункт Б. В старшие напарники Равилю определили вечно злого Марата, а под жилье выделили маленькую комнату в заводской общаге. И предупредили, что за ним пристально следят. Чуть какой промах, сломают руку. А за крупные косяки проломят голову.

За пару недель новой работы Равиль, наверное, перезнакомился с половиной шлюх в городе, запомнил наизусть расположение саун и подпольных гостиниц, несколько раз получил по морде от пьяных клиентов, выслушал сотни оскорблений от Марата, едва не словил пулю от разъяренного бандита и заслужил скупую похвалу от «погон».

Именно она, скупая похвала, сыграла ключевую роль в повышении Равиля. «Погоны» быстро просекли, что скромный «шлюховоз» пользуется доверием у девушек, которые с ним делятся секретами, оставляют на хранение деньги и ценные вещи, жалуются на свою нелегкую жизнь и нет-нет да и лезут поласкаться.

— Талантам надо помогать, — сказал на третью неделю второй из «погон» по фамилии Нелюбин, который избивал его на квартире. — Будешь трудиться на новой, серьезной должности. Марат введет в курс дела.

Дело оказалось немногим хитрее предыдущего. Тоже возить девчонок, но не трахаться, а на «пытки». Таким емким словом сам Марат называл новую работу. Клиенты там были богаче, влиятельнее и жестче. Самые важные шишки города, крупные «погоны» из области, а то и заезжие «звезды» из столицы. Те, кто любил пытать и издеваться над человеком за деньги. Среди жертв отныне были и шлюхи, и просто красивые модели, и невинные студенточки, и даже дети. Про последних Марат сказал особо:

— Ежели проболтаешься, мудила, что возишь таких на пытки, сразу убьют.

Равиль никому и нигде ни слова не сказал. Его же закрытость и молчаливость опять сыграли на руку. Друзей и близких у него в городе не было, а единственная бабушка жила далеко, на юге, и про дурную работу любимого внука ничего не знала.

А Равиль, «милый молчаливый татарчонок», иногда лаской, иногда лестью, иногда силой уговаривал и водил девчонок на пытки. Сидел под дверью гостиничного номера, запертого кабинета или дачного домика, трясся от рыданий и криков очередной жертвы, а потом успокаивал ее, приводя в чувство и возвращая домой или в общагу.

— Не надо их жалеть, придурок, — постоянно наставлял Марат. — Эти обколотые мрази только для побоев и годятся. Они бы сами тебя продали за дозу первому встречному садисту. Если не планируешь подыхать, начинай привыкать.

Но привыкать у Равиля не получалось. После очередной пытки у него на руках едва не умерла девочка-студентка. Марат запретил везти ее в больницу, но Равиль не послушал. Самовольно сел в машину, домчал до ближайшей неотложки, там на ходу сочинил историю про суицид. Девочку спасли, а Равиля чуть не кончили. Хан, Нелюбин и еще какой-то сутенер по фамилии Сапыгин его крепко избили, но руку не сломали. Сделали первое и последнее предупреждение. Еще один похожий косяк — и могила.

Стоило вспомнить об этом за час до полуночи, живот скрутило еще сильнее. Равиль пошарил по карманам. Как назло, таблетки забыл в общаге.

— Хорош елозить, пидор, — Марат пихнул его в бок, — сходи, проведай девку. Скажи, час почти закончился.

Равиль выбрался из машины. Холодный апрельский ветер освежил, отогнал тошноту. Ночную тишину пустого проулка разгонял лишь шум проезжающего вдали товарняка. Единственным чистым пятном в нагромождении грязных панелек был висевший на остановке предвыборный плакат мэра Радиева.

«В високосный год — с высокими целями»

— Чтоб ты сдох, — проворчал Равиль и плюнул в лицо мэра.

Возле подвала, где очередной больной садист пытал студентку-наркоманку, дежурили двое охранников, толстый и накачанный. Оба курили, травили анекдоты.

— Час почти закончился, — предупредил их Равиль.

Толстый на него даже не посмотрел, а накачанный дернул плечами. Выбросив сигарету, нырнул в подвал. Толстый остался снаружи, гаденько улыбаясь, глядя на Равиля.

— Ипать ты смазливый. Начальник таких любит пытать.

Ответить Равиль не успел. Из подвала вышел накачанный.

— Там это, — замялся он, подбирая подходящее слово, — ситуация.

— Какая?

— Девка оказалась с характером. В драку полезла. А босс, того, во вкус вошел. Руку ей сломал. И пару ребер, ага. А она, по ходу, залетевшая была. Выкидыш учудила, всю комнату кровью забрызгала. Короче, какой там штраф? Босс компенсирует.

— Сука, — только и успел сказать Равиль.

А потом на плечо ему легла крепкая рука.

— Мужики, — раздался за спиной голос Марата, — все решается. Сейчас прикинем по деньгам, договоримся.

Равиль полез под куртку за кастетом, но напарник одной фразой остудил его пыл.

— Только слово вякни, тебя «погоны» в жопу до смерти задолбят.

Равиль едва совладал с желанием сломать Марату челюсть. Достал руку из кармана и шагнул в сторону подвала.

— Где она? Девушка?

Через приоткрытую дверь виднелся темный коридор, мешки с мусором. Один из них едва заметно шевельнулся. Равиль вздрогнул, поняв, что это не мусор, это девушка сидит на холодном поту.

— Веди ее в тачку, мудила, — велел Марат, — и без фокусов.

Пока накачанный отсчитывал деньги, толстый выволок девушку на улицу, швырнул ее к ногам Равиля. Худенькая брюнетка в одной черной футболке, левый глаз заплыл, правая рука висит плетью, ноги в крови.

— А одежда ее где? — возмутился Равиль.

— Нету, — усмехнулся накачанный, — пала жертвой порочной страсти.

Равиль, выругавшись, отдал свою куртку девушке, довел ее до машины.

— Мы поможем тебе, найдем врача, я… прослежу, чтобы тебе помогли, слышишь? И никогда, обещаю, никогда этот… урод не притронется к тебе.

Девушка на него даже не взглянула. Шмыгнула носом, положила сломанную руку на колени, принялась убаюкивать ее, как маленького ребенка. Через минуту затихла. Отключилась.

Вернулся Марат.

— Вопрос улажен. И больше, сучий щенок, даже не рыпайся.

Равиль пропустил угрозу мимо ушей.

— Девушку надо к врачу. Кровь еще идет, ее бы остановить, руку вправить.

Напарник оглянулся на девчонку, ухмыльнулся.

— Надо, а как же. Доставим в лучшем виде.

Слова Марата показались странными, но уставший мозг с трудом переваривал информацию. Равиль хотел утешить девчонку, но, подбирая нужные слова, задремал сам. Шум дороги убаюкал.

Проснулся он, когда машина резко затормозила.

— Выходи, чушпан, — велел Марат, — и девку выводи.

Равиль огляделся, увидел вокруг горы мусора.

— Где мы?

— К врачу приехали, йопта. Выплевывайтесь.

Равиль выбрался наружу, открыл заднюю дверь.

— Пойдем, малая. Поможем тебе.

Она с трудом выбралась из машины. Приобняла Равиля, чтобы не упасть. Он прижал ее к себе, чувствуя, как девушка дрожит.

— Куда идти?

Марат неопределенно махнул в сторону мусорных куч.

— Туда тащи, за перевернутый автобус. Я догоню.

Сам он что-то искал в багажнике.

— Идем, — Равиль, стараясь не наступать в грязь, осторожно повел девушку к ковшу. — Немного осталось, потерпи…

Его ударили по голове. На секунду Равиль отключился, в себя пришел, лежа в грязи. Шагах в десяти, опустив голову, на коленях стояла девчонка, все такая же жалкая, беззащитная. А у нее за спиной — Марат с пистолетом в руке.

— Нет…

Выстрел отозвался резкой болью в ушах. Равиль невольно зажмурился, а открыв глаза, увидел, что девушка лежит на земле. И смотрит на него.

Только уже ничего не видит.

— Зачем, — простонал Равиль, пытаясь встать, — сука, зачем…

Вместо ответа Марат ударил его в лицо.

— Еще раз спросишь, сучонок, отрежу ухо. Встань.

Равиль лежал, продолжая смотреть на убитую девушку.

— Встань, сука.

Марат поднял его, как щенка, встряхнул.

— Хватит их жалеть, слышишь? Кивни. Кивни, сучонок!

Равиль попытался лягнуть напарника, тут же получил удар в печень.

— Хватит за них впрягаться! Это сраные наркоманки, паразиты, нахер. Они живут ради дозы, они тебя заложат ради сраной дозы. Они жили как мрази. И подохнут так же. Повезет, если тебя с собой не прихватят. Не надо их жалеть, понял? Или сам станешь жертвой! Ты хочешь этого? Отвечай.

— Нет, — с трудом пробормотал Равиль. — Не хочу.

Марат отвесил ему пощечину.

— Тогда делай свою работу, шлюховоз. И не лезь куда не надо. Нашелся тут добрый рыцарь, мля. О себе, сука, думай, о своей шкуре. Теперь вали в тачку.

Куртка лежала рядом, в грязи. Равиль забрал ее, кинул на заднее сиденье. Руки дрожали, его трясло от злости, от страха, от несправедливости. Он знал, он давно понял, что живым его отсюда не отпустят. Как только закроет долг, его убьют, как эту девчонку. Пустят пулю в лоб и оставят на свалке. Надо валить, надо спасаться, пока еще есть возможность. Только как? И куда? К бабушке на юг? Там его найдут. И прикончат. Надо думать, надо искать спасительные ниточки.

Пока Марат оттаскивал тело девушки в канаву, Равиль смотрел по сторонам, пытаясь найти подсказки, зацепки. После удара голова гудела, и каждое движение отзывалось болью, а ее сопровождал нестерпимый зуд, который шел из-под сиденья.

Равиль вздрогнул, поняв, что это телефон. Пошарил рукой, достал его.

— Твою мать, — прошептал он, увидев имя абонента. — Марат!

Напарник выглянул из канавы.

— Хули ты орешь?

— Тут звонок на рабочий телефон!

— Кто?

— Клиент!

Марат подскочил к машине, выхватил телефон из рук Равиля.

— Алло, слушаю. Да, конечно. Но запросы… только через… босса. Без его отмашки… понял, нет, проблемы не нужны. Нет, не нужны, я же говорю. Но… понял, молчу. Сколько? Ладно, постараюсь, сделаю. Да-да, без «постараюсь», услышал. Час, максимум два. Как имя? Марат. Только лучшую, организуем.

В телефоне раздались гудки, но Марат продолжал прижимать его к уху.

— Что там?

— Заказ на пытки, — напарник смотрел в темноту, — напрямую от клиента.

— Но обычно же все через…

— Знаю я, млять, что все через босса. Но Хан весь вечер не отвечает! Нелюбин тоже пропал куда-то. Вот и вышли напрямую на нас. Клиент сказал, если через час не будет жертвы, он нас самих отымеет и жертвами сделает. Ясен расклад?

— Д-да. Что будем делать?

— Снимать штаны и бегать, дебил. Гоним к общагам. У нас час, максимум два.

— А босс, того, не порешает нас за это?

Марат в сердцах пнул по колесу, потом еще и еще.

— Нас в любом случае порешают, угораздило же вляпаться, мля. Но если угодим клиенту, он замолвит словечко перед Ханом. Будем разбираться по ходу пьесы.

По пути Марат несколько раз набирал босса, потом Нелюбина. Тишина. На всякий случай позвонил сутенеру Сапыгину, но и тот не брал трубку. Отчаявшись, попытался дозвониться до Байдяна, который заведовал борделями. Тоже тишина.

Напарник тихо матерился, бил по рулю, и это нервное состояние передалось Равилю. Правда, сам он страха не чувствовал, некое шестое чувство подсказывало, что-то в городе произошло, что-то изменилось или меняется прямо сейчас. Вспомнились слова зловещего диктора, звучавшие по радио.

«Ад открыл врата и выпустил предвестника конца…»

Интересно, насколько это реально?

Неприятность поджидала и возле общаг, где жили шлюхи и наркоманки. Там стояли менты. Сразу две машины. А еще скорая с проблесковыми маячками.

— Сука, — Марат остановился неподалеку, еще раз набрал Хана. — Тишина. Сука! Эти мусора не с нашего района. Хули они тут забыли? Слышь, апесдол, сгоняй, разузнай, что за кипиш.

Равиль хотел было возразить, но увидел налитые кровью глаза напарника. Молча вылез, молча дошел до кареты скорой помощи. Рядом с ней курил водитель, пожилой небритый кавказец.

— А что произошло, начальник? — осторожно поинтересовался у него Равиль. — Отчего столько народу? А то у меня тут подружайка живет, хотел погреться зайти.

— Нэ зайдошь, — как ножом, отрезал водила. — Убыйство было в саунэ, в подвалэ. Человек пать, эсли нэ большэ. Мой тэбэ совэт — пэздуй куда подальше, пока нэ прывлэклы как подозрэваэмого.

Из общаги вышел человек в форме, Равиль поторопился вернуться в машину.

— Убийство там, — доложил он Марату. — Никого не впускают и не выпускают. Что делать?

— С горящей жопой бегать, — огрызнулся напарник. — Надо сбоку обойти, с тайного выхода. Мусора про него не знают.

— И?

— В сапог насри, щенок. Тихо заходим, тихо выводим одну из девок. Мусорам не попадаемся. Ясен расклад?

— Херовый расклад.

— Другого нет, сучара. Идем, время тикает.

Тайный выход на случай облавы был спрятан за мусорными баками с дальнего торца общаги. Ничем не приметный выступ в тени вековых тополей. Маленькая дверца высотой с метр, без ручки и наружных петель.

— Стой на шухере, апесдол.

Пока Равиль нервно оглядывался, Марат отодрал от замочной скважины замерзшую жвачку, открыл дверь маленьким ключом.

— Заваливайся, реще, ну.

Оказавшись в тамбуре, полном разного хлама, они постояли с минуту, прислушиваясь к звукам наверху. Женский плач, крики, глухие удары и звон разбитой посуды — все это не внушало никакой надежды на хороший исход их вылазки.

— Дело дрянь, — прошептал Марат, светя перед собой зажигалкой. — По ходу всю общагу трясут, кого-то ищут.

— И что теперь? Валим?

— Сдурел? Нам нельзя без жертвы ехать к клиенту. Он ясно дал понять, что знает наши явки и адреса, если сольемся, уже завтра завалит. Думать надо, апесдол, думать надо.

Марат поднял зажигалку, и на миг во взгляде его мелькнуло что-то безумное, даже демоническое. Равиль поежился.

— Значит, так, апесдол, план простой. Ты отвлекаешь. Шо хочешь делай, но уведи мусоров подальше из этого крыла. Я цепану девку и утащу в машину. Каталажки не бойся, опосля вызволим тебя, если на месте не убьют.

— Марат, нет, — Равиль отшатнулся. — Я не полезу на мусоров, меня тогда точно засадят. Любая шлюха меня опознает и скажет, что я ее на потрахушки возил. А если про пытки разнюхают…

Он не договорил, получил удар в живот. Согнулся пополам, пытаясь восстановить дыхание. Получил еще один удар вдогонку.

— Или ты прямо сейчас выходишь туда, или я тебя здесь ушатаю…

— Не надо никого бить, пожалуйста.

Сначала Равилю показалось, что тихий девичий голос прозвучал у него в голове. Но нет, кто-то прятался в темноте, в маленьком закутке со сломанной мебелью.

— Это кто там такой борзенький? — прогнусавил Марат. — А ну, выбирайся из своей маленькой берлоги.

Послышалась возня. Из-под кучи стульев, и в самом деле похожих на берлогу, вылезла щуплая девчонка в одном купальнике. В свете зажигалки она больше напоминала чертенка, чумазого и лохматого. От нее исходил едва уловимый запах пота и цветов. Марат, оценив сомнительную внешность девушки, взял ее за локоть.

— Как звать? От кого прячемся?

Девчонка, почувствовав угрозу, будто еще уменьшилась в размерах.

— Полина. Я не прячусь, я жду.

— Чего ждешь?

— Когда боженька за мной придет.

Марат удивленно глянул на Равиля. Оба они пожал плечами, мол, ни черта не поняли. А девушка, заметил Равиль, не выглядела напуганной. Скорее уставшей.

— Полина, — поинтересовался Марат, проявляя удивительную для его характера выдержку. — Ты из какой комнаты будешь?

Девушка опустила голову, за что получила легкую пощечину от Марата.

— Ну? Отвечай.

— Не знаю, я только вчера приехала. В коридоре спала. Сегодня обещали заселить. А вечером затащили в сауну, дали купальник и велели пить с… дядьками.

Марат и Равиль переглянулись.

— И что дальше? — поинтересовался напарник. — Что было в сауне?

— Смерть, — тихо сказала Полина, так же тихо всхлипнула. — Во всех будто демоны вселились, они с ума сошли и начали друг на друга бросаться, убивать. А я сбежала, спряталась.

— А в тебя демоны не вселились? — терпеливо спросил Марат.

— Нет. Меня боженька защищает.

Напарник вздохнул, потер переносицу.

— Значит, так, едешь с нами… Полина. Сегодня мы — твои боженьки. Будем тебя защищать. И оберегать. Но сначала, так сказать, надо поработать, а сразу потом — солидный гонорар, персональная комната, теплый душ и вкусный завтрак.

Равиль, почти весь разговор молчавший, давно сложил два плюс два. Но в уговорах участия не принимал, чувствовал, с девкой что-то не так. Она либо не в себе, либо под чем-то. Такая может накосячить при клиенте или еще чего хуже. С них же шкуру и снимут.

— Марат, — шепнул напарнику Равиль, — на пару слов.

Отошли в угол. Сверху как раз кто-то затопал, начал двигать мебель.

Равиль рассказал про свои опасения, Марат только поморщился.

— Выбора нет, апесдол. Больше мы никого из общаги не вытащим. Ездить и искать кого-то по притонам времени нет. У нас полчаса. Берем ее. Как хочешь, уговаривай, успокаивай, но через пять минут она должна сидеть в машине.

— Легко сказать, — пробормотал Равиль. — Ты не хочешь помочь?

— Не хочу. И вот что, апесдол. В сауне, про которую она говорит, явно был замес между нашими и кем-то неугодным. Слышал же, человек пять полегло? А она, получается, свидетель. Может под давлением выдать кого-то из наших. А мы двух зайцев, опа, и клиента умаслим, и свидетеля уберем.

— Сука ты, — только и смог ответить Равиль, — мразь.

Марат похлопал его по плечу и вышел из тамбура.

Равиль повернулся к девушке и вздрогнул. Она стояла рядом.

— Я готова.

— К чему?

— Ехать куда скажете, боженька разрешил.

Равиль даже опешил от такого поворота.

— А тебе сколько лет, Полина?

— А это важно?

— В нашей работе да.

— Девятнадцать. Теперь поехали.

— К чему такая спешка?

Девушка прижалась к нему, и Равиль почувствовал, как сильно колотится ее сердце.

— Демоны и сюда могут добраться.

Мысленно Равиль проклял все на свете, а потом еще и себя, за то, что оставил куртку в машине. Снял с себя олимпийку, дал девушке.

— Идем, Полина.

Ветер гонял по двору мусорные пакеты и листовки с фотографией мэра и его глупым предвыборным лозунгом про «высокие цели». Одна из грязных листовок прилипла к штанине Равиля. Пока он ее отдирал, испачкал руки. Чертыхнулся, поторопил девушку.

Благо на выезде с общаги менты не дежурили. Пока Марат снова набирал Хана, Равиль хотел поговорить с девушкой, объяснить, куда ее везут, но та задремала. Тогда Равиль решил, что все расскажет, когда приедут на место.

Он бы и сам задремал, но не получалось.

— Сука, — Марат набирал номер главного, ждал, сбрасывал. — Сука.

И набирал снова. И так — раз десять.

Это начинало злить. Сначала Равилю хотелось просто отобрать телефон у напарника и выбросить в окно. Спустя еще пару попыток пришло стойкое желание сломать Марату челюсть, а после засунуть в глотку телефон.

Поначалу Равиль испугался этих мыслей, но страх быстро сменился животным желанием унять внутренний зуд, который расходился по телу, заполняя каждую клетку. В один момент зуд стал просто невыносимым.

На счастье, проснулась Полина.

— Включите радио.

Марат врубил магнитолу. Равиль испугался, что снова услышит зловещий замогильный голос, но на всех радиоволнах звучали лишь помехи, похожие на шипение какой-то фантастической змеи.

— Боженька куда-то пропал, — сказала Полина и снова закрыла глаза.

Через минуту они свернули с дороги в частный сектор, собрали все кочки на старой улице, а потом выехали к огромным коттеджам в глубине леса.

Еще немного, и машина уперлась в глухие ворота.

— А теперь молись, апесдол, чтобы наша жертва им приглянулась.

Марат вышел из машины, а Равиль едва сдержался, чтобы не запустить ему вслед пустой термос. Вместо этого растормошил девчонку.

— Полина, подъем.

Она тихо застонала, открыла глаза. На миг в них промелькнул страх, но тут же уступил место любопытству.

— Где мы?

— У одного хорошего друга. Как бы сказать, необычного. Он любит играть. И игры у него необычные.

— Любит бить?

Равиль опешил от такой прямоты, не зная, что ответить.

— Я не боюсь побоев, — ответила девушка, внимательно глядя, как снаружи Марат беседует с охраной. — Меня боженька защитит.

Равиль открыл было рот, но в этот момент вернулся Марат.

— Заезжаем. Рот на замок, без разрешения пасть не разевать.

Им открыли ворота. Марат зарулил во двор, припарковался возле клетки, где сидел огромный серый алабай.

— Сказали, еще один такой по территории ходит, — предупредил Марат.

Рядом стояло еще машин пять. От них расходились каменные дорожки, которые петляли между беседками, кустами, клумбами. Все дорожки сходились к огромному трехэтажному дому. Ни в одном окне не горел свет, не слышно было ни звука. Эта тишина пробуждала тревогу, предчувствие беды.

— Что-то охраны немного, — заметил Равиль. — Я человек пять насчитал.

Марат пожал плечами.

— Лишние глаза — лишние проблемы.

Подошел охранник, постучал в окно.

— Эй, шлюховозы, ведите девку в баню, вон туда.

В стороне от дома стояла избушка, вся какая-то сказочная, покрытая узорами в виде растений и зверей. Вспомнились сказки про всякую нечисть, которой Равиля пугала бабушка. Мол, в бане после полуночи собираются черти и хлещут друг друга.

Вместе с охранником дошли до крылечка, укрытого голыми яблонями.

— Тут стоять, — велел охранник. — Сейчас босс выйдет.

Он постучался, зашел в баню.

Внутри снова проснулось пугающее желание кого-нибудь ударить. Повалить на землю, пинать ногами, ломать кости, смеяться от вида крови.

— Малая, — все это время Марат держал Полину за руку, словно она могла сбежать. — У тебя родные хоть есть? Ну, кому сказать, ежели чего случится?

Девушка помотала головой, мол, никого. Марат улыбнулся, мол, меньше проблем.

— Хотя, — она вдруг замялась. — Есть ручка?

Марат достал маленький блокнот, куда записывал имена новых должников и новых шлюх. Полина вырвала из него листочек, что-то накарябала, отдала Равилю.

— Прочитай, но не сейчас, — шепнула она. — Минут через пять.

Напарник усмехнулся, а Равиль снова едва совладал с желанием его ударить.

— Прочитаю. А ты ничего не бойся. Мы тут, если что…

За дверью раздались веселые крики.

— Не надо, бля, сам посмотрю! Похер, кто что увидит.

На крыльцо вывалился немолодой дядька. Седые волосы, большие уши, хитрые глаза. Равиль вздрогнул, узнав в нем… мэра Радиева.

— Добрый вечер, дама и господа, — На Равиля с Маратом мэр даже не взглянул, все его внимание приковала Полина, в мутном свете фонарей как будто прозрачная, хрупкая и… нежная. — А вы почему практически голая, дорогая особа? Зубенко, проводи девушку к нам в горницу, пусть греется пока.

Охранник взял Полину под локоть, повел в баню. Им с Маратом бросил:

— Стойте здесь, ждите.

Внутри бани послышались смех, крики, глухой стук, все звуки тут же оборвала музыка, а у Равиля засосало под ложечкой

— Не нравится мне все это, — признался он, — нас отсюда не выпустят.

— Завали, придурок, — велел Марат. — Стой и жди, сказали же.

Равиль вспомнил про записку. Достал, развернул, прочитал единственное слово.

«БЕГИ»

Живот скрутило, закружилась голова. Он беспомощно огляделся, пытаясь понять, можно ли вообще отсюда сбежать. Увидел колючую проволоку на заборе, человека с автоматом вдалеке, огромного черного пса.

— Марат, чет херово мне от недосыпа. Я пока в машине посижу и…

Дверь бани открылась. На крыльцо вышел бритый здоровяк в спортивном костюме. На одном плече висела кобура, на другом нож.

— Вы шлюху привезли?

Равиль и Марат переглянулись.

— Наша, да.

Здоровяк постоял секунду, открыл двери бани.

— Тогда милости просим к нашему столу.

Марат начал было возражать.

— Мы так-то люди скромные, на чужой праздник не…

— Захлопнись, пидор, — велел здоровяк. — Босс велел, значит, заходите. Оба.

Напарник зашел первым, Равиль за ним. Внутри было жарко и душно.

— Игорь Саныч, — здоровяк заглянул в комнату отдыха, — шлюховозы пришли.

— Заводи их, Аркаша. Давай-давай.

Посреди комнаты стоял дубовый стол, заваленный едой и алкоголем. Лежали там и деньги, и белый порошок, и даже огромный резиновый член. У стола сидело человек десять мужиков, а ближе всех мэр Радиев.

— Мы чего подумали, ребятки, — заговорил он, лукаво улыбаясь. — Мы дяденьки немолодые, силы уже не те. Да и детки почти у всех. На десятерых сколько насчитали?

— Двадцать как будто, — отозвался жирный, похожий на борова мужик. — И енто только официальные.

Раздался смех. Мэр хитро улыбнулся, прищурился.

— Эвона сколько, негоже нам, отцам, девчонок молодых мучать. А у вас, ребят, кровь молодая, горячая. Кипит! Я сам чувствую! Вот мы и подумали, что лучше уж вам дадим задание — шлюху покромсать и вскрыть. А мы посмотрим, мы такое любим.

Остальные закивали. Равиль, увидев связанную Полину и стол с инструментами, почувствовал, как пол уходит из-под ног. Прикусил язык, чтобы не потерять сознание.

— Мужики, — подал голос Марат. — Нам нельзя своих мучить…

— Сегодня можно, — отрезал мэр. — И зарубите себе на носу, шлюховозы. Если нам понравится представление, мы вас отпустим. А если нет, если хоть одному из нас хоть что-то не вкатит, Аркаша вас собакам скормит. Поэтому… вы уж постарайтесь, ребятки.

— А мы публика капризная, это точно, — закивал жирный боров.

Полина лежала на спине, равнодушно смотрела в потолок. Заметила Равиля, прикрыла глаза. Похоже, ее чем-то накачали. Значит, боли не чувствует. Это хорошо.

— Хули стоим? — мэр поднялся со стула, подтолкнул напарников. — Начинайте.

Марат посмотрел на Равиля, на девушку, потом снова на Равиля.

«Он боится, этот борзый сукин сын боится»

— Иди, — прошептал Марат Равилю, — начинай. Я пока позвоню…

Он достал телефон, но тут же подскочил Аркаша, отобрал трубу.

— Начальника вашего больше нет, — усмехнулся мэр, — некому звонить. Птичка напела, что они сегодня ночью с сутенером и хозяином борделей перегрызли друг другу глотки. Поделом продажным тварям.

Все сидевшие за столом закивали.

— А у вас еще есть шанс остаться в живых, — напомнил мэр. — Начинайте, ну.

Марат снова подтолкнул Равиля.

— Давай, молодой! Он у нас парнишка… способный. На медика учился.

— Что ты мелешь? — возмутился Равиль. — Я не учился.

Но Марата понесло.

— А еще молодой хвастался, что животных разделывал, кишки выпускал. А я так… я водитель всего лишь.

— Я никого не разделывал, — возмутился Равиль, — я смотрел, как бабушка…

Мэр ударил кулаком по столу.

— Еще одно слово не в тему, я вас сам разделаю. Заебали.

Равиль, пытаясь унять дрожь, подошел к девчонке. Только сейчас разглядел, какая она худая, какая маленькая и беззащитная. Сердце защемило от жалости, от страха, от обиды на то, какая жизнь сука.

Бессердечная сука.

Если ад и существует, то сейчас самое время, чтобы пришел тот самый предвестник конца. И обратил грехи людей против них самих.

«БЕГИ»

На сидевших за столом он старался не смотреть. Эти лица вызывали у него отвращение. Если бы он мог, то схватил нож и каждому перерезал горло.

«БЕГИ»

Голос будто прозвучал в голове. Равиль снова почувствовал смутно знакомый запах пота и цветов. Запах, от которого все внутри начинало зудеть. Запах, который злил, выводил из себя.

— Я не могу, — прошептал Равиль.

Жирный боров, сидевший ближе всех, его услышал.

— Хватит жалеть шлюху. Пока вас не было, она под наркотой нам пизданула, что убила своего брата! Брата, слышите? А он ее чем-то заразил! Во как!

Равиль посмотрел на девчонку, увидел слезы на ее щеках.

— Быстрее, бля, — поторопил жирный боров. — Как черепахи, йопта.

— Погоди, — осадил его мэр. — У нас тут спектакль.

Равиль притронулся к девушке. Провел рукой по бедру, удивился, какая у Полины гладкая и мягкая кожа. Возникло желание разрезать ее, добраться до кости, послушать, как нож скребет по ней, сдирая мясо.

Полина открыла глаза, улыбнулась.

— Ты не сбежал, — прошептала она так, чтобы никто не слышал. — Дурак.

Он ударил ее в нос, сам не понимая, что произошло. Вспышка ярости была неожиданной и мгновенной, испуг пришел секунду спустя, тут же уступил азарту. Удар был несильный, но из носа Полины пошла кровь. Она лишь тихо застонала. А Равиль захотел ударить ее еще раз, только сильнее. Она подняла руку, видимо, защищаясь. Равиль схватил ее за запястье, не рассчитал силы и сломал его. Полина тихо застонала

— Вот это нам нравится, — одобрил жирный боров. — Давай, шлюховоз, продолжай! Пальцы ей сломай, пальцы! А лучше зубы выбей!

— Хули ты орешь, Проня? — осадил его мэр. — Сиди и смотри молча. Или выйдешь отсюда нахер.

Жирный боров, похоже, оскорбился.

— Не затыкай меня, старый. Или напомнить, кто тебе выбивал должность?

Мэр вскочил со стула.

— Что ты вякнул, боров? Ты забыл, как тебя от зоны отмазали за педофилию? Меня народ выбрал, а ты, жирная паскуда, только денег дал на рекламу, которые я тебе вернул с процентами! Сука, еще раз вякнешь…

Жирный боров не выдержал и ударил мэра в лицо. Тот упал вместе со стулом. Тут же вскочил, схватил со стола пистолет. В дверях тут же возник здоровяк с автоматом.

— Не надо, Аркаша, опусти ствол! Я его сам урою!

Одним движением мэр снял предохранитель. Прицелился, но в последнее мгновение жирный боров ударил его по руке. Пистолет дернулся и выстрелил в тощего старика, сидевшего рядом.

— Сука! — вскрикнул он.

И рухнул на пол.

Все выскочили из-за стола. Одни бросились к выходу, другие кинулись обезвреживать мэра. Он успел выстрелить в спину двум убегавшим, еще раз шмальнул в жирного борова, снова промахнулся. А потом его сбили с ног.

— Пистолет! Пистолет у него забирай!

Оружие схватил жирный боров. Как зачарованный, погладил черную рукоять. И выстрелил в мэра.

— Аркаша! — захрипел мэр, пока на животе его расплывалось красное пятно. — Аркаша, гаси этих выблядков!

Бритый здоровяк, на которого напали сразу трое, отчаянно отбивался. Пробил голову одному, другому сломал ногу, третьего пырнул ножом прямо в сердце.

— Я сейчас… сейчас!

Щелкнул затвор автомата, отозвался болью в висках. Все, кто был в комнате, бросились под стол, но не успели спрятаться. Аркаша выпустил очередь по гостям, уложив почти всех. Только жирный боров, спрятавшись за стулом, избежал мгновенной смерти. И Марат, сукин сын, успел отползти в угол и укрыться за кучей дров.

— Тупой пес! — заверещал жирный боров. — Тебя за это кончат!

Сам Равиль пригнулся, спрятался под каталкой, к которой привязали Полину. Подобрал нож, отвязал ей вторую ногу. Благо здоровяк в их сторону не смотрел. Он с упорством терминатора пер к жирному борову, пер прямо по трупам, даже мэра не заметил, наступив тому на ногу.

— Сука! — завопил мэр. — Урод! Ты с ума сошел?

Но Аркаша не обернулся. Вытащил жирного борова из-под стула.

— Кем ты меня назвал, дядя?

Жирный боров оскалился.

— Ты — пес. Тупой бестолковый…

Аркаша выпустил в него остаток обоймы. Только потом заметил Полину. И Равиля.

— А ты чего прячешься, шлюховоз? Вылезай. Или тебя, как крысу, расстрелять?

Равиля спасло только то, что у здоровяка закончились патроны. Пока он заряжал новый магазин, на крыльце послышались крики. Хлопнула дверь, вбежали двое в балаклавах. Оба с автоматами.

— Где вы шляетесь? — завопил мэр. — Я тут подыхаю! Скорую вызывайте!

— Да, — здоровяк улыбнулся, как блаженный. — Скорую.

Выстрелы грянули одновременно из трех автоматов. Аркаша успел прикончить одного, второго ранил в живот, а потом сам пал от пули, пущенной в грудь.

— Вашу мать, — простонал мэр, — что происходит?

Второй охранник в балаклаве пополз прочь из бани, но на половине пути силы его покинули, и он затих. Марат, видимо, решив, что лучшего момента для бегства может и не быть, тихо вылез из своего укрытия, юркнул в сени. Скрипнула, закрывшись, дверь. На крыльце послышались выстрелы, а за ними крики.

— Эй, шлюховоз, — мэр, заметив Равиля, приподнялся. — Я прошу, увези меня… в больницу… я заплачу, сколько хочешь… дом подарю… заместителем сделаю.

— Не сделает, — тихо сказала Полина. — И не заплатит. Убьет, как только сможет.

— Я знаю, — так же тихо ответил Равиль. — Это все из-за тебя? Что ты сделала?

Девушка прикрыла глаза. По щеке скатилась слеза.

— Это все боженька, это его проклятие. Он делает так, что рядом со мной все сходят с ума, рано или поздно, когда не смогут сдерживать злость. И ты сойдешь с ума, когда перестанешь бояться.

— Кого?

— Всех.

Равиль взял нож. Прицелился, поборол желание вскрыть Полине грудную клетку. Разрезал последние жгуты, освободил девчонку.

— Для начала попробуем свалить из этого говна.

Мэр у стола затих. Лужа крови под ним походила на багровую медузу, тянувшую свои щупальца во все стороны. Равиль вспомнил про пистолет мэра, подобрал его. Убивать никого не хотел. Скорее для подстраховки.

Благо на крыльце их никто не поджидал. Рядом, в кустах, лежали еще двое, молодой пацан не старше Равиля. И старик. Может, Марат их грохнул. А может, и нет. По всей территории горел свет, но охраны больше не было. И на там спасибо.

А вот клетка с алабаем оказалась открыта.

— Идем, скорее, — Равиль поторопил Полину, которая хромала на левую ногу.

Впереди раздалось рычание. Они вздрогнули, остановились.

— Там собака, — девчонка показала на клумбы, — кого-то ест.

Тут же грянул выстрел, за ним жалобный вой.

— Марат, — в ужасе прошептал Равиль.

Рядом с напарником лежало тело черного алабая. Второй пес вцепился Марату в горло, напарник даже не мог сопротивляться, только сучил ногами по земле.

Равиль выстрелил в собаку, но промахнулся. Алабай отпустил Марата и бросился к ним. В один прыжок перемахнул клумбы, пригнулся к земле, готовый прыгнуть и…

Второй выстрел достиг цели. Алабай рухнул на дорожку.

— Я сейчас, будь здесь. Кого увидишь, кричи.

Он подошел к умирающему напарнику. Тот хрипел и тянул руки к Равилю. В глазах слезы, на губах кровавая пена, горло — одна сплошная рваная рана.

— Прости, но ты заслужил.

Равиль нашарил у него в куртке ключи от машины. Поспешил обратно. Полина стояла посреди дорожки, смотрела на окна дома.

— Там дети, — прошептала она. — На втором этаже.

— Мы им ничем не поможем. Идем, надо валить, пока не приехала подмога.

Полину он усадил на переднее сиденье, дал свою кофту. Сам быстро открыл ворота, сел за руль.

— Ты как? Нормально?

— Да, — она поморщилась, прижимая к груди сломанное запястье. — Только рука болит сильно. Обезболивающее не действует.

— Держись, по пути заедем к врачу.

Через минуту они выехали из леса, а через пять уже катили по трассе. Навстречу пронесся черный джип, даже не притормозил. Похоже, подкрепление. Вовремя свалили.

— Ты хороший, — сказала Полина, улыбнувшись.

— Я трус. И всю жизнь был трусом.

Она погладила его по руке, и он вздрогнул. Почувствовал злость, но ее почти сразу вытеснила жалость к ней, к себе, ко всем, кто сегодня погиб.

Полина включила радио, добавила громкости. Равиль вздрогнул, услышав знакомый зловещий голос.

«Вы опоздали, вы упустили свой шанс покаяться! Предвестник конца среди вас! Но есть выбор, примкнуть к нему и наказать людей за грехи их или пасть жертвой среди…»

Равиль не выдержал, выключил. Но голос продолжал звучать в голове.

«Опоздали… примкнуть… наказать…»

— Ты хороший, — повторила Полина. — И ты мне поможешь.

— Чем?

— Убить их всех. Каждого, кто погряз в грехах, кто мучает нас, обманывает, насилует. Мы накажем каждого. Они сами друг друга убьют. Надо только подобраться к ним ближе, подождать, пока они сойдут с ума. А дальше… ты видел, боженька все сделает.

Равиль невольно посмотрел на нее. Глаза блестят, зубы острые. Не девчонка, а хищная тварь, готовая растерзать любого. Но стоило моргнуть, наваждение пропало. И рядом снова сидела маленькая беззащитная Полина.

— Тот боров, он сказал правду? Ты убила своего брата?

Она опустила голову.

— Да, это правда.

— За что?

— За то, что он был проклят. Он страдал. Он сам просил, потому что не смог жить с боженькой. Я его отравила. А потом боженька пришел ко мне.

Господи, как можно верить в этот бред?

— Послушай, этот твой боженька… что, если он убьет невинных людей? Детей?

Полина пожала плечами, поморщилась, пошевелив сломанной рукой.

— Все люди в чем-то виновны. И все заслуживают наказания.

— Даже дети?

— Даже они.

Она сумасшедшая.

Равиль шумно вздохнул, поборол вновь накатившую тошноту.

— А если я не стану всех наказывать?

— Станешь, — сказала Полина спокойно. — Ты же добрый. Ты поможешь.

И в этот момент в голове Равиля созрел план.

Они свернули с трассы. Какое-то время ехали через промзону. Равиль думал. Смотрел, как на востоке занимается рассвет, как серая корка горизонта светлеет, обнажая внутренности утреннего неба. Помедлив, Равиль свернул в сторону пустырей.

— Куда мы едем? — спросила Полина.

— К врачу, как и обещал.

— Это хорошо, — она немного расслабилась. — Лечиться я люблю.

Пока они добрались до свалки, Полина снова задремала, в предрассветных сумерках еще более хрупкая, беззащитная. Равиль притронулся к ней, погладил.

— Приехали, выходи.

— Где мы?

— В месте, где не будут искать. А еще здесь прячется врач, проверенный.

Он проверил пистолет в кармане. Помог Полине выбраться из машины. Острое чувство дежавю пронзило мозг, в памяти всплыли болезненные образы.

— Вот так, — тихо сказал он, придерживая девчонку. — Ты иди, а я сейчас, я догоню, только возьму куртку.

Она выпустила его руку, сделала еще шаг. Равиль достал пистолет, прицелился.

Она остановилась. Похоже, поняла.

— Не надо, прошу.

— Прости.

— Это проклятие, — всхлипнула Полина, — оно не умрет со мной, оно дальше…

Равиль не дослушал, выстрелил.

И больше не смог сдерживать слезы.

***

Спустя полчаса после того, как сержант Петренко зашел в поезд до Краснодара, он твердо решил, что убьет каждого, кто ехал с ним в тринадцатом вагоне. Убьет компанию захмелевших дембелей, которые возвращались со службы вместе с ним и без конца хвастались, «кто кого отжарит на гражданке». Убьет бабушку с внуком, которые без конца сюсюкались и изображали животных. Убьет без конца целующуюся парочку у окна, убьет проводницу, что вечно обламывала им веселье, убьет сонного лохматого вахтовика, который без конца болтал по телефону с женой. Убьет жалкого щуплого задохлика, который забился в угол и испуганно смотрел по сторонам. От него пахло потом и какими-то цветами. И это бесило. Все, кто был в вагоне, бесили Петренко, и злость его росла с каждой секундой.

— Любезная, — обратился он к проводнице, проверявшей билеты, — а через сколько будет следующая станция?

Та закатила глаза, но ответила:

— Через час, не раньше. И не шумите вы, голова уже пухнет.

«Ничего, — подумал Петренко. — Скоро ты с головой попрощаешься».

Он достал с верхней полки свою сумку, где лежали нож, кастет и кое-что поинтереснее, то, что он перекупил у одного знакомого торгаша.

Петренко огляделся. Решил, что начнет расправу со сладкой парочки. Потом дембеля, а потом как пойдет.

Он улыбнулся еще раз, достал пистолет, зарядил в него полную обойму.

И начал убивать.