Бесы Бережного

Выпав из окна седьмого этажа, но оставшись в живых, Юра Бережной начинает видеть в кошмарах бесов. Кажется, теперь они защищают его от любой опасности. Теперь опасным для других людей становится сам Юра…

Жуткая история про жуткого подростка, поверившего в свою неуязвимость, самоутверждаясь в этой мысли за счет смерти других. Рассказ оставляет тяжелый осадок — автор словно нарочно подбирает такие сцены, чтобы читатель-зритель брезгливо поезжился: «Ноги по колено ушли в вязкую вонючую жижу», «у губ был вкус дерьма, и Бережного снова стошнило кислой желчью» и т.д. Как технический прием такой подход вполне оправдан – в конце концов, если рассказ в финале, значит многих читателей такой натурализм зацепил. Другое дело, что практически весь рассказ превращается в череду «происшествий» с героем, заставляя читателя просто ожидать – когда же это закончится. Надо сказать, что финал удивил – вот уж, как говорится, беда пришла откуда не ждали. Хорошо, что до последнего момента сохранена интрига – действительно ли герою помогают «бесы», или же это помешательство после падения с высоты в детстве? Язык рассказа простой, без «наворотов», но я лично от хоррор-рассказов и не жду языковых изысков – мне больше по душе сама история, и «Бесы Бережного» историю честно рассказывают – от начала и до конца.

Из минусов – не вполне обоснованная мотивация героя в критический для рассказа момент – ему угрожают расправой хулиганы, и вдруг: «Бережной был неглупым подростком. Он быстро сообразил, что в квартире кроме матери никого нет, а мать вряд ли поможет в сложившейся ситуации». По логике, неглупый подросток как раз пойдет домой под защиту матери. Также удивляет мимолетное упоминание в сюжете «дядя Лени», который, как выясняется потом, играет в сюжете немаловажную роль. Финальная сцена, которая отлично смотрится именно как сцена из фильма ужасов, психологически малодостоверна – сначала мама заботливо говорит сыну «Зачем рискуешь жизнью? Она у тебя одна, ею дорожить надо было», а потом происходит то, что происходит. Нет, в истории литературы и кино мам-маньячек немало, но вот такой переход от упрека до топора – причем не спонтанный, а спокойно-рассудительный – выглядит слишком ненатурально. Или уже раньше нужно было маму показывать не совсем нормальной. Впрочем, повторюсь, для выбранного жанра концовка вполне уместная, а сумасшествием можно объяснить что угодно. Даже бесов…

Возвращение

Николаю Савельичу, одинокому вдовцу, часто звонят родственники из деревни. Зовут его приехать, порыбачить, в хозяйстве подсобить, с внучкой поиграть. Но Николай Савельич в ужасе от этих звонков…

«Возвращение» — не рассказ-действие – это рассказ-настроение. Неторопливый. Тягучий. Медленный. Пожалуй, экранизировать его было бы трудно – скорее, из него бы получилась отличная радиопостановка, потому что вся соль рассказа – в телефонных разговорах и интонациях. Вот ведь удивительная идея – превратить пустопорожню, но милую сердцу телефонную болтовню с далекой родней в леденящую душу историю о расставании, о памяти, о страхе смерти и об одиночестве. Автор мастерски создает атмосферу липкого страха, хищных теней – взять вот хотя бы «пропахший кислым борщом и старческим потом коридор». Герой вроде и не прописан до деталей, а глядит со страниц, как живой.

Теперь про сами телефонные разговоры – это главный стержень рассказа, и все там с двойным дном, все обманка – после внезапного «Иди к черту, тварь!», сказанного дедушкой щебечущей внучке, просто челюсть отваливается. Но в этих же разговорах кроется главная трудность — они до невозможности длинны. Прямая речь на страницу – такого я не припомню. Понятно, что это прием такой, передающий подспудно скороговорную интонацию, но он этого потока быстро устаешь – глаз так и норовить «прокрутить» этот текст вперед.

Когда природа звонящих проясняется (впрочем, не до конца), становится интереснее. То, что никакого объяснения автор не дает – откуда звонят «родные», как они это делают, и почему названивают именно старику – придает рассказу особый шарм. Особенно показательна финальная часть, когда герой решается на возвращение, и дорога, описанная нарочито приземленным бытовым языком, становится путешествие в загробный мир. Финал рассказа, правда, открывает много вопросов в мотивации героя – если он хотел защитить своего внука, то почему, по сути, сам же становится угрозой для него? Или он и правда звонит ему «по доброте душевной». Вот за эту недосказанную тайну, за непроницаемую стену, с одной стороны которой такой привычный и банальный и унылый – наш мир, а с другой – неведомое, автору большое спасибо.

Высота

Павел – опытный «руфер»-экстремал. Сегодня он поднимается на крышу в последний раз, дав обещание «завязать» с опасным спортом любимой девушке. Но путь назад с крыши оказывается отрезанным.

«Ксюша… Как мне понять её? Как взять высоту её мыслей?» — схожие ощущения возникают по поводу этого рассказа. Понять его трудно, как и «взять высоту мыслей».

Начинается, впрочем, довольно бодро – руфер, профессиональный сленг, лезет на крышу, сейчас интересно будет. Подробности описывания инвентаря вызывают уважение. Внезапно прорезается голос автора, вспоминающего про «советские времена», что немного сбивает – молодому руферу Павлу вроде про советские времена вспоминать на крыше как-то странно. Да и сама мотивация героя удивляет – залезть на крышу, чтобы помедитировать и пофотографировать? В этом весь экстрим?

И далее появляется «Ксюша», быстро занимающая собой все пространство рассказа. Она герою и «руфингом» заниматься не позволяет, и «ищет свой уголок в его холостяцкой квартире?», и вообще предстает довольно странной особой. Причем вернула ее «высота». Сюжетный поворот с закрытой дверью ведет не к истории про выживание, как можно было бы подумать, а к мистической истории про самокопание и призраков. При этом поверить в экстремальность ситуации никак не получается – да, телефона у парня нет (очень странное правило, мол, «может отвлечь в ответственный момент» — от чего, от созерцания?), но свой инвентарь он может, скажем, с крыши сбросить в крайнем случае? Читателю предлагают понаблюдать за явным помутнением рассудка на почве то ли реальной, то ли выдуманной Ксюши, после чего герой совершает, прямо скажем, неразумный поступок. Но проникнуться историей не получается – слишком нарочито и назидательно присутствует в этой истории наблюдателем сам автор, чередуя многозначительный пафос «Как проскочить мимо недосказанности?..» и приземленностью вроде «он сел на задницу»… А героя, тем не менее, жалко.

Еще один, последний

Денис работает клининг-менеджером фирмы «Чистые руки», а попросту говоря – уборщиком. Но не простым. Убирает он за очень нехорошими людьми, уничтожая улики их преступлений – что включает и утилизацию трупов. Но этот заказ отличался от других…

Хорошо прописанный «производственный» рассказ всегда интересен – когда погружает тебя в шкуру человека незнакомой тебе профессии, до деталей расписывая «рабочий процесс», инструменты, технические сложности и всяческую подноготную. А тут еще и профессия такая – по сути, уборщик трупов. В кино и сериалах такие «чистильщики» не редкость (вспомним хотя бы «Криминальное чтиво»), а вот в наших реалиях выглядят они крайне колоритно. Несколько сбивает, что действие вроде бы происходит в маленьком городке, а заказов у «фирмы» столько, что буквально каждый день по нескольку трупов «зачищают», да еще и «пиарятся» у всех на виду своим грузовичком с «мультяшными ладошками». Но это примем как фантдопущение.

Зато остается крепко сбитый, нарочито реалистичный рассказ про «будни» такого вот чистильщика, и про последствия внезапно проснувшейся совести. Без лишнего пафоса и надрыва, спокойно и уверенно, автор рассказывает такие вещи, от которых кровь в жилах стынет, при этом смотря на это глазами равнодушных и все уже повидавших героев, которые, кстати, получились на удивление «живыми», особенно бодрый Папаша. История хорошо сбалансирована – сначала читатель «проходит» вслед за героем путь от места очередной «зачистки» до свалки-захоронения, а потом фактически повторяет его же, только герой уже выступает в роли «ангела мести». Бытовые ужасы щедро сдобрены мистикой почти в стиле J-хорроров, и поневоле проникаешься симпатией к герою – далеко не положительному персонажу, надо сказать. Финал оказался жестким и неожиданным, но вполне заслуженным, оставляя открытым вопрос (не в первый раз появляющийся после прочтения рассказов финала) – так была ли в рассказе мистика, или все это «игры разума»? Как бы то ни было – поздравления автору рассказа с сильной работой.

Импи

Маленький Даня путешествует вместе с родителями на байдарке. В соседней лодке он видит красивую цыганку, и с этой минуты веселое путешествие превращается в кошмар.

Сквозь начало трудно пробраться – тот случай, когда автор прекрасно видит картинку, но читатель-то начинает текст в абсолютной «пустоте», откуда он должен получить хотя бы примерную картинку места действия и героев. Первая фраза: «- Смотри-ка «Таймень», как у нас, — сказал папа. — Постарше, конечно. Доброго вам дня!» Я вот не в курсе, что такое «Таймень» — велосипед, лодка, или космический корабль. «У нас» — у кого у нас? «Доброго вам дня!» — к кому обращена эта фраза. Дальше «папа смотрел на туристов», а Даня разглядывает байдарку и девушку в ней. От объектов уже рябит в глазах, но кто где находится – абсолютно непонятно. И вместо мистического холодка от появления цыганки-монстра читатель чувствует только сумбур вместо картинки.

Далее, нам нужно поверить в то, что «красивая девушка» смотрит «глазами монстра». Но поверить в это не получается – слишком идиллическая картина нарисована только что – солнечные зайчики, лодка, туристы… То есть остается только поверить автору на слово, но чувства страха и сопричастности к ужасу маленького героя не возникает. Дальше – больше: мальчик испытывает ужас от вида спутников цыганки, но нужного эффекта нет – как говорится, «меня пугают, а мне не страшно».

Бытовые сцены удались автору куда лучше – видимо, есть настоящий байдарочный опыт. Получается описать напряженные отношения родителей. А вот как только начинается «страшное» и «мистическое», снова теряется достоверность – читателю предлагают поверить, что когда ребенок кричит в лесу, «непроснувшийся папа» пропарывает ножом брезент палатки вместо того, чтобы просто выбежать наружу. Фраза про «Фантазии надо держать в руках» повторяется так часто, что теряет всякий эффект тревожности. А кульминационный «страшный» момент оборачивается комическим «Она попятилась к озеру, и папа маленькими шажками, из-за спущенных штанов, последовал за ней».

Финальная часть (с повзрослевшим героем) идет уже получше, концовка хороша в своей закольцованности, но в целом ощущение реально жуткой мистической истории, которую автор «держал в голове», но не смог передать так, чтобы прочувствовал читатель.

Костяной

Людолов Лют обращается за помощью к ведьме-отшельнице, чтобы спасти от смерти таинственную девушку в алом. Чтобы свершить обряд, ведьма призывает кошмарное существо – Костяного – от которого надо откупиться жертвой. Но обряд начинает идти совсем не так, как думал Лют…

Мощный и красочный рассказ, выстраивающий целую мини-мифологию сложных взаимодействий ужасных существ – слепой ведьмы Буги, ужасного Костяного и таинственной девушки в красном. Среди них пытается вести свою игру «людолов» Лют, и обреченность его усилий совладать с «нечистью» придает рассказу фаталистическую нотку настоящего кошмара. Язык богатый и неспешный – так бы, наверно, могла писать Мария Семенова, если бы решила сделать своего «Волкодава» не просто мрачной, а страшной-престрашной сказкой. Удивительно, что формально-то история простая – пришел «добрый» молодец к ведьме, не к добру вестимо. Да и вовлеченность читателя в такой текст должна быть меньше – не с людоловом же себя ассоциировать и с его сказочными проблемами. Ан-нет – пробирает текст, завораживает и – вот то самое ради чего конкурс затевался – пугает. Еще один плюс – в довольно компактном тексте автор собирает воедино не одну, а сразу несколько историй – тут и печальный конец охотника Барвина, и охота за ужасной Маэв, и легенда о Костяном.

Из шероховатостей – традиционное «невидимое читателю начало», когда непонятно о ком вообще речь: «Он как раз думал о том, мертва ли эта, в красном, или ещё нет». Кто – он? Кто – та? Далее – «Он остановился, не снимая руки с рукояти пистолета» — и сразу потом «Он отпустил деревянную рукоять». Нет, у пистолета, конечно, может быть деревянная рукоять, но при чтении запинаешься. И еще любопытный момент – за свои услуги ведьма просит глаз девушки, и когда девушка оживает, мы видим ее так: «молодое лицо казалось безмятежным, страшная рана на месте бывшего глаза выглядела нереальной». Т.е. нету глаза, всё! И тут же далее: «Девушка открыла глаза. Ярко-оранжевые». Так один глаз или два?

Но это все, как говорится, придирки второго порядка. Спасибо автору за рассказ!

Крапива

Раненый сержант приходит в себя в странном госпитале, затерянном в безбрежном поле крапивы. За ним ухаживает медсестра, но очень быстро сержант понимает, что просто так она его не отпустит…

У рассказа замечательная «визуальная картинка» — с первой сцены читатель-зритель «видит» то, что видит герой – и даже обоняет. С ходу – атмосфера таинственного госпиталя, а потом – море крапивы – «океан зелёного кипятка». Буквально кожей чувствуешь разлитое в воздухе жжение – отлично! Это вам не поля кукурузы! Мистическая фигура медсестры, обрубленный «предыдущий» пациент – жуткая ситуация, интригующая история. Впрочем, чем больше история проясняется, тем больше улетучивается «страшность» истории – но это вполне естественно: неизвестное пугает больше. Сама медсестра напомнила пресловутую «Женщину в черном» (недавно дважды экранизированную) – особенно сиквел. Несколько недопрописанной показалась мотивация «героини» — доктор в пенсне, который по идее должен быть просто исчадием ада, показан довольно бегло, почти пунктиром. Немного «выпадает» из прописанного мира сцена с «умной» крысой. Мне показалось, что героиня была бы более страшной, если бы не говорила – уж больно не идет безумному призраку рассудочные разговоры вроде «Здесь были казармы для команды лазарета… для врачей и сестёр милосердия». Зато отличная идея с «симбиозом» поля и «медсестры». Забавное дежа вю – как и в «Костяном», сюжет вертится вокруг закопанных в земле костей. Тем интереснее, насколько разные получились у авторов истории.

«Крапива» играет на опасном поле «военной темы» — тема войны сама по себе содержит столько ужасов, что автору надо потрудиться, чтобы придумать что-то еще более страшное. Можно сказать, автору удалось заинтриговать читателя – причем сыграть сразу на нескольких уровнях восприятия – цветовом, осязательном, обонятельном. А еще – трудно заранее предположить, чем закончится история. Рассказ порадовал, спасибо автору!

Мертвец

Когда мать выгнала юную Катю из дома в чужой стране, девчонке пришлось несладко. Ей пришлось пройти через ад, прежде, чем она узнала о своей тайной силе.

А тут у нас – повесть. Даже роман. Но – втиснутый в прокрустово ложе рассказа. Поэтому возникает ощущение беглого пересказа – уж слишком много событий и временнЫх отрезков пытается уместить в поле зрения читателя автор. При этом сюжет таков, что на «большой метр» запала должно хватить – у того же Кинга немало романов про трудную долю женщин, которых мучают и третируют мужчины, прежде, чем они обретут свое тайное мистическое орудие против них (самый яркий образец, наверно, «Роза марена»). В формате же рассказа не успеваешь вчитаться в сюжет, как – бум! – уехала! Уехал! Умерла! Вышла замуж! Скотина! Пророчество! Труп! Даже жалко, что вот так приходится читать интересную историю – по верхам.

Довольно любопытно в рассказе появляются и исчезают персонажи – прямо, как в жизни, наверно. Интересна роль «мертвеца» — в целом получилась престранная, но интригующая любовная история. Если опустить пару непринципиальных моментов, то от мистики в рассказе и вовсе можно было бы отказаться (оставив цыганку со своим пророчеством). Поэтому сцена с летающим мотоциклом кажется лишней – гораздо интереснее поверить в реальность происходящего на уровне самовнушения героини. Тем более, что «воскрешения», на которое вроде бы отчаянно намекает рассказ, так и не происходит – но это и хорошо. И еще — от такого монументального полотна ожидалось более масштабная концовка, чем просто явление «супергероини», наказывающей мужиков-грубиянов.

В общем, автор, если напишете повесть или роман на этой основе – будет очень любопытно прочитать.

Осторожно, папа, там мертвец!

На день рождения отец подарил Женьке кровать – добротную и массивную. Вот только жёсткая она была, и пахла не очень. Даже кошка отказывалась на ней спасть. И неспроста…

Если бы выбирать победителя по названиям, то это был бы мой фаворит – вот так просто, трешево и незатейливо. А что, хорошее название!

Что же до содержания, то тут у нас «страшилка обыкновенная, пионерская». Ну там, про черную руку, или гроб на колесиках. А тут вот – матрас с мертвецом внутри. Надо сказать, что у матрасов большой послужной список в хоррорах. Именно туда затаскивали когти Фредди Крюгера юного Джонни Деппа. В «Восставшем из ада» грузчики, заносившие кровать в дом, косвенно возродили призрака, а в сиквеле из окровавленного матраса восстала из мертвых маньячка Джулия. Так что предмет самый что ни на есть зловещий – не на нем ли вы ворочаетесь, когда не можете уснуть, а в голову лезут самые мрачные мысли?

Снова у нас тринадцатилетний мальчик, которых в этом финале уж слишком много. Конечно, мальчику подарили матрас. Конечно, матрас нехороший. Вот, собственно, и вся история. Есть интересные детали про отношения мальчика с отцом, но в остальном – очень много штампов, вроде «Дикая паника поднялась с самого дна оледеневшего от ужаса нутра», «крик дикого, невыносимого ужаса»…

Композиционно неестественно выглядит финальная часть. Для «второй половины рассказа» слишком коротко. Для эффектной «коды» слишком длинно. Как рояль из кустов, появляется мать героя и какой-то «дядя Витя», который почему-то «продавец кровати» (а раньше был просто грузчиком). В итоге из всего рассказа запоминается не мертвец, вылезший из проклятого матраса, и не убиенная кошка, а странный папаня-уголовник, который практически с уважением осознает, что его сын – маньяк и псих. Вот такой герой был бы интересен.

Сега МегаДрайв

Максим переезжает с родителями в маленький подмосковный Электрокабель, и знакомится в школе с хулиганом Кирюхой. Вопреки опасениям, Кирюха приглашает его к себе домой поиграть в новенькую приставку. От такого предложения просто нельзя отказаться. Хотя, наверно, стоило бы…

И снова история про подростка 12-13 лет, которого третируют одноклассники – кажется, это становится лейтмотивом Чертовой Дюжины. В качестве изюминки рассказа – время действия – середина 90-х. В подворотнях бандиты, а в головах школьниках – вожделенная 16-битная приставка. Конфликт канонический – робкий герой нескладеха против хулигана. А вот развитие конфликта неожиданное – хулиган приглашает героя к себе домой поиграть на приставке. Понятно, что добра от такого приглашения не жди, но герой соглашается.

Хорошо прописано общение с невидимым папой хулигана – дядей Леней (забавно – это уже второй дядя Леня в финале). И как азарт вожделенной игры смешивается со странным поведением хозяина квартиры.

А вот когда начинается «сюр» с зомбированными родителями, то интерес теряется. Уж слишком легко все «Кумадею-старшему» удается – взял, позвал, пошли. Ни тебе конфликта, ни драмы. Да и мальчик реагирует странно – родители вырядились, как на праздник, и куда-то пошли в 2-20 ночи (так в рассказе и сказано: «Было 2-20 ночи», а мальчик «про себя решил, что раз родители куда-то собрались, то, значит, так и надо». Железные нервы у пацана. Когда хулиган «привычно пристраивает» тазы «под тела родителей» (при этом родители сидят – как-то я плохо понимаю, где стоят тазы), становится реально жутко – кажется, что их заставят вечно играть в эту Сегу (а таз – так, для естественных отправлений), но разрешается все слишком просто и банально. Опять же, удивительно заторможенная реакция мальчика на насильственную смерть родителей. Существо, которое должно поражать воображение, не поражает – описание довольно скудно. Особенно удивил трюк с Кирюхой-Анечкой. Во-первых, Анечку можно было бы вообще не вводить – ничего бы особенно не изменилось – мало что ли того, что Кирюха «всосался в тело монстра»? Если мальчик фантомный, как он уже много лет ходит в школу, отметки там получает, на второй год остается? Как-то вся история уж очень шита белыми нитками. И вообще, зачем все эти трюки с подставными детьми, если «Иногда звоню сам, чтобы ко мне пришли. Как папка с мамкой твои… Позвонил, погудел в трубку и все. Пришли». Если все так просто, зачем так извращаться?

И уж совсем странное пари заключает с героем существо. Оно что, правда выпустит мальчика (который остался без родителей)? Ему так скучно без напарников по «Мортал Комбат»? И финал — у мальчика убили родителей, он в пустом доме с монстром-оборотнем, ясное дело ему кранты, и вот его кульминационная реакция: «Максим вздохнул, вытер слезы и взял в руки джойстик. Он решил пережить эту ночь. Во что бы то ни стало».

В общем, странный безэмоциональный мальчик. Странный непобедимый монстр. И мотивация у монстра странная – в приставку поиграть. Странное было время – 90-е…

Сказка черного бычка

Пробуждение героя оборачивается кошмаром – его сын убит, а жена пытается убить его самого… После смерти все возвращается заново, и герой должен проживать это утро бесконечно долго, пытаясь убить всех, чтобы выжить самому…

И снова дежа вю – на этот раз с прошлогодней ЧД, где в финале был рассказ «Теперь так будет всегда» — тоже про людей, застрявших в «дне сурка», в котором они должны были всех убить, чтобы выжить. Плюс бесчисленные киновариации «на тему» — «Грань будущего», «Исходный код», «Лимб», «Треугольник», «Смерть Яна»… Что интересно в этой версии – герой с самого начала крайне неприятный. Вот что он говорит о своей жене (еще ДО того, как она его в первый раз убивает): «Надо бы с ней помириться, иначе одни минусы. Вот, зачем она встала так рано? Что делала всё это время, пока я спал? Ведь даже кофе не сварила. Злится. До чего же вредная тварь». Автор, мне героя дальше не жалко. Вы ведь не этого добивались?

Язык своеобразный – вот, например, как показаны ощущения человека, которому разрубают голову топором: «Разбили, как арбуз, он лопнул, теперь не собрать, моя склянка рассыпалась».

Дальше – по накатанной дороге жанра. Всё новые варианты «реальности». Всё изощреннее смерти. При этом непонятно, кто же задал правила «Надо убить всех, кого увидишь». Интересно объяснение, почему мать убивает сына первым (мол, он тут дольше всех и стал совсем монстром). Но, право же, было бы интереснее показать это, а не бегло рассказать.

Сюжету про «день сурка» трудно придумать оригинальную концовку. Автор и не стал – зато оставил читателя с жуткой мыслью – а что если регулярно появляющиеся в выпусках новостей маньяки, вырезающие свои семьи – такие же «сурки»? Вот за эту тревожную нотку автора можно похвалить.

Улыбка

Герой обладает странной особенностью – он всегда улыбается и ни на кого не держит зла. И понятно почему – стоит ему кому-то пожелать зла, как оно случается. Такой талант оказался востребованным в криминальном мире…

И снова – история жизни героя (детство, юность, первая семья, вторая семья…) в формате небольшого рассказа. Правда, в этом случае растягивать до романа вроде нечего – герои с такой «способностью» встречаются в хорроре часто (включая пошлые анекдоты про реализацию посыла «пошел ты в ж…»)

Снова хулиган Кирюха (да что же это в финале – сплошное дежа вю!) И довольно скучно разыгранная история – вот первая смерть. Вот вторая (герой «ни о чём ещё не догадывался»). Догадывается аж в 17 лет. Герой излагает от первого лица, но уж очень отстраненно, мешая банальности с канцеляризмами («захлестнувший меня ужас мешал думать, мешал даже сообразить, что всякая гипотеза нуждается в проверке на опыте»)

«- Мы могли бы летом съездить на море, — сказала Даша. — В Египет, например, или в Турцию» — ага, сейчас… (простите, не удержался…) И этой «мотивации» герою хватает, чтобы «Уговорить себя, что киллер — обычная профессия»? И до того не очень симпатичный герой окончательно становится отталкивающим.

Рассказ все дальше отходит от мистики к «криминальному чтиву», с диалогами в стиле индийского кино: «- Стой, где стоишь, Улыбка. Я — Тимур Паташури. Будем говорить, как мужчина с мужчиной. Реваза Паташури помнишь? Это мой отец. Расскажешь, как его убивал!»

Изредка в тексте проскальзывает черный юмор – и это самые удачные моменты рассказа («Пропади ты пропадом!.. Я больше никогда не видел её и не знаю, что с нею сталось), потому что рассказ изо всех сил пытается казаться серьезным, мрачным, деловитым.

Эпизод с девушкой Варей и ее дочерью эмоционально хорош, но диалоги, как практически во всем тексте, на уровне пародии: «- Я не проститутка, но у меня грошовая зарплата, а нам с Оленькой отчаянно нужны деньги».

«Я сидел в глубоком кожаном кресле, наручниками прикованный к подлокотникам» — пытаюсь представить себе, куда в глубоком кожаном кресле можно пристегнуть наручники…

И финал – опять же, как в анекдоте. Но читать анекдот, сначала растянутый на длину человеческой жизни, а потом ужатый в короткий рассказ – совсем не смешно. И уж точно не пугает.

Черви

Любитель редких книг Миша узнает о таинственном Эрлихе, у которого есть совершенно уникальные экземпляры. Книги Эрлиха настолько редкие, что, кажется, они и вовсе не были написаны. И от них срочно надо избавляться…

Автор, признаЮсь, со мной вы попали в точку. Написать хоррор про футуристов, Серебряный век, Хлебникова и Маяковского – это как раз для меня! А главное – никаких тринадцатилетних подростков, дней сурка и бандюганов!

Написан рассказ интересно – вроде бы сухо, отрывисто, но одновременно сочно – как в стихах Хармса. Отличные детали, краткие, но живые диалоги: «Вы толстый. Это замечательно». По сюжету напомнило «Девятые врата» Полански и одновременно повесть Кинга «UR» — про ненаписанные книги знаменитых писателей. Ну и главный принцип буккроссинга – передай книгу другому – простая, но всегда работающая городская легенда, идет ли речь про проклятую книгу или видеокассету.

Финал странный, спутанный, словно в бреду. После рассказа остается хорошее послевкусие, как после мрачных рассказов Александра Грина.

Спасибо, автор!