На протяжении средневековья принятие ужаса обществом находилось на стадии гнев. Этот период человеческой истории, пожалуй, наиболее проблематичен для нашего обозрения. Одна из самых сложный проблем — выявление самого дискурса об отношениях средневекового общества с ужасом. Сложность проблемы обоснована несколькими факторами.
Первый фактор из них, это сама формулировка феномена ужасное. Ужаса было слишком много, но был ли он сформулирован как культурно-эстетическая величина в мировоззрении средневекового общества или воспринимался исключительно как отражение эмоции – вопрос, на который нет однозначного ответа.
Второй фактор. эпоха Средневековья – это рассвет гностицизма, ряда учений, провозглашающих идею о бренности и ужасности материального мира, ставшего местом заточения для человеческих душ. Сам гностицизм во многом сложился на почве раннего христианства с вкраплениям инорелигиозных элементов. В ранний период, когда ещё не было вселенских соборов и многих канонов, находились люди, которые строили религиозные представления, основываясь на личной философии. Сложившиеся побочные раннехристианские учения обросли легендарным содержанием с различными добавлениями из иных религий.
Гностицизм
Гностическая космогония более разветвленная, подробная и сложная, нежели классический библейский миф. Гностиков не устраивал образ бога, переданный в библейских исторических книгах: вполне возможно, что в их мироощущении не умещалось жестокость материального мира с высшим божеством, которое ассоциировалось со светлым и идеальным. В процессе дробления божественной субстанции возникли эоны. В представлениях гностиков эон София, олицетворение мудрости, родила грозную тварь Демиурга – в ранних гностических текстах указывается под именем Ялдабаоф – который создал кошмарный материальный мир, чтобы истязать людей. Иначе говоря, наш мир – это специально сотворённый Демиургом ад, куда он помещает пойманные в высшем мире души и издевается над ними. В некоторых трактовках указывается, что Демиург питает ненавистническую зависть к человечеству, он ищет и пожирает души даже после их смерти. Гностики пытались укрыть тело своих покойных братьев от демона материального мира, чтобы те после смерти могли воссоединиться с Плеромой - божественным Абсолютом. Но в какой степени для нашего разговора допустимо приводить в пример гностические учения как сформировавшийся феномен ужаса? Думаю, ни в какой. Ужас гностиков перед материальным миром, царством Демиурга, – это нечто близкое к праведному гневу.
Третий фактор. В Средневековье стремительно набирали популярность ересь, мистические секты, странные ритуалы и символы. Отовсюду слышались истории о ведьмовских плясках, о дьяволе, бродящем среди людей, о животных как агентах злых сил, о колдовских варевах и чёрной магии. Такие легенды, возможно, и вселяли нечто подобное ужасу, но с позиции современного анализа становится ясно, что здесь в дело вступает четвертый фактор –– религиозная спекуляция. Церковь искренне верила в реальность народных преданий о чудовищных ритуалах, которые якобы проводили представители ереси и сект, и занималась активными поисками мнимых постояльцев мифических встреч. И если сперва борьба католической церкви с «непутёвыми» сектами и еретиками ограничивалась обвинением в служении Сатане – а это вызывало народный гнев и преследование – то с течением времени церковь благодаря буллам пап и сочинениям церковных писателей уже сформировала чёткую доктрину о еретическом культе Дьявола, важнейшим обрядом для которого были ведьмовские шабаши.
Церковный гнев падал на всё, что ужасало в этическом плане и могло пошатнуть авторитет папы. Кроме того, в разных этапах средневековья вспыхивали коллективные страхи перед концом света: люди жили в предвкушении апокалипсиса. Во многом тревожные ожидания скорого светопреставления подпитывались церковной повесткой средневековья и ренессанса. Так, например, в XVIв. на одной из своих проповедей страсбургского священника Иоганна Гейлера звучал призыв, содержание которого можно выразить мемной фразой Гендальфа: «Бегите, глупцы!». Гейлер говорил:
Лучшее, что можно сейчас сделать, – говорил Гейлер – это забиться в щель, спрятаться в своем углу, следовать заповедям Господа и творить добро, чтобы обрести вечное спасение
О страхе перед божьим судом в других этапах средневековья свидетельствуют «Комментарии к апокалипсису» – сочинение церковного писателя Беата Лиебанского (VIIIв), Книга XX из труда «О граде Божьем против язычников» Августина Блаженного, латинские поэмы Коммодиана Газского (IIIв) и другие. Исследователи отмечают, что средневековые думы об апокалипсисе уходили корнями в страх иноверческого вторжения с востока.
Апокалипсис есть гнев божий, который должен был обрушиться на человечество, погрязшее в тёмном и ужасном. Таким образом, мы приходим к пониманию, что отношение ужаса и общества в средние века вполне вписывается в стадию гнева. Гностики гневались на Демиурга – то, что порождало ужас – и шли на уловки, чтобы вернуть собратьев в лоно Плеромы. Простой люд гневался на ведьм и колдунов – то, что вселяло ужас – и уничтожал их мнимых агентов (кошек, козлов и т.д). Церковь гневалась на ересь – то, что, по её учениям, вселяло ужас, ставило под сомнение её авторитет – и всячески истребляла еретиков. Бог гневался на человека погрязшего в ужасном. Круг замыкается. Поэтому стадия принятия ужаса в средневековом обществе века вполне – это стадия гнева.
Такой порядок вещей сохранялся и в эпоху ренессанса, когда на авансцену общественной повестки вышли гуманизм и античный идеал, а изобретения Галилея и Кеплера показали человеку, что не космос крутится вокруг его прекрасной юдоли, а наоборот. К слову, эта же идея, гелиоцентризм, также уходит корнями в античность – в пифагорейскую школу. Конечно, идеи гелиоцентризма были и в средние века – здесь можно вспомнить и индийского астронома Ариабхату и астрономов обсерватории Улугбека –– но наш разговор идёт исключительно о западной культуре.
Комментариев: 0 RSS