DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

Максим Киреев «Эрмитаж не продается!»

Закат окрасил ангела на Александрийском столпе в красный цвет. Туристы спешили запечатлеть алые блики солнца на стенах Эрмитажа, пока не приехали автобусы, которые отвезут их к отелям и ресторанам, сувенирным лавкам и аэропортам.

Теплый весенний вечер выманивал в Адмиралтейский парк местных жителей.

Кирпичев мерил шагами расстояние от арки Генштаба до набережной Мойки. Обилие туристов с камерами заставляло его то ускоряться, то замедлять шаг. Кирпичев внутренне сжимался при мысли, что может оказаться на чьем-то снимке. Умом понимал, что в этом нет ничего страшного и опасного, но натянутые как струны нервы играли с ним злую шутку.

Кирпичев посмотрел на часы. Он ждал вот уже лишних десять минут, но тот, с кем у него была назначена встреча, так и не явился. Кирпичев скрипнул зубами.

Изредка долетавшие до него слова восторга заставляли сжимать кулаки. Кирпичев никогда не понимал восхищения архитектурными красотами. Ему было плевать на Эрмитаж и Александровскую колонну. Ему было плевать на все, что не приносило прибыль. А Петербург бросал ему вызов: иди и возьми, если сможешь! Отхвати себе малую часть богатств царей или вернись туда, откуда вылез, и сгинь в нищете.

Кирпичев услышал покашливание за спиной и оглянулся. На него смотрел худощавый молодой человек в очках. Линзами этих очков можно было бы развести огонь.

— Г-господин Иванов? — спросил молодой человек.

Кирпичев предпочел не называть своей настоящей фамилии. Если вдруг начнутся проблемы — мало ли в стране Ивановых? Пусть полиция ищет!

— Опаздываешь, — сказал Кирпичев. Его слова будто щелкнули очкастого кнутом — тот дернулся и забормотал что-то о том, как сильно извиняется и как его задержали непредвиденные обстоятельства.

Кирпичев жестом остановил словесный поток.

— Все готово?

Собеседник закивал с таким усердием, что очки едва не свалились, но в последний момент он их придержал.

— Как договаривались?

— Д-да, подъезжайте со стороны набережной, там есть еще один вход…

Кирпичев фыркнул. С таким характером очкастый рисковал стать жертвой своей жадности.

«А я ведь мог им стать», — отстраненно подумал он.

Воображение немедленно нарисовало картину альтернативного настоящего. Вот он, Кирпичев, сидит в пыльном архиве, поминутно кашляя и чихая, перебирает и описывает письменные памятники старины. А потом едет домой, в крохотную однокомнатную квартирку, по пути считая в уме, хватит ли зарплаты на соевые сосиски или придется есть одни макароны. На носу у него такие же вот очки, но он все равно с трудом попадает в дверные проемы, а одежда явно велика и смотрится как чужая. Но это его одежда, купленная лет пять назад, когда нищета еще не превратила его в подобие скелета.

Кирпичев тряхнул головой. Очкастый еще что-то говорил, поминутно сбиваясь и заикаясь, но он пропускал слова мимо ушей. Кирпичев услышал все, что его интересовало. Не прощаясь, он круто развернулся и скрылся под аркой Генерального штаба.

«Интересно, а Сам в курсе, чем промышляет его сотрудник? — думал Кирпичев. — Наверняка же нет, иначе бы и деньги были другие. Сам цену подшефного хозяйства знает. А этот придурок по стоимости лома продать согласился».

Кирпичев почесал подбородок. Он уже не первый год обогащал коллекции тех, кто мог платить, но с Эрмитажем работал впервые. Случай свел его с очкастым. Тот как раз считал последние гроши, а лицо украшали свежие синяки — привет от кредиторов. Кирпичев без труда убедил его, что несколько безделушек из запасников, переданных ему, существенно облегчат жизнь музейного работника.

Темнело. Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и небо как по команде затянуло тучами. Ветви зашумели сильнее, злой ветер погнал людей с улиц.

«Хорошо, — думал Кирпичев. — Меньше ненужных свидетелей».

Предполагаемая простота дела заставляла его нервничать. Выносить с черного хода раритетные книги и продавать их потом букинистам и коллекционерам — это одно. Сергей не переставал удивляться глупости коллег, никогда не пытавшихся поправить материальное положение подобным образом. Все они предпочитали вести беседы о падении нравов и заваривать один чайный пакетик по три-четыре раза. Кирпичева такая жизнь не устраивала.

Здесь же — совсем другое дело. Конечно, он слышал, что в Эрмитаже воруют по-черному, но не мог поверить, что будет так просто. Случайная встреча, короткий разговор, приманка в виде толстой котлеты денег — и вот старая неприметная иномарка уже подъезжает в назначенный час к тяжелым дверям со стороны набережной. Кирпичев хлопнул дверью, и звук эхом разнесся над Невой.

С реки дул пронизывающий ветер. Черные воды беспокойно бросались на гранит.

Кирпичев огляделся. Вокруг ни души, ни одного прохожего, который мог бы заметить лишнее. Изредка мимо проносились машины, но Кирпичев знал по опыту, что водители слишком заняты дорогой, чтобы смотреть по сторонам и тем более останавливаться.

Очкастый снова опаздывал. Кирпичев снова ходил туда-сюда.

— Молодой человек, что вы здесь делаете? Музей закрыт, приходите завтра. И, к вашему сведению, вход для посетителей — с Дворцовой площади, — раздался сзади ровный голос. Четкость произношения была как у диктора на радио.

У Кирпичева внутри все опустилось. Он плотно сжал губы и оглянулся.

Перед ним стоял высокий широкоплечий старик. Седые волосы изрядно поредели, но этот недостаток с лихвой компенсировался длинной окладистой бородой. Аккуратный старомодный костюм выглядел бы вполне уместно на заседании Академии наук. Кирпичев решил, что перед ним типичный представитель местной интеллигенции. Лицо показалось смутно знакомым.

— Молодой человек, я жду ответа. Вы язык проглотили? — Голос звенел сталью, но оставался негромким и ровным.

— Пошел отсюда, старый! — рявкнул Кирпичев. Никто не посмеет говорить с ним подобным тоном. А если рискнет, то полюбуется своими зубами, и Кирпич не посмотрит на возраст.

Долго церемониться Кирпичев не стал, и кулак влетел старику прямо в челюсть. Такой удар мог бы свалить и быка, но в этот раз Сергей как будто наткнулся на стену. Старик не шелохнулся. Кирпичев в изумлении отступил, баюкая ушибленную руку.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Старик излучал спокойствие и уверенность, а борода и костюм нисколько не помялись от удара. На лице Кирпичева застыло непонимание, которое постепенно сменял страх.

Немую сцену нарушил очкастый. Он приоткрыл створку и вышел, держа фарфоровую статуэтку Афины. Увидев старика, он открыл рот и застыл, как кролик перед удавом. Воздух как будто застрял в горле, и наружу вырывались только хрипы, отдаленно напоминающие «о». Статуэтка скользнула на землю, и осколки со звоном разлетелись в разные стороны.

— Ага! — вскричал старик, как будто давно уже поджидал воров на месте преступления.

— Орбели, — выдохнул наконец очкастый.

Теперь Кирпичев вспомнил, где видел это лицо. Академик Иосиф Орбели, хранитель Эрмитажа, сохранивший в неприкосновенности сокровища во время блокады и не допустивший их продажи после войны.

— Ты ж умер сто лет назад! — неожиданно для себя выкрикнул Сергей.

Директор Эрмитажа даже не посмотрел на него. Одно движение рукой — и Кирпичев слетел со ступеней. Голова с глухим стуком ударилась об асфальт, и перед глазами поплыло.

Призрак академика схватил очкастого за горло и оторвал от земли. У неудавшегося расхитителя музейных ценностей посинело лицо, а из горла вырывался хрип. Ноги бессильно болтались в воздухе.

— Эрмитаж не продается!

Ливень как ждал этой фразы. Тучи разверзлись, и струи воды хлынули на землю сплошным потоком. Ударил гром, и в нем потонул хруст шеи.

Кирпичев подскочил как ужаленный и бросился бежать. Не к машине — некогда возиться с ключами. По набережной, в сторону Дворцового моста, и дальше, куда глаза глядят. Чтобы оказаться как можно дальше от восставшего из мертвых Иосифа Орбели.

Ветер так и норовил сбить Кирпичева с ног, а дождь — прибить к земле. Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота. Долго он бежать не смог.

Остановившись напротив Адмиралтейства, Кирпичев затравленно оглянулся. Мертвого академика за спиной не оказалось. Вокруг вообще не было ни души, даже машины куда-то делись. Обычно здесь даже ночью есть движение.

Из-за пелены дождя раздался рык, и у Кирпичева подкосились ноги. Рядом с Дворцовым мостом есть спуск к реке, украшенный статуями львов. Сейчас львы покинули постаменты и приближались к Кирпичеву. Они двигались легко и бесшумно, как живые, и рычали, готовясь растерзать жертву.

«Они не должны… не должны!» Разум Кирпичева никак не желал осознать происходящее. Рассудок подошел к краю, за которым начиналось безумие.

Инстинкты и воля к жизни взяли верх над здравомыслием. Сергей вновь нашел в себе силы бежать. Набережную окутывал мрак — не горел ни один фонарь, дома смотрели на беглеца черными окнами.

Львы методично преследовали его, но не атаковали. Они как будто загоняли добычу в заранее подготовленную ловушку, не давая остановиться.

Кирпичев бежал, низко опустив голову. Когда кто-то могучий поднял его за шкирку, как котенка, Кирпичев только вскрикнул.

— У, шпынь ненадобный! — громыхнул схвативший его великан. Обладатель такого голоса мог командовать армиями. В нем слышался звон труб и литавр, крепость камня и глубина Невы. — Что, шельма, у царя красть вознамерился?!

Кирпичев поднял глаза и встретился взглядом с суровым медным лицом. Он сразу понял, к кому попал в руки. На него гневно смотрел царь Петр, Медный всадник.

— Чего замолчал, паскудник?

Кирпичева снова тряхнуло. Он тихо пробормотал что-то о пощаде, но оживший памятник не услышал. Медный царь пришпорил коня и понесся по набережной в сторону Эрмитажа. Кирпичева он держал у седла, как мешок. Кирпичев несколько раз ударился о конские бока.

«Обратно к Орбели?» — пронеслась в голове тревожная мысль.

Но Петр повернул коня на Дворцовый мост. Через несколько мгновений они оказались напротив Кунсткамеры. Там их уже ждали.

Огромный, выше двух метров, безголовый человек подхватил у царя его ношу. Кирпичев даже не попытался освободиться. Он уже чувствовал, что обречен.

— Что, шельмец, страшишься наказания?

Кирпичев не ответил.

— Вот тебе, Николай, голова. Носи, пока твою не найдем. А псу этому голова без надобности, раз царское имущество красть осмелился.

Николай Буржуа, привезенный Петром из Франции гигант, после смерти препарированный и выставленный в Кунсткамере в качестве экспоната, ничего не ответил. Когда-то при пожаре пропала его голова, и теперь он отчаянно искал ее, ночами покидая витрину музея.

Теперь пустое место предстояло занять голове Кирпичева. Из последних сил Кирпичев попытался вырваться, но великан держал крепко. Сильные руки сжали голову, и до ушей Кирпичева донесся хруст. Перед тем как умереть, он увидел спину Медного всадника, скрывшуюся за пеленой дождя.

Комментариев: 0 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)