Тесная родительская двушка на последнем этаже московской хрущевки никогда не казалась такой уютной, как в отсутствие хозяев. Предки свалили в отпуск, строго наказав Коляну поливать цветы раз в два дня и не устраивать «бедлам-сарай».

Но пива с одногруппниками попить — это ж разве бедлам? Аккуратно, на кухне. Даже без гитары: играть Колян не умел, хотя на экране блокировки его смартфона Джеймс Рут запиливал на белом «стратокастере» крутое соло. Цифры над гитарным грифом показывали 22:46.

— Успеем сгонять до магаза! — Колян с энтузиазмом подскочил с табурета, но Паша, закадычный кореш, остался сидеть, болтая в чайной кружке остатками пива.

— У тебя экран завис. Полдвенадцатого уже, хрен че продадут... Говорил же, больше надо брать.

Посидеть с самого начала собирались по лайту: на завтра были планы — сгонять к Петру, еще одному сокурснику, в деревню. И уже там посидеть основательно: с банькой и самогоном, соседскими девчонками, ночными купаниями, мощным музоном в колонках и настоящей дичиной, жаренной на огне, — брат у Петрухи был заядлым охотником, обещал к приезду гостей настрелять уток.

Но слишком душевным оказался вечер, и скромного запаса алкоголя предсказуемо не хватило.

Колян мазанул пальцем по экрану: в уголке рабочего стола горело 23:25.

— Йопт... Тогда доставку из «ПосушимВесла» закажем, — не растерялся он. — Они бухло возят. Еще по литрухе — и в люльку. И чего-нибудь на утро: пока Петюню ждать будем, освежимся.

— Добро, — охотно отозвался Паша. — Роллов возьми каких на закусон... Я бабла докину.

Колян углубился в приложение доставки. На некоторое время на кухне стало тихо. Дремал на табуретке толстый черно-белый кот, теплый желтый свет расходился от старой люстры, клубился дымок Пашкиной сигареты.

— Сделано! — наконец отрапортовал Колян. — Двадцать минут, курьер Барбиджон.

— Странно, что не БарбиКен, — ухмыльнулся Паша.

Колян отложил телефон. Часы на экране блокировки по-прежнему показывали 22:46.

— Лишь бы смарт в сервис тащить не пришлось. — Колян поморщился. — Стипуха-то не резиновая...

— Лишь бы баба не резиновая была. — Паша ткнул его локтем в бок. — А слыхал прикол? Часы у покойников останавливаются. Когда те, ну, того.

— Мальчик-мальчик, Черный Бардбиджон уже в твоем городе, — хмыкнул Колян, глядя в приложение.

И все же ему стало слегка не по себе. Он даже попробовал перегрузить телефон. Без толку: Барбиджона все еще не было, а злосчастное 22:46 так и горело над гитарой Джеймса Рута.

— Да ну тя, Паш, тупая шутка, — сказал Колян — Уже без четверти двенадцать — а я не жмурик.

Паша задумался.

— Так и часы не механические, технический прогресс, — сказал он со смешком. — Прогноз погоды на завтра: аккурат в 22:46 и зажмуришься... Эй, Колян, ты чего?!

— А ничего! — Колян со злости вырубил телефон и швырнул на стол.

— Да я ж пошутил... Ты ж знаешь, я всегда за тебя. И мы завтра вместе поедем, все будет тип-топ, — пошел на попятную Паша.

— Если Петюня сегодня больше нашего не ужрется, — с кривой улыбкой сказал Колян. — Тогда придется вызывать какого-нибудь Абдулманижопа.

— Туда разве такси можно взять? Петя говорил, дорога говно.

— Тогда Харона Иваныча вызовем, — сказал Колян. — На тракторе-амфибии.

Ему хотелось перевести все в шутку, но отчего-то вечер перестал быть уютным.

Последние глотки теплого пива в чайных кружках с дурацкими котятами и щенками кислили, в плафоне любимой маминой люстры черным кольцом лежали мертвые мотыльки. Перевешенный на холодильник для антуража старый — батин еще! — плакат «Алисы» в красно-черных тонах, с перевернутыми пентухами, раздражал. Барсик, проснувшись, сидел на табуретке и осоловело таращился в пустой угол. Будто высматривал таракана или чего похуже.

— Иди, лапы разомни, жиробас! — Колян спихнул кота на пол.

Паша пошел в комнату, врубил телик — но по 2х2 крутили «Симпсонов»: Гомер в маске Пинхэда гонялся за кем-то по Спрингфилду. Конечно, никого не догонял.

Паша убрал звук на минимум.

— Мож, в приставку зарубимся? — предложил он.

— Да ну. — Колян плюхнулся на диван.

Разговор больше не клеился.

Часы — обычные, настенные — показывали полночь, когда задребезжал дверной звонок.

Паша вдруг напрягся.

— Не открывай! Мало ли... Ну его на фиг.

— Да не ссы: пиво наше приехало. — Колян пошел в прихожую. На всякий случай внимательно изучил в глазок мужика в зеленой куртке доставщика, смуглого и узкоглазого, как истинный японец. И лишь после этого открыл дверь.

— Ноченьки доброй, ваша доставка! — Курьер Барбиджон ухнул на пол за порогом огромную сумку-холодильник и был таков: растворился во тьме подъезда — этажом ниже неделю как не было света.

— Эй, а сумку забрать? — крикнул Колян, но шаги уже затихли где-то внизу.

Сумка осталась.

— Новенький, наверное. — Колян подхватил ее, на удивление тяжелую, и переставил в прихожую. — Ща сообразит — вернется.

— Че-то она больно набитая... М-мать!.. — Подошедший Паша потянул молнию — и шарахнулся назад.

Из сумки выпросталась человеческая рука.

***

— Я... ментов надо... я схожу. — Побелевший Паша бочком протиснулся к незакрытой входной двери.

«А разговоров-то было: да я за тебя горой, да я!..» — зло подумал Колян, провожая приятеля взглядом. Окликать Пашу и говорить, что рука вроде силиконовая, он не стал. Да что уж там: силиконовая или деревянная — все равно было от чего офигеть.

Любопытство победило, так что Колян присел перед сумкой на корточки и открыл молнию до конца. Внутри лежало тело в позе эмбриона: мужское, со всеми причиндалами и двумя USB-портами на лысом затылке.

Очень качественно сделанное тело.

Преодолевая брезгливость, Колян потрогал узловатые пальцы: те показались чуть теплыми.

Колян аж присвистнул: технологии! Если подключить эту штуку к компьютеру — еще и заговорит?

Никто не возвращался: ни растяпа-курьер, ни Паша. Только кот деловито обнюхал сумку, а потом повернулся задом и, дернув хвостом, пустил вонючую метку.

— Ах ты!.. — Колян отпихнул кота, отвесив тому поджопник. — Кастрирую с-суку!

С маминым котом отношения у него с детства не ладились.

Но, по уму, не стоило оставлять сумку в прихожей рядом с лотком. Колян подхватил сумку и понес на кухню, раздумывая про себя, что будь секс-кукла бабой — такую не западло было бы и...

На кухне сидел Барбиджон. Дымил Пашкиной сигаретой.

— Сбежал твой дружок, — кивнул он с сочувственным видом и по-хозяйски отхлебнул «ПосушимВесла Светлое» прямо из баклажки. — Умный!

У него было круглое, безбородое, отталкивающее лицо с пухлыми щеками, но в голосе проступало что-то проникновенно-цоевское. Сам Колян «Кино» не любил и в пику предкам слушал только «настоящий» рок, но батя по утрам постоянно включал что-нибудь эдакое. «Следи за собой, будь осторожен...»

И говорил курьер теперь без малейшего акцента.

Все это было не к добру.

— Вы... как тут... зачем? — Колян выронил сумку и попятился назад, в прихожую, но уперся спиной в кухонную дверь. Которую, конечно, не закрывал — но она оказалась закрыта.

— Тебя жду, — широко улыбнулся Барбиджон, обнажив ряд мелких желтых зубов. — Сборка заказа. Таков порядок.

Он затушил бычок в пепельнице и встал, оказавшись вдруг огромным, как какой-нибудь древнемонгольский богатырь.

— Ты, Коля, — симу-улякр. — Из пухлых губ вылетело чужое, иностранное словцо. — Видимость. Копия копии. Ничего не умеешь, ничего не делаешь. Только срешь да ссышь сам. А попадешь мимо толчка — пусть другие уберут.

— И че? — с вызовом сказал Колян, силясь преодолеть дрожь в коленках. — Им за это бабос платят! А я студент.

— И чему научился? — подмигнул «курьер». — Готовит за тебя мамка, стирает стиралка, музыку играет мобилка. За бухлом себе и то сам сходить не можешь вовремя, другие бегают. Так другие его и попьют, усек? И жизнь твою за тебя поживут. Как надо поживут. — Он облизнул губы. — Тьфу ты, даже страх у тебя водянистый, как та солодовая моча, что ты пьешь: без хмелька...

Колян хотел ответить, но крепкая ладонь Барбиджона обхватила его горло. Рука у того оказалась словно из бетона: ни разжать пальцы, ни вырваться. Колян дотянулся до стола, схватил что попалось, ударил противника по лицу — но это оказалась лишь пластиковая пивная «полторашка».

Барбиджон засмеялся. С его силищей придушить человека было не сложнее, чем мышонка. Капли пива стекали по смуглой щеке, из щелочек глаз смотрело черное степное солнце.

— Не дергайся, человек, — прошипело чудовище. — Хуже будет.

Колян не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни молить о пощаде, и, когда пальцы вдруг разжались, кулем осел на пол. Ноги стали как ватные. Он не мог бежать, да и куда было бежать, кого звать на помощь?

Чудовище пахло табаком и потом; из внутреннего кармана необъятной зеленой куртки оно вытащило силиконовый шлем с электродами и проводами и ловко натянуло Коляну на голову.

В ладони Барбиджона появился серебристый пульт.

— Еще секундочку! — Два самых длинных провода соединили «шапочку» с силиконовым телом.

Комната поплыла у Коляна перед глазами. Последним, что пробилось в его угасающее сознание, был свистящий шепот:

— Вот так-то: ничего не делать у тебя получается хорошо...

***

Сознание возвращалось вместе с запахами: курева, несвежих носков и кошачьей мочи. Потом появились звуки, а вместе с ними вернулось и зрение. Только смотреть оказалось не на что: взгляд упирался в посеребренную поверхность сумки-холодильника. Тело не слушалось. Не получалось даже закрыть глаза.

— Речь и все, что ниже шеи, не забыл отключить? — Голос показался Коляну знакомым. Мгновением позже он с ужасом понял почему; понял, где он теперь. Если бы он мог кричать, то непременно бы закричал — но силиконовый болван, запиханный в сумку, был лишен хозяином этой способности.

— Обижаете, — делано возмутился Барбиджон. — Оплата заказа — в течение суток.

— Напоминать нет необходимости, — с раздражением сказал Заказчик голосом, прежде принадлежавшим Коляну. — Все будет как оговорено.

— Тогда — доброй ноченьки!

Колян слышал, как хлопнула входная дверь и звякнула накинутая цепочка. Такие простые, родные звуки, незаметная часть жизни, которая больше не принадлежала ему.

«Неужели все?» Силиконовый болван не мог плакать, но оттого внутренняя дрожь, пронизавшая запертое в недвижном теле Коляново естество, делалась вдвойне невыносимой. «Вот просто так: опоздали в магазин... не повезло... Если бы Пашок не сбежал... Если бы родители позвали с собой на юга...»

Дышать силиконовый болван тоже не мог и не нуждался в воздухе, но запахи чувствовал. «Ольфакторный модуль» — всплыло в голове незнакомое слово.

Рядом раздались шаги.

— Я знаю о тебе немногим меньше, чем ты сам, — сообщил Заказчик. Закашлялся, затянувшись сигаретой: раньше Колян не курил. — Мы с тобой люди, как ни смешно это звучит сейчас. Думаешь, зачем это все? Оно, — он снова закашлялся, — оно, это древнее создание, пожирает души, и твоя душа должна напитаться страхом перед его обедом; но тело должно остаться невредимым. Тело нужно мне. Ты тоже знаешь...

Колян знал: знание, непрошеное и бесполезное, появилось в его разуме из ниоткуда — будто всегда там существовало. Он знал Заказчика — немощного, подслеповатого старика, которого тоже звали Николаем. Всю жизнь вложившего в бизнес и торги на бирже, с бульдожьей деловой хваткой, но в частной жизни — недостаточно смелого и решительного. Просравшего юность, молодость и зрелость за работой, принесшей огромное состояние, но не счастье. Мечтавшего о солнечных пляжах, хорошем сексе и о том, чтобы научиться водить мотоцикл. Или хотя бы мопед, как у курьера, однажды в пробке бесцеремонно постучавшего в пассажирское окно его «Порше» и сделавшего странное предложение, от которого старик не смог отказаться...

«Курьер» подсказал принцип устройства перезаписи и искусственного тела-голема. «Первый андроид носил под языком тетраграмму» — Колян помнил веселую гримасу Барбиджона. Древнее существо, ветром перемен занесенное в столицу, имело своеобразное чувство юмора. Заказчику оставалось только чуть переиначить прототип голема на современный лад, «допилить» по всем правилам науки, и пусть вход...

— Мы с тобой люди, Коля, и мы с тобой похожи, — сказал Заказчик. — Поэтому ты мне подошел. В этом твоя беда. А еще в том, что ты — молод и беден, а я — стар, но богат. Деньги — бумага, но это очень полезная бумага. Уж я-то знаю.

«Ничего ты не знаешь! Негодяй, вор! Ничего!» — хотел выкрикнуть Колян. Сам он тоже много о чем мечтал. Закончить универ и найти хорошую, ненапряжную работу на удаленке. Научиться играть на гитаре и собрать группу: не для стадионов — для души. Жениться, дочку Алисой назвать — дурацкое имя, но батька бы порадовался... И все это было теперь принесено в угоду чужой хотелке снова потрахаться и погонять на мотоцикле.

Теперь Колян мог только слушать, как старик обживается в его теле, в его квартире. Хлопает дверями, копается в холодильнике, подзывает кота: «Барсик, ужин!» — и кот долго не идет, но потом гремит сухим кормом в миске как ни в чем не бывало.

— Эх вы, мучители, — проворчал Заказчик. — Теперь хоть понимаешь, что нельзя животину взаперти в четырех стенах держать? Всякой твари свобода нужна! Тем паче мужику. Чтоб жить на всю катушку.

«Да пошел ты», — хотел сказать Колян, но, конечно, не сумел.

***

Из сумки Колян слышал, как среди ночи ввалились гости.

— Ты че трубу не берешь? — (Он узнал недовольный голос Пети.) — Обкурились, что ль? Пашок ко мне прибежал и дичь нес про труп, я не понял ни хрена...

— Да я же все объяснил! — возмутился откуда-то издали Паша.

Заказчик выматерился.

— Ты б помолчал лучше, Паша. — (Слышать собственный голос со стороны было дико.) — Спасибо, хоть ментов не привел, объясняла-решала, епрст. Бывшая решила приколоться, типа. Она теперь в сексшопе работает, прикиньте? Ну и вот...

Кто-то откинул крышку сумки: перед глазами Коляна возникли запрокинутые лица приятелей.

— Ха! — Кулак Пети ткнулся ему в грудь, но прикосновения Колян не почувствовал. — Да за такое кучу бабок на «Авито» получить можно.

— А продавать резинового мужика сам будешь или бабушку попросишь? — весело сказал «Колян»-Заказчик. — Есть идея получше. Да пойдем на кухню, че тут толпиться.

Хлопнула дверь. Колян остался созерцать потолок.

В сумку запрыгнул Барсик.

«Только не надо снова...» — мысленно взмолился Колян.

Мистические истории приписывали котам роль фамильяров, проводников между мирами живых и мертвых и прочие паранормальные таланты. Но Барсик едва ли ими обладал и прислушиваться к мольбам не собирался. Подняв хвост, оставил новую вонючую метку прямо на новом хозяйском теле, взглянул с презрением тому в недвижные глаза. И, с грациозностью хлебного батона выпрыгнув из сумки, отправился на кухню.

— Возьмем кошака с собой, — услышал Колян свой голос через приоткрытую дверь. — Погуляет по кошкам. А то один тут всю квартиру зассыт!

Петя, уже подобревший с остатков пива, не возражал.

***

Утром сумку вынесли из дома и погрузили в багажник. В смрадной темноте, слушая дребезжание хлама рядом и не имея возможности пошевелиться, гадая, зачем его взяли с собой, Колян быстро потерял счет времени. Он проклинал свою беспомощность и невезучесть, молил — непонятно кого — о спасении; потом стал вспоминать и повторять про себя все песни, какие знал в жизни.

Стало полегче, но ненамного. В воспоминания вторгались крупинки из памяти Заказчика: слова на чужих языках, какие-то лица...

Оказалось, теперь Колян знает наизусть половину текстов группы ABBA.

Отчего-то этот факт поверг его в ярость. Такую же беспомощную и бесполезную, как последовавшая за ней паника.

Машина остановилась, но сумку до поры так и бросили в багажнике.

Издалека Колян слышала голоса, смех, музыку. Едва ли у силиконового тела был желудок, да и не чувствовал он тела — и все же от звуков бочки где-то в немом рту, в горле ворочалась тошнота, неспособная разрешиться рвотой, но от того не менее мучительная.

Наконец кто-то открыл багажник, затем сумку. В глаза Коляну ударил свет, через миг загороженный его собственной, раскрасневшейся от выпитого физиономией.

— Доставай. Привяжем к тем ивам, — раздался голос Пети. — Тут нормас дистанция...

— Да вечер уже, и синие все, — вяло возразил кто-то незнакомый. — Брось.

— Ну нет, я девчонкам обещал спецназ-шоу!

Висеть примотанным к дереву на речном берегу, видеть вдалеке костерок и пьяных приятелей за шашлыками было лучше, чем лежать в вонючей сумке, но только до той минуты, пока Петин брат, тоже бухой в дугу, не принес из деревни ружье.

Использовать ненужную секс-куклу как мишень — почему бы нет?

Стреляли, чуть отойдя от костра, по очереди. Колян сперва всем своим сознанием сжался, ожидая боли — но боли не было.

Только жгучая, невыносимая обида.

Всем было хорошо и весело. Никто не замечал подмены. И родители, подумал Колян, не заметят ни фига — только порадуются, что сын за ум взялся, оборотистей стал...

Пули свистели мимо или с влажными хлопками прошивали тело.

Парни кривлялись, палили кто с колена, кто с плеча, матерились на сильную отдачу, роняли ружье в траву. А когда забава им надоела — или кончились патроны? — просто вернулись к костру.

Колян остался висеть.

Играла музыка, смеялись девчонки. Перед левым глазом Коляна, присаживаясь то на нос, то на веко, метался комар. Когда он замирал на носу, Колян, словно под увеличительным стеклом, мог разглядеть его багровое, напитанное кровью брюшко.

Зрение у силиконового болвана было острое, не в пример человеческому. Среди разбросанных у костра вещей, на своей бывшей куртке, Колян заметил Барсика и испытал на миг удовлетворение: не нужны оказались черно-белому увальню никакие кошки и никакая свобода. То ли дело — колбасы стянуть и шмот обоссать...

Зато Заказчик задорно лапал за жопу толстенькую блондиночку.

«Да у меня на такую не встанет, дебил», — зло подумал Колян. Скосил глаза вниз: как он и думал — один из выстрелов лишил его силиконовое тело причиндалов. Постарались, прицелились. Посмеялись.

Гулянка продолжалась.

Заказчик отвлекся от блондинки и вместе со спотыкающимся Пашей отправился в ивняк отлить. Потом вдвоем подошли к Коляну.

— Блин, так в башку и не попали не разу. — Паша, подсвечивая себе фонариком, осмотрел тело. Сплюнул в траву. — Коляныч, ты это, извини за вчера... Струхнул по синеве, кароч. Больше не повторится.

— Фигня базар, — отозвался «Коляныч». — С кем не бывает.

— Че с этим пугалом делать будем? Так оставим висеть?

«Коляныч», лыбясь во все лицо, оглянулся на реку:

— Спорим на пузырь, поплывет или потонет? Ставлю — поплывет!

— А ты соображаешь! Заметано! — Паша перочинным ножом принялся резать веревки.

Когда тело протащили мимо костра, Колян снова увидел Барсика. Кот возился на куртке не просто так: выцепил лапой из кармана серебристый пульт и теперь его обнюхивал.

«Пожалуйста!..» — Колян почувствовал на себе взгляд желтых кошачьих глаз: бесстрастный, но как будто разумный. Взгляд, в котором было узнавание. — «Пожалуйста!.. Я никогда... никогда...»

Он не мог додумать мысль до конца.

Заказчик с Пашей и Петя с братом вытащили тело на мостки, с улюлюканьем раскачали за руки – за ноги и швырнули в воду.

Часы на тощем Пашином запястье показывали 22:45.

Лицо Коляна сразу оказалось под водой, верх и низ смешались друг с другом в сильном течении. Перед глазами то возникало, то пропадало размытое пятно луны.

Барсик облизнулся и, сладко потянувшись, всем немалым весом лег на пульт.

Боль обрушилась на Коляна тысячей оттенков; но вместе с болью тело обрело подвижность.

Он заорал, пуская пузыри изрешеченным туловищем, и поплыл.

Ледяная вода заливала рот. Луна плыла рядом и ухмылялась круглым лицом, скалила желтые зубы. Колян отчаянно молотил руками и ногами, отдавая борьбе все, что от него еще оставалось. Он слышал в голове торжествующий смех Барбиджона, он не знал, куда плывет, не знал, по случайности ли в последнюю минуту обрел свободу или все шло как задумано. Но никогда, никогда прежде его жизнь не была так наполнена смыслом и чувством, никогда прежде ему так не хотелось жить!