DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

Линда Э. Рукер: «Я часто манипулирую собственным прошлым — я не суеверна»

Линда Э. Рукер — американская писательница, журналистка и драматург, обладательница премии Ширли Джексон. Несмотря на то, что ее истории публиковались в дюжине журналов и сборников, включая антологии Стивена Джонса и Эллен Датлоу, в России она практически неизвестна. DARKER взялся исправить эту несправедливость, расспросив Линду о ее рассказе «Сгоревший дом», сказках и страхе.

Здравствуйте, Линда! Спасибо, что вышли на связь с DARKER!

Дом, который сияет, и южная готика — настоящий подарок для ценителей жанра. Расскажите немного о Вашей истории…

Насчет южной готики — верно, а вместо «Сияния» лучше обратиться к «Мешку с костями»: для меня «Дом» — прежде всего, история утраты. Несколько лет назад я видела по-настоящему печальную историю по местному телевиденью, о детях, которые погибли на пожаре, и название «Сгоревший дом» пришло мне на ум. Я записала его и использовала, когда несколько лет спустя появилась Агнес. Я хотела написать рассказ, где героем была бы пожилая женщина, где прошлое и настоящее тесно переплелись бы между собой. Как в сновидении. Кроме того, это дает простор для интерпретации. Когда история уходит от меня в мир, она становится частью любого, кто ее прочтет. Возможно, я хочу, чтобы ее у меня забрали. Она теперь ваша, что бы это не значило, если, конечно, вы этого хотите.

 

Вы часто пишете о проклятых домах, и всегда по-разному. В «Сгоревшем доме» тревога тесно связана с печалью, в «Последнем риле» страх соседствует с отвращением, а в мрачном «Доме на Кобб-стрит», ужас становится космическим. Почему для Вас важна так эта тема?

Они вдохновляют меня — старые особняки, полные тайн. Наверное, каждый из писателей, работающий с литературой ужасов, должен создать свою историю о проклятом доме. Кроме того, «Призрак дома на холме» Ширли Джексон — один из моих любимых романов. Я перечитываю его раз в несколько лет, (своего рода традиция). Однажды я читала его во время болезни, лежа в постели с высокой температурой — это было незабываемо и жутко. 

Можно подойти к этому и с позиций психоанализа: я думаю, что в литературе ужасов  проклятый дом — метафора, место, где можно исследовать и человеческую психику, и проявление космического ужаса. У меня часто бывают повторяющиеся сны о заброшенных домах или о комнатах, и я знаю, что они, например, символизируют аспекты личности, которые я подавляю, или дела, которых избегаю. Дома как локация для меня необычайно важны. Кроме того, дом — это место, где мы необычайно уязвимы. Предполагается, что они должны быть убежищем. Меня всегда интересовало, что будет, если эта иллюзия исчезнет.

 

Как дом становится проклятым? Из-за людской жестокости, или из-за «неведомой аномалии, разрушающей ткань реальности»?

О, хороший вопрос! Может быть, из-за обеих сразу? Я зачарована прошлым. У Уильяма Берроуза есть цитата, которая мне всегда нравилась: «Америка — не юная страна, она была старой, грязной и злой, задолго до первопоселенцев или индейцев. Зло таилось и ожидало». Некоторые места, на мой взгляд, именно таковы. Но также думаю, что есть и другие,  нейтральные, где плохая аура появляется из-за людской злобы. Разница в том, что с местом злым изначально ничего поделать нельзя, тогда как дома, ставшие проклятыми из-за людей, можно очистить.

Немного странно говорить о подобных вещах, ведь по большей части я — материалист.  Я не верю в то, о чем пишу, например, в призраков, (хотя не оставляю надежду встретить хотя бы одного — доброго, конечно), и я точно не человек, который ходит повсюду, рассуждая о дурной энергии. В то же время, я посещала дома, где мне было уютно, и другие, в которых ощущала себя ужасно, чувствовала жуть, пробирающую до костей. Конечно,  этому легко можно найти научное объяснение, но это как раз тот случай, когда воображение побеждает во мне рациональность.

 

В «Сгоревшем доме» девочка Агнес придумывает песенку, чтобы напугать малышей, она — фантазерка, ее детство окружено мистическим ореолом и резко отличается от размеренной жизни школьной учительницы. Есть ли в рассказе автобиографические элементы? Какая из двух Агнес Вам ближе?

На самом деле, они обе. Агнес осталась собой, раз смогла вернуться к сгоревшему дому.

Ощущение красоты и тайны никогда меня не покинет. Я выросла в Южной Джорджии. Там не было недостатка в разбитых дорогах, разрушенных домах, закрытых школах и кладбищах, и мы, я и мой лучший друг, исследовали их все. Тогда я не могла точно определить, что именно чувствую, бродя с фотоаппаратом по заброшенному зданию: странную смесь тревоги и восторга. Потом я прочла у Мейчена и Блэквуда о сакральном ужасе, который вызывает в человеке природа. У нас были собственные истории о призраках, местный фольклор о проповеднике-мертвеце или о лодочнике, который заберет тебя с собой, если ты окажешься в полночь у его могилы на побережье (однажды под Новый год я проделала это, но он так и не явился).

Мне нравится добавлять в историю кусочек реальной жизни. Это делает ее более правдоподобной. Некоторые люди думают, что если я описываю в рассказе знакомые места, значит, мне было там плохо. Это не так. Я просто люблю путешествовать, люблю, когда действие происходит в экзотических локациях, в других странах, и жуткое чувство, возникающее, когда персонаж не может приспособиться к новому окружению.

Линда Э. Рукер и Стивен Джонс

Вы даже жили в доме на Кобб-стрит!

Эта была тихая, спокойная улица, захотелось добавить ей обаяния. Я часто манипулирую собственным прошлым, не боюсь оказаться героем собственных историй. Правда в том, что мир всегда казался мне странным местом. В жизни мы постоянно сталкиваемся со странностями, но не придаем им особого значения. Иногда мое внимание привлекает что-то действительно необычное, и я думаю: «А вдруг это он? Момент, когда вселенная начинает трещать по швам? Что, если я уже схожу с ума?» Но это лишь игра воображения. Более того, я думаю, что писательство помогает избавляться от страхов. Я не суеверна. Мои страхи лежат в другой области.

 

Например?

Писательство, да и, вообще, искусство — для меня так же важны, как религия для истинно верующего. Это моя судьба. Они спасут меня, если остальное исчезнет. Когда Том Пиккирилли написал эссе о борьбе с раком мозга, об ужасе утраты слов, о том, что остается, когда их уже нет, я едва смогла его прочитать. Слова, разум — вещи, которые невозможно потерять или отнять, разве что случится нечто ужасное: травма, болезнь или безумие. Так нам кажется, но это — неправда, и это действительно страшно.

 

Говоря о писательском ремесле…Что самое важное для молодого автора?

Заканчивать истории. Писать с удовольствием. Не падать духом в случае отказа.

 

Как Вы начали писать хоррор? Хотели напугать младших, как Агги?

Нет! Я не придумывала страшных историй, чтобы кого-то напугать или стать популярной. Просто училась потихоньку печатать на старых машинках, которые мама приносила с работы, а результаты никому не показывала. Писать страшные истории я начала потому, что всегда любила читать их.

 

Что для Вас в рассказе более важно: атмосфера или сюжет?

Конечно, атмосфера. Если честно, многие истории начинаются с атмосферы, которую я хочу описать. Меня редко увлекает сюжет романа, но я обращаю внимание на место действия, настроение и язык повествования. Именно они, на мой взгляд, создают ужасающий эффект. Иногда я просто влюбляюсь в место, в котором была, и хочу написать о нем. Большинство моих историй именно о таких местах, любимых и важных для меня.

 

Вам нравится работать со сказками. Самые старые из них, пугающие нас и теперь, учили детей «как не надо делать», воспитывали ужасом. Расскажите о связи сказок и хоррора. Сказка — ключ к волшебному королевству или замок, удерживающий невинных от гибельного шага?

Для меня сказки не имеют ничего общего с моралью, скорей с запрещенными книгами, мрачными, высокими лесами, дверьми в другие миры. А еще в сказках дети часто бывают жестокими, «невинность» в блейковском смысле слова не различает добра и зла.

Хоррор всегда играет с запретными темами. Он приветствует разложение и смерть, шепчет о неминуемом, нарушает табу, исполняет наши темные желания. Это — шкаф, полный вещей, которые лучше не трогать (что, впрочем, мало у кого получалось), а если ребенок, то с задней парты, тот, что шатается по дурным местам, с дурными людьми в неподходящее время.

С другой стороны, именно прикосновение к неизвестному наполняет нас ужасом и восторгом. Примером могут быть «Белые люди» Артура Мейчена — дневник девочки, столкнувшейся с чем-то загадочным и недобрым. Это моя любимая повесть о сверхъестественном. Я нахожу ее отголоски во многих своих рассказах, хотя другие могут этого не заметить. Непостижимость мира описывали Лавкрафт и Блэквуд, но именно Мейчен сумел передать его красоту.

Мне нравится смешивать элементы сказки и хоррора, когда ужас из легенд сталкивается с ужасающей реальностью, и неясно, что хуже.

 

Рил, которому София научилась у своей бабушки, отсылает нас к уже упомянутым «Белым людям», а в «Королеве на желтых обоях» аллюзия удваивается: в рассказе действие происходит в поместье Каркоза, героиня пишет странную пьесу…

…а спальня у нее желтая! Я впервые прочла рассказ Гилман еще подростком, и навсегда запомнила эти жуткие обои и женщину за ними. До сих пор мурашки по коже… Знаете, что самое страшное? Гилман описывала свой собственный опыт. В этой истории меня всегда пугало, как жизнь героини разрушается руками того, кто должен был ее беречь. «Королева» — моя попытка совместить человеческое безумие и космический ужас, и отдать должное двум прекрасным авторам.

Назовите писателя, заставившего Вас поменять отношение к чему-то давно привычному.

Фланнери О’Коннор. Ощущение ужаса и гротеска пронизывает работы многих южан, но она всегда была для меня особенной. Думаю, сперва меня привлекали в ней чернейшее чувство юмора и легкость, с которой она выстраивала диалоги. До этого я читала других южных авторов, но слушать разговоры ее героев — будто болтать с родственниками на кухне. Именно Фланнери мы обязаны появлению «одержимого Христом юга» — удивительного образа, хотела бы я, чтобы он был моим. В ее работах религия часто бывает орудием лицемеров, а Господь и ангелы ужасают. В них есть что-то холодное, безгранично-далекое, чуждое миру людей, с его печалями, радостями и абсурдом. Фланнери помогла мне посмотреть на место, где я выросла, другими глазами, показала, что в повседневной жизни ужас и смех переплетаются, и порой трудно сказать, где заканчивается одно и начинается другое.

Она открыла мне южную готику. До этого сверхъестественное в моих рассказах обитало в других местах — в Новой Англии, в Лондоне, в Праге, где угодно, только не там, откуда я родом. Теперь все изменилось.

 

А кто из современных авторов вам нравится?

Я обожаю Кэтлин Кирнан, особенно роман «Красное дерево», Натана Бэллингруда, Пола Тремблэ (его роман «A head full of ghosts» — лучшая история, которую я читала за последние годы),  и Грэма Джойса, пишущего хоррор — он никогда не разочаровывает. Еще есть Джо Р. Лансдейл, Тананарив Дью, Сара Уотерс, Адам Нэвилл. Всех и не перечислишь.

 

Кино играет огромную роль в ваших историях. Первые страницы «Мертвого сезона», принесшего вам премию Ширли Джексон, повторяют начальную сцену «Забавных игр» Михаэля Ханеке. Пара из «Последнего рила» играет в угадайку, вспоминая классические фильмы ужасов. А какое кино нравится вам?

Разное. Это зависит от настроения. Например, «Жилец» Романа Полански — один из моих любимых фильмов, как и «Плетеный человек» (оригинал, ремейк я нахожу оскорбительным). Я с удовольствием смотрю комедии, например, «Зомби по имени Шон» — замечательное сочетание смеха и жути, хотя ажиотаж вокруг живых мертвецов меня утомляет.

Еще мне нравятся фильмы, которые показывают женщин не так, как они предстают перед нами в прайм-тайм (вот несколько образов — девушка из ромкома, мать, альтруистка, лучшие подруги). Я не люблю патоку, мне нужны истории, выворачивающие знакомые образы наизнанку. Ведь хорошая девочка, которую мы привыкли видеть в кино, на телевиденье и в рекламе, та самая, что с тревогой ждет предложения руки и сердца и читает дамские романы, чей лучший день в жизни настает, когда она надевает свадебное платье, появляется в фильмах ужасов всего один раз: умирает в самом начале, обычно от удара ножом.

Вашу хоррор-пьесу "Богиня", часть антологии «Призрачный поезд здесь больше не останавливается» недавно ставили в Tristan Bates Theatre. Пять человек, пять рассказов, загадочная костюмированная вечеринка, устроенная в поезде. Доктор. Дьявол. Вампир. Франкенштейн. Сломанная кукла. Ваша героиня выглядит как Вампира или Мортисия Адамс. О чем ее история?

Выступая в Ирландском Институте Кинематографии, Нил Джордан сказал, что единственные монстры, оставившие след в поп-культуре — это вампиры и зомби. Эта фраза крутилась у меня в голове до тех пор, пока я не написала "Богиню". Тема зомби мне не близка, к тому же у нас за нее отвечал Ким Ньюман, (сегмент о Чудовище Франкенштейна), остались вампиры. Это история о девушке, путешествующей автостопом и о древней вампирше, живущей в замке. Знаю, это звучит как женский вариант «Хозяйки дома любви» Анджелы Картер, но, на самом деле — это история жажды. Жажды крови и славы. История о том способен ли вампир адаптироваться к современности, а еще о селфи, гламуре и борьбе за право называться настоящим монстром.

 

Что больше всего понравилось в «Призрачном поезде»? Что было самым сложным для Вас, как для писателя?

Работать над совместным проектом невероятно увлекательно. На сцене мы хотели воскресить дух Гран Гиньоля и «Баек из склепа», а это значит, что хоррор должен перемежаться сатирой, в этом случае — на современное общество. Сталкивая два мира, мы хотели спросить, какой из них более уродлив, сделать так, чтобы каждый из сидящих в зале задумался над этим.

Особое внимание я уделяла диалогам: они должны удерживать внимание аудитории, ведь в происходящем участвуют не только актеры, но и зрители. Я восхищаюсь мастерством Джеми Биркетт (человек) и Клэр Луизы Эмэ (вампир). У них была настоящая дуэль! Мне очень понравилась работа костюмеров и декораторов, музыка, да, вообще, все. Это был замечательный опыт.

 

Чем именно Вас привлекает жанр ужасов?

Хоррор — это оборотень! Он может притвориться научной фантастикой, фэнтези или семейной сагой, может быть разным. Я люблю как литературу ужасов, так и мэйнстрим, и терпеть не могу людей, которые считают, что ему нет места на полке с «серьезной» литературой. Часто бывает, что писатели, не ассоциирующиеся непосредственно с хоррором, создают невероятно сильные вещи (первая, кто приходит на ум — Джойс Кэрол Оутс. Ее рассказ «Куда ты идешь, где ты была» — одна из самых страшных историй, что я читала), и это здорово! Мы не должны загонять себя в рамки, эксперименты с другими жанрами необходимы. Я люблю хоррор и хочу, чтобы он стал лучше. Хочу быть частью этого.

Ваши сборники «Луна будет странной» («The moon will look strange»), и «Узнаешь, когда доберешься» («You’ll know when you get there») получили лестные отзывы критиков и читателей. В 2015 Вы выиграли премию Ширли Джексон за лучший рассказ («Мертвый сезон»). Над чем работаете теперь?

Над романом о писателе, проклятой книге и культе Судного дня. Действие происходит как в 30-40 годах, в золотую эру pulp fiction, так и в наши дни. Скоро его закончу. Еще я веду колонку в журнале «Black Static» и не забываю о рассказах. Сейчас я пишу монографию, посвященную фильму «Напугать Джессику до смерти» для серии «Midnight Movie Monographs» и повесть «Поток» — еще одну историю о доме с привидениями.

 

Спасибо за ответы, Линда! И последнее, чтобы Вы хотели пожелать Вашим читателям и DARKER?

Я хотела бы поблагодарить вас за интервью и публикацию, и пожелать успехов и вдохновения. Было огромной неожиданностью узнать, что у меня есть русские читатели! Моя мама всегда любила русскую историю, и мы часто о ней беседовали, пока я росла. Она привила мне интерес к вашей стране и литературе.  Я мечтаю, что однажды приеду в Россию, и когда это случится, обязательно с вами познакомлюсь!

Комментариев: 0 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)