DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

Виктор Глебов «Истребители чудовищ: Вишневый сад»

Эти диктофонные записи пришли на мой почтовый ящик в сентябре. Просто два mp3-файла, без всяких сопроводительных комментариев. Сначала я принял их за аудиокнигу, но не смог найти в интернете никаких сведений ни об авторе, ни об исходном тексте. Тогда я перепечатал записи. Пришлось сделать общую редактуру, избавиться от повторов, отвлеченных рассуждений, не имеющих отношения к сюжету, а также — от матерщины, которую рассказчица не стеснялась использовать довольно часто. Не знаю, кто она и зачем отправила мне аудиофайлы. Я даже не уверен, что это сделала именно она. Быть может, письма пришли на мой ящик случайно. Быть может, их получили многие. Так или иначе, история показалась мне любопытной, поэтому предлагаю вам ознакомиться с ней.

Файл № 1: «Вишневый сад»


Расшифровка диктофонной записи от 14 июня 2018 года

Много по России раскидано маленьких городков, названия которых известны разве что их жителям да обитателям соседних населенных пунктов. Попадаются и заброшенные, покинутые людьми из-за экономических или экологических причин — городами-призраками называют их. В интернете можно увидеть немало фотографий поросших мхом зданий, укрытых бурьяном улиц и площадей, ржавеющих машин и каруселей. В таких городках нам иногда приходилось останавливаться — но, как правило, лишь чтобы переночевать. Не для дела. Дела чаще всего ждут нас там, где живут люди.

Мы с Феликсом колесим на видавшем виды джипе по стране в поисках паранормальных явлений. Нет, не для того, чтобы снять репортаж или собрать материал для книги. Ничем таким Феликс не занимается. Нас интересуют убийства — по мелочам он не разменивается. Мне приходится каждый день изучать криминальные новости в интернете и отбирать те, что могут показаться Феликсу странными. Чаще всего на поверку они не таят ничего особенного, но иногда… В общем, порой нам улыбается удача. Хотя не уверена, что радуюсь ей так же, как мой спутник. Нас ведут по дорогам и городам России разные интересы. Его — одержимость и ненависть ко всякого рода сверхъестественному, меня же… Ну, впрочем, не все сразу. Где-то я слышала, что рассказчику следует быть последовательным, чтобы удержать интерес читателей. Не знаю, опубликую ли я когда-нибудь эти диктофонные записи. Возможно. Если да, то большинство сочтет их фантастикой или фальсификацией. Что ж, сказки тоже иногда переживают столетия.

Джип сбросил скорость и свернул направо, проехав мимо синей автобусной остановки, оставшейся бог знает с каких времен. Три старухи в выцветших платках торговали у обочины картошкой и репой. Черная псина лежала возле них, отмахиваясь хвостом от назойливых мух. Она подняла голову, ощерилась и проводила нас взглядом воспаленных, гноящихся глаз. Куда бы мы ни приехали, повсюду бродят собаки. Иногда — целыми стаями. Не знаю, почему их не отлавливают и не запирают в питомниках. Моя б воля… Ну да ладно. Не о них речь.

Впереди показались типовые трехэтажные дома с увешанными сохнущим бельем балконами. Очередная захолустная дыра, в которой из развлечений — телик, спорт и бухло. У дыры, как и у всех дыр в любой части света, имелось название. «Сирореченск» — уведомила нас покосившаяся надпись, едва торчавшая из разросшегося болиголова. За ней начиналась плотная стена борщевика. Она тянулась до самого города, где обрывалась, отсеченная мелкой извилистой рекой, через которую был перекинут бетонный мост с черно-белыми полосатыми перилами, сваренными из труб.

Феликс притормозил возле киоска и вышел, оставив меня в машине. Нам не нужно было тратить лишних слов: я знала, что должна дожидаться его.

Возле окошка стоял мужчина в желтой растянутой футболке. Он пил пиво из бутылки и болтал с продавцом. Феликс потеснил его плечом. Я не слышала разговора, но знала, что мой спутник спрашивает, где в Сирореченске гостиница. Мужчина с бутылкой стоял, глядя на Феликса, и ждал, пока тот уйдет. Даже на таком расстоянии я чувствовала исходившую от него вонь — смесь пота, табака, лука, пива и кислой отрыжки.

Из-за ближайшего дома выехали на велосипедах двое подростков. Они промчались мимо меня, что-то выкрикивая и смеясь.

Феликс вернулся с пачкой сигарет в руке. Сел в салон и закурил. Мне запах табака неприятен, но ему плевать. Да он и не знает об этом. Феликса нельзя назвать чутким парнем, страдающим любовью к ближним и болезненным уважением к чужой личности. Да и парнем его назвать, если подумать, тоже довольно затруднительно. Мужику лет тридцать восемь, не меньше, а выглядит он на все сорок пять — из-за бороды и глубоких вертикальных складок выше переносицы. Если вы женщина и вам нравятся бруталы с нахлобучкой — мимо Феликса вы равнодушно не пройдете.

Мужчина с бутылкой вернулся к прерванному разговору. Сонное царство, каких в России тысячи. Даже сейчас, потревоженное тремя убийствами, оно продолжало жить в привычном ритме. Я видела подобное множество раз и уже привыкла. Наверное, даже удивилась бы, увидев патрули народного ополчения или мамаш, загоняющих детей домой — от греха подальше. В подобных местах смерть кажется чем-то случайным, касающимся лишь тех, кому почему-то не повезло.

Спустя несколько минут джип подкатил к одноэтажному зданию, возле которого стояло несколько мотоциклов и пара авто. Над дверью красовалась недавно покрашенная вывеска с выведенной по трафарету надписью «Hotel». Мне это показалось забавным, хотя гостиница в Сирореченске мало отличалась от придорожных мотелей в США или где-то еще. Мы вышли, и Феликс достал из багажника объемную спортивную сумку. Я взяла рюкзак. Вот и все наши пожитки. Легкие на подъем, мобильные и непритязательные — такими видел нас Феликс. Мне оставалось лишь подчиняться.

За стойкой в душном холле нас встретила женщина лет пятидесяти. Она вязала маленький свитер со снежинками — вероятно, для внука. Судя по узору, подарок должен был достаться маленькому счастливцу на Новый год.

Из-за двери, ведущей в буфет, доносились мужские голоса — там сидели байкеры. От них пахло потом, дешевым одеколоном, пивом, чипсами, отрыжкой, табаком и бензином.

— Один номер с двумя кроватями, — сказал, подходя к стойке, Феликс.

— Надолго? — поинтересовалась женщина, снимая со стенда у себя за спиной ключ с пластмассовой биркой.

— Как пойдет, — ответил Феликс, одарив ее одной из своих лучших улыбок. — Думаю, минимум на пару дней.

— Плата вперед, — предупредила женщина и облизнулась. Язык у нее был бледный и мясистый. Тушь на ресницах свалялась в комки, синие тени поплыли от жары и напоминали гематомы. — Тысяча в день.

Феликс выложил две мятые купюры. На уголке одной из них темнело пятно — словно от вишневого варенья. Женщина сгребла деньги.

— В стоимость входит только завтрак, — сказала она, разглядывая петли на спицах. — На сегодняшний вы опоздали.

Я окинула ее оценивающим взглядом. Не думаю, чтобы кто-то счел ее аппетитной. Разве что какой-нибудь алкоголик, утративший надежду на секс с привлекательной женщиной и готовый довольствоваться тем, что есть. Впрочем, судя по кольцу на безымянном пальце, у хозяйки гостиницы имелся муж. Возможно — как раз такой отчаявшийся алкаш.

— Переживем, — хмыкнул Феликс. — Чай, не оскудела земля Русская яствами.

В номере мы не задержались. Не отдыхать приехали. Экипировались так, чтобы не привлекать внимания (большая часть снаряжения поместилась под ветровки), оставили вещи и отправились на другой конец Сирореченска, где, судя по карте, располагался старый городской парк, известный под названием «Вишневый сад». Именно в нем были обнаружены три тела — две девушки и один старик. Феликса привлек тот факт, что причину смерти в СМИ не назвали — он подозревал, что ее не сумели определить. Ну, или органы просто не хотели разглашать подробности modus operandi. В последнем случае нам пришлось бы убраться несолоно хлебавши: обычными преступлениями мы не занимаемся. Для этого есть полиция.

Как только джип остановился возле железной ограды, Феликс преобразился: неторопливые движения стали резкими, четкими, взгляд — оживленным, сосредоточенным. Ну просто Шерлок Холмс.

— Все трупы обнаружены утром, — проговорил он, начиная диалог. — Хотя пропали жертвы вечером. Родственники искали их, но не нашли. Парк, кстати, тоже обыскивали, и безрезультатно.

Феликс вопросительно уставился на меня, ожидая ответной реплики. Мне следовало поддерживать разговор, хотя я уверена, что, не будь меня рядом, он легко обошелся бы воображаемым собеседником. Собственно, Феликс проговаривал то, что мы оба и так знали, но ему требовалось вступление.

— Значит, тела привезли в парк ночью, ближе к рассвету, или утром, — покорно сказала я.

Мы вышли из машины и двинулись вдоль ограды. Я едва поспевала за широко шагавшим Феликсом. Ветки росших в парке деревьев свешивались кое-где до самой земли. Особенно много было серебристых ив. В глубине виднелись вишни, в честь которых сад и получил название.

Справа, в стороне от современных домов, стояло старое здание с заколоченными ставнями. Потемневшее и перекошенное, оно напоминало постер из фильма ужасов.

— Возможно, — сказал Феликс, всматриваясь в заросли. — Но зачем? Это совсем не то место, где прячут трупы.

— А их не хотели спрятать.

— Само собой. Убийца выставил тела напоказ. Однако все жертвы жили поблизости. — Феликс указал на ряд панельных домов справа. — И были похищены, скорее всего, где-то здесь. Возможно, в парке.

— И их отсюда увезли, чтобы убить, а потом вернуть? — спросила я с сомнением.

Мне не нравился запущенный парк. Возможно, когда-то он был местной достопримечательностью, даже гордостью (я прочитала в интернете, что лет сто назад в местной энциклопедии про него имелась статья), но теперь он больше смахивал на лес, обнесенный ржавой и проломленной во многих местах оградой.

— Странно звучит, да? — отозвался Феликс. — Думаю, нам стоит прогуляться среди этого буйства природы. Что скажешь?

Моего согласия на самом деле вовсе не требовалось. Я давно привыкла следовать за Феликсом, куда бы его ни понесло. А его тянуло чаще всего в опасные и жуткие места, куда обычный человек по доброй воле и носа не сунул бы.

Мы пролезли в отверстие между кривыми прутьями — благо, одного из них недоставало вовсе — и двинулись между деревьями и кустами в поисках аллеи или хотя бы тропинки. Земля была влажной, пружинистой, трава лежала на ней, словно примятая. Из нее торчали узловатые корни и увязший в почве мусор: пакеты, алюминиевые банки, целлофановые пакеты и прочие следы цивилизации, оставленные молодежью, облюбовавшей парк для прогулок и посиделок. Я подумала, что, если копнуть поглубже, отыщется еще немало свидетельств прошедших лет. Но заниматься археологией мы не собирались.

Феликс указал вправо, и я заметила в просвете межу ветками блестящий на солнце пруд. Мы вышли на берег и осмотрелись. Пара уток лениво скользила вдоль камышей, еще несколько разгуливали в траве. Нас они то ли не заметили, то ли проигнорировали. Я подошла к воде и всмотрелась в желто-зеленую поверхность. В ее глубине лениво шевелились мохнатые водоросли — словно бесчисленные отростки какого-то дремлющего существа.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Феликс.

— Пока не знаю. Надо осмотреться. А где нашли тела?

— Откуда мне знать? Меня при этом не было. Придется искать. Думаю, там еще огорожено. Разделимся. — Феликс похлопал себя по нагрудному карману, где носил телефон: — Если найдешь — звони.

— Непременно.

Мы разошлись без лишних слов. Феликс двинулся на юг, а я — на север. По дороге припомнила обстоятельства гибели девушек и старика.

Первое тело обнаружили полторы недели назад. В интернете даже имелась фотография: светлое платье в мелкий цветочек, тощие голые ноги, перепачканные землей. Голову скрывал кусок ткани, наброшенный то ли преступником, то ли полицией. Жертва работала в магазине косметики, была почетным донором или что-то в этом роде.

Вторую девушку нашли пять дней назад. Только закончила школу, поступала в Москву на факультет журналистики и собиралась замуж. Приехала в Сирореченск навестить родителей — перед тем как перебраться с женихом в столицу.

Старика обнаружили позавчера. Жил один, ветеран трех войн. После него остались две собаки — работники местного питомника искали для них через социальные сети новых хозяев.

Всю эту информацию мы с Феликсом почерпнули из интернета, с разных новостных сайтов. Где-то было написано больше, где-то меньше — собирали сведения по крупицам. Про улики, естественно, не упоминалось.

Феликс позвонил в местное полицейское управление и, представившись журналистом, попытался выведать хоть что-то, чтобы понять, стоит ли игра свеч, но номер не прошел: разговаривать с ним отказались. И вот мы оказались здесь, в заброшенном парке Сирореченска, надеясь, что троих людей убило сверхъестественное зло, а не местный психопат. Шансы призрачные, но мы всегда попадали только на такие.

Наверху раздалось хлопанье крыльев. Мне не требовалось поднимать голову, чтобы посмотреть, что за птицы перелетают с ветки на ветку — конечно, вороны. Проклятые падальщики вечно преследуют меня. Только в открытом море или на Крайнем Севере я лишаюсь возможности лицезреть их.

Интуиция привела меня на поляну, окруженную кустами шиповника и белой сирени. Чуть дальше теснились вишни. Я присела на корточки и прислушалась к своим ощущениям. Едва заметный холодок, покалывание кожи, сладковатый запах щекочет ноздри, рот наполняется вязкой слюной — да, похоже, одну из жертв убили здесь. Недавнюю, свежую смерть трудно не распознать.

На глаза попался обрывок полосатой красно-белой ленты. Значит, эту часть сада огораживали. Я достала телефон и набрала номер Феликса.

Он ответил спустя три гудка.

— Да? Что у тебя?

— Нашла.

— Сколько?

— Пока одно.

— Следы остались?

— Я не вижу.

— Ладно, сейчас приду. Ты где?

Пришлось кое-как объяснить.

Феликс появился спустя десять минут. Медленно обошел поляну, держась возле кустов. Резкие движения обрели плавность крадущегося гепарда.

— Ну ладно, — протянул Феликс, садясь на корточки и кладя на землю пластиковый чемоданчик. — Посмотрим, что тут осталось.

За два часа мы отыскали и обследовали все три места преступления. Следов практически не было. То есть, конечно, их нашлось полно — и тех, кто обнаружил тела, и полицейских, и медэкспертов, и любопытных, приходивших поглазеть уже после того, как трупы увезли и оцепление сняли. Но Феликс искал не обычные улики.

Наконец он выпрямился и потянулся. Задумчиво почесал окладистую бороду.

— Ну? Что скажешь?

Я пожала плечами. Меня мало интересовало расследование — это считалось прерогативой Феликса.

— Давай-давай, — поторопил он. — Наверняка ведь что-нибудь заметила.

Он редко делился своими наблюдениями, особенно на ранних стадиях, но часто спрашивал про мои. Я обычно их не скрывала, но и с инициативой не лезла.

— Все тела обнаружены на полянах, через которые проходят тропинки.

— Еще.

— Они окружены кустами или деревьями. Довольно плотными зарослями.

— Так.

— На всех трех полянах растут грибы.

Феликс удовлетворенно кивнул.

— Пальцы дьявола, — сказал он.

— Именно.

Я подошла к торчавшим из травы красноватым и заостренным на концах отросткам, смахивающим на щупальца осьминога, и пнула их носком ботинка. Мерзость!

От гриба исходил неприятный запах. Мои чувствительные ноздри улавливали его очень хорошо, так что слизистую оболочку даже защекотало. Захотелось чихнуть, но я сдержалась.

Феликс подошел и присел над останками гриба.

— Это может быть совпадением, — сказал он. — Пока что у нас слишком мало данных. Однако, думаю, ты в курсе, что антурус арчера зачастую произрастает там, где концентрируется паранормальная активность. Раньше, например, поляны, где росли Пальцы дьявола, обходили стороной: считалось, что там совершают ритуалы ведьмы. К слову, версия не была лишена оснований.

— Надо поговорить с местной полицией, — отозвалась я. — Только следователи владеют нужной информацией.

Феликс кивнул. Я лишь озвучила очевидное — разумеется, он уже подумал об этом.

— Ты отправишься в городской архив, — сказал он, вернувшись к чемоданчику и складывая в него инструменты и препараты. — Узнаешь все про этот сад. С самого его основания. Поняла?

— Конечно.

— А я свяжусь с полицией.

Эта фраза означала, что Феликс выследит возвращающегося домой следователя, познакомится, затащит в бар, накачает пивом и заведет разговор на нужную тему. Чаще всего этот номер прокатывал у него на ура.

Мы вышли из парка и сели в джип.

— Наверняка люди стали обходить парк стороной после первого убийства, — сказал Феликс, прежде чем завести мотор. — Так что я думаю, жертв сюда все-таки привезли.

Я промолчала. У меня имелось иное мнение: я чувствовала, что в вишневом саду таится зло. За этот дар (и еще кое за какой) Феликс и взял меня в напарники. Если «взял» можно считать подходящим словом. Я была его компасом в борьбе со сверхъестественным. Или, скорее, рогаткой, указывающей, где рыть колодец.

Он высадил меня возле здания городского архива. Голубая облупившаяся краска, пузатые колонны, крошащиеся ступеньки и дверь на ржавой пружине. Мне пришло в голову, что здесь, наверное, даже нет компьютера и вся информация так и хранится до сих пор в коробках, выдвижных ячейках или на полках.

Однако я ошиблась: компьютер в архиве имелся. Старый и шумный. Думаю, его основным предназначением было запускать пасьянс для женщины, встретившей меня на первом этаже и внимательно выслушавшей мою просьбу. На руках у нее гнездился шпиц с розовым бантиком. Псина покосилась на меня и злобно зарычала, не решаясь открыто залаять в знак недовольства моим присутствием. У нас с собаками взаимная неприязнь.

— Вы журналистка? — спросила женщина беззлобно. — Пишете про убийства?

— Нет, я студентка. Делаю диплом по пьесе Чехова. Есть версия, что Вишневый сад Сирореченска послужил автору прототипом того образа, который мы видим в бессмертной комедии.

Некрасивое и немолодое лицо расплылось в искренней улыбке.

— Неужели? — спросила женщина. — Никогда об этом не думала.

— Вот мне и предстоит выяснить, имеет ли эта версия право на существование.

— Что ж, я вам с радостью помогу. Но сначала покажите паспорт — мне нужно вас зарегистрировать. Сами понимаете — документы, — извиняющимся тоном добавила женщина.

— Разумеется. — Я выложила на стол поддельный паспорт, добытый для меня Феликсом.

— Гульнара Иблисовна? — Женщина взглянула на меня с легким удивлением.

Мои имя и отчество — насмешка Феликса. У него своеобразное чувство юмора.

— Знаю, не похожа. Мама у меня русская. Я в нее пошла.

Не стану подробно описывать свою внешность. Она не имеет для меня никакого значения — значит, не должна иметь и для вас. И вообще, физические оболочки — это такая проза. Взгляните на животных — не думаю, что они задумываются, насколько стройны ноги, пушист хвост или изящен нос кого-либо из них. Конечно, можно сказать, мол, все скрывает шерсть. С другой стороны, не у всех тварей она растет. Далеко не у всех.

— Спасибо. — Женщина вернула мне паспорт. — Идемте.

Она двинулась вперед, держа собаку на руках. Псина высунула голову из-за ее плеча, чтобы продемонстрировать мне мелкие зубы. Коротко тявкнула.

— Тише, Сонечка, — ласково проговорила женщина. — Ты чего это?

— Ваш шпиц — просто прелесть, — сказала я. — Не более наперстка.

— Спасибо. Да, она у меня настоящая крошка.

Я провела в архиве три часа, изучая подшивки, выписки, вырезки, справки и многое другое. Наконец позвонил Феликс.

— Ты закончила? — спросил он.

— Дай мне еще немного времени. Думаю, я кое-что нащупала.

— Хорошо. Позвони, когда за тобой надо будет приехать.

Не знаю, сколько времени я провела в архиве. История Сирореченского парка увлекла меня — сама не заметила, как втянулась в его рассказ. Субъективные заметки и сухие отчеты чередовались подобно калейдоскопу, так что когда Феликс, наконец, забрал меня, солнце уже зашло.

— Что узнала? — спросил он по дороге к гостинице.

— Сад принадлежал дворянскому роду Алябиных, древнему и славному. Был частью их имения, пока революция не изгнала последних представителей семьи за границу. Полагаю, в Париж. Хотя это едва ли имеет значение.

Феликс кивнул.

— Что было дальше? — спросил он. — В саду расстреливали кулаков или помещиков? Может, пленных немцев?

— Нет, ничего подобного. В нем некоторое время располагался гарнизон Красной армии. А во время Великой Отечественной там стояла артиллерийская дивизия.

Феликс взглянул на меня.

— Ладно, выкладывай. Чувствую, ты нашла что-то важное.

— У меня есть копия статьи. — Я достала из кармана сложенный вчетверо листок. Служащая архива любезно позволила мне воспользоваться ксероксом. — Из местной газеты за 1899 год. Прочитаешь или как?

— Перескажи своими словами.

— В общем, чтобы не размазывать: тогда пропали два брата Алябиных. Петр и Андрей. Старший и средний. Имение и состояние унаследовал младший, Николай.

— Пропали? — переспросил Феликс. — Как это?

— А вот так. Отправились в веселый дом, но до него не добрались, да и домой не вернулись. Случилось это как раз после смерти их отца, спустя четыре месяца.

— Автор статьи намекает, что их убил младший брат, чтобы унаследовать состояние?

— Разумеется, нет. За подобные предположения можно было оказаться в суде, а то и у барьера. Но я умею читать между строк.

— А что стало с лошадьми? Кучером? Повозкой?

— Не было ни повозки, ни кучера. Алябины отправились на лошадях. Животные пришли к дому под утро.

— Расследование проводилось?

— Конечно. Однако ни тел, ни виновных не нашли. Полиция решила, что братья были убиты заезжими грабителями, которые закопали трупы где-то в местных лесах.

— А тот дом, что мы видели около парка…

— Да, это имение Алябиных. Еще десять лет назад в нем располагался дом молодежи, но теперь здание определено под снос и заколочено. Аварийное состояние, а исторической ценности не представляет, потому что за прошедшие годы слишком часто перестраивалось под нужды различных учреждений.

Феликс погладил бороду.

— Есть еще что-нибудь интересное?

— Как посмотреть.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— О братьях ходили нехорошие слухи. Поговаривали, будто они знались с нечистой силой. Однажды местный священник даже заявился к ним с предложением освятить дом, но был изгнан. Тогда разразился скандал, но его замяли, разумеется. Братья сделали церкви щедрое пожертвование.

— Почему возникли слухи?

— В основном из-за костюмированных балов, которые любили устраивать братья. Полагаю, здешним жителям они казались настоящими вакханалиями.

— Не бывает дыма без огня, — покачал головой Феликс. — Сегодня мы там побываем. В доме, я имею в виду. И, кстати, кто сообщил полиции, что братья отправились в бордель?

— Николай Алябин.

— Слуги это подтвердили?

— Не знаю. Вероятно. Если их вообще спрашивали. Думаешь, Николай Алябин прикончил братьев прямо в доме?

— Сделать это на улице было бы рискованно.

— Слуги могли ничего не знать. На ночь их, вероятно, отпустили на половину челяди.

— Да, ты права. — Феликс свернул к показавшемуся справа бистро. — Перекушу, и отправимся в имение. Ночь предстоит не самая приятная. Но нам не привыкать, да?

— Угу. Надеюсь, меня ждет награда.

Феликс изобразил подобие улыбки.

— Не уверен, — сказал он. — Но ты в любом случае останешься в выигрыше.

Тут он был прав.

В кафе мы просидели полчаса. Феликс поглотил два куска вишневого пирога и выпил столько же чашек горячего черного кофе. Еще и коробку пончиков попросил с собой. Я купила двухлитровую бутылку воды. Пришлось отдать, помимо бумажных денег, к которым я равнодушна, несколько монет, что далось мне нелегко. Одна из них была совсем новой, блестящей — с ней особенно не хотелось расставаться. Но я давно научилась справляться с собой — в конце концов, психологи рекомендуют избавляться от всяких «зацепок», делающих тебя зависимым. А я, как и все, желаю свободы.

Мы подкатили к заброшенному дворянскому гнезду, когда в небе уже висела бледная луна. Из ближайшего панельного дома доносилась музыка: кто-то оставил окно открытым и радовал соседей звуками тяжелого рока. Похоже, те не были против. Вдалеке раздался надрывный стрекот мотоцикла. Он достиг апогея и постепенно стих всего за несколько секунд.

Феликс остановил джип в кустах слева от дома.

— Сегодня тебе придется постараться, — сказал он мне. — То, что нас интересует, случилось давно, следы почти стерлись.

— Время неумолимо, — ответила я глубокомысленно и задрала подбородок.

Феликс протянул руку и коснулся тонкой кожаной полоски, свободно болтающейся на моей шее. Щелкнул карабинчик, и крошечный медальон с мало кому знакомой в России вязью оказался в его ладони. Я вздохнула, прислушиваясь к ощущениям: в воздухе словно стало чуть больше кислорода, по мышцам прокатилась приятная теплая волна.

Феликс насмешливо улыбнулся.

— Хорошо, да?

Иногда мне кажется, что, несмотря ни на что, он меня ненавидит. Ну, или, по крайней мере, презирает.

— Отлично.

— Сможешь учуять старую смерть?

Вопрос излишний: до сих пор получалось.

— Постараюсь.

Феликс кивнул и вылез из машины. Я последовала за ним.

Дом производил гнетущее впечатление. Местные детишки, наверное, мечтали полазать по нему ночью. Я бы им не советовала. Есть места, в которых действительно присутствует зло. Это не значит, что вас непременно утащат в Джаханнам призраки или размажет по стенке полтергейст, но вы можете оступиться на шаткой лестнице и сломать ногу или шею — например. Тоже неприятно, согласитесь.

В прежние времена, когда люди верили в привидений, ведьм и дьявола, случалось, что человек забирался зачем-нибудь в такой вот дом на отшибе, падал и повреждал ноги или спину. Лишившись способности передвигаться, он кричал, призывая но помощь, или просто стонал, но никто не приходил: люди полагали, что слышат вопли терзаемых в аду душ и старались держаться от страшного дома подальше. Так что потом в некоторых старых заброшенных зданиях обнаруживали обглоданные крысами скелеты. И кто знает — не селились ли там действительно призраки этих мертвецов?

Мы обошли дом в поисках черного хода. Разумеется, он обнаружился — иначе как до революции внутрь попадали бы слуги и прочие простолюдины? Феликс вставил в щель между дверью и косяком фомку, навалился, и спустя минуту мы очутились в темной, воняющей сыростью и плесенью комнате. Я пошарила фонариком, высветив стены, пол и затянутый паутиной потолок. Все темное, перекошенное, изъеденное термитами. К моему лучу присоединился второй — прыгающий в руке Феликса.

— Половина слуг, — сказал он, констатируя очевидное. — Нам надо наверх.

— Или вниз, — отозвалась я.

— Почему?

— Думаешь, младший Алябин убивал своих братьев в спальне?

— А ты предлагаешь начать с подвала?

— Почему бы и нет?

— Это барская усадьба. Здесь нет подвала.

Феликс был прав.

— Ладно, ошиблась. Идем наверх.

— Если там ничего не найдем, обыщем остальную часть дома.

Мы прошли через несколько коридоров и комнат, практически пустых, заваленных мусором, мятыми и рваными афишами, осколками посуды и сухими листьями. Наконец впереди показалась лестница. Выглядела она так, словно любой шаг по ней грозил безумному смельчаку переломом.

— Держись ближе к стене, — посоветовал Феликс. — Не ставь ноги в центр ступеней.

Прислушиваясь к каждому скрипу и часто замирая, мы осторожно поднялись на второй этаж. Как ни странно, благополучно.

Пол был покрыт птичьим дерьмом, на стенах виднелись сделанные краской из баллончиков надписи, кое-где валялись презервативы. Похоже, у молодежи имелся свой способ попадать внутрь заброшки. Или ее заколотили не так давно.

— Ну? — требовательно сказал Феликс, повернувшись и опустив фонарь, чтобы не светить мне в лицо.

Я прошлась по этажу, втягивая воздух и прислушиваясь к своим ощущениям. Их трудно описать. Вы когда-нибудь предвкушали событие, наступления которого желали всем сердцем? Трепетали? Ваше сердце начинало биться чаще, по спине пробегали мурашки, в животе становилось жарко? Добавьте к этому легкое покалывание кожи, щекотание в ноздрях и судороги в пустом желудке.

В дальней комнате я остановилась. Здесь пахло тленом, старым и потому едва различимым. Но благодаря тому, что Феликс снял с меня одну из печатей Малика, я чувствовала его. Это походило на флер, оставленный духами прошедшей за пару минут до вас девушки. Мой рот наполнился слюной — пришлось ее проглотить.

— Здесь, — сказала я подошедшему Феликсу.

Он с довольным видом погладил бороду.

— Помнишь фотографию трупа из интернета?

— Конечно.

— Обратила внимание на ноги?

— Тощие. Кожа да кости. Неаппетитные, как сказали бы вы, мужики.

Феликс слегка поморщился.

— Полицейский, который ведет дело, заверил меня, что все три тела были иссушены, словно мумии. Ни грамма жира, ни капли крови и почти без мышц. При этом — никаких внешних повреждений.

— Девушек не насиловали?

— Нет.

— А старика?

— Не неси чушь!

Я усмехнулась.

— Медэксперт тщательно обследовал трупы? Кровь могли слить, введя катетер во внутреннюю полость.

Феликс кивнул.

— Я задал этот вопрос. Никаких следов. Кровь просто испарилась из тел. И потом, даже если бы ее слили, это не объясняет отсутствие жира и полное истощение мышечных тканей. Единственная зацепка — на телах остались едва различимые тоненькие вмятины — словно их опутывали нитками.

— И что, по-твоему, произошло? — Я опустилась на пол и всмотрелась в гнилые доски. По ним ползали крошечные муравьи.

— Без понятия. Пока. Но есть одна мыслишка. Что видишь?

Вместо ответа я легла и высунула язык. Феликс отвернулся, чтобы не видеть пунцовых отростков.

— Значит, он здесь их убил?

Я провела языком по доскам, прислушалась к реакции вкусовых рецепторов.

— Да. Крови было много, она впиталась в пол, но не просочилась. Поэтому я не почуяла ее на первом этаже. Эти доски — словно губки. — Я почмокала. — Два человека. Братья.

Феликс поставил чемоданчик рядом со мной и достал лампу «черного света». Такие используют медэксперты, чтобы находить следы крови, спермы, слюны и прочей дряни. Этот прибор был существенно усовершенствован каким-то приятелем Феликса — он сам раз обмолвился об этом. Вроде бы тот трудился физиком в одном из университетов. Не знаю, в чем именно заключались апгрейды, но машинка показывала не только следы человеческих жидкостей, но и эманации.

Феликс направил прибор на пол, и я увидела фиолетовое пятно. Оно было большим — настолько, что пришлось поводить невидимым лучом по полу, чтобы оценить его размеры. Вокруг мерцало множество мелких: брызги, капли, потеки. Я почувствовала, как мучительно сводит желудок.

— Все ясно, — проговорил Феликс.

Я увидела, как блестят его глаза. Значит, мы оказались близки к разгадке.

Щелкнул выключатель, и пятна исчезли. Феликс убрал прибор в чемоданчик.

— Думаю, мы здесь закончили, — кивнул он.

— Куда теперь?

— В гостиницу. Магазины закрыты, а нам понадобится лопата. Продолжим завтра ночью.

Он зашагал прочь, и мне не оставалось ничего, кроме как последовать за ним.

Не знаю, кем Феликс был раньше. Иногда мне кажется, что священником, иногда — что полицейским, а иногда — что спецназовцем. Собственно, он успешно сочетает самые разные навыки. Почему он ненавидит сверхъестественное зло, я тоже не в курсе. Мы не так близки, чтобы болтать по душам. Собственно, нас связывает договор. Более выгодный для него, правда, но уж как получилось, так получилось.

Иногда я размышляю, что заставляет человека изменить свою жизнь и стать охотником на нечисть. Что касается Феликса — то дело точно не в любопытстве или жажде острых ощущений. И он делает это не ради денег, хотя иногда мы выполняем частные заказы. Правда, очень редко.

Думаю, в жизни Феликса случилась трагедия, после которой он стал одержим жаждой уничтожения всяких тварей и сущностей. Может быть, однажды я узнаю эту часть его биографии. Впрочем, меня она мало интересует, если честно.

Когда мы вышли на улицу, с крыши сорвались несколько ворон и с пронзительным карканьем слетели на нижние ветки росшей неподалеку яблони. Я чувствовала, что они наблюдают за мной и ждут. Рано. Еще слишком рано.

Мы поехали в гостиницу. Я взглянула на часы: два тридцать две.

— Гуля, — окликнул меня Феликс.

Повернув голову, я увидела, что он протягивает печать Малика.

— Думаю, завтра у тебя будет чуть больше свободы.

— Спустишь меня с поводка? — усмехнулась я, поднимая подбородок.

Феликс защелкнул на металлическом колечке ошейника карабин.

— Уверен на девяносто пять процентов, — сказал он.

— Неплохо. А то с прошлого раза прошло уже… сколько?

— Двадцать шесть дней.

Я цокнула языком.

— Долго.

Феликс промолчал. Он вел машину, глядя вперед. Понимал, что я его поддразниваю, и делал вид, что его это не трогает. Хотя, наверное, так и было. Я расслабилась и прикрыла глаза. Завтра мне либо обломится жирный кусок, либо я окажусь на шаг ближе к свободе.


Расшифровка диктофонной записи от 15 июня 2018 года


Почти весь день мы сидели в гостинице и смотрели крошечный телевизор. Феликс дважды выходил из номера — позавтракать и пообедать. Я только пила воду. Еще поспала часа четыре. В семь мы сели в машину и отправились в строительный магазин покупать лопату. Затем поехали к местной церкви. Попали перед закрытием. Я осталась в джипе, а Феликс зашел на четверть часа. Не знаю, что он делает в храмах. Наверное, молится.

Когда он вернулся, мы заехали в бистро, где он поужинал. Я выпила большой стакан ледяной колы. За окном между припаркованными машинами расхаживали вороны. Некоторые садились на мотоциклы, а самые смелые даже подлетели к окну, возле которого мы сидели, и слегка постукивали в стекло.

— Как они это делают? — спросил Феликс. — Ты подаешь им сигналы?

— Нет. Мне на них плевать.

И это истинная правда.

Когда мы добрались до парка, часы показывали девять. На улицах почти никого не было, в домах горели окна — желтые пятна сочащегося в синий сумрак света. Феликс припарковал машину у дальнего конца Вишневого сада, мы вышли и протиснулись между прутьями ограды. Феликс нес на плече лопату.

Откуда-то налетел порыв ветра, затрепетала листва, качнулись и зашелестели кусты — словно в них шептались невидимые духи. Мне показалось, что я услышала протяжный стон.

Феликс протянул руку к моему ошейнику и снял четыре печати Малика из пяти. Я оказалась почти свободна. Потрясающее ощущение! Словно, пролежав три часа на палящем солнце, прыгнула с разбега в море.

— Давай, — кивнул Феликс.

Мы шагали между качающимися зарослями. Сейчас, в сумерках, когда листва казалась черной, парк походил на лес. Я огляделась, чтобы убедиться, что поблизости нет свидетелей, и начала раздеваться. Спустя минуту опустилась на четвереньки, а Феликс собрал мою одежду. Интересно, что он чувствует, глядя на мое стройное тело, белеющее в темноте? Ощущает ли возбуждение? Приходится ли ему бороться с собой? Или он испытывает лишь отвращение? Наверное, я никогда это не узнаю.

Я мысленно обратилась к Иблису, и отец тут же коснулся меня своей ледяной дланью, даруя превращение. Кости заныли, мышцы затрепетали, и мое тело изогнулось, одновременно покрываясь рыжеватой шерстью с темными пятнами. Лицо вытянулось, становясь звериной пастью. Я испытываю боль каждый раз во время трансформации, но с годами привыкаешь. Еще минута — и рядом с Феликсом затрусила большая лохматая гиена. Единственное, что я не могу изменить, — это ослиные копыта. Они остаются при любых превращениях. Приходится носить в человеческой ипостаси специальные кроссовки. Сейчас они лежали в том же мешке, что и одежда. Феликс оставил его под кустом.

Мы двинулись через парк, и я нюхала воздух, улавливая каждый аромат, подхваченный ветром. Годы не властны над запахами — мое обоняние не ограничено законами природы. Я чую смерть, даже если она свершилась сто или тысячу лет назад. Мой артикуляционный аппарат лишился способности к членораздельной речи, но я могла указывать путь. Феликс следовал за мной, как охотник, идущий за терьером, пущенным по следу лисы.

Я видела, как стволы деревьев покрывались алой влагой, как она блестела в лунном сиянии подобно мазуту, как земля зашевелилась: внутри нее копошились тонкие бледные нити, опутавшие корни деревьев и кустов, пронизавшие почву, выстлавшие дно пруда и вцепившиеся в ограду Вишневого сада. Они все вели в одно место, и я шла по нитям, но не для того, чтобы выбраться из лабиринта — а, напротив, устремляясь к самому его центру. Там ждала смерть. Сладковатый аромат разложения и гниения. Он манил меня, и я едва сдерживалась, чтобы не перейти на бег.

Мы выбрались из зарослей на поляну, окруженную чахлыми березами. Уродливые белые стволы извивались подобно тропическим деревьям, ветви сцепились наверху, образовав подобие полупрозрачного купола.

— Здесь? — выдохнул Феликс.

Я тихо тявкнула и отступила. Мое зрение позволяло видеть сквозь землю. Два тощих трупа лежали рядом, вытянув руки вдоль тел. Пустые глазницы, оскаленные рты, скрюченные пальцы. Белые бороды братьев росли после их смерти больше сотни лет — пока волосы не пронизали весь парк. Это походило на гигантскую грибницу. Мертвецы слегка шевелились. Я увидела, как бороды потянулись к нам с Феликсом. Волосы протиснулись сквозь почву и показались среди травы: множество бледных нитей, колышущихся, словно паутина на ветру или щупальца медузы, потревоженные течением. Жадные и опасные, способные высосать из человека жизнь.

Феликс вонзил лопату в то место, где лежали трупы братьев Алябиных. Он принялся энергично раскидывать землю. Я следила за волосами. Они окружали нас. Мне вдруг стало ясно, что случилось с девушками и стариком, оказавшимися вечером в парке: они стали пленниками этих бледных нитей. Мертвецы ловили живых, чтобы однажды восстать. На память пришла прочитанная заметка о странных балах, которые устраивали братья Алябины. Должно быть, связи с темными силами позволили им не упокоиться с миром, а дожидаться в земле своего часа. Колдуны лежали в саду, поедаемые червями и насекомыми, гниющие и распадающиеся. Дожди и тающие снега, корни трав, движение почвенных пластов — год за годом, сезон за сезоном. Они копили силы, пока растущие бороды ловили мышей, кротов и жуков, забирая их жизни. И вот окрепли настолько, что покусились на людей.

Волосы опутали ноги Феликса за миг до того, как он вонзил лопату в тело одного из братьев. Раздался пронзительный крик, и из земли поднялась тощая рука. Другая схватила черенок лопаты, и мертвец медленно сел. В провалах его глазниц мерцали копошащиеся светлячки, в волосах шевелились жирные черви. Феликс отпрянул, но, удерживаемый нитями, потерял равновесие и упал. Как бы мне хотелось, чтобы братья разорвали его на куски и сожрали! С удовольствием присоединилась бы к ним. Но — увы! Договор есть договор. Даже детям Иблиса приходится соблюдать правила. Особенно если на них надет ошейник с печатями адского ангела.

Мертвецы выбирались из могилы, в которой пролежали больше сотни лет. Похожие на скелеты, обтянутые кожей, они тянулись к Феликсу, чьи ноги были опутаны седыми волосами уже до колен. Он дергался, как влипшая в паутину муха. Вырвав лопату у одного из братьев, с размаху огрел его по голове стальным полотном. Острый край вошел в скулу, легко проломив кость. Из дыры посыпались черно-оранжевые жуки. Мертвец издал чавкающий звук и схватил Феликса за лодыжку. Потащил к себе. Нижняя челюсть отвисла, и из темного провала высунулся длинный, похожий на огромного слизня язык.

— Гуля! — крикнул Феликс. — Они твои!

Я бы предпочла живого человека, сочного и полного крови. Но даже восставшие мертвецы лучше, чем ничего. В конце концов, мне должно было достаться то, что братья украли у двух девушек и старика.

Один из них закричал, когда я, перепрыгнув через подобравшиеся ко мне волосы, набросилась на него и вцепилась в плечо. Тонкая рука оторвалась с сухим хрустом. Другой труп ухватил меня за заднюю лапу. Я сомкнула на его запястье челюсти, легко раздробив гнилую кость.

Бледные нити соскользнули с ног Феликса, втянувшись в землю: он больше не представлял для братьев ни опасности, ни интереса. Теперь волосы потянулись ко мне. Земля взрыхлилась — словно сотня кротов решила разом выбраться наружу.

Я вцепилась одному из братьев в глотку. В рот мне брызнула тухлая кровь. Желудок сократился, наполняясь соком. Совсем не то, что рвать живую плоть, но тоже неплохо. С деревьев донеслось возбужденное карканье. Но любители падали собрались напрасно: сегодня им не достанется ни кусочка. Это все лишь для меня.

Я потеряла ощущение времени. Грызла, кусала, рвала и глотала, пока от двух оживших мертвецов не осталось ничего, кроме торчащих из земли окровавленных клочьев волос.

Феликс тем временем отполз подальше и наблюдал за расправой с безопасного расстояния. Когда я закончила, он подошел, чтобы убедиться, что братья Алябины исчезли из этого мира. Тщательно обследовав разрытую могилу, удовлетворенно кивнул. Достал из кармана склянку, отвинтил крышку и окропил почву дурно пахнущей жидкостью. Не знаю, что это был за состав. Феликс возил с собой целый запас всевозможных препаратов. Когда легкий дымок, поднявшийся от крови, вступившей в реакцию с жидкостью, развеял ветер, Феликс при помощи лопаты забросал яму землей.

Вороны разочарованно каркали, перелетая с ветки на ветку. Нахлебники сегодня остались без подачки.

Пока Феликс заметал следы, я вернула человеческое обличье. Вылизав себя, обрела чистоту и легкое бледное сияние.

Феликс навесил на мой ошейник печати Малика. Как же я ненавидела это возвращение в рабство после глотка свежего воздуха!

— Валим отсюда, — сказал Феликс, щелкнув последним карабином.

Когда мы проходили мимо пруда, он зашвырнул не нужную больше лопату в воду. Она исчезла с легким всплеском. На другом берегу неуверенно крякнула потревоженная утка.

Через несколько минут пришлось задержаться возле куста, под которым Феликс спрятал мешок с моими шмотками и обувью, — чтобы я могла одеться. Наконец мы сели в машину и выехали на дорогу. Больше в Сирореченске ничто нас не держало.

— Интересно, почему местные жители не перестали ходить в парк после первого убийства? — задумчиво проговорил Феликс, выруливая на шоссе.

— Кто знает? — Меня этот вопрос совсем не занимал. — Иногда люди так хотят побыстрее добраться до дома, что готовы идти через заросли, даже чувствуя, что в них притаилось зло.

— Тебе ли не знать! — усмехнулся Феликс. — Скольких путников ты заманила за свою жизнь?

Я растянула губы в улыбке. Феликс решил поддеть меня. Иногда у него возникало такое желание. Что ж, придется отплатить той же монетой.

— Братья Алябины не были живыми, — напомнила я Феликсу. — Ты не выполнил условия нашей сделки.

— Знаю.

— Теперь ты на шаг ближе к смерти. — Мне нравилось напоминать ему об этом и наблюдать за его реакцией. — Сколько там осталось?

Феликс болезненно поморщился.

— Уверен, ты помнишь это не хуже меня. Двадцать четыре.

Я откинулась на спинку кресла и улыбнулась. А ведь когда-то мы начинали с пятидесяти. Да, мне далеко не всегда удается вкусить свежего человеческого мяса, которое должно служить мне наградой за верную службу. Но я все равно остаюсь в выигрыше: ведь каждый раз, когда я его не получаю, закрывается один пункт нашего с Феликсом договора. Если я лишаюсь награды в результате очередного рейда, то оказываюсь чуть ближе к свободе. И когда с меня, наконец, будет снят ошейник, я устрою самый вожделенный пир из всех, что были в моей долгой жизни.

Феликс почувствовал мой взгляд и слегка повернул голову. Скосил глаза.

— Что?! — В его голосе слышалось раздражение.

— Ты ведь понимаешь, что однажды я съем тебя?

— Можешь не напоминать.

— Я хочу сказать: пощады не будет. Не думай, что мы стали друзьями или что-нибудь в этом роде. Никаких сантиментов!

На этот раз Феликс посмотрел прямо на меня.

— Когда твоя служба закончится, я убью тебя, — сказал он. — Как и всех прочих. Словно обычную тварь.

Впервые он прямо сообщил мне об этом. Впрочем, не удивил.

— Вот и поговорили! — усмехнулась я.

В этот момент мы выехали из города: справа мелькнула в свете фар надпись «Вы покидаете Сирореченск». Едва ли кто-то хоть раз плакал, видя ее.

Я закрыла глаза, намереваясь подремать. Наконец-то я испытывала хоть какое-то ощущение сытости. Заморила червячка, как говорится.

Феликс включил музыку. Салон заполнили звуки чарующей мелодии. Я узнала ее: «Волшебный стрелок» Карла фон Вебера. Охотник на нечисть всегда слушал классику, когда я портила ему настроение. Позволяла я себе это, правда, нечасто, так что в основном приходилось терпеть раскаты тяжелого рока или завывания блюза.

На самом деле Феликс был не так уж плох. Думаю, большинство людей даже сочло бы его отличным парнем. Но если кто-то держит тебя за гончую, поневоле проникаешься к нему ненавистью. А если ты гуль, то ненависть выливается в желание полакомиться его плотью. Ничего удивительного, в общем-то.

Так мы и катили по ночному шоссе под звуки немецкой оперы. Феликс ехал навстречу смерти, а я — свободе.


Второй выпуск сериала — «Старая церковь» — читайте в следующем номере.

Комментариев: 1 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)

  • 1 Alis 03-12-2018 22:06

    Иблис сатана в исламе, и малик ангел

    Необычно было встретить такое

    Классный рассказ)

    Учитываю...