DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

«Зона ССК»

Парфенов М. С. и Владимир Кузнецов побеседовали о развитии серии «Самая страшная книга», о доминировании одной формы текста над другой, о «комфортной среде» для авторов ССК, о постмодернизме в страшных историях, о взаимопроникновении литературы и кинематографа – в общем, увлекательно, обстоятельно и местами провокационно о хорроре в литературе, кино и не только.

ВК: Я хочу начать разговор провокационно. Эту провокационность я могу себе позволить — ведь я хоть и лицо причастное, но не настолько, чтобы меня можно было заподозрить в нечестной игре. К тому же, будем честными: провокация — один из очень весомых инструментов экстремальной литературы. Собственно…

На данный момент (без всякой излишней скромности) можно отметить такой вот простой факт: издания серии «Самая Страшная Книга» являются самыми продаваемыми бумажными изданиями литературы ужасов от русскоязычных авторов. Но провокация, на самом деле, не в этом. Она в том, что абсолютное большинство таких изданий — это межавторские антологии, составленные, в основном, из рассказов, в очень редких случаях — повестей. И по факту, именно малая форма и тематическое разнообразие завоевали читательский интерес. Как ты это видишь: малая, рассказная форма — это краеугольный камень российского хоррора или скорее вынужденная мера? Все мы помним, как начиналась серия «ССК» — осторожное отношение издателя, пробный тираж, некоторый скепсис со стороны «большой» жанровой литературы… Но с другой стороны — минуло уже немало лет (четыре, если быть точным, хотя я бы сказал пять, учитывая, что работы над проектом «Антология» начались еще в 2013-м), так вот — прошло уже пять лет — и с высоты этого срока трудно представить «печатный ужас» не в формате калейдоскопа рассказов. Хоррорные и около-хоррорные романы, конечно, печатаются, но это либо не носит систематического характера, либо не получает должного отклика. Что ты думаешь по этому поводу?

МСП: В хорроре формат антологии, в принципе, востребован. Это заметно даже в сфере кино и ТВ, где хоррор-антологии появляются чаще, чем киноальманахи других жанров. В литературе тем более, ведь существуют еще и стародавние традиции — все эти байки у костра, рассказы о привидениях, страшные сказки. Проложить отсюда мостик к современному хоррор-рассказу довольно легко. С крупной формой сложнее. Хотя говорить о том, что ее не существует, было бы неправильно. Есть палп-серия «Александр Варго» — да, это палп-фикшн, да порой еще и из рук вон плохо отредактированный, но в рамках своего направления там встречались и встречаются вещи, в целом, неплохие. Есть Константин Образцов с его толстыми романами, есть Марьяна Романова с ее короткими, но все же не рассказами же, а повестями или романами. Есть Идиатуллин-Измайлов с дилогией об убыре, есть Иванов с его «Псоглавцами», есть Лидин, Точинов, Щеголев и другие. Хоррор в романной форме на русском есть — и представлен довольно разнообразно. Нам в ССК-серию тоже присылают на рассмотрение романы, и кое-что на заметку мы берем.

 

ВК: Нет-нет-нет. Я не говорил, что нет «нативных» русскоязычных хоррор-романов. Но тот же Образцов, кстати, при всем моем уважении к автору, это скорее триллер/мистическая фантастика, нежели хоррор в пуристском смысле термина. Я говорил о том, что формат антологии показывает себя более успешным в наших реалиях. Если сравнивать с англоязычным сегментом этого жанра, то там, при прочих равных роман над антологией доминирует жестко. Во многих случаях, хоррор-антологии (и не только они) в англоязычной сфере имеют два формата-назначения: а) пилотное продвижение нового суб-жанра и новых же авторов; б) тематический «комплимент» от мэтров, эдакий приятный бонус-трек для фанатов, если уместна музыкальная аналогия.

У нас же принципиальное отличие в том, что антология (не только ССК, но и, например, «Темная сторона») — самоценна. Она не продвигает отдельных авторов и жанры (за редкими исключениями). На мой взгляд, она скорее создает среду, в которой авторам, при прочих равных, комфортно. Мы об этом поговорим еще, в контексте других вопросов, в частности, о роли популяризации жанра.

МСП: Не сказал бы, что на Западе с антологиями дела обстоят хуже, чем с романами. Иные линейки антологий (Стивен Джонс и другие) издаются по два десятка лет и чувствуют себя прекрасно. Конечно, можно сослаться на тиражи романов Стивена Кинга и других бестселлеров, но это было бы не очень честно. В остальном, пожалуй, тамошние романы и антологии сосуществуют на равных, и для хоррора это, видимо, нормальная ситуация — с учетом традиций, специфики происхождения жанра. Опять же, Кинг и сам выпускает сборники малой прозы, да и в антологиях публикуется.

Нет, я не вижу, чтобы форма романа «жестко доминировала» за рубежом над короткими историями. Как не вижу и того, чтобы обратная ситуация наблюдалась у нас.

 

ВК: Окей, давай сойдемся на этом. Чтобы развивать эту дискуссию, я думаю, нам обоим уже придется обращаться к конкретному фактическому материалу, а это — не формат интервью. Но я вижу твою точку зрения и вижу ее логичность и правоту. Возможно, как всегда «истина где-то посредине», а возможно (очень возможно), что твой значительно более богатый опыт дает тебе возможность судить более объективно, чем мне.

МСП: Опять же, ты говоришь, что у нас антологии не продвигают жанры или авторов, но разве это верно? Наоборот! Многие, очень многие читатели узнали о том же Владимире Кузнецове благодаря книгам в ССК-серии…

 

ВК: Строго говоря — ТОЛЬКО благодаря ССК-серии. Но в канве дискуссии это уже «удар под дых», так нечестно [смеется].

МСП: …И сама эта серия напропалую продвигает такое, в общем-то, новое явление для нашей аудитории, как русский хоррор. Относительно многообразно продвигает и разных авторов, и разные направления в хорроре. В последние годы, допустим, стал выходить на первый план довольно интересный вид — хоррор исторический или фэнтези-хоррор. Но главное — эти книги продвигают хоррор вообще, ведь, в отличие от США и других стран, у нас хоррор-культура только формируется и утверждается.

Верно другое — нет системы в издании русскоязычных хоррор-романов. Но не все сразу. Если об ССК говорить, то мы не торопимся издавать все, что более-менее читабельно. На наши книги много позитивных отзывов, то есть, мы держим какой-то, может быть, несколько более высокий на фоне других серий, уровень, и нам важно ниже этого уровня не опускаться. Поэтому спешки нет, но романы имеются и издаваться у нас они будут.

 

ВК: Что же, это очень отрадно слышать — как читателям и ценителям жанра, так и писателям, жаждущим в этом жанре реализоваться. На уровне «инсайдерской» информации, можешь поделиться личными впечатлениями: были из присланных романов такие, которые тебе понравились так, чтобы «Ах!», не с позиции издателя и менеджера, а именно с позиции читателя. Без спойлеров. Или наоборот — со спойлерами, но без фамилий, как удобно.

Поясню — сейчас многие заинтригованы свежим анонсом Макса Кабира о том, что им закончен роман. Я сам не далее, чем полгода назад говорил ему, что формат рассказа он перерос и часто не помещается в нем. Тогда он ответил, что к роману не готов. И вот — бац! — на одном дыхании буквально, за три месяца, заканчивает черновую наработку текста.

МСП: Чтобы «Ах!» — пока нет. Но «Фаталист» Глебова, при том, что автор в жанре еще не чувствует себя как рыба в воде, мне понравился — читал с интересом и проглотил за пару вечеров. Есть также неплохие романы Сенникова, Левандовского, знакомлюсь (и пока не составил мнение касаемо их) с текстами Костюкевича, Миронова, Кожина, и не только. Были на рассмотрении, но не удовлетворили романы других авторов, включая потенциально сильных — где-то нужны доработки, где-то авторам следует осмыслить недостатки собственного, как им кажется, сформировавшегося стиля.

Что касается Кабира, то он грозится прислать свое творение чуть позднее, когда его бета-ридеры прочитают, когда текст пройдет правку. Жду с большим интересом, так как у Кабира легкое перо, высокая эрудиция и много хороших рассказов.

Наше отличие от других, конечно, еще в том, что мы уделяем много внимания общению с читателями и пиару. До тех пор, пока русский хоррор не будет большинством восприниматься, как явление заметное и достойное, без пиара не обойтись.

 

ВК: Вот это то самое, о чем я упоминал, говоря о «комфортной среде» для авторов. Пиар и комьюнити, колоссальную роль которых в текущих (и, надеюсь, будущих) успехах серии нельзя не признать.

МСП: Да, но здесь нет связи с формой текста — роман, повесть или рассказ. По большому счету проблема малого числа годных романов в том, что наши авторы пока еще не способны стабильно здорово писать. Среда обитания литератора не особо поможет наваять шедевральный роман, если литератор к этому еще не готов. На мой взгляд, хороший роман ужасов написать достаточно тяжело. У нас в принципе жанр тяжелый, потому что напугать читателя — это незаурядная задача, это вызов для автора. Насмешить обывателя куда как легче. А вот написать шикарный роман ужасов... Я был восхищен «Террором» Симмонса и, проглотив эту книгу взахлеб, кинулся читать другие его хоррор-романы. И не «зашло». Да, было неплохо, но того эффекта полного погружения, увлеченности, которое присуще «Террору», в других вещах, которые я у него читал, Симмонс не смог добиться. То есть, даже такой мастер, безусловно большой автор — и тот не всегда удачно работал с хоррором в крупной форме.

Что уж тогда говорить о молодых авторах — а в русском хорроре все авторы молодые. Им сложно, и пока чаще не получается, чем получается. Это нормально, и это пройдет — нужно время, чтобы освоить романную форму.

 

ВК: Вот кстати, уходя из «отечественных» частностей к общему: не было ли у тебя впечатления, что хоррор-роман — это во многом эдакий рассказ-переросток. Когда сюжет (даже нелинейный) формата рассказа просто растянут в объеме и обогащен деталями? Я сам периодически испытывал подобное чувство, например с «Салемовым уделом», «Сиянием» и некоторыми другими работами Кинга, с «Восставшим из Ада» Баркера, классическая «История Гордона Артура Пима» Эдгара По…

Когда-то в своем блоге Святослав Логинов (кажется) писал, что современный русскоязычный фантастический роман — это просто объемная повесть, так как лишен целого ряда жанровых признаков романа. И если смотреть на современное состояние романа, то действительно можно отметить, что в фантастике, даже интеллектуальной, не так много представителей анти-романа, потока сознания и классического романа. Так ли это в ужасах? Вот если сравнивать тот же «Террор» (вне сомнений, великолепный) с «Моби Диком» — на самом деле, достаточно близкое сравнение — то можно убедиться, что книга Симмонса, не взирая на объем, гораздо менее «роман», чем у Мелвилля, который чувствует себя… гораздо свободнее в рамках своего произведения, легко совмещая документальность, множественность отсылок, внутренние монологи и потоки сознания с совершенно невообразимыми для Симмонса псевдонаучными вставками, чехардой стилей изложения и прочими нюансами, о которых и без меня написаны горы критических трудов.

В современном литературоведении есть некоторая проблема с жанровой классификацией повести, как промежуточного между рассказом и романом вида. Резюмируя мои излияния: для тебя характерный Роман Ужасов без привязки к объему — это роман, повесть или рассказ?

МСП: О, здесь мы входим на опасную территорию, где соприкасается литературоведческое представление о жанрах и массовое. Есть классическое понятие романа как жанра, рассказа как жанра с присущими им чертами, композицией и т.д. В этом смысле «романом» на полном серьезе являлся «Евгений Онегин» Пушкина, не смотря на то, что был написан в стихах и по объему не чета «Моби Дику». Собственно, с точки зрения литературной науки, объем вовсе не является (или почти никогда не является) признаком, по которому текст относят к тому или иному жанру.

Беда этого подхода в том, что он слабо — на мой взгляд, конечно, — отражает текущие реалии литературного процесса. Да, когда-то было очень легко отделить Литературу с большой буквы от низкопробного ширпотреба, от лубка. Но искусство и литература не стоят на месте, а развиваются, во многом развиваются параллельно интеллектуальному росту масс. Массовое и элитарное постоянно пересекаются, происходит взаимовлияние — и так уже достаточно долго. И поэтому пора бы, наверное, больше внимания в литературной науке уделять жанровому разнообразию массового искусства.

Лично я считаю, что, сколько не вороти нос, но по факту любой род, любой вид и любой жанр призван, так или иначе, доставлять реципиенту удовольствие. Просто кто-то балдеет от фильмов про далекую-далекую галактику, а кто-то получает эстетическое наслаждение, читая экспериментальную интеллектуальную прозу.

 

ВК: Вот с этим я как раз и не спорю. Даже наоборот. Я сам почти десять лет колесил по Украине с фрик-грайнд-кор проектом, который наиболее точно охарактеризовали как «быдло, старающееся на сцене выглядеть еще большим быдлом». И в моей, пусть и не самой показательной, музыкальной карьере это до сих пор — самый успешный проект. Прежде всего, потому что он чаще всего говорил с основной массой на одном языке.

С другой стороны, этот проект так же легко и логично поддавался жанровой классификации…

МСП: Литературоведение примеряет старые подходы, до сих пор деля все и вся на жанры романа, рассказа. Меж тем, представителям массовой литературы можно было бы уже поступить обратным образом и применить к «элитариям» собственные представления о том, что такое жанр. Только не пытаться искусственно наречь писателя Пелевина фантастом, а обозначить постмодернизм (или авангардизм, или реализм, все и вся) как отдельный жанр популярной массовой литературы. Почему нет, ведь там есть свои короли и королевы, свои бестселлеры, свои графоманы.

Итожа сказанное: я нахожусь на стороне массовой литературы в том смысле, что мне, как автору и читателю, ближе понимание романа или рассказа как формы, но не как жанра. Так что я от объемов отвернуться не могу, и помянутые романы Кинга и компании для меня — романы. Пусть порой (особенно часто наблюдал у Кинга такое в конце 1990-х — начале 2000-х) за основу автор берет идею, которую прежде реализовал бы в виде рассказа. Думаю, это связано с коммерцией — на крупную форму спрос выше. И это делает романы хуже, но — для меня — не превращает их в рассказы.

 

ВК: Ага! Так значит, доминирование крупной формы все же есть? Ну, если говорить без шуток, то разве на Западе, где уже сформировано жанровое сообщество, не покупают в первую очередь автора? Во многом, ведь именно он является «продаваемой единицей». В то же время, в русском книгоиздании такой единицей является «межавторская серия». ССК — это один пример, и не самый характерный. Куда показательнее те же «S.T.A.L.K.E.R» и его производные, «Метро», менее известные «Этногенез» и «Обитаемый остров» (уже, наверное, почивший, я не следил за его судьбой, если честно). В целом, это никак не опровергает сказанного тобой — сейчас идет формирование жанра, а значит и его столпов, знаковых фигур. И действительно, всем им еще стоит оттачивать мастерство. Конечно, никто не сможет выдавать одни только шедевры — но этого и не требуется, как по мне. Требуется стабильно качественный литературный уровень, так?

МСП: Конечно. Доминирование крупной формы имеется в худлите вообще — сборники рассказов продаются в целом неважно, а потому выпускаются редко и куда меньшими (в среднем) тиражами, чем романы или циклы романов, сериалы. В этом смысле ССК-антологии, пожалуй, остаются своего рода «черными воронами» в стае серых уток — наши книги продаются неплохо. Это еще и влияние жанра, естественно, в свое время, знаю, очень хорошо продались первые хоррор-антологии Стивена Джонса у нас («Вампиры», «Ужасы»). Как мы уже отмечали в начале, в силу традиций и по самой своей сути хоррору близка форма рассказа — с этим я не спорю. Но и романы ужасов имеют право на жизнь, живут и будут жить, и, надеюсь, будут пользоваться высоким спросом.

Насчет уровня… Да, да, да и еще раз да. Причем надо понимать, что просто грамотные или даже очень хорошо написанные романы — это прекрасно, но этого мало для того, чтобы стартовать какую-либо серию. Или, говоря об ССК, линейку, «подсерию» внутри серии. Нужен либо шедевр, способный «снести крышу», или просто нечто увлекательное, легкое в чтении и достаточно оригинальное, чтобы от текста сложно было оторваться. «Фаталист» — представитель именно второй категории, но штука в том, что нам пришлось долго ждать, прежде чем нечто подобное у нас появилось. И вот если у вас есть несколько таких книг, в чьем потенциале (коммерческом) вы достаточно уверены, то вы можете двигаться вперед — выпускать один условный «блокбастер», потом книгу, в чьем коммерческом потенциале не настолько уверены, затем второй «блокбастер», проводить чередование. Так, мне кажется, больше шансов на то, что книги будут продаваться и читатели от вас не отвернутся. А еще важно делать что-то разное, а не одно и тоже — это то, из чего я исхожу при формировании ССК-серии. Раз в год ССК-антология, в период между такими антологиями — тематические, авторские сборники и романы. Авторские книги тоже должны сильно отличаться друг от друга, как и тематические антологии. Хоррор ведь такой разный!..

При прочих равных я бы, конечно, предпочел видеть в ССК-серии лишь стопроцентные романы-хиты, то есть, как уже сказано, либо шедевры, либо увлекательное и неплохо написанное легкое хоррор-чтиво. Но есть ведь вещи другого склада, у которых, быть может, нет такого потенциала для продаж, но тоже заслуживающие внимания публики. Тот самый «качественный литературный уровень».

Бывает ведь и обратное, когда автор в рассказе вводит россыпь персонажей, богатый бэкграунд, нелинейный сюжет, подачу с разных точек зрения и много чего еще. И когда читаешь такие рассказы, то думаешь про себя: «А почему бы, друг, тебе не развить это в роман или хотя бы повесть?».

 

ВК: Я и сам не раз это говорил авторам, присылавшим мне свои вещи.

МСП: Ну и возвращаясь к ужасам. Есть мнение, что хоррору неуютно в форме романа, из-за чего он, хоррор, то и дело сваливается то в фантастику, то во что-то еще. На практике мы это видели в «Убыре» Идиатуллина, например. Но я не согласен с таким утверждением, так как можно привести много примеров (англоязычных прежде всего) вполне себе однозначных романов именно ужасов. В общем, не вижу тут проблемы жанра, скорее это проблемы авторов, пишущих в нем.

 

ВК: Ну, даже в этом случае, я не назвал бы это именно «проблемой» — просто углом восприятия. Но все же ты верно сказал о параллельности развития жанра с интеллектуальным развитием масс. Я бы не ограничивал это самое развитие только уровнем эрудиции, образования или доступностью информации. Понятие свободного времени и темпа жизни так же является важным аспектом такого развития. Мне импонирует выражение, что в творческой среде сейчас не хватает только одного — пустоты. Т.е. наполненность, даже можно сказать, насыщенность каждого сегмента такова, что массовое восприятие во многом становится «ностальгическим», цепляясь за уже знакомые элементы и облегчая (ускоряя) себе процесс восприятия. Это не консерватизм в чистом виде, это своего рода его эволюция и даже в чем-то синергия с новаторством — способ легче воспринимать новое… Кто-то выводит это к модному нынче термину «пост-правда», но я бы предпочел в эту сторону не уходить, поскольку это отвлекает от темы литературы. Упомянутый тобой постмодерн с его отсылками и переиспользованием готовых форм (как антипод модерна) — тоже отличный пример. К чему я это веду: есть ли постмодерн в ужасе? Не в чистом виде, а именно как субтильное явление? И возвращаясь к дилемме рассказ/роман — ты прав, что писать роман ужасов тяжело, ведь пугать всегда легче «разово», именно в формате байки у костра, пусть долгой и детализированной. Создать многогранный ужас, эволюционную историю потери рассудка или поглощения темной силой персонажей — это труд куда больший. Исходя из этого, может ли постмодерн, клиповое мышление, помогать в этом? Давать опоры на знаковые социокультурные явления, перекручивать и извращать их — тем пугая?

МСП: Само собой, элементы постмодернизма, в первую очередь, игровые, присутствуют и в хорроре, как в современном (у Чака Паланика есть ряд вещей, где хоррор смешан с постмодернизмом, да у того же Пелевина или Zотова (тм) мы без труда находим прямые обращения к ужасу, хотя чаще в форме сатиры), так и в более удаленном от нас. Собственно, у Кинга хватает постмодернистских приколов в его романах. Да и «Каждый парень должен пройти через это» некоего Парфенова М. С., не лишен чего-то такого. Хотя дистиллированный постмодернизм, с моей точки зрения, это отдельный самостоятельный жанр, так что он может смешиваться с чистым хоррором, но при этом что-то будет теряться — либо в хорроре, либо в постмодернизме.

У меня нет готового рецепта, как написать хитовый хоррор-роман. Есть масса рекомендательной литературы насчет того, как написать роман-блокбастер или как написать просто хорошую книгу. Но как написать бестселлер в том или ином жанре — таких рецептов я не знаю. В конце концов, слишком много факторов тут действует, и многие из них не имеют отношения к литературе вообще.

Может ли пугать читателя симулякр, интертекст и другие постмодернистские штучки? Думаю, да, но если найти грамотный подход и использовать их дозировано, в качестве приема. У Глуховского, помнишь, выходил роман «Сумерки»? Почти до самого финала эту книгу можно было воспринимать как мистический триллер, а потом в финале он ахнул все в симулякр — и триллер, пожалуй, пропал, потому что началась «Матрица». Это было неправильно с точки зрения жанра. Я, как ценитель триллеров и хоррора, был таким финалом не удивлен, не поражен, а разочарован.

 

ВК: Если говорить о страшном, то, думаю, правильнее всего говорить, в первую очередь, о восприятии страшного человеком. И здесь традиционное умозрительное восприятие, на котором зиждется литература ужасов, уже достаточно давно находится в некоем латентном конфликте с визуальным восприятием, которое en masse культивируется кинематографом. Довольно глупо было бы рассуждать, «кто кого поборет?» или «какой вид страшнее?». Но, размышляя об этих полюсах, я чаще задумываюсь об их взаимопроникновении. Иллюстрация фактически изначально была неотъемлемой составной частью серии «ССК». Кажется, только «ССК-14» и «13 маньяков» остались без картинок. Это как самый поверхностный пример, на самом деле… Каким ты видишь место иллюстрации в книгах ужасов? Оно комплиментарное, носящее чисто дополняющий характер, или (в идеале возможно) оно кажется тебе неким равноценным плечом для текста? Как, например, в лайт-новеллах, распространенных в Японии. Это не комикс, а скорее очень активно иллюстрированная книга, где, по сути, иллюстратор есть своего рода соавтор писателю и тот, зная и полагаясь на это, не концентрируется излишне на описательной части. Подобный вариант — насколько он утопичен для литературы ужасов вообще, и серии «ССК» в частности?

МСП: По-моему, книги с иллюстрациями, если с картинками нет перебора, лучше книг без иллюстраций. Хорошее оформление не менее важно. Оно должно привлекать внимание и способствовать продажам. У нас иллюстрации — это именно дополнение к текстам, хотя лично я только "за", чтобы по нашим книгам рисовались те же комиксы. И не исключаю, что в своем развитии ССК дойдет и до этого, как может дело дойти и до теле- или киноадаптаций тех или иных произведений. Говорю об этом без мечтательного закатывания глаз, не как о чем-то страстно желанном, но невероятном — время от времени какие-то контакты с продюсерами, режиссерами, сценаристами и художниками у нас случаются, хотя до чего-то конкретного пока не дошло.

ВК: Недавно, кстати, прошел слух, что появилась перспектива экранизации «Ночного пловца» Дмитрия Витера из ССК-16. Слышал что-нибудь об этом?

МСП: Да сам Дмитрий вроде и не скрывает, что хочет снять короткометражку по своему рассказу. Пожелаем ему успеха. В конце концов, годный короткий метр может помочь с продвижением не одного текста, а многих — как источника, основы для адаптации в формате полнометражного фильма или сериала.

Про японские лайт-новеллы судить не могу, так как сейчас в первый раз этот термин услышал — век живи, век учись... Но вот эта тема — взаимопроникновние, влияние, в частности, хоррор-кино и хоррор-литературы — она любопытна. На лицо, допустим, тот простой факт, что некоторые рассказы (если про ССК-антологии говорить) или романы (это прежде всего касается вышепомянутой палп-серии) многое черпают в сюжетах, образах и сценах именно у кино. Иногда это осмысленное переложение сюжетного мотива зарубежного фильма на наш лад, иногда нечаянный плагиат даже. С процессом обратного влияния сложнее. Судя по тем фильмам, которые сейчас снимаются, наши кинематографисты не очень-то много читают — даже в лучших современных российских кинохоррорах (а это фильмы Святослава Подгаевского, на мой взгляд) есть проблемы по части сценария — где-то слабо прописаны характеры персонажей, где-то страдает логика. Мне довелось читать сценарий одного из этих фильмов — и я был поражен тем, что там у ряда действующих лиц (не героя, но персонажей довольно важных для истории) даже имен не было. Нашим киношникам стоит брать в оборот литературу, так как в хороших текстах есть то, от чего можно «плясать» в сценарии: идеи, ситуации, характеры. Ну или нужны какие-то консультации, доработки сценариев, потому что очень, очень часто я вижу, как истории, в которых содержится нечто интересное, у которых есть потенциал, не доведены до ума. Например, «Маршрут построен» — фильм, на мой взгляд, похоронили посредственная режиссура и очень неровный сценарий — а ведь потенциал там был хороший.

Так что лично я заинтересован в сотрудничестве ССК как с кинодеятелями, так и с авторами комиксов. Мы можем быть полезны друг другу.

 

ВК: Опять же, экранизация почти любого сколь-либо заметного в плане читательского резонанса литературного произведения — одна из характерных черт западной кино- и телеиндустрии. Вот, возвращаясь к «Террору» — нам обещают по нему сериал от АМС. И это прекрасно на мой взгляд, я хотел бы увидеть визуальную реализацию этой вещи. В российском кино, при обилии не самых плохих книг (я сейчас не только о хорроре говорю) с экранизациями дело обстоит скорее эпизодически, нежели системно. Как думаешь, в чем причина? Ну, кроме уже указанного тобой факта отсутствия у продюсеров и сценаристов читательского опыта. Я бы вот назвал среди прочего, тенденцию к самоизоляции литературы, превращения в своего рода набор закрытых клубов.

МСП: Литература как таковая тут, по-моему, вообще ни причем. Есть литераторы и кинематографисты как творческие единицы, а есть книгоиздание и кинодистрибуция как бизнес. И там, между этими видами коммерческой деятельности, грубо говоря, «свои терки». Скажем, совершенно разные временные периоды, в которые осуществляется основная работа. Мы вспоминали Кабира, который написал черновик романа за три месяца — и мы понимаем, что это быстро, что многие тратят на это по полгода или годы. И у него еще работа над редактурой не закончена. А потом, если книгу поставят в план на издание, верстка и печать тиража займут, может быть, месяц, а то и меньше. В кино съемки фильма, как правило, — это короткий период в несколько недель. А вот препродакшн и постпродакшн могут длиться многие месяцы.

Была такая игра на PC — The Movies, там игрок выступал в роли хозяина киностудии. И съемки фильма машина переводила в этой игре словом «бросок». По сути очень верно — в кино идет (ну, должна, по крайней мере, идти) сначала тщательная подготовка, а потом — короткий «бросок». В литературе чаще наоборот — долгая работа автора, а затем уже быстрое издание и продажи.

Из-за этих расхождений не так легко взаимодействовать. Скажем, новеллизации фильмов актуальны в период проката этих фильмов, но это значит, что автор должен писать, отталкиваясь от сценария еще не снятого кино, видя в лучшем случае лишь фрагменты.

Это все не значит, что сферы кино и литературы не могут взаимодействовать. Но нужно вырабатывать рабочие схемы, подходы. Институт литагентов должен, по идее, реализовывать себя здесь. Авторам надо думать, сценаристам. И тогда, возможно, мы получим что-то, что бывает за рубежом, где права на экранизацию какой-нибудь книги могут быть проданы еще до того, как книга будет издана.

 

ВК: Возвращаясь к биполярности визуального и умозрительного: у меня иногда проскальзывает впечатление, что авторы, работая над текстом, во многом видят его у себя в голове именно как кино, прибегая подчас к чисто кинематографическим приемам, штампам. Снова провокационный вопрос: насколько над тобой, как автором, довлеет кинематограф? Как часто ты оглядываешься на киноужасы, работая над ужасами литературными? Само по себе такое жанровое скрещивание наверняка имеет и позитивные и негативные стороны — как и многие социокультурные явления, нас окружающие. Но все же — видится ли тебе рефлексия кино в литературе чем-то значимым, достойным внимания? Какие негативные и какие позитивные стороны ты видишь в этом? В качестве контрпримера, можешь назвать образец обратного проникновения, эдакого максимально литературного фильма ужасов?

МСП: Я смотрю довольно много фильмов ужасов или близких им. И это порой сказывается, конечно. Порой я прямо отсылаю читателя к тому или иному кино (скажем, в «Стране тараканов» герой смотрел фильм Джима Уайнорски, а у Уайнорски много хлама, трэша про нападение каких-нибудь гигантских ящериц — тем самым я давал понять знающему читателю, что его ждет в тексте, что у меня это сознательная попытка написать b-movie историю… к слову о постмодерне, да). Иногда завуалировано, иногда и так, и этак. В «Каждый парень должен пройти через это» очень много отсылок к кино и литературе, и прямых, и косвенных, так как во время редактуры мне пришла в голову идея ввести в текст еще и мотив противостояния «киношников» и «писателей». Т.е., там уже имелся конфликт, но я увидел возможность придать этому конфликту чуть больше глубины… и самую малость тонкого (надеюсь) стеба, самоиронии. Вообще я не вижу никакой проблемы в том, что фильмы и книги в чем-то где-то пересекаются — в конце концов и то, и это — искусство. Другой вопрос — насколько хорошо и уместно это пересечение происходит. Но это проблема мастерства авторов.

Лично мне не нравятся книги, которые написаны по голливудским шаблонам. Мне это не понравилось в «Доме странных детей» Риггса — вот это вот стремление сделать типичный такой финал голливудского фильма, с экшеном и финальной битвой в развязке. Мне это было скучно читать, потому что подобного рода вещи в литературе не так гладко воспринимаются, как в кино.

Максимально литературный фильм ужасов?.. Не знаю, сложно ответить. В моем восприятии это не очень торопливые хоррор-вестерны вроде «Костяного томагавка». Такие фильмы, где много внимания уделяется раскрытию персонажей, где присутствует нетривиальный сюжет... ну то есть те, где отсутствует все эти штампы конвейерного кино. Как правило, это инди-фильмы. Вот, вспомнил очень литературный фильм ужасов — «Оно следует за тобой». Тоже инди. Мало того, что там постоянно цитируют Достоевского, в самом фильме много философии и символизма. А еще «Изгоняющий дьявола 3», но это естественно, так как там свой собственный роман «Легион» экранизировал писатель Блэтти.

 

ВК: «Костяной томагавк» прекрасен, соглашусь стопроцентно. А что думаешь про «Выживут только любовники» Джима Джармуша? Для меня этот фильм — одно из самых ярких киновпечатлений последних лет и, наверное, идеализированный пример кинолитературы и киномузыки одновременно. Я бы с огромным удовольствием его прочитал, на самом деле.

Ну и еще Brimstone, который в локализации «Преисподняя» — что скажешь о нем? Подход к хронологии повествования, удельный вес и значимость диалогов, символичность сцен — как мне кажется, это прекрасный пример использования чисто литературных инструментов в кино.

МСП: Я совсем не знаком или крайне слабо знаком с творчеством Джармуша. Видимо, не дозрел еще до него или просто «не мое». Ничего не могу поделать — пока что меня не тянет смотреть его фильмы или мне просто некогда. Есть такого рода кино, к просмотру которого нужно подготовиться, настроиться особым образом. Я так настраивался на «Космическую одиссею» Кубрика и «Солярис» Тарковского. Возможно, на Джармуша мне тоже нужно настроиться.

А вот «Преисподнюю» видел. Там есть что-то спорное (та же хронология, например, я не вижу особой необходимости в подобной подаче для этой истории), но есть и много такого, что мне понравилось, в том числе и раскрытие персонажей, и символизм, и социальный подтекст. Но главное — сама история хороша. Ты говоришь о диалоге как о литературном инструменте — тогда надо вспомнить как минимум последние фильмы Тарантино, где многое построено на великолепных, идеальных диалогах и ярких персонажах. В общем-то, весьма литературно получается.

 

ВК: Диалог — очень важная составляющая игрового (да и не только) кино, но я все же склонен относить его к именно литературному приему чисто исторически. Разговор куда более присущ литературе, нежели действие. В тоже время сам термин «кинематограф» (motion picture) на всех языках как бы отсылает нас в первую очередь к действию (движению).

МСП: Верно. А «рассказ» это story — история. Об этом многие современные авторы забывают, к сожалению, о том, что в природе своей литература — это рассказывание автором читателю некоей истории.

 

ВК: Но я предлагаю перейти с общих тем на личности. Почти как в плохом политическом шоу или кухонных посиделках с крепкими горячительными. Сообществу Михаил Парфенов известен с двух сторон: как популяризатор жанра ужасов и как собственно автор ужасов. Об этом уже много сказано, в том числе и тобой самим, но все же. Эта биполярность не может не накладывать определенный отпечаток на твою деятельность в общем. Я бы не хотел задавать очевидный вопрос про яйцо и курицу и пытаться выяснить, что появилось в тебе раньше. Мне вот больше интересно, что над чем довлеет — кем ты видишь себя сейчас: популяризатором хоррора, который использует литературный навык, как один из инструментов или же скорее как автора, который настолько предан жанру, что готов двигать его всеми доступными средствами? Где для тебя золотая середина между этими определениями?

МСП: И тем, и другим — на данный момент. У меня такая позиция, что я занят и в литературном процессе, как автор и составитель антологий, как человек, который ведет ССК-серию, и вне его, поскольку много работаю с хоррор-сайтами. Иногда одно мешает другому, когда чему-то приходится уделять больше времени, но не реже (а скорее чаще) все-таки помогает. Начать с того, что, если бы я не видел, сколь многим людям хоррор в принципе интересен, то, возможно, разделял бы ту точку зрения, которая раньше была распространена у издателей — что у литературы этого жанра в наших краях просто нет своей аудитории. Считая так, я бы не совался в издательства.

Я бы даже не называл себя популяризатором — популяризировать ведь надо что-то НЕпопулярное, а с этим у хоррора все отлично. Но у нас не было некоего общего хоррор-фэндома и до сих пор отсутствует ясная всеобъемлющая системность — даже не такая, какая имеется на Западе, но такая, какая есть у фант-фэндома. Нет конвентов, фестов, премий, печатных и электронных изданий. Или есть, но мало. Или есть, но в зачаточном состоянии. Хоррор-фэны группируются отдельными, разрозненными сообществами то там, то сям. Так и с книгами жанровыми (возвращаясь к этой теме, к романам) — они появляются то в одной серии, то в другой, то в третьей. То их ставят в раздел с детективами, то в фантастику, то в современную прозу. Фэну и читателю сложно ориентироваться, а издателю сложно продавать. Вот тут какие-то мои наработки могут быть полезны. И мои ресурсы как раз в помощь — по крайней мере, ко мне уже много раз обращались и кинодистрибьюторы, и рекламные агентства, и издательства, и книжные магазины, потому что им нужна информационная поддержка и реклама на определенную аудиторию, а энная часть этой аудитории обретается на тех или иных моих ресурсах. Вот это взаимодействие, это абсорбирование аудитории, ее охват — то, что я хочу и пытаюсь развивать.

 

ВК: Это тот самый момент, о котором я начал говорить в начале нашей беседы. «Комфортная среда для авторов». Твой ответ сейчас очень раскрывает это мое определение, данное изнутри сообщества авторов, которое я для себя называю «когортой ССК». Говоря «комфорт» я не имею в виду место, где можно расслабиться и почивать на своих куцоватых лаврах. Я как музыкант постараюсь привести именно музыкальную аналогию: многие местечковые группы (даже в столицах, на самом деле), очень часто сталкиваются с таким странным феноменом — им удается окопаться в некоем клубе (реже в нескольких местных клубах), студии, паблике, где они рано или поздно получаю некую узнаваемость и даже признание. И тут у многих происходит эдакий надлом — когда для того, чтобы вырваться из этого тепленького гнезда, требуется уже преодоление не только внешнего сопротивления, но и внутреннего, собственного ленивого Эго.

Подобный риск существует для любой творческой личности. Я помню твой судейский материал с последней ЧД, где ты, наряду с открытым письмом Виктора Точинова, озвучиваешь по сути те же идеи.

С одной стороны, я не до конца готов применить это на сообщество авторов ССК. Оно достаточно живое, изменчивое и, само по себе, является очень жесткой конкурентной средой, принуждающей авторов к постоянному совершенствованию. Это как раз позитивный эффект той деятельности, которую ты ведешь. Именно в этом бурлящем котле, алхимической реторте появляются действительно мощные работы, достойные читательского внимания и реализации сверх рамок одного печатного слова.

Но есть и негативная сторона, которую уже отметили многие. Всегда есть два пути развития: горизонтальный и вертикальный. Оба уместны для своих случаев. Говоря о вертикальном, я имею в виду резкую смену автором инструментов, тематики, стилистики и т.п. Говоря о горизонтальном пути, можно проиллюстрировать его простой поговоркой «Тех же щей, да погущей».

Сам по себе горизонтальный путь не так уж и плох. Многие из нас консервативны и многим нравится возвращаться в знакомый, ставший уже уютным авторский мирок (пусть он и кровавый и безумный донельзя). Но в сочетании с высокой конкурентной средой мы получаем внезапный и не самый приятный гибрид: высокая конкуренция вынуждает многих пользоваться «проверенными схемами», тропами, по которым они уже проходили. А эксперименты, наоборот, следуя традиции «первый блин комом, кажутся путем опасным и ведущим, скорее всего, в никуда. Видишь ли ты, как составитель и куратор (и, конечно же, как автор) подобную проблему? Есть ли у нее по-твоему «соломоново решение» или тут каждый должен решать исключительно сам для себя?

МСП: Я пытаюсь смотреть на процесс более обще. На процесс становления жанра, конечно, в котле которого мы тут все и варимся, так или иначе. Ты очень правильно подметил насчет авторского Эго, подобное я наблюдаю сплошь и рядом. Наблюдаю, как люди останавливаются в росте или резко замедляются в нем, получив некую очень скромную порцию славы, добившись малой толики успеха. Люди напрочь перестают воспринимать критику, если это не касается банального тычка носом в опечатки. Перестают понимать тебя. Многим, многим не хватает здорового взгляда на собственное творчество и на себя самого. В этом смысле, к слову, я рад, что пришлось потрудиться над сборником «Зона ужаса», перелопатить, переписать для него ряд текстов — так как это, думаю, помогло мне самому немножко вырасти как автору. Борьба с собственным Эго всегда полезна. Вот был рассказ «Гроб на колесах» — публиковался, читался, нравился кому-то. А появилась возможность, и я его практически наново переписал и вижу, что он стал на порядок лучше. Хотя можно бы было сказать: «Да ладно, его уже издают и кому-то он уже нравится, так чего потеть?..»

Но говоря о становлении жанра, его развитии. Мы постепенно заполняем какую-то нишу, но явно еще не заполнили ее от и до. А значит надо расти и вширь, и вглубь. Эксперименты, пробы оправданы в нашей ситуации при условии некоей гарантии общего успеха. Скажем, антология «Темные» была таким экспериментом, не вполне удачным. Серия «Темное фэнтези» недолго протянула (справедливости ради, я бы стартовал ее на месте издателя не так, как это было сделано), но у нас есть успешные «Самые страшные книги», так что мы могли себе позволить такой эксперимент, как «Темные». С другой стороны — издание авторского сборника Владислава Женевского было еще более рискованным начинанием, но в итоге получилось достаточно удачно. После отличных продаж у «13 ведьм», а до этого весьма хороших у «13 маньяков», мало кто вспомнит, но ведь и эта линейка тематических антологий носила экспериментальный, пробный характер.

Вот как мы работаем, вот что мы делаем. Есть успех книги одного типа — готовим аналогичные, но и параллельно пробуем что-то еще. Если это «что-то» имеет успех — продолжаем. Если нет — пробуем что-то другое. Эксперименты и пробы бывали и в наполнении, и в оформлении наших книг. Теперь вот будем экспериментировать еще и с форматами издания — более дорогие подарочные, дешевые в мягкой обложке. По-моему, со стороны это может напоминать распространение вируса по организму, хе-хе. Правда, процесс идет долго, но что поделать. Вот станут убер-бестселлерами романы Глебова и Кабира или на ТВ снимут сериал «Самая страшная книга» — и сразу ускоримся неимоверно. Ну или инвесторы появятся такие, что мы сами сможем заняться издательской деятельностью...

ВК: На мой взгляд — это отличный «проектный портфель». И очень неплохой момент, чтобы поставить в нашем разговоре точку. А точнее, учитывая все вышесказанное — многоточие.

Было безумно интересно с тобой беседовать — и я надеюсь, что читателям будет так же интересно все это читать. Под занавес хочу пожелать тебе (и всем, кто решит к тебе примкнуть) сил и энергии на выбранном пути. Препятствия — они были, есть и наверняка будут, но разве не в их преодолении и заключается немалая толика Свершения? Ну и еще — искренне надеюсь, что у нас еще будет шанс продолжить этот разговор, оглядываясь на сказанное и оценивая то, чего удалось добиться.

МСП: Да будет так. Тебе спасибо, с умным человеком всегда приятно поговорить, это еще возможность и что-то новое для себя и собственного развития почерпнуть. Пойду посмотрю теперь Джармуша...

Комментариев: 0 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)