Старый шаман дремал у очага, свесив голову на грудь. Он не видел, что угли почти догорели и пора было закрыть отверстие в крыше землянки. В последнее время он спал всё больше и больше, потому что духи всё неохотнее отпускали его из своего мира.

За пологом землянки послышались легкие шаги. Шаман открыл глаза. Угли среди камней очага замигали красным. Дух огня почти ушел, и шаман решил больше его не кормить.

Полог землянки, сделанный из шкуры лося, резко откинули в сторону, впуская холодный воздух и запах леса. Значит, что-то случилось. Обычно люди из стойбища покорно сидели у входа в землянку, иногда по полдня, ожидая, пока появится шаман. Даже самые бесстрашные охотники могли только тихо кашлянуть, чтобы привлечь внимание. Человек, откинувший полог, исчерпал запасы смелости, но не решился переступить порог, на котором были вырезаны фигурки духов, оберегающих жилище.

‒ Говори, — сказал старый шаман, не оборачиваясь. Теперь он знал, что это женщина, родившая нескольких детей и снова беременная.

‒ Мой сын болен, ‒ сказала женщина, и шаман узнал Серую Сойку.

Она оставалась стоять у входа, вцепившись в бурую лосиную шкуру.

‒ Иди, ‒ сказал шаман, ‒ я скоро приду.

Полог закрылся, послышались торопливо удаляющиеся шаги. Шаман еще некоторое время посидел, готовя тело к работе, потом встал и начал собираться. Взял бубен, накинул на плечи шкуру с изображениями духов-лекарей. На стене землянки висели несколько масок, и старый шаман выбрал маску Лица с Когтями, защитника от демонов. Шаман немного погрел бубен над жаром углей, прихватил колотушку из заячьей лапы. Угли совсем погасли, в землянке стало темно.

Шаман нащупал на поясе узелок, вытащил сушеный и ломкий гриб, сунул в рот. Язык и нёбо сразу онемели. Шаман закрыл глаза. Темнота вокруг начала потихоньку пульсировать. Дух огня высунул из очага семь пальцев и спрятал обратно. Шаман выбрался из землянки в темноту, шкура за его спиной, как живая, вернулась на место. Теперь он слышал тихий гул, и звезды над его головой перемигивались, как совы. В молодости он мог всю ночь лежать и смотреть в небо, наблюдать, как Великий Охотник гонит Стадо Оленей к Белой Реке, а Орел и Змея скрываются в тени Кедра. Его учитель объяснял, что гриб можно не глотать, а держать во рту, пропитывая слюной, и тогда духи смогут показать будущее. Но сейчас будущее его не интересует, скоро начнется схватка с духом болезни, и шаману предстояло выяснить, будет ли это Черная старуха, или Желтая горячка, или Тонкий колдун.

Старый шаман шел к стойбищу, через каждые сто шагов ударяя в бубен, и шишки падали с кедров при каждом ударе. Никто из стойбища не вышел ему навстречу. Он слышал, как в землянках плачут дети и матери шепотом стараются их успокоить. Серая Сойка ждала его у жилища, переминаясь с ноги на ногу.

‒ Иди, ‒ сказал ей шаман.

Вокруг вились духи, которых Серая Сойка не видела. Но она беспокойно вертела головой, значит, чувствовала их присутствие. Ни мужа, ни других детей не было вокруг, никто не должен видеть обряд изгнания болезни. Серая Сойка бесшумно скрылась в темноте, а шаман, согнувшись, шагнул в землянку. Любопытные духи последовали за ним.

Мальчик лежал на спине, совершенно голый, разбросав вокруг оленьи шкуры, которыми его пыталась укрыть мать. Это был Ручей, средний сын Сойки. В землянке было жарко, но не от остывающего очага, а по другой причине. Старый шаман ударил в бубен и осмотрелся. В углу дрожало серое марево, его очертания расплывались и распадались. Болезнь здесь ни при чем. Шаман ударил еще и еще, выбивая четкий ритм. Граница миров становилась всё тоньше, пульсирующая чернота стала набухать и переливаться всеми оттенками серого и черного.

Шаман бил в бубен и ходил вокруг лежащего на полу подростка. Оставалось совсем чуть-чуть, он уже чувствовал, что ноги отрываются от земли. Гриб-проводник жег грудь изнутри. Лицо с когтями приклеилось к коже шамана, и он начал издавать низкое горловое рычание. Бубен теперь стучал часто и как бы сам по себе. Мальчик на шкурах перевернулся на живот, и вся спина его блестела от пота. Старый шаман подпрыгнул, и темнота поглотила его.

Он открыл глаза уже в Нижнем мире. Как и всегда, переход был безболезненным и незаметным, занял время, равное морганию глаза. Стены и потолок землянки почти стерлись, и шаман знал, что может проткнуть их рукой. Мальчик уже не лежал на шкурах, в этом мире он скорчился у стены землянки, прикрыв голову руками. Над ним нависала коренастая многорукая фигура, покрытая слизью и тиной. Мальчик тихонько скулил, поджав под себя ноги.

Шаман свистнул, многорукий обернулся. К счастью, это был не сам Хозяин топей, которому пришлось бы предлагать что-то существенное в обмен на мальчика, а просто безымянный болотный дух. Непонятно, правда, как мальчик попал в Нижний мир, ведь дух был слишком слаб, чтобы прорваться в Средний. Шаман зарычал и ударил в бубен. Когти на маске начали шевелиться, задевая друг друга. Бубен здесь звучал не так, как наверху. Демон даже не стал пытаться бороться, просто сложил свои многочисленные руки и съежился, уменьшившись в размерах раза в три. Шаман рыкнул еще раз и еще раз ударил кроличьей лапкой по бубну, но уже слабее. Он не хотел сильно навредить болотному духу, а намеревался просто напугать, чтобы не подходил больше к человеческому жилищу. Мальчик перестал скулить и посмотрел на шамана. Демон просочился через стену и исчез, оставив лужу подсыхающей слизи.

Теперь мальчик испуганно смотрел на шамана, на кроваво-красный рот и шевелящиеся на лице когти. В этом мире он не сможет снять маску.

‒ Не бойся, ‒ сказал шаман, ‒ вставай.

При каждом слове когти шевелились и стучали.

Мальчик послушно встал. Он был одного роста со старым шаманом. Смутная мгла вокруг них начала чернеть и становиться гуще.

‒ Как ты сюда попал? ‒ спросил шаман.

Мальчик опустил голову и сложил руки за спиной.

‒ Я видел, как наш шаман собирает грибы. Не те, которые все едят, а другие, маленькие. Мне тоже захотелось попробовать.

Старик еле сдержался, чтобы не ударить мальчишку. Стоило бы оставить его тут денька на три, чтобы узнал: не стоит следить за шаманами и тем более не стоит употреблять то, что можно только тренированному и обученному человеку. Мальчишка без его помощи не сможет вернуться наверх, но оставлять его тут слишком жестоко. В лучшем случае он лишится ума, в худшем – его сожрет какой-нибудь Пустой или охотник за душами.

Шаман протянул свою руку, в которой был зажат бубен.

‒ Держись, ‒ сказал он.

Мальчик опасливо взялся за рукав малицы.

‒ Крепче, ‒ сказал шаман, ‒ вот так. Когда я пять раз ударю в бубен, начинай кричать изо всех сил. Понял?

Мальчик кивнул.

Тьма подступила почти к их лицам. Шаман ударил в бубен раз, другой и третий и начал выть низким голосом, с каждым ударом всё сильнее напрягая горло. Четвертый удар, темнота задрожала вокруг, как при землетрясении. Пятый удар, и мальчик закричал так, что у шамана заложило уши.

Шаман открыл глаза, а крик всё еще метался по землянке. Мальчик скорчился на шкурах, завернувшись в мягкий мех. Было холодно, как зимой. Шаман потянул за низ маски, как и каждый раз ожидая, что она приросла к лицу навсегда, но она, как обычно, снялась без труда. Он отложил маску, провел ладонью по бритой голове. Бубен и колотушка лежали рядом. Шаман захотел встать, но у него не было сил.

В землянку, путаясь в шкуре, ворвалась Сойка, за ее спиной замаячили еще какие-то люди.

‒ Что с ним? ‒ крикнула она, и из ее рта вырвались клубы пара.

Она бросилась к сыну, упав на колени и едва не растоптав бубен. Шаман поджал ноги, чтобы дать больше места. Сойка обняла мальчика и прижала его к груди, из глаз ее текли слезы. Прочие люди заглядывали внутрь и не решались войти.

‒ Мама? ‒ спросил мальчик, открыв глаза.

Старому шаману нужен был ученик. Охотников в роду было довольно, и еще один, пусть и обученный метко стрелять из старого однозарядного ружья, не принесет столько пользы, как шаман. Без шамана роду нельзя. Старик, хоть и не хотел заглядывать в будущее, путешествуя по Нижнему миру, понимал, что не много лет ему осталось. Уже давно он присматривался к детям в стойбище и не видел никого, кто может стать помощником. А тут мальчик сам проявил невиданные способности, без подготовки пересек границу миров и сумел вернуться обратно.

***

Так Ручей стал учеником шамана. Каждое утро приходил он в запретную землянку, а вечером возвращался. Каждую новую луну старый шаман понемногу отрезал от длинных волос Ручья и сжигал их на очаге, где никогда не гас огонь. Когда волос не останется, Ручей побреет голову, получит новое имя и станет полноценным шаманом.

Лето несколько раз сменило зиму, и волосы на голове Ручья стали совсем коротки. Старый шаман еще больше постарел и высох, но ум его оставался по-прежнему цепок и ясен. Он передал Ручью все свои знания и теперь просто ждал, пока Отцы Рода позовут его к себе. Всё чаще он задерживал взгляд на маске Духа смерти, даже перевесил ее из дальнего угла ближе к свету. Теперь Ручей совершал путешествия в Нижний мир один, и путешествия были успешны. Охотники добывали много соболей, куниц и белок, рыба хорошо ловилась, а дети рождались крепкими и здоровыми. Старый шаман уже давно наточил старый тонкий нож, чтобы обрить голову Ручью, но имя дать ему он не мог. Имя не приходило, духи молчали.

Однажды Ручей вернулся из тайги не один, привел с собой бородатого человека из другого племени урусов. Торговцы урусов часто забредали к стойбищу, приносили соль, порох, свинец, ножи, уносили шкуры соболей и белок. Этот был не торговец, хорошо говорил на языке охотников. Поселился в пустой землянке и писчей палочкой чертил непонятные значки на чем-то тонком и мягком, похожем на бересту. Беседовал и со старым шаманом, который знал много слов по-урусски. Ручей сидел рядом, всё запоминал. Бородатый урус стал учить его своему языку, рассказывал, как живут люди по ту сторону леса, где заходит солнце. Ручей удивлялся высоким землянкам, железным плавающим, ползающим и летающим зверям, большой еде и большой крови.

Весь охотничий сезон бородатый прожил в стойбище, а когда ушел, Ручей заболел. Два дня он пролежал в жару, истекая потом и теряя силы. Старый шаман развел огонь в очаге, взял бубен, надел маску и приготовился к битве с демоном болотной лихорадки, очень сильным демоном. И в молодые годы одолеть его было трудно, что уж говорить о теперешних временах. Ему уже не были нужны грибы, чтобы попасть в Нижний мир, хватало нескольких ударов бубна и короткого сосредоточения.

Старый шаман сделал шаг и едва смог удержаться на ногах. Ручей лежал навзничь, а маленький демон сидел у него на груди, выпустив длинный тонкий хоботок с присоской на конце. Шаман зарычал, и демон махнул тонкой суставчатой лапой.

Старый шаман очнулся на полу землянки, маска и бубен валялись рядом, грудь болела. Ручей был еще жив, он хрипло и отрывисто дышал. В землянке был еще кто-то… Нечто большое шевелилось за пределами поля зрения старого шамана. Он сделал над собой усилие и приподнялся на локтях. Бородатый урус сидел на корточках и что-то искал среди шкур.

‒ Зачем ты вернулся? ‒ спросил шаман на языке урусов.

Ручей коротко вскрикнул в бреду и затих.

Бородатый обернулся.

‒ Река разлилась и затопила броды. Я решил вернуться. У тебя есть ступа и пестик?

Шаман не знал, что это такое, и урус жестами показал, что ему нужно.

Шаман не пользовался ступкой, а растирал коренья и семена на плоском камне.

‒ Вон там, ‒ сказал шаман, ‒ справа.

Бородатый принялся скрести каменной теркой, потом высыпал растертое в чашу с водой и вылил приготовленное в рот Ручью. Тот закашлялся, разбрызгивая лекарство, но проглотил почти всё. Шаман молча смотрел, не находя в себе сил выпрямиться и сесть.

‒ Порошок, понимаешь, отсырел, ‒ сказал урус, ‒ превратился в камень.

Шаман застонал и сел, упершись спиной в стену землянки.

‒ Это прогонит демона? ‒ спросил он.

‒ Да, ‒ ответил урус, улыбаясь в бороду.

‒ Что это за порошок? ‒ спросил шаман. ‒ Я не знаю такого.

Бородатый опять засмеялся.

‒ Nemo omnia potest scire, ‒ сказал он.

Ручей зашевелился и застонал.

‒ Nemo, ‒ прошептал он, ‒ nemo.

Когда Ручей очнулся, его голова была тщательно обрита и старый шаман перестал называть его Ручьем. Теперь его имя было Немо, имя, которое он принес из нижнего мира.

***

В то лето дождей не было несколько месяцев, а потом загорелся лес. Огонь шел по берегу реки от верховья, и люди стойбища считали, что большая вода остановит огонь. Охотники с берега наблюдали, как огонь всё ближе подбирается к воде, как, соскальзывая с серых скал, в воду бросаются олени, лоси и косули, а рядом плывут, борясь с течением, волки, рыси и даже медведица с висящими у нее на спине двумя медвежатами. Охотники стояли, опустив ружья и пальмы, смотрели, как обессиленные, воняющие гарью звери выбираются на берег и волки не задирают ни оленей, ни косуль. Никто из людей не поднял ни ружья, ни лука, не целился в богатую добычу, потому что духи леса и воды запрещают бить зверей-погорельцев и сурово наказывают отступника от древнего закона.

Старый шаман спускался в Нижний мир, просил духов воды о дожде. Духи молчали, забившись в самые дальние уголки, где их не достанет дух огня, размахивающий огненным семихвостым бичом. Старик разрезал ладонь, плеснул кровью на горящие угли. Но что значили эти капли по сравнению с той кровью, что уже получил Дух огня от зверей и птиц и собирался получить еще и еще?

‒ Он хочет перейти реку, ‒ сказал старый шаман. Дымом уже пахло в самом стойбище, и воздух стал густым и горячим, а ночью со стороны реки было видно розовое зарево.

Немо помог старому шаману встать, дал ему воды.

‒ Духи воды молчат, ‒ сказал старик.

‒ А духи воздуха? ‒ спросил Немо.

Старый шаман покачал бритой головой. Дух огня поработил всех, и пока он не насытит свою бездонную утробу, ничего не изменится.

Ночь прошла беспокойно, а с рассветом через стойбище пробежал первый обезумевший от страха олень. Только чудом он не снес столб Хозяина рода и не сломал ногу ни в одной из ям, откуда женщины брали глину. Роняя хлопья пены и хрипло кашляя на бегу, олень скрылся в зарослях боярышника, ломая ветки и оставляя клочья шерсти на колючках. Остальные появились позже, они обегали стойбище стороной, хотя запах дыма сейчас был повсюду. Немо вышел из своей землянки и посмотрел в сторону реки. Дыма видно не было, но над лесом уже колыхалось зыбкое марево нагретого воздуха. Рядом раздались звуки бубна, это старый шаман торопится начать битву.

Немо съел несколько жестких сушеных грибов, надел маску и сел на корточки, дожидаясь, пока мир перед глазами потихоньку начнет вращаться.

Весь край леса был охвачен дымом, в небе кружили стаи птиц. Старый шаман бил в большой бубен, медленно поворачиваясь на месте. Его лицо без маски было вымазано сажей и охрой. Шаман спускается в Нижний мир без маски только в исключительных случаях, когда целому роду грозит гибель.

Деревья и кусты по окраинам стойбища трещали, но не от огня, а оттого, что лесные звери продолжали бежать, спасаясь от пожара. Навстречу шаманам потянулась вереница людей. Взяв только самое необходимое, подхватив младенцев на руки, поддерживая стариков, род Куницы уходил от пожара. Немо видел мать, видел братьев и сестер с семьями, но никто не остановился, не сказал ему ни слова. До следующей большой реки два дня пути, а огонь пожрет стойбище уже к полудню.

Он ударил в бубен, и звук отразился от деревьев. У Немо заложило уши, таким неожиданно громким оказался этот удар. Лес дрожал и расплывался, и Немо не знал, от жары или потому что грибы-проводники уже прокладывали дорогу к духам. Ударяя в бубны и хрипло вскрикивая, Немо и старый шаман пошли туда, откуда несло дымом и жаром, где высоко на ветвях кедров щелкали орехи, поджариваясь прямо в шишках.

— Вон он, — сказал старый шаман откуда-то сзади.

Впереди шевелилось что-то большое и яркое. Немо никогда не видел такого большого Духа огня. При каждом движении дух ронял огненные капли, стекавшие по его пульсирующему телу. У его подножия чуть трепыхались бесплотные тени животных и птиц, которые попали в плен и не могли вырваться. Дух огня размахивал многохвостым пламенем, и там, где огонь касался прозрачной фигуры оленя или кабана, животное исчезало, оставляя после себя лишь яркую вспышку.

Старый шаман ступил вперед, стуча в бубен и призывая духов воды. Немо чувствовал, как его маска прирастает к лицу, а рот открывается сам собой и сам собой произносит заклинания. Ноги его оторвались от поверхности, и в три огромных прыжка он оказался у подножия Духа огня. Здесь было тепло, и хотелось дотронуться рукой до переливающейся желтым, оранжевым и красным поверхности демона. Немо остервенело бил в барабан, и при каждом ударе бок Духа огня немного темнел, становясь холоднее. Дух ревел и махал бичом, не замечая Немо. Чуть поодаль, у бесплотных деревьев, камлал старый шаман. Над его головой уже появилось небольшое серое облако, сочащееся влагой, как облитая водой оленья шкура. Олени, ставшие почти прозрачными, потянулись к облаку.

Дух огня махнул бичом, и все семь его хвостов пали вокруг шамана, не задев ни человека, ни растущего облака. Немо снова подпрыгнул, стараясь проговаривать слова одновременно со своим учителем. Два голоса слились с ударами бубна, свистом бича и ревом демона. Теперь облако поднялось выше деревьев, почти сравнявшись по размерам с демоном. Немо никогда не чувствовал себя более сильным, чем сейчас. Его бубен и колотушка испускали ровный синий свет, похожий на северное сияние. Дух огня остановился и немного откатился назад, впустую махая бичом. Облако росло и становилось всё темнее.

«Кажется, будет гроза», — подумал Немо. Он посмотрел на старого шамана. Тот обессиленно едва шевелил руками, и бубен почти умолк, вибрируя не сильнее бабочкиного крыла. Его лицо с размазанными полосами краски было искажено болью. Демон заревел и опять махнул бичом, и снова не попал. Немо видел, как старый шаман перестал бить в бубен и опустился на колени. Он поднес запястье ко рту и задвигал челюстями. Потекла кровь. Её капли не скатились на землю, а собрались в маленькие шарики и повисли в воздухе перед лицом старого шамана. Он принялся грызть другую руку, и Немо услышал хруст сухожилий. Крови стало больше, кровавые шарики закружились, скручиваясь в спираль и поднимаясь всё выше. Старик держал выпрямленные руки перед собой, и кровь всё продолжала выплескиваться.

Немо продолжал бить в бубен и выкрикивать заклинания, краем глаза следя за Духом огня. Тот перестал двигаться, упершись своей вершиной в облако, но не касаясь его. Кровь поднималась всё выше, и когда спираль коснулась облака, из места соприкосновения ударили миллионы молний, поглотившие всё вокруг.

Немо очнулся от потоков воды, заливающих лицо и тело. Он открыл глаза и сразу зажмурился, потому что ливень залил глаза. Немо сел, пропитавшийся водой мшаник чавкнул, не желая отпускать добычу. Струи били по плечам и бритой голове. Маски не было. Дальше, где деревья уже превратились в головешки, поднимались облака серого пара. В этих облаках тускло сверкали отблески молний и рокотал гром. Немо огляделся вокруг. Старого шамана нигде не было, только в шагах прямо среди сырого мха чернело пятно спекшейся от удара молнии земли. Рядом лежал потрепанный бубен. Немо поднялся на ноги, сделал несколько шагов. Спекшаяся корка зашуршала под ногами. Прямо посреди черного пятна Немо увидел отпечаток руки, похожей на человеческую, но с шестью пальцами и длинными когтями. Отпечаток уже заполнился водой, и выемка запеклась. Это Дух грома взял свое. Немо поднял старый бубен, кожа на котором уже покоробилась от воды. Струи дождя глухо застучали по бубну, выбивая четкий ритм. Несколько молний пронзили небо над головой, гром перекрыл шум ливня. Немо сделал круг, но своей маски так и не нашел. Вода стекала по его голове, и он ощутил запах крови. Рукой ощупал макушку и дернулся, когда пальцы угодили в длинную, но неглубокую рану. Наверняка это тоже оставил Дух грома, когда срывал маску, чтобы забрать ее себе.

***

И опять он лежит лицом вниз, только на этот раз не трава щекочет лицо, а холодный лесной мох. Над ним ствол поваленной сосны, грубый и шершавый, с облупившейся корой. На лес опускаются сумерки, и лучи низкого солнца разрезают пространство на миллионы золотых полос.

Если чуть приподнять голову, можно увидеть большую паутину между ветвями можжевельника. Немецкие пули проделали в паутине два отверстия, и паук-крестовик, наверное, аккуратно их латает.

Порванная паутина — это не самая большая беда, которую могут причинить пули. В трех шагах от Немо лежит тело незнакомого лейтенанта с оторванной нижней челюстью. К счастью, лейтенант умер мгновенно, не как другие. Один раненый стонет уже два часа подряд, и откуда у него только хватает сил. Немцы по нему не стреляют, хотя легко могли бы добить. Они развлекаются, для них вся война — сплошное развлечение. За три месяца отогнали хозяев земли почти на семьсот километров, как тут не веселиться.

После того как в стойбище пришли люди в военной форме и забрали Немо в солдаты, он несколько дней побыл в сборном пункте, а потом долго ехал на поезде, пока его на какой-то станции не разбомбили немецкие самолеты.

Немо аккуратно высунул винтовку над стволом и прицелился. Русские тоже стреляли, не хотели просто так отдавать свои жизни. Немо знал, что их окружили с трех сторон, а с четвертой стороны болото. Их или загонят в самую топь, или убьют, если отчаявшиеся люди бросятся в последнюю рукопашную, или просто выведут из леса с поднятыми руками.

Стрельба возобновилась, стала чаще, может, к немцам подошло подкрепление. Через десять минут в дерево, за которым прятался Немо, попали две пули, и он опять пополз назад.

Стемнело, и любая колышущаяся тень казалась немцем, который целится в тебя из винтовки. Деревья стали ниже и мельче, запахло сыростью. Это край болота, подумал Немо. Можно спрятаться, найти удобное место, забиться в тину, дышать через сухую тростинку. Вокруг его головы звенели комары, которых здесь было много, как в тайге. Впереди Немо видел вспышки выстрелов, которые постепенно приближались. Пули летели далеко за спину, щелкали по стволам, сбивали ветки. Он отполз еще чуть назад, обогнул кочку и залег за ней, пристраивая винтовку. Его товарищи уже не стреляли, забившись в свои укрытия. Немо пошевелил ложем, приминая мох. Дождался, пока между стволами сверкнула вспышка, выстрелил и тут же перекатился влево, за следующую кочку, а потом еще раз и еще.

Пули засвистели над ним, но немцы целились слишком высоко, но, кажется, остановились и залегли. Немо поднял голову. На кочке перед ним, хорошо различимые на фоне отблесков от пулеметной пальбы, прямо из мха торчали три гриба-проводника. Немо смотрел на них не мигая.

Это сам Хозяин леса поставил их здесь, не иначе. Болотные духи зашумели, неистовствуя. Несмотря на мрак, Немо различал каждую шляпку, каждую прожилку на теле грибов. Они были маленькие и беззащитные, не больше спички, хотелось взять их и «посадить» в карман гимнастерки.

Ему показалось, что грибы немного светятся в темноте. Старый шаман когда-то давно говорил ему, что светятся только самые лучшие проводники.

Две пули врезались в кочку и застряли в ней. Дух войны сердится. Немо вытянул руку и аккуратно сорвал грибы, ногтем подцепляя низ тонкой ножки. Первый гриб он сразу сунул в рот, испытав знакомое с детства онемение, и проглотил. Дальше гриб сам подсказал, что нужно делать.

Немо достал из кармана маленькую черную трубочку, закрытую крышкой. Их выдали каждому солдату еще перед войной вместе с куском бумажки. Свой медальон Немо так и проносил в кармане, зная, что он еще пригодится. Повернувшись на бок, он отвинтил крышку и выбросил из медальона свернутую бумагу. Потом, аккуратно приминая, засунул два оставшихся гриба внутрь, закрыл крышку и спрятал медальон в карман.

Вокруг стало совсем темно. Немо тихо замычал, и гриб, добравшийся до самого нутра, начал тихонько вибрировать. Вместе со вспышками от выстрелов в небе пробежали маленькие искры, юркие, как белки. Над головой пролетели несколько пуль, так медленно, что их можно было поймать рукой. Немо приподнялся на локтях, ожидая, что его сейчас убьют, но его никто не заметил. Вокруг всё было освещено странным серо-синим светом, и несколько секунд спустя Немо понял, что свет исходит от него.

Немо шел вперед, огибая зависшие в воздухе пули. Он шел, ориентируясь на вспышки пулеметов, которые горели постоянно, как фонари. Он видел других красноармейцев, серыми полупрозрачными комьями замерших у земли, но он не мог им помочь. За их спинами уже проступали из темноты самые нетерпеливые болотные духи. Впереди такими же бесплотными сгустками замерли на своих позициях немецкие солдаты. Немо переступил через пулеметчика, устроившегося между двух кочек. Мог и наступить, и нога не встретила бы никакого сопротивления. Немо мог проклясть немцев, навести порчу или болезнь, но сиюсекундный физический вред, будучи в Нижнем мире, он причинить не в состоянии, это под силу только самым сильным духам и богам. Кое-где из земли вырывалось белесое свечение, это души недавно погибших замирали над телом, как огонь над фитилем, ждали, пока за ними придет Кивающий Человек. Во время войн, эпидемий и стихийных бедствий работы у Кивающего прибавляется, и поэтому душам приходится ждать своей очереди.

Он долго шел, долго даже по меркам Нижнего мира, пока кожа на руках не начала темнеть, а грудь стала разрываться от боли. Боль была не такая, как наверху, более глубокая и мучительная. За время пути он несколько раз встречал и своих, и немцев, видел зависшие в воздухе самолеты с парящими под ними бомбами, а однажды, задумавшись, даже ткнулся в такую бомбу головой. Он никогда не бывал в Нижнем мире так долго и рисковал утратить рассудок и превратиться в Пустого, обреченного навсегда скитаться по пустошам. Немо знал, что переход будет болезненным и долгим. Уже почти час он брел какими-то глухими перелесками, где даже духи не встречались. Немо свернул в небольшую березовую рощицу, окруженную густым смородинником. Забравшись в заросли, он лег на землю и закрыл глаза, обхватив руками готовую треснуть от боли голову. Он тихонько замычал, чтобы боль немного утихла. Перед глазами плыли яркие круги, но нужного не было. Он стал мычать сильнее, стараясь дышать ровно и не допускать паники. Нижний мир не хотел отпускать, лип, как вязкая смола, опутывал невидимой ловчей сетью. Немо открыл глаза. Листья и грозди смородины нависли над ним и почему-то выглядели очень пугающими. Теперь яркие круги были везде, хорошо видны даже и с открытыми глазами. Мычание переросло в дрожь, а потом и в сотрясение всего тела. Казалось, небо упадет ему на голову и провалится под землю, но лишь несколько листьев упали с веток куста. Тем не менее переход был близок, он уже был рядом, пусть и незаметный глазу. Немо подбросило в воздух, где яркие круги уже превратились в темную воронку, которая втянула Немо внутрь.

***

В этот раз ждать пришлось долго. Немо занял свою позицию перед рассветом. Он приходил сюда уже не впервые, но всегда делал перерывы по пять-семь дней. Гряда невысоких скал, изрезанных ветрами и источенных водой, поднималась из реки, и в глубокой трещине почти на самой вершине Немо устроил свое укрытие. Здесь не гнездились чайки, которые своим криком могли бы выдать снайпера, а молодой ельник надежно прикрывал его сверху. Немо рассматривал противоположный берег в четырехкратный бинокль. Лес там рос гуще, но немцы прорубили в нем просеку, чтобы подвозить снаряды и припасы к своим батареям, расположенным за излучиной реки в двух километрах отсюда. Фронт проходил по реке почти с самого начала войны, и уже давно здесь никто не наступал и не оборонялся.

Немо попал в снайперы случайно. После выхода из окружения его несколько дней продержали в тылу, пока его документы проверяли. Тут его заметил какой-то лейтенант, формировавший снайперскую группу. Узнав, откуда Немо родом и что охотится с винтовкой он с десяти лет, лейтенант забрал его к себе. Так Немо оказался на севере, где природа напоминала ему родную тайгу. Может, это и помогло регулярно записывать на свой снайперский счет убитых немцев. Теперь на ложе его винтовки были вырезаны сорок две засечки, и сегодня он вырежет сорок третью.

Немо делал свою работу просто и надежно, как умел. Он не испытывал ненависти и не был тщеславен, никогда не хвастался победами, а во время перерывов отмалчивался, лежа у костра и покуривая короткую трубку, которая вмещала табаку на пять-шесть затяжек. Затишье на фронте никогда не бывает слишком долгим. Хорошо еще, что немцы решили устроить заварушку у соседей, но несколько снарядов упало почти у самых блиндажей части Немо. Судя по тому, как часто были слышны разрывы на соседнем участке, им доставалось крепко. Потом появились пикировщики, с жутким воем устремляющиеся к земле, чтобы в самой нижней точке пикирования сбросить бомбу. Заквакали зенитки, появились наши истребители.

Немо, задрав голову, следил за железными птицами. Зенитки замолчали, «штуки» стали уходить в сторону солнца. Вой моторов заглушил тонкий треск пулеметов. Один из бомбардировщиков выпустил длинный дымный след и начал резко снижаться, а потом загорелся второй немецкий самолет и тоже начал падать в лес. Немо не слышал взрывов, но в небе еще долго таял черный крест от пересечения следов упавших самолетов. Немо порадовался, что победа осталась за нашими, и товарищи его тоже не скрывали своего счастья.

Канонада длилась до самого вечера, потом немцы успокоились. Немо не спалось, он выбрался из блиндажа и раскурил свою трубку. Ночи уже были холодные, иногда поутру всё покрывалось инеем. Немо курил, прикрыв трубку рукой. Распогодилось, и звездное небо расстилалось над ним, как большое черное одеяло. Немо опять увидел Охотника, Оленей, Лебедей, но они сидели на небе не так, как он привык видеть с детства. Охотник пустил стрелу, и она полетела по темному небу, промчавшись прямо между рогами Главного Оленя, и упала в лес. Немо проследил за ней взглядом, задержал в груди последнюю табачную затяжку.

Там, в лесу, что-то светилось неярким синим светом. Немо аккуратно выбил табак из трубки, растер ботинком. Кажется, в том направлении падал один из сбитых самолётов. На душе стало неспокойно, но он не понял почему. Может быть, это просто северное сияние, на политзанятиях лейтенант объяснял, что это такое, но Немо ему не поверил. Озадаченный, он вернулся в блиндаж досыпать. Во сне он брел по незнакомому лесу, почему-то без оружия. Он посмотрел вниз и увидел вместо ботинок с обмотками кисы из шкуры с голени оленя, и вместо гимнастёрки на нем была короткая охотничья куртка из сыромяти. Немо шел по ровной поверхности, по мелкому серому песку, из которого то тут, то там торчали какие-то черные обгорелые ветки. Идти, как ни странно, было легко, ноги почти не вязли в песке. Впереди прямо из песка торчал шипастый позвоночник какого-то большого зверя, и Немо обошел его стороной. Вокруг по-прежнему было тихо. По песку иногда проходила рябь, как по воде. Впереди Немо увидел небольшую избу, тоже какого-то непонятного цвета. Он понял, что она построена из человеческих ногтей, просто понял это, как бывает во сне. Дверь была сделана из человеческих зубов, а пол вымощен коленными чашечками.

Когда-то давно, в детстве, мама рассказывала ему страшную сказку про такую волшебную избушку, вот только он забыл, кто там живет. Подойдя ближе, он рассмотрел и ногти, и зубы. Всё было плотно подогнано и хорошо держалось. Из двери вместо ручки торчал кусок берцовой кости.

Немо не хотел заходить внутрь и видеть хозяина, но это сон, а сон подчиняется другим правилам. Немо взялся за ручку и потянул дверь на себя. Внутри было темно и пахло сосновой смолой. Он сделал шаг в темноту, которая не рассеялась от открытой двери. Наступать на коленные чашечки было неудобно, ноги соскальзывали. Дверь за ним закрылась, и Немо оказался в полной темноте. Там, во мраке, кто-то шевелился и дышал.

— Здравствуй, — сказал Немо.

От сильного удара в грудь его отбросило назад, от крика заложило уши, и он проснулся. До подъема было еще далеко. Рядом мирно храпели его товарищи по оружию. Немо вышел на улицу, где только-только занимался рассвет. Кажется, дождя не будет. Он долго тер лицо холодной водой из бочки, но никак не мог смыть ощущение холодных и липких касаний, которые ему приснились. Он посмотрел в сторону леса, туда, где несколько часов назад видел слабое свечение. Сейчас ничего не светилось, лес был мрачен. Странное чувство внутри не давало успокоиться. Немо вернулся в блиндаж, аккуратно взял винтовку и пошел в сторону леса. На выходе из лагеря его окликнул часовой. «На задание», — сказал Немо и приложил палец к губам.

Он хорошо запомнил дорогу, ориентируясь даже в рассветных сумерках. Лес проспался, запели первые птицы, на листьях папоротника засверкала роса. В спешке Немо не позавтракал, и сейчас желудок напомнил о себе урчанием. Грибы в нагрудном кармане тоже начали тихонько шевелиться.

Немо долго шел через чащу, пока не оказался у подножия холмов. Он не был тут почти две недели и с трудом узнал место. Вершина холма была как будто распахана богатырским плугом, верхушки сосен срезаны, и повсюду валялись бесформенные куски серебристого металла, среди которых Немо разглядел стойку шасси с обтекателем. Сам бомбардировщик, видимо, упал за холмом. Металл еще попахивал гарью, странно, что падающий самолет не устроил пожар в тайге. Немо посмотрел на деревья, но нигде не увидел парашютов. Ему не хотелось идти и смотреть на святилище, потому что он знал, что он там увидит.

Казалось, путь по склону холма занял больше времени, чем вся дорога от лагеря. Немо посмотрел прямо. Бомбардировщик упал в середину поляны, пропахав глубокую борозду, остановился на самом краю черной земли, зарывшись в нее по середину капота, растопырив погнутые лопасти винта. Фюзеляж разломился на две части, задняя часть лежала на боку. Ни одного деревянного истукана не осталось на поляне, все идолы были выкорчеваны упавшим самолетом, остались только труха и щепки. Из развороченной земли исходил запах тления и затхлости. Кабина самолета была пуста, и следов на земле видно не было. Наверное, немцы успели выброситься с парашютом где-то над тайгой.

От поляны веяло холодом, но присутствия никаких духов Немо не чувствовал. Он так и не наступил на черную землю. Ее избегали даже черви и насекомые.

Тревожно и неспокойно было у него на душе, когда поляна с самолетом осталась позади. Почти всю обратную дорогу до лагеря по спине стекал холодный липкий пот. В лагере никто не задал ему никаких вопросов по поводу отсутствия, и Немо успел даже на политзанятия.

Следующие три его охоты были неудачны, хотя, казалось, места были выбраны как надо. До рези в глазах всматривался он в противоположный берег, но немцы не появлялись. Товарищи приходили с удачей, одному даже удалось застрелить немецкого майора, когда тот неосторожно вышел к берегу с фотоаппаратом. Немо же просто тратил время, наблюдая за немецкими позициями. Может быть, он прогневал богов охоты, или бога войны, или всех сразу.

Он лежал на открытом месте в хорошо замаскированном окопе. Немо не любил выбирать места рядом с какими-нибудь ориентирами — деревьями, валунами, которые немцы могли легко обстрелять.

Главное, хорошо замаскироваться. Немо дождался, пока стемнело, и выбрался из укрытия, скатал маскировочную сетку, укрыл окоп короткими жердинами и разложил по верху срезанный дерн. Место хорошее, еще пригодится. Ноги сами повели его к холмам. В темноте Немо ориентировался не хуже, чем днем.

Ночной лес не пугал его, хотя иногда на деревьях он видел следы медвежьих когтей. Ночью Немо видел не хуже рыси. Странно, но в этом лесу было очень мало духов, как будто их что-то отпугивало. Над головой заухал филин, но Немо не испугался, он дружил с филинами. Темнота окутывала его, и он растворялся в ней, становился частью окружающего леса и всей вселенной. Он мог бы идти с закрытыми глазами и ни разу не оступиться и не упасть.

Тем не менее дорога заняла гораздо больше времени, чем днем. Темная груда холма выделялась на фоне ночного неба. Под ногами звякнул кусок обшивки, потом еще один. Немо осторожно переставлял ноги. Из-за облаков вышла луна, облегчая путь. Немо обошел холм, и перед ним оказалась поляна, слабо освещенная луной. Немо долго всматривался в ровную черную поверхность. Никаких следов самолета, никакой вспаханной земли, просто ровный черный круг, как будто ничего и никогда здесь не было. Святилище поглотило всё без остатка, и самолет, и деревянных идолов.

***

Ночью ему опять приснился кошмар. Что-то большое и темное ходило вокруг, но не показывалось на виду. Немо оборачивался посмотреть, но демон ускользал, всегда оказываясь за спиной. Демон пах так же, как земля разрушенного святилища. Он выбрался из дома, построенного из ногтей и зубов, и теперь преследовал Немо на сером песке.

Немо проснулся в поту. Наяву никакого демона не было, был только блиндаж с низким бревенчатым потолком, заполненный запахом немытых человеческих тел. Немо перевернулся на спину и задумался. Самолет разрушил место силы, поломал идолов и потревожил заключенных глубоко в земле демонов. Нужно провести обряд защиты, но сил одного его на это не хватит, для такого нужно несколько сильных шаманов, да и время нужно подбирать подходящее, одно из равноденствий или солнцестояний. Может, демон слишком слаб и не сможет прорваться в Верхний мир из Нижнего, ограничившись миром сновидений.

Немо совершил еще несколько безрезультатных вылазок на передний край. Он не то что ни разу не выстрелил, даже ни разу не вскинул винтовку, чтобы поймать немецкого солдата в прицел. Он днями просиживал в укрытии в ожидании счастливого случая, который всё не наступал. «Бывает», — говорил лейтенант, мелом на доске отмечая количество убитых напротив фамилии каждого снайпера.

Вот и сегодня с самого утра на вражеской стороне никакого движения. Немо мог бы вылезти из укрытия и просто лечь на берегу, положив руки под голову и глядя на облака, польза была бы одинаковая. Духи войны и охоты не жаловали его. В окопе, укрытом ветками и дерном, было душно. Стоял теплый день, наверное, один из последних теплых дней в году. Река сверкала на солнце, и лес на том берегу застыл от полного безветрия. Здесь был небольшой участок пологого берега, к которому немцы раньше часто приходили за водой. Валуны у берега нагрелись от солнца, и над ними подрагивало прозрачное зыбкое марево.

Кажется, он задремал. Во сне к нему опять приближалось что-то темное и непонятное, но тихие звуки вернули его в реальность. Несфокусированным от сна взгляд наткнулся на фигуру немецкого солдата, вышедшего к самому краю воды. Немо сразу вскинул винтовку, предвосхищая охотничье счастье, тот самый миг перед удачным выстрелом. Он мог бы стрелять и без оптики, немец был прямо напротив его позиции. Немо прицелился, но немец нагнулся к воде и скрылся за валунами. На виду осталось только правое плечо и часть спины. От недовольства Немо даже тихо ругнулся. И здесь бог охоты не хочет помогать, чинит препятствия. Не опуская винтовку, он ждал, когда немец хоть на секунду появится из своего укрытия. Над нагретыми камнями по-прежнему висела муть, мешающая как следует прицелиться.

Немо несколько раз моргнул, потом протер глаз. За камнями явно что-то происходило. Оттуда появлялась то рука, то нога и сразу же прятались обратно, как будто фашист решил пройтись вприсядку. Марево стало плотнее, из-за камня показались обе ноги, словно немец прилнг, а потом ноги, не сгибаясь, втянулись за камень. Немо смотрел и ничего не понимал.

Брызнуло что-то тёмное, испачкало песок, по камню потекла кровь. Немо выстрелил над камнем, оттуда вылетела испачканная кровью каска и упала на песок. Немца больше видно не было, но под камнем растекалась большая тёмная лужа, и песок не мог ее впитать. Немо выстрелил еще раз, пуля попала в камень и отскочила в воду. Марево над камнями исчезло, и кровь продолжала вытекать на песок.

Немо отложил винтовку и подннс к глазам бинокль, но, кроме воды, песка и камней, не увидел ничего. Немец больше не появлялся. Немо видел, что возле самого камня вода замерзла, но лнд быстро растаял.

Всё, что он мог делать, — просто смотреть, как остатки льда отрываются от камня и уплывают по реке, уменьшаясь в размерах. С немецким солдатом случилось плохое, и это не он, Немо, причинил ему зло. Отсюда, из-за реки, Немо не чувствовал никакого потустороннего присутствия, слишком далеко, да и текущая вода мешает. Поэтому он просто сидел в своем укрытии и смотрел в бинокль на камни на противоположном берегу. Немцы начнут разыскивать пропавшего и могут появиться в самый неожиданный момент.

Никто не пришел. Немо дождался темноты, когда камни, лес и река превратились в сплошную черную пелену, и вылез из укрытия. Он спустился к воде, стараясь, чтобы ни один камень не скатился со склона. Немо разделся и некоторое время постоял у кромки воды, обдуваемый ветром. Впереди чернела река, и за этой чернотой не было ничего. Он ступил вперед и вошел в холодную воду. На дне была мелкая галька, твердая и гладкая, а потом начался песок.

Немо прошел уже шагов пятьдесят, а глубины не достиг, вода добралась только до пояса. Наконец она достигла груди, потом шеи. Дыхание и сердце перехватило от холода. Немо набрал воздуха в легкие и поплыл наискосок, чтобы течение не отнесло его слишком далеко. Гребки его были почти бесшумны.

Здесь, в темной реке, он был совсем один. Вода не сковывала движений, а наоборот, поддерживала и направляла. Немо нащупал дно, сделал еще несколько гребков и встал на ноги. Берег резко поднялся, и через несколько метров Немо выкарабкался на прибрежные камни.

Очень скоро он наткнулся на немца, едва не наступил на распластанное тело, когда перебирался через очередной валун. Немец лежал лицом вниз за камнями, выбросив далеко вперед правую руку. Немо присел на корточки, чтобы как следует всё рассмотреть. Форма цвета фельдграу почти сливалась с камнями. На рукаве куртки мертвеца Немо увидел треугольную ефрейторскую нашивку. Пахло от трупа так же, как пахло уничтоженное упавшим самолетом капище. Немо сидел и смотрел, зная, что немца нужно перевернуть. Одежда лежала на трупе так, словно была на шесть размеров больше, чем нужно.

Теперь Немо совсем высох, и от страха ему стало холодно. Лицо мертвеца ушло в песок и ничего рассмотреть было нельзя. Придется переворачивать. Не хотелось касаться мертвого тела, и он вспомнил старого шамана.

Шаман стремителен, как ветер, и спокоен, как лес; он ненасытен, как огонь, и неподвижен, как гора. Пришло время быть стремительным и спокойным. Немо обеими руками схватил неожиданно твердое мертвое тело, чуть напрягся и перевернул на спину.

Труп как будто высушили, убрав из него всю влагу, оставив только обтянутый серой кожей скелет. Лежащее на песке твердостью и цветом больше напоминало сухой ольховый ствол, чем свежие человеческие останки. Немо почувствовал холод, пробежавший по позвоночнику, и немедленно вскочил, готовый к схватке с вернувшимся демоном, но это был просто порыв ветра.

Немо не тронул ни личных вещей, ни винтовки, ему это ни к чему. Когда немцы найдут своего, пусть поломают головы, что с ним случилось. Всё, что Немо мог сделать, — это сотворить защитное заклинание и вернуться обратно, надеясь, что демон, убивший немецкого ефрейтора, захочет остаться на этом берегу реки.

И снова холодные речные воды приняли его, и снова вынесли на противоположный берег там, где было нужно. Он немного попрыгал на песке, чтобы обсохнуть, а потом быстро оделся и отправился в лагерь, иногда останавливаясь и прислушиваясь к звукам ночного леса.

***

Пока он шел, начался дождь, мелкий и затяжной. Немо обернул винтовку запасной обмоткой и надел каску. Плащ-палатку он не захватил, духи воды и воздуха обманули его. Капли звонко забарабанили по металлу. Ноги тонули во мхе, в следах выступала вода. Ели махали своими лапами, роняя прозрачные капли в бурелом. Пока Немо добрался до лагеря, он совсем вымок, а дождь прекратился, едва он достиг первого караульного поста. Как всегда, он перепутал пароль и отзыв, но, как обычно, его пропустили.

В это время в лагере должно быть немноголюдно, но еще издали Немо заметил почти весь свой взвод, собравшийся у лейтенантского блиндажа. Подойдя ближе, он встал с краю и прислушался. Один из снайперов вечером не вернулся с задания. Такое бывает на войне, но тело убитого обязательно возвращают к своим. В этот раз напарник, с которым пропавший делил участок, не смог обнаружить труп. Потом начало светать, и времени на поиски не осталось.

— Кто не вернулся? — шепотом спросил Немо у стоявшего рядом Шафигуллина.

— Талгат, — ответил тот.

Немо снял каску. Талгат был родом из степных киргизов и бил фашистов, как сусликов. К Немо он относился хорошо, никогда не пытался подшутить или обидеть.

— Плохо, — сказал Немо.

— Вечером пойдём за ним, — сказал Шафигуллин. — Айда с нами.

Немо кивнул.

— Лейтенант, — сказал Шафигуллин, — шаман с нами пойдёт.

— Годится, — сказал лейтенант и начал давать еще какие-то указания, которые Немо уже не слушал.

Он думал: демон забрал Талгата или просто вражеская пуля смертельно ранила снайпера, и он в агонии забился в незаметную трещину в скале или воронку от снаряда. Про мертвого немца Немо никому не говорил, и разведчики, которые иногда переправлялись на тот берег, ничего про странную смерть фашиста не знали, хотя два дня назад приволокли с той стороны языка.

Снайперы, согнувшись, брели по траншее. Иногда встречались боковые ответвления, ведущие в разрушенные блиндажи или просто в лес. Немо придерживал сползающую каску. При неосторожном шаге со стенок траншеи сыпался сырой песок, потому что почти все крепления были сняты. Нога иногда наступала на стреляные гильзы, и духи говорили Немо, что, если копнуть песок поглубже, можно наткнуться на покойника, которого не заметила похоронная команда.

Впереди идущий остановился, и Немо чуть не врезался в него.

— Где-то тут, — шепнул передний, и Немо аккуратно выглянул за край траншеи.

Говорят, у немцев снайперские прицелы ночного видения позволяют стрелять на километр. Может быть, и сейчас за ними наблюдает какой-нибудь тощий немец в свою стереотрубу и Немо рискует поймать пулю.

Ощущалась близость реки. Внизу тихонько шумел камыш. Со стороны реки послышался тихий неясный звук. Все замерли. Если пропавший серьезно ранен и пролежал целый день, сил стонать у него уже не осталось.

— Это птица, — тихо сказал Немо.

Ходы сообщения уходили в лес, а один спускался к берегу. Группа разделилась, Немо, согнувшись, пошел за Шафигуллиным. Метров через тридцать траншея разделилась на две.

‒

— Я налево, — шепнул Шафигуллин, не оборачиваясь.

Просто темное пятно на фоне темноты. Немо свернул в правую траншею. Она была почти засыпана, края обвалились и поросли травой. Траншея заканчивалась еще одной воронкой, большего размера, на дне ее темнела вода.

Он осторожно спустился вниз, упираясь прикладом винтовки в песок. Стоячая вода пахла тиной. Холодок пробежал по позвоночнику, так бывало во время охоты на крупного зверя. Немо достал из кармана зажигалку, сделанную из пулеметной гильзы. Едва заметный огонек вспыхнул над черной гладью воды. Если не здесь, то нигде, подумал Немо и посмотрел вниз.

Желтая точка плясала на темной поверхности. Из воды торчали какие-то склизкие черные сучья с остатками листвы. Немо наклонился ниже, почти касаясь зажигалкой воды, но ничего рассмотреть было нельзя. «Сунь туда руку», — сказал незнакомый голос в его голове. «Лучше разденься и нырни», — сказал другой. «Ныряй не раздеваясь», — сказал третий. Может быть, голос был только один, просто он говорил на разные лады. Под гимнастеркой расплывалось тепло от медальона с грибами. Вокруг стало заметно холоднее, а Немо всё смотрел в черную воду. Кажется, тонкая паутина изморози начала появляться в самом центре озерца, но зажигалка обожгла пальцы, и Немо дернул рукой. Ещё продолжая гореть, зажигалка канула в воду, издав короткий пшик. Немо дернулся назад и едва не упал. Ноги заскользили по песку, и маленький оползень обрушился в воду. Кажется, из воды начало подниматься что-то черное, но Немо был уже наверху, и только потоки песка продолжали лениво сползать в темноту.

Почти бегом он бросился назад. Где-то впереди послышались тихие голоса и блеснул луч фонарика, а немцы со своего берега запустили еще одну осветительную ракету. В бледном белом свете Немо увидел скрючившихся в траншее солдат. Они рассматривали что-то, лежащее у их ног. Кого-то долго, громко и с надрывом рвало.

— Не наступи, — тихо сказал ему Шафигуллин, — видишь, наблевано. Наверное, на кухне подъедает, нас не кормят столько, чтобы так блевать.

Солдат согнулся поодаль, его опять тошнило. Даже отсюда Немо слышал кислый запах.

— Да тише ты, — сказали ему, — немец услышит, закидает минами.

Кто-то включил электрический фонарик, и Немо посмотрел вниз. Пропавшего приволокли на плащ-палатке, испачканной песком и землей. Его нашли в одном из ответвлений траншеи, пощупали — мертв, приволокли сюда, и кто-то догадался включить фонарик.

Мертвый солдат лежал на спине и держал сжатые кулаки перед лицом, будто от чего-то защищался. Очень длинные сухие пальцы были тонки, как карандаши, и почти черного цвета. Немо помнил, что этот снайпер в часы отдыха хорошо играл на ливенской гармошке и эти длинные пальцы изгибались, как резиновые, нажимая на кнопки в самых причудливых комбинациях. Человек, который держал фонарь, дернул рукой, и свет ушел в сторону, осветив блюющего солдата. Правда, его уже не тошнило, он стоял согнувшись и пытался выплюнуть длинную и вязкую, как деготь, слюну. Фонарь выключился, но Немо быстрым взглядом охотника успел охватить и выучить всё, до самой мелкой детали, и знал, что никогда не забудет увиденного. Кожа на лице сморщилась и почернела, и всё, что должно быть на лице обычного человека — нос, рот, глаза, щеки, брови, — почему-то изменили свое положение, растеклись и размазались, как будто голова трупа была сделана из воска. Непонятные острые кости выступали на обтянутом кожей черепе в самых неожиданных местах.

***

Похоронили его утром, обернув плащ-палаткой, на небольшой поляне, где уже были насыпаны восемь могильных холмов, какие посвежее, а какие-то уже поросшие травой. Над каждым холмом — небольшая пирамида, сколоченная из досок, и табличка с именем. Немо глянул на новую могилу, посмотрел на черные буквы на доске и не мог их прочесть. Тварь подобралась слишком близко и убила одного из товарищей. Если в тайге медведь или волк убивал кого-то из стойбища, все охотники брали оружие и уходили в лес. Они не могли вернуться, пока убийца соплеменника не будет найден и наказан. Таковы законы рода.

Когда лейтенант сказал всё, что полагалось сказать, могилу забросали землей. Немо всегда казался странным этот обычай урусов, в его народе покойника привязывали к ветвям дерева высоко от земли, чтобы душе ничто не мешало перейти в Верхний мир. Если хоронить в земле, душа попадет в Нижний мир, полный демонов и опасностей.

Он не брал винтовку, просто пошел прочь от лагеря. Винтовка не поможет ему в сегодняшнем деле. Пришла пора быть быстрым, как ветер, и неподвижным, как гора. Понадобятся все его шаманские умения. Немо смотрел на лес, на небо и землю. Может статься, что он видит это в последний раз. Только нужно отойти подальше, забраться в самую чащу. Немо не хотел, чтобы пострадали другие его товарищи.

Он долго шел через чащу, пока не наткнулся на подходящую поляну. Холодок за спиной не проходил, но и сильнее не становился. Немо встал посередине поляны и прислушался. Ни шума ветра, ни птичьего пения. Он достал нож и очертил у своих ног окружность диаметром примерно в человеческий рост, потом стал срезать мох и выбрасывать его за пределы круга, читая заклинания.

Спустя некоторое время он уже стоял в утоптанном круге черной лесной земли.Немо посмотрел вверх. Полдень, время коротких теней. Может, великий Дух Солнца ему поможет. Немо достал из нагрудного кармана футляр, открутил крышку и вытряс грибы себе прямо в рот. Футляр и крышку, размахнувшись, выбросил в лес. Многие бойцы считают, что медальон приносит неудачу, а неудача ему ни к чему.

Сначала онемел рот, потом гортань, грудь и голова. Появились посторонние звуки, шум ветра, рев бушующего пожара. Немо не открывал глаз, он знал, что в круге он находится под защитой. Земля стала мягкой, он стал тонуть в ней, как в болоте. Еще рано, думал Немо, еще рано.

Он полетел вниз, постепенно замедляясь и одновременно оставаясь на месте. Холодок с затылка ушел и сразу появился везде. Немо открыл глаза.

Лесная поляна превратилась в серую пустошь. Дом из ногтей маячил у самого горизонта, а защитный круг был начерчен прямо на темном песке. Демон стоял немного справа, почти незаметный на фоне грозового неба.

Немо встал в полный рост, поднял руки над головой и хлопнул в ладоши. Бубен ему не был нужен. Звук удара раскатился над пепельным песком, подняв целую бурю. Демон заревел и откатился назад, съежившись и выставив вперёюед ветвистые отростки.

Немо продолжал выкрикивать заклинания и хлопать, но демон махнул одной из своих конечностей и ударил прямо по охранительному кругу. Щупальце не коснулось человека, но ударной волной шамана бросило на песок. Демон заревел и перекатился ближе, нависнув над Немо. К Немо потянулось длинное черное щупальце, на конце которого расширялось круглое ротовое отверстие, по кругу окаймленное несколькими рядами зубов. Немо пришел в себя и опять зашептал заклинание, самое сильное из всех, которые знал. Щупальце дернулось назад, но этого было недостаточно. Слова нужно было подкрепить плотью или кровью. Немо с трудом встал на одно колено, сразу увязшее в песке, и поднес к губам левое запястье.

Боли не было. Он сразу ощутил соленый вкус. Зубы были остры, и еще с детства Немо на охоте научился прокусывать оленью шкуру, чтобы напиться свежей крови. Вены были скользкие, как вареные макароны, которые иногда давали на обед. Немо двигал челюстями, как старик, у которого нет сил жевать, а только перетирать деснами вареное мясо. Демон опять махнул щупальцем, и Немо сжал зубы.

Вместо крови из руки ударил бледный синий свет. Немо смотрел на свою руку. Пальцы терялись в этом свете, превратившемся в длинный синий луч. Он вытянул руку, и луч ударил демона прямо в середину. Свет смешался с темнотой и превратился в огненный шар, который поглотил Немо, демона и всё вокруг.

***

Он пришёл в себя оттого, что кто-то тянул его за руку.

— Давай бинтуй, — сказал чей-то голос.

Руку еще раз дернули, стало больно.

Он открыл глаза и увидел край плащ-палатки.

— Пришел в себя, — вроде голос Шафигуллина.

— Что тут случилось? — спросил кто-то. — Пожар? Бомба?

Немо закрыл глаза. Всё тело болело, но он знал, что останется жить.

— Ладно, понесли.

Невесомое тело оторвали от земли и повлекли куда-то. Ему было всё равно куда. Холодок от затылка ушел, и хотелось спать. Следующие несколько недель он будет медлителен, как лес, и неподвижен, как гора.