DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

Артем Сидоров «Лох»

Иллюстрация Евгении Жаде

Грузовик рокотал, гудел и коптил, как ворчливый дракон. Машина давно прогрелась, пора уже вдавить газ, да и помчать по раскисшей лесной дороге. Лед сошел, на обочинах проклюнулись подснежники. Весна!

Огромный кузов подрагивал, исторгая приглушенное урчание. Впрочем, тяжелая стальная дверь надежно удерживала груз внутри. Конструкторы разработали эти машины специально для таких случаев.

Перевозка больших объемов биомассы с сохранением живого состояния. Возле слова «живого» в документах — звездочка и два абзаца мелким шрифтом внизу страницы.

— Точно всех пересчитал? — водителю приходилось перекрикивать рев мотора. — Двадцать четыре должно быть!

— Да все там, все! — огрызнулся парень в засаленной военной куртке. Погоны сообщали, что перед нами старший сержант, а запах — что вчерашний вечер у него прошел с огоньком.

— Ну смотри! — пригрозил водитель, лысеющий мужичок с пышными усами. — Капитан три шкуры сдерет, если что!

Сержант на секунду замешкался. Стаю он загнал в кузов пару часов назад, едва оторвав чугунную голову от раскладушки. Считать выходило так себе — сержант честно пытался, но в глазах троилось.

Он покосился на ржавый ангар неподалеку. Нет, вряд ли. С чего бы стае разделяться? Это ж почти как овцы. А сержант — пастушья собака.

— Да все четко! — наконец сплюнул он. — Капитан пусть лучше скажет, где нормальные стволы. Если стая взбесится, я из этой пукалки только застрелиться смогу.

Парень крутанул на пальце пистолет. Рядом с ворчащим и качающимся грузовиком он выглядел почти игрушечным.

— Это да… — протянул усатый. — А обещали «калаш» каждому. И два рожка патронов.

— И защитные костюмы. — Напомнил сержант, запрыгнув в кабину. — Погнали уже!

Он захлопнул дверь, и грузовик, взревев, скрылся в утреннем тумане.

Рассвет лизнул растрескавшуюся краску на поросших лишайником стенах. Кому вообще пришло в голову использовать эту дыру в качестве перевалочного пункта?..

***

Эта история началась поздним вечером в подвале сгоревшего дома. Здесь была наша база — ведь у любой шайки пацанов околопрыщавого возраста всенепременно должна быть база.

Местечко подошло идеально. Обуглившиеся стены давно осыпались и потихоньку гнили в зарослях репейника. Пожар, бушевавший здесь еще до моего рождения, превратил старую дачу в руины, но не затронул подземный этаж, куда вел небольшой люк возле фундамента. Он спрятался в густой траве, и кроме нас о секретном месте никто не знал. По крайней мере, нам хотелось в это верить.

Замок мы выломали, приспособив на его место нехитрую щеколду. Впрочем, пригождалась она редко. С тех пор, как подвал был обнаружен, внутри всегда торчал кто-нибудь из наших. Даже по ночам — особенно по ночам.

Иногда мне казалось, что весь поселок в курсе о нашем убежище. Вечерами во все горло орали песни, распугивая стаи ворон, облюбовавших кусты на пожарище.

С местными мы не ладили. Бывало, после очередной драки к подвалу тянулась вереница кровавых капель. Мы приходили зализать раны, проспиротоваться, и, конечно, выдумать, как взять реванш у деревенских пацанов.

Вниз уводила короткая лесенка — шесть дощатых ступеней. Вдоль стен громоздилась целая куча матрасов и один облезший диван — ума не приложу, как парни его сюда затолкали, но он стал нашим сокровищем. Нельзя ведь обсуждать серьезные вопросы, сидя на полу!

Когда я впервые оказался здесь, в просторной комнате нещадно воняло гарью, плесенью и дохлыми мышами. Запах удалось вытравить, а бетонные стены — отмыть. Вышло добротно, и это был единственный раз, когда мы всей бандой сделали хоть что-то полезное.

Ну, кроме сдачи стеклотары. Да, не каждый день в пункт притаскивают сотню пивных бутылок, заботливо проложенных газетной бумагой. Мы давно подсчитали — если сдать сто пустых, хватает ровнехонько на пять полных.

Вот и тем вечером я валялся на одном из матрасов, лениво слушая перебранки пацанов и поджидая, когда остынет в ведре со льдом очередная бутылка. Они спорили о футболе, а я забросил ноги на гору подушек, преступно равнодушный к сезонным миграциям игроков между какими-то там командами. То ли дело миграция пивка в мой подточенный язвой желудок!

Ленивая вечерняя атмосфера разлетелась, как тарелка о стену, едва на базу ворвался Саня Сыч. Хотя правильнее было бы сказать — вкатился. Толстяк запнулся о порожек люка и с грохотом пересчитал ступеньки, смачно впечатавшись носом в каменный пол. Мгновение молчания сменилось взрывом хохота — Семка Гусь подавился пивом и исторг целый фонтан. Стало еще смешнее.

Сыч подпрыгнул, как резиновый мяч за пять рублей из автомата, и затараторил:

— Вы уроды, это первое! — он окинул взглядом обитателей подвала. — Второе — вояки свалили!

— Опа! — оскалился Петруха Вилка. — Че, пойдем завтра шакалить?

Речь шла о небольшой военной базе, расположившейся в пяти километрах от поселка. Хотя «база» — слишком громкое слово. Пара ангаров, какие-то сараи и несколько бетонных сооружений, которые нам пока еще не удалось вскрыть. Не слишком-то мы и старались — тяжелые двери намертво приржавели, и что бы ни хранилось внутри, оно наверняка давно сгнило.

Военные наведывались туда редко, и почти никогда не жили дольше пары дней. Отсюда грузы гнали на север, к Усть-Камчатску, чтобы дальше везти океаном. Обратно машины всегда ехали пустые.

Скорее всего, старая база использовалась, когда нужно было дождаться корабль. Не будут же солдаты торчать в поселке вместе со своими ужасно секретными (и столь же ржавыми) боеприпасами. Или что там они возят — саперные лопатки какие-нибудь?

Разумно с их стороны. Окажись на нашей территории целый фургон хотя бы и лопат, мы любой ценой стащили бы половину. Без злого умысла — просто из вредности.

Потом еще три года меняли бы у местных на сигареты.

Ну и конечно, доброй традицией стало рыскать по базе после отъезда военных. Вдруг, да и найдем что-нибудь — забытые в спешке патроны, или какую-нибудь армейскую шмотку.

Разумеется, каждый мечтал добыть ствол — если не «калаш», то хотя бы самый захудалый пистолет. Или гранату. Вот это было бы да! Вот тогда началась бы настоящая жизнь!

Но оружие военные до сих пор не забывали, так что нашей добычей становились редкие патроны, кое-какая одежда, и венец коллекции — огромный гаечный ключ. Что могло крепиться на гайки такого размера, мы придумать не смогли, так что повесили ключ над диваном в качестве трофея.

Конечно, не слишком надежно. Вот смеху-то будет, когда он все-таки свалится кому-нибудь на голову!

— Только что оттуда, — улыбнулся Сыч, сверкнув дыркой на месте переднего зуба.

Подвал наполнился недовольным ворчанием. Ходить на шакалье дело в одиночку считалось моветоном — вояки приезжали нечасто, и каждому хотелось урвать что-нибудь классное.

— Пацаны, отставить кипеш! — торопливо заговорил толстяк. — Там такое… вы упадете! Такого никогда не было. Это… это…

— Это уже у тебя в сарае? — Вилка сощурил единственный глаз.

Да, Петруха был одноглазым. Жизнь провинциального хулигана жестока, и уже в юности многие из нас могли похвастаться шрамами, язвами от паршивой выпивки, а то и седыми волосами. Так было и с Вилкой — он носил повязку на пол-лица и глядел на мир только левым глазом. Единственное око здоровяка обыкновенно выражало презрение и недобрую усмешку.

— Да нет же! — отмахнулся Сыч. — Там… смотреть надо! Двинем сейчас!

Он был сам на себя не похож в тот вечер. Обычно тихий и даже немного стеснительный, Саня Сыч любил валяться на матрасах, играть на гитаре и в огромных количествах поглощать чипсы. Он вечно грыз ногти, потел и был исключительно ведомым по жизни человеком.

Да и как тут не быть, когда любая робкая инициатива Сыча за полминуты превращалась в шутки над его внушительным животом. Впрочем, по-серьезному его все же не травили — чудак здорово играл на гитаре, что делало его незаменимым участником банды.

А уж когда он сочинил песню о том, как Вилка лишился глаза…

Любым героям нужен бард, воспевающий их подвиги, поэтому лишний вес Сыча был ему прощен. Даром что мы походили скорее на шайку гоблинов, чем на героев.

Таким возбужденным и обескураженным парня мы раньше не видели. К тому же давно пора было проветриться. Конечно, мы еще немного поворчали, побранили толстяка, потом выпили еще, перекурили… но в конце концов все же вывалились наружу.

В ночном небе уже сверкали россыпи ярких весенних звезд. Что и говорить — небо на Камчатке самое красивое на планете! А может, нам так казалось, ведь больше-то мы нигде и не бывали.

Нетвердым шагом мы двинулись по старой дороге, уводившей за холм и дальше — через густой ельник, сменяющийся заболоченными полянами. Летом здесь жизни нет от комаров, но насекомые еще не появились, и ночную прогулку можно было даже назвать приятной.

Правда, не для меня. Сыч многозначительно молчал, вышагивая впереди, а Вилка грубо прижимал к себе Наташку — единственную леди в нашей компании. Я же тащился в хвосте группы, то и дело поскальзываясь на холодной грязи.

Толи пиво скисло, толи трехдневный запой, наконец, дал о себе знать, вот только мир вокруг подернулся расплывчатой дымкой. Силуэты ребят троились где-то впереди, звезды в небе вращались безумным калейдоскопом, сердце тяжело ухало в своей костяной клетке.

Меня начало тошнить. Пришлось остановиться возле какого-то мшистого пня и освободить желудок.

— Ха, Жекан приуныл! — Раздался где-то в космосе задорный голос Гуся. Кто-то противно захохотал.

Ах да, забыл представиться. Евгений. А в те времена — Жекан Сифон. Не горжусь этим, как и всей последующей историей.

К сожалению, это ночное приключение, обещавшее быть рядовой шалостью провинциальных хулиганов, обратилось жестоким кошмаром. До сих пор каждую весну мне снится та грязная дорога, уводящая во тьму, звонкие голоса ребят и насмешливые звезды над головой.

По-хорошему, мне стоило вернуться в подвал, выпить три кружки холодной воды и завалиться спать. Я чем-то отравился, и каждое движение порождало болезненный спазм в глубинах кишечника.

Однако тупое упорство пьяного, вкупе с загадочными намеками Сыча, делали свое дело. Оставив возле пня содержимое желудка, я вытер подбородок рукавом и поплелся дальше, буркнув что-то злобное в ответ на насмешки.

Все-таки, вояки нечасто заглядывали в наши края. Вдруг повезет на этот раз!

Миновав болота, мы пересекли небольшую гряду, поросшую стланником, и вскоре оказались возле ржавых ворот, угнездившихся в высоком бетонном заборе. Сверху его окаймляла спираль колючей проволоки, такая же ржавая, но все еще готовая вспороть наши жилистые тела.

На воротах висел тяжелый амбарный замок, сделавший бы честь даже средневековой крепости.

Впрочем, нас это остановить не могло. Двести метров вдоль забора, и отряд оказывается возле старой лиственницы. Мы давно изобрели способ пробраться на военную базу, простой, как и все гениальное.

Разобрав кучу валежника, парни явили лунному свету широкий лаз, уводящий под бетонную ограду. До сих пор удивляюсь, почему солдаты не озаботились защитой от подкопа. Должно быть, им и в голову не приходило всерьез опасаться грабителей в этой глуши.

Разумеется, лаз был ровно такой ширины, чтобы из всей компании там застревал только Сыч. Иной конструкции землекопы в лице Гуся и Вилки не могли и помыслить.

Пробравшись через тоннель, и вдоволь насладившись муками толстяка, мы взглянули на чернеющую громаду ангара.

Только сейчас мне пришло в голову, что солдатское барахло гораздо удобнее искать при свете дня. Темно же! Нарождающийся месяц почти не давал света, а фонарь у нас был всего один.

Впрочем, куда сильнее меня заботили спазмы в животе. Никак не удавалось протрезветь, хотя долгая прогулка должна была привести меня в чувство. Я проклинал себя за то, что согласился тащиться к воякам. Но теперь уже делать нечего. Может и вправду удастся добыть что-то стоящее?

— Нам туда, — дрожа от нетерпения, Сыч указал на распахнутые ворота ангара. Внутри царила кромешная темнота, и робкие попытки осветить помещение с улицы с треском провалились.

— Ты уверен? — спросила Наташка. Она боязливо покосилась на ангар.

Раньше мы не брали её в рейды на базу. Что толку с девчонки — поранится обо что-нибудь, да будет потом хныкать всю дорогу. Признаться, я даже не помню, как вышло, что она пошла с нами в ту ночь. Должно быть, перебравший Вилка не пожелал оставлять леди в одиночестве.

В нашей компании она единственная не носила прозвища. Впрочем, это с лихвой компенсировал тот факт, что по паспорту девушку звали Викой.

Новое имя ей выдумал Вилка, неформальный лидер банды. Сколько бы она ни злилась на «Наташку», поделать ничего не могла. Всем известно — если кого-то раздражает кличка, именно так человека и следует звать до скончания веков. Таков неписаный закон, и это столь же очевидно любому дворовому пацану, как и то, что в тоннеле под забором должен застревать толстячок.

Мы не боялись темноты, к тому же много раз бывали в ангаре раньше. Просторное помещение, гараж для крупной техники. Сюда мог заехать грузовик, а может и несколько.

Память подсказывала, что посередине ангара — длинная ниша в полу. Пару метров шириной, да столько же в глубину, она, по-видимому, предназначалась для ремонта машин. Нужно же как-то подбираться к технике снизу.

Вдоль стен обычно громоздились ящики, пустые бочки и всевозможный хлам, бесполезный или слишком тяжелый, чтобы тащить его в поселок. Темно, хоть глаз выколи, но мне показалось, что в этот раз часть рухляди исчезла. Будто бы военные решили очистить место для чего-то громоздкого.

Сыч переминался с ноги на ногу, ожидая, когда мы решимся. Он что-то бормотал и постоянно оглядывался на вход. Наверное, его пухлые ладошки уже вспотели от нетерпения.

Неожиданно меня захлестнула волна великого отвращения к этому человеку, мелочному и трусливому, пресмыкающемуся перед нами, лишь бы не быть в очередной раз высмеянным. Не удивлюсь, если он нашел что-то действительно ценное, но испугался забрать себе. Ведь мы обязательно узнаем, и зададим Сычу хорошую трепку за… за что? За то, что не поделился. И плевать, что каждый из нас сделал бы так же.

Все-таки мы никогда не были друзьями. И не были героями, какими хотели себя видеть. В подвале сгоревшего дома обитала банда гоблинов, и не более того.

Впрочем, я списал свои эмоции на отравление — живот снова ворчал и грозил повторным извержением рвотного вулкана.

Вилка, самый крупный гоблин, шагнул к проходу. Сигнал подан — мы вошли. Гусь тихонько ругался, сражаясь с мигающим фонарем.

— Ну и где? — нарочито громко спросил Вилка. Разумеется, он хотел показать, что совсем не боится.

— Чуть поближе подойдите! — Суетливо пролепетал Сыч. — Да, сюда. Вон там! Свети в яму!

Гусь направил еле живой фонарь в нишу в полу. Тусклый круг света преломился на стенках.

Сначала я ничего не увидел, но, когда глаза чуть привыкли к темноте, смог различить на дне темнеющую кучу… чего-то.

Гусь пару раз шарахнул фонарь об коленку, и тот, наконец, засветил ярче. Куча приобрела очертания, и... в луче света блеснули два глаза. Они пялились прямо на нас.

Я вздрогнул, кто-то сдавленно охнул за спиной. Гусь едва не выронил фонарик, заставив желтое пятно плясать по ангару.

—Мать твою! Что это?

Вилка ругнулся, пытаясь отцепить впившуюся в плечо Наташку. Разумно — одному убегать куда сподручнее.

— Че это? — Он отчаянно пытался задавить дрожь в голосе. — Собака что ли?

— Еще ближе, — позвал Сыч. Он уже стоял над серединой ниши, точно над сверкающей глазами страшной кучей.

Его уверенность вселила надежду. Толстяк был известным трусом, и, если бы эта штука представляла собой хоть какую-то угрозу, его бы и пинками к ней не загнали.

Мы подошли, и Гусь посветил вниз.

— Елки… — протянул Вилка. — Жмур!

— Господи… — Наташка отвернулась и отступила куда-то назад.

В нише распласталась человеческая фигура, одетая в грубую черную робу. Неизвестный лежал на животе, неестественно вывернув шею в направлении входа. Руки его были согнуты и большей частью скрыты под телом. Как будто перед смертью человек споткнулся, упал в нишу, крепко приложился головой, да так и замер.

Почему перед смертью?

На затылке незнакомца зияла глубокая рана, а одежда и волосы были перепачканы кровью. Голову несчастного охватывал массивный металлический обруч, поблескивавший в свете фонаря.

Сыч коротко усмехнулся, а затем бросил вниз ржавую гайку, добытую из недр жилетки.

Фигура неожиданно заворчала и пришла в движение. Человек с видимым усилием перевернулся на бок и вновь уставился на нас остекленевшими глазами. Теперь они были совсем близко — всего в двух метрах под ногами.

Лицо незнакомца оказалось гладко выбритым, тощим и очень бледным. Несколько свежих шрамов расположились на лбу и частично — возле правого виска. Левый же закрывала железная пластина, закрепленная на обруче. Ему было около сорока… и я готов был поклясться, что несчастный мертв! Разве может живой человек иметь такую дыру в голове, да к тому же пялиться на нас, не моргая?

Но он мог. И пялился.

— Черт… — протянул Гусь, отступив к захныкавшей Наташке. — Сыч, че это такое?

— Понятия не имею, — дрожащим голосом проговорил толстяк. Кажется, взгляд незнакомца, наконец, пронял и его. — Пацаны, я только залез, а тут — оно. Ну я и сразу к вам…

Оно… да, пожалуй, это было именно «оно». Назвать молчаливое существо мужчиной у меня язык не поворачивался.

Вилка молчал, пялясь на незнакомца своим единственным глазом. Сыч почуял неладное — и отошел от ямы.

А я не успел. Проклятый живот опять скрутило, да этот взгляд снизу… я и думать забыть про Вилку. Да и не ждал от него подставы.

А зря. Ведь только самый злобный гоблин может стать предводителем.

Для такого лидера смертельно опасно показать слабость. Едва хищные твари, которыми мы все являлись, нащупают трещину, они мигом запустят в нее когти. Потянут в стороны, расширят, разрушат королевский трон, низвергнут в дорожную грязь и втопчут сапогами.

И на место главаря встанет другой — до тех пор, пока не даст слабину.

Мы не были друзьями.

Сейчас, спустя годы, я, конечно, понимаю — Вилка боялся. Простой паренек из провинции, он столкнулся с чем-то… иным. Жутким, неестественным. Отличающимся.

Все мы были пьяные, а его всегда хуже брал алкоголь. Скорее всего, Вилка понял в тот момент, что существо в яме — уже не человек. Очевидно, было им прежде, но не теперь. Не с такой дырой в голове.

А он один на один с ним в ангаре, и кучка едва стоящих на ногах ребят — не в счет.

И чего он испугался больше — тварь в нише, или собственного пошатнувшегося рассудка?

Теперь уже не узнать.

Но пауза затягивалась. Сзади хихикнул Гусь, приметив оторопь вожака. Тишина, мерцающий фонарь, два глаза внизу.

И резкий толчок в спину, бросивший меня во мрак ниши.

— Ну-ка проверь! — последнее, что я услышал, прежде чем удариться лбом о бетонное дно. Вспыхнули и погасли насмешливые звезды, перемешавшись с блестящими глазами существа, неожиданно оказавшимися так близко.

Дальше была темнота, сквозь которую доносились шорохи, голоса, чья-то возня. Потом все стихло. Они ушли.

Пробуждение оказалось отвратительным. Лоб пульсировал болью, докладывая, что кости скорее всего треснули.

Затем я почувствовал запах. Воняло тухлятиной, перегаром и рвотой.

Здесь мокро?.. Какая-то липкая дрянь. Я лежал в ней лицом. Ну конечно.

Вряд ли может быть что-то более мерзкое, чем смесь крови и кошмарных порождений моего страдающего желудка. Пахло оно соответствующе.

Морщась от боли, я кое-как приподнялся и разлепил глаза. Стало светлее — утреннее солнце пробивалось в ангар через щели в крыше.

Но мне было плевать на ласковые лучи рассвета, игравшие пылинками в прохладном утреннем воздухе. Подняв голову, я уперся взглядом в чьи-то босые ноги. И тут же вспомнил, почему так болит голова!

Лес, ангар, глаза в нише, предатель Вилка…

Кривые пальцы стоп отливали желтизной. Я знал этот цвет — однажды в канаве у дороги замерз бродяга, и его лицо наутро стало именно таким. Холодным, плотным, бледно-песочным.

Сейчас я сравнил бы этот оттенок с недопекшимся тестом, которому стоит еще несколько минут полежать в духовке. А тогда, пятнадцать лет назад, мне в голову пришло только разбавленное пиво.

Человек был мертв — тысячу раз мертв, черт побери! И покрыт трупными пятнами.

Вишенкой на торте была бирка с номером, аккуратно прицепленная к большому пальцу ноги.

Он стоял, а я все боялся перевести взгляд выше. Но мне, наконец, пришлось это сделать.

Чуть ниже колен начинались черные штаны из какой-то грубой ткани. Возможно, такими были тюремные робы — я не знал. Верхнюю часть тела закрывала аналогичная рубаха.

Теперь я понял, что же показалось странным в куче тряпья ночью, и почему создание так нелепо ворочалось.

Его руки. Человек стоял прямо, но кисти свисали до середины голени. Карикатурно длинные конечности оканчивались тонкими и жилистыми пальцами, и будь я проклят, если их там было меньше семи. Ногти грязные, часть обломана. Вены вздулись — мне подумалось, что создание давно стоит надо мной, и кровь скопилась в опущенных руках.

Но ведь она давно должна была свернуться…

Мне все-таки пришлось взглянуть ему в лицо. Мертвец пялился прямо на меня, наклонив жуткую голову.

Песочная кожа обтягивала череп, тонкие губы плотно сжались. Шрамы на лбу, висках, немного на щеке. Так мне показалось ночью. Теперь же стало очевидно, что багровые полосы — ни что иное, как швы, да к тому же свежие. Аккуратные узелки скрепляют целые пласты кожи. Короткие концы нитей заботливо обрезаны.

Неведомый хирург, похоже, снял с черепа все мясо, а затем пришил лоскуты на место. Очевидно, это было необходимо для удобного доступа к содержимому головы.

Глаза существа больше не сверкали — ночью они просто отражали свет, как кошачьи.

Любому, кому пришлось иметь дело с трупами, известно — их орган зрения очень быстро приобретает такой же песочный оттенок, как и вся остальная кожа. Это высыхает роговица, и разглядеть зрачок у мертвого гораздо сложнее.

Создание смотрело на меня серыми глазами живого, и никаких шансов, что оно слепое, не оставалось.

Мы встретились взглядами, и по желтеющему телу пробежала дрожь. Я отшатнулся, поскользнувшись на собственной рвоте, но оно не сдвинулось с места.

Что-то пискнуло.

— Батарея разряжена на тридцать процентов. — Сообщил приятный женский голос.

Чего?

Звук доносился из маленького устройства на левом виске мертвеца. Неведомый прибор держался на тоненьких болтах, вкрученных, похоже, непосредственно в череп создания. Толстый железный обруч, присоединенный к коробочке, охватывал голову.

На блестящей панели горел зеленый светодиод. Странно, что мы не заметили его ночью — должно быть, на лампочку налипли волосы.

Не отводя взгляда от фигуры, я еще немного отполз в направлении входа. Существо наблюдало, и в какой-то момент решило, что нам нужно стать друг другу ближе.

Оно сделало два шага, лишь для того, чтобы снова замереть надо мной.

Признаться, я чуть не обделался. Жуткая тварь безостановочно пялилась, и не оставалось сомнений, что вот этими вот длинными руками мертвец легко разорвет меня на две неаккуратные половины.

Но почему он все еще этого не сделал?

Зубы стучали, собраться с духом не удавалось. Хотелось вскочить и бежать — но оно же кинется за мной! И порвет. Порвет, черт подери!

Но… только если догонит.

Животный страх стиснул мое горло, свернулся на плечах и шепнул на ушко — давай!

И я рванул. Десяток метров вперед по нише, подтянуться на краю — даже не успел понять, как удалось — и прочь из ангара!

Сзади тяжело шлепали босые ноги. Оно бежало. Прямо за мной!

Ворота заперты — в подземный ход! Здесь застревает Сыч, а страшный мертвец еще крупнее. Сработает?

Я вылетел из норы, как пробка, и обернулся на бегу. Хватило мгновения, чтобы понять — план провалился. Существу не нужно было лезть в тоннель.

Оно просто перепрыгнуло забор.

Черт, черт, черт! Что у него в ногах? Что они туда вмонтировали? Ни один человек не может так…

Еловые лапы лупили по лицу, чудом не задевая глаза. Наконец, я выскочил на дорогу, твердо намереваясь бежать до самого поселка. Ну, или пока мертвец не догонит. Вот только…

Вы любите ежей? Ну, знаете, эти маленькие колючие комочки, фырчащие и смешно лакающие молоко из блюдца, чтобы потом торопливо убежать обратно в кусты?

С того самого утра я ненавижу ежей.

В подмерзшей за ночь грязи я не приметил мертвого зверька. Должно быть, вояки переехали несчастного ежика, когда покидали старую базу. Теперь же я с размаху вляпался в ежа, поскользнулся на трупике, и полетел в дорожную грязь. И конечно, я не успел выставить руки.

Дорога была старой и разбитой, а грязная колея — глубокой, скользкой и холодной. Хлебнув воды, я завозился в жиже, и понял, что больше не слышу шагов.

Длиннорукий мертвец снова навис надо мной.

Бежать бесполезно — оно быстрее. К тому же, похмелье не прибавляло мне выносливости. Сердце колотилось, как церковный колокол.

Может, создание охраняет базу? И отстанет, если я отойду подальше?

Выбравшись, наконец, из лужи, я поднялся и, загнав страх поглубже, вновь посмотрел на существо.

Между нами было не больше пяти шагов. Я никогда не был коротышкой, но мертвец оказался настоящим громилой — на две, а то и три головы выше.

Меня частенько просили достать печенье с верхней полки, но эта тварь запросто могла добыть сладости из окна второго этажа. Для чего вообще могло быть создано такое существо?..

Жилистые руки болтались мясными плетьми, немного испачкавшись в грязи. Труп опять пялился, но не нападал.

— Что тебе надо? — Истерично выкрикнул я. — Уже ухожу, все! Извините!

Он никак не дал понять, что услышал. Серые глаза, сжатые губы, зеленый огонек на виске. Я почувствовал себя идиотом.

Вдох. Выдох. Нужно успокоиться. Эта тварь не нападает. Хотела бы убить — давно бы это сделала.

— Так. Ладно. — Я осторожно поднял руки. — Видишь? У меня нет оружия. Я сдаюсь. Можно идти?

Опять молчание.

Может, мозги тоже сгнили? И всем управляет коробочка, а длиннорукий монстр — просто кукла, скафандр для нейросети?

Что это вообще за тварь? Во что вояки превратили бедолагу? Не говоря уж о том, откуда взяли мертвеца…

Потихоньку до меня начинало доходить, что всего этого мне знать не стоило. И что пора убираться, залечь на дно и навсегда забыть длиннорукую фигуру на старой дороге.

Иначе выследят, найдут, и кто знает — может, однажды уже моим телом будет управлять коробочка на виске.

Вряд ли вояки пощадят беспризорника, сунувшего нос в старый ангар.

— Ну… — Я отступил на пару шагов. — Я пойду, ладно? Охраняй свою базу.

Собравшись с духом, я развернулся к монстру спиной и двинулся по дороге.

Сзади послышались шаги. Он шлепал босыми ногами по лужам.

— Да черт!

Может, не обращать внимания?

Не оборачиваясь, я прошел до поворота и начал подниматься на лесистый холм. Создание не отставало, заставляя меня нервно потеть. Иногда я слышал, как его болтающиеся руки с тихим шорохом трутся о штанины.

На вершине холма я не выдержал и развернулся.

— Что тебе надо?! — Проорал я в серые глаза. — Отвали!

Он снова замер в пяти шагах.

— Батарея разряжена на тридцать пять процентов. — Сообщила коробочка. Я заметил, что теперь на ней горел желтый индикатор.

Но еще совсем недавно было тридцать! У трупа так быстро садится батарейка?..

Неожиданно это показалось мне до жути забавным. Ну конечно, маленький приборчик не может долго поддерживать активные передвижения тела!

Раз уж он не отстает, нужно просто посадить батарейку, и мертвец отключится. Странно, что я раньше не сообразил!

— Опять молчишь?

Знаете это чувство, когда наутро после хорошего застолья все эмоции притупляются? Смотришь на мир, словно из водолазного шлема, и ничего не можешь с этим поделать. И каким бы жутким ни было преследующее меня создание — я едва стоял на ногах из-за паршивого пива. И страх мой размылся, смешавшись с раздражением и… любопытством.

Кажется, непосредственной угрозы существо не представляет. Что ж…

Я неторопливо обошел вокруг монстра, изучая произведение военных хирургов… или патологоанатомов? Если бы не устройство на черепе, мертвец был бы самым натуральным упырем из страшной сказки.

Но коробочка мерцала желтым, а обруч крепко сжимал его голову. Хорошенько погонять страшилу — и он разрядится, превратившись в обычный гнилой труп.

Окончательно уверившись в своей безопасности, я расслабился, а расслабившись — обнаглел. В конце концов, родом я был из гоблинского подвала.

— Такой себе сторож. — Я рискнул дотронуться до длинной руки. Холодная, как и думал. — Ты же отрубишься скоро, и все.

Серые глаза пялились в пустоту. Труп не моргал. Интересно, что делает их влажными?..

— Охраняет он, ага. — Я нагло оскалился в лицо монстру. Ведь если посмеяться над чем-то, то оно, вроде бы, уже не такое страшное?..

В воздухе прогудел майский жук, заложив вираж вокруг покрытой швами головы.

— Знаешь, кто ты? Ты лох. — Я подвел черту. — Иди домой лучше, а то батарейка сядет и тебя вороны склюют.

Мертвец, предсказуемо, не отреагировал, и когда я пошел дальше, опять двинулся следом.

Так я и стал звать его — Лох. Это помогало отвлечься от жуткой внешности измененного тела, от осознания того факта, что за мной по дороге тащится зомби, а еще… это было просто забавно, черт. Ну, знаете, такие вещи действительно кажутся смешными, когда тебе семнадцать.

А иногда и потом.

Как бы там ни было, Лох шлепал за мной. Временами приборчик пищал и докладывал, сколько осталось зарядки.

Путь был неблизкий, а вчерашний алкоголь еще не выветрился. Так что я никуда не торопился, прогуливаясь по знакомой дороге. Отголоски паршивого суррогата, который я пил накануне, все еще путешествовали в складках моего мозга. В конце концов, общая вялость похмельного разума поглотила страх, и я скоро привык к жуткому спутнику.

К тому же мне стало интересно, какие действия сильнее сажают загробный аккумулятор. На руке у меня как раз были старые часы, которые я прошлой зимой стащил на заправке. Так что засечь время не составило труда.

Если просто идти, приборчик пищит раз в десять минут.

Пару раз я пробежался — мертвец ускорялся и останавливался параллельно, выдерживая почтительную дистанцию в пять шагов. Бег никак не повлиял на батарейку — десять минут.

Зато обнаружилась другая особенность. Раззадорившись, я еще несколько раз тыкал Лоха пальцем, с интересом изучая громадные руки и швы на голове. Уже без страха — теперь я сгорал от любопытства.

Прикосновения заставляли монстра тихонько вздрагивать. Первый раз я чуть в штаны не наложил, а потом привык. И эти моменты ужасно быстро сажали батарею! За пару минут осмотра я снизил заряд на целых десять процентов.

И тогда в моей голове родился гениальный, как мне показалось, план. Именно он стал причиной ночных кошмаров, преследующих меня спустя много лет, даже вдали от тех мест.

Но вместе с тем, только благодаря этому плану я все еще могу просыпаться по утрам. Любоваться рассветом, слушать пение птиц, варить крепкий кофе на завтрак.

Прошлое не исправить, да и вряд ли я смог бы. Один на один с этим… порождением секретных лабораторий? Без шансов.

Дело было в том, что вчера ночью Вилка унизил меня. Бросил на съедение монстру, словно я — расходный материал. Проглотить оскорбление, вернуться, как будто ничего не случилось, я не мог. Если промолчу, если как обычно спущусь в подвал и завалюсь на матрасы — гнобить меня будут до конца дней. Все и даже жирный Сыч.

Там, у подвала, мне предстоит схватиться с Вилкой, и хорошенько начистить одноглазую морду, отомстить за свой страх, за унижение и шишку на лбу. Может, это сделает меня новым королем в подвале — на какое-то время. Может, нет. Однако если я не хочу до конца жизни терпеть насмешки — придется драться и побеждать.

Вот только Вилка уж больно здоровый, да и борьбой занимался два года. А я тощий, как ветка, и сражался до сих пор разве что с собственным алкоголизмом. Кстати, проиграл.

Я вообще был очень мирным парнем, даже трусоватым. И дуэль с королем гоблинов была обречена на провал.

Но что, если я заманю к подвалу своего нового друга? Нехитрые расчеты подсказывали, что оставшегося заряда вполне хватит до поселка. А если я еще немножко потыкаю в холодное тело пальцем, да взлохмачу липкие волосы, и вовсе смогу подгадать, чтобы разрядился он аккурат у нашего логова.

И когда они все высунутся на звук, я буду стоять рядом с поверженным монстром!

Это будет красивая победа, и остальные ни за что не посмеют надо мной смеяться. И мне не придется драться с Вилкой.

А может все равно придется…

Впрочем, ничего лучше я не придумал. Тем более, Лох упрямо тащился за мной, распространяя вокруг кисловатый трупный запах. Не идти же с ним в поселок — поднимется настоящий переполох.

И вояки в таком случае очень быстро обо всем узнают…

Нет, не вариант. Мертвеца нужно разрядить, а потом… оттащить в лес, а лучше обратно в ангар и запереть ворота.

Тварь, конечно, жуткая. Но похоже, Лох был мирным, и совсем не пытался меня сожрать. Он шлепал за мной уже целый час — что ж мне теперь, всю дорогу его бояться? Глупо как-то…

И я принялся за дело.

Я еще несколько раз тыкал создание, пихал его в грудь и ходил кругами. Когда две трети заряда были израсходованы, огонек приборчика сменился на красный. После каждого прикосновения Лох только вздрагивал и смотрел влажными серыми глазами.

Прикинуть время не составило труда, и, когда от аккумулятора осталось всего пять процентов, раскисшая на солнышке дорога вывела нас к сгоревшему дому. Слишком просто!

Высокая трава возле развалин покрылась росой, и мои берцы окончательно промокли. Ну и пусть. Я уже слышал чей-то хохот из подвала. Разумеется, смеются над забавной ночной проделкой, да прикидывают — валяюсь я еще в обнимку с трупом, или уже очухался?

Что ж, пришла пора моего триумфа. Я тщательно обтер грязную куртку пучками мокрой травы, и двинулся вдоль обугленной стены. Голоса примолкли — конечно, они уже слышат шаги на тропинке.

Лох тяжело шлепал следом, разбрызгивая лужи. Что ж, вот и дверца в подвал, отличное место.

— Здесь мы тебя и положим, — пробормотал я, повернувшись к страшиле. Лучше некуда — пацаны вылезут, а тут эта морда! Вот смеху-то будет.

Он по-прежнему смотрел печальными глазами, а на виске горел приборчик. По моим расчетам, оставалась пара процентов.

Я размахнулся, и с силой толкнул Лоха в грудь. Он покачнулся, но не сдвинулся с места.

Еще раз. И еще.

— Ну давай, блин! — я скрипнул зубами. Снизу уже кто-то поднимался, нельзя упустить момент!

Лох не реагировал, и руки его болтались в мокрой траве.

Психанув, я толкнул его еще раз, а потом с размаху пнул по колену. План летел к чертям!

В проеме показалась лохматая башка Гуся.

— Жекан? Что за…

Раздался протяжный писк, и вежливый женский голос, так часто являющийся теперь в моих кошмарах, произнес:

— Батарея разряжена. Блокировка агрессии отключена.

Гусь перевел взгляд на застывшего в паре шагов мертвеца и вскрикнул от неожиданности.

— Внимание! Субъект номер девятнадцать…

Голос приборчика утонул в протяжном вое. Широко распахнув рот, Лох пялился на меня и визжал, не жалея окоченевшей глотки. Его глаза опять блестели, но теперь не печалью, а животной яростью, и это была погребальная песня, предназначенная мне.

Лох жег меня голодным взглядом хищника, с которого, наконец, сняли намордник. Пришла пора вцепиться в свежий кусок мяса! Он так долго терпел, но коробочка, бывшая для него жестоким тюремщиком, отключена — и ничто уже не важно, кроме пяти шагов до сладкой цели!

От неожиданности я попятился, споткнулся о какую-то ветку и шлепнулся на тропинку.

Блокировка агрессии? Какого…

Это было уже не важно, потому что упырь — а это был самый настоящий упырь — вскинул руки и метнулся ко мне, не обращая внимания на выглядывавшего из подвала Гуся и тот факт, что я очень-очень не хотел умирать. Он вообще ничего не видел, кроме моей шеи…

Я зажмурился, сжавшись в комок. Пожалуйста, пусть это будет быстро!

И еще почему-то очень не хотелось смотреть на свои кишки.

Если бы созданию удалось достать меня, мне не пришлось бы писать сейчас эти строки, находясь за тысячи километров от сгоревшего дома. Что сохранило мою жизнь — боги или обыкновенное разгильдяйство, не позволявшее нам нормально обустроить базу? А может быть, военные врачи, переборщившие с фокусировкой биологического оружия на цели…

Одним большим прыжком оказавшись возле люка, Лох споткнулся о порожек. Тот самый порожек, из-за которого Сыч вчера вспахал носом пол. Старая доска, когда-то приделанная так не к месту. Мы все спотыкались о порожек — но ленились его убрать. Это ж ведь надо что-то делать…

Смачно впечатавшись пальцами ноги, тяжелый мертвец с размаху грохнулся на выпучившего глаза Гуся, увлекая его в темноту подвала.

Мгновение тишины, а затем многоголосие криков утонуло в яростном вое чудовища, неожиданно обнаружившем перед собой сразу несколько целей.

Истерично вопил Вилка, визжала Наташка, голосил Сыч — их голоса потерялись в хищном боевом кличе мертвого Лоха.

А когда трупный вой оборвался, утренний воздух разорвал по-настоящему истошный крик. И я понял — именно так вопит человек, которого разрывают на части. Надрывно, захлебываясь, едва прерываясь, чтобы схватить воздуха — и в ужасе глядя на то, как отрываются куски от его тела…

Часто вспоминая этот крик впоследствии, я так и не смог понять, кто именно это был.

Я не хотел стать следующим. Я испугался — и если вы покажете мне того, кто скажет, что сохранил бы самообладание, то я покажу вам лжеца.

Тогда я и совершил поступок, который спас меня от жестокой участи обитателей подвала. Обрекая себя на пламя преисподней, я рванулся ко входу, захлопнул дверцу и задвинул щеколду.

И каждую ночь в кошмарах мне являются глаза Гуся, который взобрался по лестнице лишь для того, чтобы увидеть, как люк закрывается прямо перед его лицом.

Потом я бежал — а он колотил по крепкому металлу, пока его крик не слился с яростным воем упыря, более не сдерживаемого маленькой коробочкой на виске.

Не знаю, сколько я бежал, но их вопли преследовали меня, хоть я и зажимал уши. Даже спустя много километров. Даже когда все уже было кончено, а меня подобрал случайный грузовик на трассе, куда я добрался, упав от бессилия на мокрый асфальт.

Я предал их, и больше никогда не возвращался в тот поселок, где обгорелые руины похоронили короля и его свиту.

И мне казалось, что кошмар закончился. Первые несколько дней я не мог спать, вслушиваясь в ночь, пытаясь различить ужасный вой, возвещающий, что Лох нашел последнюю жертву… но этого не произошло. Наверное, он не умел запоминать цели, или не счел нужным искать меня. Может, не смог взять след.

Я бежал в соседний город, затем с подвернувшимся паромом — на материк. Прочь от военных, поднимающих мертвецов из могил и обращающих в чудовищ. Прочь от их хирургов, проводящих страшные операции, порождающие кошмарных кадавров.

Мой побег растянулся на несколько лет. Я сменял один город за другим, работал, где придется, подолгу нигде не задерживаясь. Я стремился на запад, к двум столицам, как можно дальше от кошмаров родной Камчатки.

Казалось, что расстояние спасет меня. Что подобные ужасы — участь провинции, случайность, аномалия. Неудачная разработка военных, мелькнувшая на границе столетий, и сгинувшая без следа. Я никогда больше не слышал о ходячих мертвецах.

Прошло время, и начало казаться, что я в безопасности. Камчатка всегда была краем света, и мало ли, какая чертовщина может там происходить… Сейчас я в Москве. Это — столица. Здесь спокойно. Я кое-как устроился, хоть местные и не жалуют приезжих. Мне много не надо, лишь бы знать, что за окном не появится однажды длиннорукий силуэт.

Несколько лет тяжелой работы, помогавшей забыть кошмар, задавить эмоции усталостью и выпивкой. Я даже смог дослужиться до какого-то управляющего…

Знаете, мне всегда нравилось гулять по Москве. Величественные храмы, стеклянные небоскребы! Такое и не снилось простому пареньку из глубинки! Весной я часто брожу в парке возле дома, где едва-едва распускается сирень. Это всегда успокаивает.

К сожалению, сегодня прогулка превратилась в кошмар. И теперь я вынужден лихорадочно паковать чемоданы и чирикать эти записи на случай, если я погибну. Скорее всего, за мной следят, они точно заметили, как я удирал…

Я спрячу эти листы среди книг на полке. Кто-то должен узнать о том, что происходит. Хотя бы кто-нибудь. Весь город в опасности, черт подери!

Сегодня утром, буквально в паре кварталов от дома, я наткнулся на несколько полицейских машин. Офицеры в голубых рубашках высыпали на улицу и устроили настоящую перебранку с водителем какого-то фургона. Они кричали, называя какие-то фамилии и номера протоколов. А седой усач за рулем орал в ответ, потрясая ворохом мятых бумаг.

И я прошел бы мимо — Москва шумный город, дорожные склоки здесь — обычное дело.

К сожалению, водила заехал на тротуар, и мне пришлось протискиваться между грузовичком и пыльной стеной здания.

И оказавшись вплотную к металлическому кузову, я услышал голос, который отпечатался в моей памяти навсегда.

«Батарея разряжена на шестьдесят процентов».

Комментариев: 1 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)

  • 1 A 23-07-2023 03:15

    Понравилось, читала с удовольствием, при том, что сюжет более-менее классический. Герои живые, периодически очень хорошо себя представляешь на месте рассказчика ))

    Учитываю...