Франкенштейн в Багдаде / فرانكشتاين في بغداد / Frankenstein in Bagdad (роман)

Автор: Ахмед Саадави

Жанр: ужасы, сатира, современная проза

Издательство: Эксмо

Серия: Золотые хиты: Коллекция

Год издания: 2019 (в оригинале — 2013)

Перевод: В. Закрытовская

Похожие произведения:

Название романа Ахмеда Саадави «Франкенштейн в Багдаде» содержит долю восточного лукавства. Интригующее заглавие навевает мысли о старинном готическом сюжете, закутанном в хиджаб мусульманской мистики, но первые же страницы книги разбивают обманчивое впечатление. Здесь нет места волшебным арабским ночам, расцвеченным спецэффектами Голливуда. Здесь есть только Багдад, превратившийся в столицу насилия и смерти, город, где человеческая жизнь ничего не стоит. Фантастический элемент лишь подчеркивает реальность скорби, боли и страданий. Война в Ираке стала одной из самых болезненных травм современности, подлинной духовной катастрофой. Какой бы истовой ни была вера в силу слова, литература не способна излечить нарывающие раны современности — Ахмед Саадави не пытается выступать в роли врача. Он скорее патологоанатом, который изучает уже мертвое тело и стремится не к исцелению, а к установлению запоздалой истины.

Классический роман Мэри Шелли пережил немало ремейков. Дин Кунц, Кирстен Уайт, Брайан Олдисс, Теодор Рошак… Каждый писатель привносил в готическую историю свое видение мира и дух своей эпохи. Исходная фабула наполнялась то подростковым максимализмом, то алхимической философией. Великий ученый и его кошмарно-несчастное создание обретали бессмертие, из-за чего их противостояние разворачивалось на протяжении столетий. И все-таки некоторые опорные точки оставались неизменными. Ахмед Саадави решительно отбросил западную традицию. Даже от первоисточника он оставил лишь идею существа, собранного из останков. Обозреватель The Guardian Сара Перри справедливо отметила, что «Франкенштейн в Багдаде» больше напоминает Кафку, чем Шелли.

Безымян (такое прозвище получает монстр) оживает не в научной лаборатории. Его тело сшивает из множества останков болтливый старьевщик Хади — и в морге, и на улице не составит труда отыскать куски изувеченных трупов, случайных жертв очередного теракта. Неприкаянная душа превращает разлагающуюся плоть в живой организм. После долгих мытарств и скитаний чудовище Франкенштейна решает поквитаться со своим создателем. Безымян действует похожим образом, но его ненависть носит более масштабный характер — каждый фрагмент его тела жаждет отомстить своим прямым или косвенным убийцам: бандитам, террористам, стукачам… Окружающий его город полон слухов, заблуждений и откровенного вранья. Автор затягивает и читателей в атмосферу лжи, показывает, как по-настоящему фантастическая история может оказаться лишь мистификацией.

Ожившие мертвецы в кино и литературе не раз становились символами различных социальных проблем. В разлагающихся лицах угадывались черты угнетенного пролетариата, общества потребления, безликой массы. В этом плане роман Ахмеда Саадави гораздо ближе к зомби-хоррору, чем к истории Франкенштейна. Дурачок — один из последователей Безымяна — провозглашает монстра идеальным гражданином: в собранном по частям теле есть понемногу от всех народностей и сословий. Взглянуть на войну в Ираке остекленевшими глазами живых мертвецов уже попробовал режиссер Джо Данте. Эпизод «Возвращение домой» из сериала «Мастера ужаса» отражает американский взгляд на западное вмешательство в ближневосточные конфликты и проникнут пацифистским идеализмом. Ахмед Саадави пишет о трагедии самого Ирака, где однозначные выводы невозможны. Писатель не стремится пришить к Безымяну, помимо мертвой плоти, еще и какую-либо идеологию. Собранному из трупов существу она ни к чему, зато у живых ее в избытке.

Книга Мэри Шелли породила множество интерпретаций, но один из главных ее мотивов — это ответственность науки. Для Ахмеда Саадави тема ученого, посягнувшего на функции бога, неактуальна. Сегодня картину мира выстраивают не рациональные теории. На каждый из социальных институтов, претендующих на безграничную власть, писатель натравливает сатиру, гораздо более зубастую и безжалостную, чем оживший мертвец. СМИ в таком количестве плодят фейки, что сами теряют за ними реальность. Спецслужбы, став заложниками своих подковерных игр, полностью теряют контроль над событиями. Гражданское общество, ведомое Дураками, раскалывается на враждующие группировки и устраивает полномасштабную войну даже в отдельно взятом здании. «Франкенштейн, или Современный Прометей» провозглашает первостепенство морали — Ахмед Саадави позволяет себе усомниться и в нем. Чтобы завершить миссию, Безымян должен заменять отваливающиеся части тела. Пришивая к себе плоть преступников и террористов, он рискует превратиться из благородного мстителя в отъявленного злодея. Выход из проблемной ситуации только один: убивать ни в чем не повинных людей и заимствовать недостающие органы у них. Возникает дилемма в стиле мысленного эксперимента с вагонеткой и толстяком.

Самое удивительное в романе — насколько Ахмеду Саадави удается выдержать баланс между смехом и страхом. «Франкенштейн в Багдаде» наполнен ошарашивающей гармонией от ужаса реального (теракты, перестрелки, произвол властей) и ужаса сверхъестественного. Они очень эффектно дополняют, раскрывают и усиливают друг друга. Но смех… Сама идея сатиры в условиях, когда каждый день полнится эхом взрывов, а работники моргов даже не утруждаются собирать изувеченные тела, кажется кощунственной. Однако Ахмед Саадави умело вплетает в повествование грустный, мертвенно-бледный юмор. Он высмеивает тех, кто наживается на чужом горе; кто в мельчайших разногласиях отыскивает повод для кровавой бойни; кто множит страдания преступными действиями или бездействием. Сатира Ахмеда Саадави не скатывается до скабрезности или глумления. Она заставляет мыслить, сомневаться и вселяет надежду, что Георгий Победоносец (христианский святой в романе упоминается чаще Аллаха) перестанет просто целиться копьем в голову Змею, а наконец-то нанесет сокрушительный удар.