DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

Майк О’Дрисколл «13 часов»

Впервые опубликовано в антологии Эллен Датлоу «Inferno: New Tales of Terror and the Supernatural» в 2007 году.

Mike O'Driscoll, “13 O'Clock”, 2007 ©

Дни становились длиннее. Еще пара месяцев — и можно будет наслаждаться прибоем и готовить барбекю, пить холодное пиво на палубе под музыку Бонни «Принца» Билли. Наигрывать Джеку простенькие мелодии на гитаре, показывать ему, как брать аккорды. И заниматься совсем иной «музыкой» с Полли. Той сладкой «музыкой», для которой ночи, становившиеся все короче, уже почти не оставляли времени.

В этот час холод все еще стоял в воздухе. Калеб Уильямс ощущал его кожей лица, пока следовал за Сирилом вверх по полю. Он наклонился, взял на руки почти полностью черную дворняжку и поднял пса на каменный забор. Тот с недовольным видом — он не любил, когда его поднимали, — сам спустился вниз, пока Калеб перелезал через ограждение.

Они пересекли ведущую в сад грунтовую дорогу, и Калеб прислонился к некрашеной стене дома. Солнце опускалось за Сефн Брин, оставляя на апрельском небе красные полосы. Глядя на дом, Калеб вдруг ощутил необъяснимую тоску. В таинственном флере сумерек коттедж казался призрачным. Отгоняя неожиданное ощущение одиночества, Калеб открыл заднюю калитку и пропустил Сирила. Они завели пса два года назад, на день рождения Джека, и то ли мальчику надоела собака, то ли псу — Джек, но Сирил в конце концов привязался к Калебу. И только сейчас Калеб стал свыкаться с мыслью о том, что оказался собачником.

Полли свернулась калачиком на диване в гостиной, ее темно-рыжие волосы волнами ниспадали на блузку и рассыпались по плечам. Когда он вошел, она переключала каналы и уже открыла две маленькие — она называла их коротышками — бутылки «Сан Мигеля».

— Увидела тебя из комнаты Джека, — сказала она, лукаво поблескивая глазами. — По твоему виду заметно, что тебе нужно выпить.

Калеб взял бутылку пива и сел рядом.

— Мне кажется или подъем из бухты становится круче?

Жена положила ноги ему на колени.

— Он дряхлеет, — сказала она.

— Здорово. Я уж подумал, что старею. — Он слегка стукнул своей бутылкой о ее и сделал глоток.

Она улыбнулась, но улыбка тут же исчезла с ее лица.

— Ты не слышал ночью Джека?

— Нет. Что такое?

— Я еще утром хотела тебе сказать. Ему приснился плохой сон. — Она нахмурилась. — Даже хуже. Кошмар.

— А есть разница?

— Конечно есть, дурачок. — Она игриво толкнула его ногой в бедро. — Это был кошмар.

— А как ты их различаешь?

— Я серьезно, Кейл. Он был в ужасе. Закричал, когда я его разбудила.

— Он успокоился?

— Да, спустя некоторое время.

— Что ему приснилось?

— Что ночью он остался дома один. Этого достаточно, чтобы напугать восьмилетнего ребенка.

— Бедняга Джек. А сегодня он как?

— В порядке. Весь день был. Я думала, он что-то расскажет об этом, но нет. Наверное, уже забыл.

— Отлично, — сказал Калеб, испытывая смутное чувство вины. Он подумал, что должен был быть рядом с сыном.

Полли вздохнула и потерлась ногой о его живот.

— Как у тебя день прошел?

Калеб промолчал. Он думал о кошмаре Джека, пытаясь представить, как мальчик должен был себя чувствовать. На экране телевизора появилась желтая женщина. Калеб задумался, откуда берутся кошмары. Что их вызывает?

Полли пошевелила пальцами ног у его лица.

— Что такое? Запал на Мардж Симпсон?

Он засмеялся и схватил ее за ногу.

— Меня привлекают высокие прически.

Она высвободила ногу.

— Так-то вот, заставляешь меня ревновать, — сказала она, отодвигаясь.

Он осушил бутылку и притянул жену поближе.

— Мне всегда казалось, что синий цвет волос будет тебе к лицу, — сказал Калеб и поцеловал жену. Он вспомнил о сне Джека только после того, как они занялись любовью, но ненадолго, пока не провалился в сон.

Калеб обучал грамоте молодых правонарушителей, большинство которых отбывали общественные наказания за пьянство и проблемы с наркотиками. Дважды в неделю он проводил занятия в тюрьме Суонси для тех, чьи преступления были посерьезнее. За время работы учителем английского в городской общеобразовательной школе ему довелось увидеть бессчетное количество ребят, напоминавших лицами этих преступников. Недружелюбных мальчишек, которые никогда не открывали книг по собственному желанию, не растворялись в словах. Через десять лет он ушел с работы. Теперь, наблюдая за тем, как молодые люди находят удовольствие в чтении, он наконец стал ощущать, что делает что-то важное.

Поэтому невозможность понять страх собственного сына так сильно его беспокоила. Переходя от одного студента к другому, он не переставал думать о Джеке. Прошлой ночью тому снова приснился кошмар, еще хуже, чем прежде. Услышав Джека, Полли разбудила Калеба. Когда он вошел в комнату сына, его потрясло выражение ужаса на его лице. После того, как Калеб успокоил ребенка и вернулся в постель, он долго не мог заснуть, пытаясь осмыслить сущность его страха. Неспособность разъяснить суть сна заставляла его чувствовать себя беспомощным, что в свою очередь усугубляло смущение и чувство вины.

Во время ланча он позвонил Полли на мобильник.

— Привет, Кейл, — сказала она. — Что такое?

— Ты занята?

— Еду в город. Есть работа в «МакКейсе». — Она работала неполный рабочий день, занимаясь проверкой предприятий малого бизнеса. — Давай я потом заеду?

— Все в порядке. — Калеб вздохнул. — Просто думал о Джеке. Как он чувствовал себя утром.

— Нормально, думаю. — Калеб уловил нотки сомнения в ее голосе. — Ему приснился незнакомец. Он, хм…

— Он что?

— Он сказал, что незнакомец приходил к нам в дом.

Калеб попытался визуализировать кошмар сына.

— Он разговаривал за завтраком, все было нормально. Думаю, Джек почти все забыл. Он крепкий, знаешь ли, быстро оправляется.

— Ты права, — сказал Калеб. — Сегодня я побуду с ним, пока он не уснет.

— Он будет рад, Кейл. Правда. — Она отключилась.

«Надеюсь», — подумал Калеб, захлопнув телефон-раскладушку. Несмотря на уверения Полли, он чувствовал, что ему следовало сделать что-то еще. Например, суметь разъяснить Джеку сон, лишая кошмар силы через трактование. Стоит забрать у Калеба возможность смотреть на вещи рационально, и он окажется ничуть не лучше самого неграмотного и грубого из своих студентов.

Вечером Калеб укладывал сына спать и читал ему главу из «Ветра в ивах»1. Джеку нравилось, когда отец имитировал голоса персонажей. Высоким, писклявым голосом тот читал за Крыса, тягучим и тяжеловесным — за Крота. Но любимцем Джека был Жаб. Мальчик всегда смеялся над пронзительным голосом и преувеличенно аристократическими интонациями Калеба, но сегодня мистера Жаба не было — лишь более мягкие, приглушенные голоса Крыса и Крота, которые искали в реке маленького Пухлика, пропавшую выдру. Калеб обнаружил, что странно тронут мистическими поисками животных и испытывает чувство, похожее на тоскливое сожаление, — единственное, что осталось в памяти Крыса и Крота после встречи с Паном. Он закрыл книгу и выдавил улыбку, пытаясь скрыть свое состояние, но его меланхолия отразилась в глазах Джека.

— Что-то не так, пап? — спросил Джек.

— Я думал об истории.

Джек кивнул.

— Я тоже. О друге и помощнике, — он нахмурился. — Почему они его забыли?

Последний раз Калеб читал книгу, когда сам был ребенком, и он забыл, как загадочна и несообразна со всеми остальными частями истории была глава «Свирель у Порога Зари».

— Чтобы не грустить, — сказал он спустя некоторое время.

— Он помог им найти Пухлика.

Калеб кивнул.

— Да, но есть вещи…

— Почему?

Калеб пытался вспомнить, что он почувствовал, когда впервые осознал свою смертность. Осторожно выбирая слова, он сказал:

— Иногда люди знают вещи, которые им лучше не знать.

— Вещи из снов?

— Да.

Что-то откликнулось в памяти Калеба. Он не мог уловить это, хотя подозревал, что его чувства были отзвуком сострадания Джека к Рэту и Кроту.

— Ты помнишь что-нибудь о сне, который снился тебе ночью?

Джек покачал головой.

— Если что-то пугает или беспокоит тебя, Джек, прошу, скажи мне.

— Пап, с тобой все хорошо?

Калебу стало интересно, почему сын задал этот вопрос. Это тревожило его, но ему удалось выдавить улыбку, и Калеб сказал:

— Конечно, я в порядке.

— Здорово, — сказал Джек, но выражение беспокойства не сошло с его лица. — Я помолюсь.

— Зачем?

— Так нужно, — проговорил Джек. — Миссис Льюис сказала, что нужно молиться Иисусу, чтобы он приглядывал за твоей семьей.

Миссис Льюис была учительницей Джека. Калеб ничего против религии не имел, но его тревожило, что Джек так серьезно все это воспринимает.

— Тебе не обязательно за меня молиться, сынок. Я в порядке, правда. Ложись спать, хорошо?

— Ага, — произнес Джек, закрывая глаза.

***

Калеб очнулся от беспокойного сна, обрывки воспоминаний проносились сквозь его измученное сознание. Хотя его тело покрывал пот, он чувствовал себя замерзшим и беззащитным. Проникавший в просвет между занавесками лунный луч придавал знакомым предметам причудливые, искаженные очертания, которые тревожили еще не до конца проснувшегося Калеба. Он изо всех сил старался ухватить фрагменты рассеивающегося сна и звуки, которые выскальзывали за его пределы. Минуту спустя он понял, что они и разбудили его, что он слышал тот же самый приглушенный плач, раздававшийся где-то в доме. Он вскочил с постели и направился в комнату Джека. Сын тихо всхлипывал, издавая звуки, лишь отдаленно напоминавшие слова. Когда Калеб подошел к его кровати, тело Джека содрогнулось и страшный крик вырвался из его груди. Калеб заколебался, напуганный страхом сына. Он обвил руками ребенка и почувствовал, как сильно напряглось маленькое, хрупкое тело. Снизу донесся лай Сирила.

— Все в порядке, Джек, — прошептал Калеб. — Я здесь.

Джек открыл глаза и в растерянности забился в объятиях отца. Калеб постарался его успокоить и погладил по лицу. Джек попытался что-то сказать, но охватившая тело дрожь мешала ему говорить четко.

— Тише, — произнес Калеб. — Все уже позади.

— П-п-папа, — заплакал Джек.

— Я здесь, — сказал Калеб.

Джек с трудом перевел дыхание.

— Он… он был здесь. Он знал, что т-тебя нет.

Калеб невольно вздрогнул при этих словах и почувствовал, что в его голосе нет уверенности, когда он сказал:

— Здесь никого нет, Джек. Только ты и я.

Джек покачал головой и посмотрел словно сквозь отца.

— Он был в доме. На лестнице.

Калеб держал мальчика перед собой и смотрел ему в глаза.

— Здесь никого нет. Тебе приснился кошмар. Теперь ты проснулся.

Сирил снова залаял, словно не соглашаясь.

— Его лицо… у него не было лица, — проговорил Джек, еще не в силах собраться.

Калеб с тревогой осознал, что это был тот же самый кошмар. Полли сказала, что Джеку приснился незваный гость. Как часто детям снятся одни и те же сны? Он подумал, не является ли это сигналом какого-то глубокого расстройства.

— Я пойду проверю внизу, — сказал он Джеку в попытке его успокоить.

— Пожалуйста, папа, — сказал Джек дрожащим, испуганным голосом. — Обещай, что будешь рядом.

По коже Калеба пробежали мурашки, заставляя разум оцепенеть. Мысли спутались, словно он опьянел, и его почти охватила паника. Калеб задумался, было ли то, что он чувствовал, по крайней мере отчасти, отголоском страха его сына. Ему нужно было быть сильным.

— Хорошо, Джек. Сегодня будешь спать с нами, договорились?

Джек кивнул, продолжая беспокойно оглядываться. Калеб взял его на руки и вынес из комнаты. Он положил Джека на середину кровати, рядом с Полли. Она шевельнулась и пробормотала что-то сквозь сон. Калеб приложил палец к губам, призывая Джека не шуметь. Затем вышел из комнаты и спустился вниз, в кухню. Сирил стоял у задней двери и принюхивался. Калеб присел рядом с псом и немного его погладил.

— Что такое, мальчик? Тебе тоже снятся плохие сны?

Пес лизнул руку Калеба. Тот указал Сирилу на лежак, встал и посмотрел в окно над раковиной. Лунный свет серебрил сад. Все было в порядке. Когда Калеб поднялся на второй этаж и забрался в кровать, Джек повернулся и стал держаться за него, пока усталость не ослабила его хватку и он не провалился в сон.

Светодиодный экран радиочасов пульсировал красным в темноте, словно синхронизируясь с ритмом беспокойного разума Калеба. Смутные, тревожные мысли пустили в нем корни, но безотчетное чувство вины не давало их проанализировать. Казалось, что они взялись из ниоткуда. Тьма лишила его возможности ясно мыслить, страхи казались более реальными, чем должны были быть. Чем он мог помочь Джеку? Объяснить, что кошмары были следствием подсознательных страхов? Как будто разум в состоянии взять верх над страхом в сознании ребенка. Как будто это могло объяснить то, что казалось странной связью между плохими снами Джека и смутными воспоминаниями Калеба. Он чувствовал себя беспомощным и сбитым с толку. Хотя Калеб знал, что сделает что угодно ради сына, его терзало маленькое, но отчетливое сомнение. Он не мог избавиться от чувства, что был как-то причастен к страху Джека, что этот страх был связан с его собственной слабостью.

***

Калеб равнодушно перебирал струны, медленно и неумело меняя аккорды, как во времена, когда он только начинал учиться играть. Может быть, когда тебе уже за сорок, слишком поздно браться за это дело. Пальцы становятся непослушными, а желание выставить себя дураком уже не так сильно, как раньше. И все же он не думал, что причина в этом. Когда Полли подарила ему гитару на день рождения и сказала, что настало время прекратить разговоры и начать учиться играть, это не казалось безумной затеей. И даже сейчас, спустя год, желание хорошо играть блюз и кантри было сильно как никогда. Дело было в чем-то другом.

Он прислонил гитару к столу, поднялся на ноги и подошел к раковине. Полли бросила на него взгляд поверх книги, которую читала.

— Не в настроении сегодня, да?

Калеб пожал плечами и стал наблюдать за сыном из окна кухни. Джек играл в саду у свежевскопанного пруда, который все еще ждал своих первых парчовых карпов. Мальчик переводил солдатиков через мелководье, представляя, что это болото.

— Ты в порядке?

Калеб взглянул на Полли. Она положила книгу на стол и внимательно на него посмотрела. Ему не хотелось разговаривать. Он и так знал, что она скажет.

— Я нормально, — произнес он, оборачиваясь обратно к окну.

— Это из-за Джека, так ведь?

Мальчик устроил сражение между двумя солдатиками. Неожиданно он замер и склонил голову набок, словно прислушиваясь. Джек медленно обвел взглядом сад. Казалось, он был взволнован, чего-то опасался. Через пару мгновений он продолжил играть, но более насторожено, словно зная, что за ним наблюдают. Калебу стало не по себе. Он наклонился к окну и оглядел сад, включая отделявшую его от дороги ограду. Ничего необычного.

— Он в порядке, Кейл, — сказала Полли. — Ему будет еще лучше, если ты перестанешь беспокоиться.

— Я пытался ему помочь, — сказал Калеб, продолжая наблюдать за Джеком.

— Устроив ему допрос?

— Ему помогут разговоры, — Джек прикрыл глаза: блестевшая на солнце вода ослепила его, когда он обратил взгляд на юг, в сторону бухты.

— Необъяснимое теряет силу при ясном свете дня. Если говорить с Джеком о его сне, кошмар потеряет над ним власть.

— Ох, конечно. Ему ведь восемь лет, в конце концов.

Кажется, она не поняла.

— Что ты предлагаешь делать?

— Игнорировать их. Они прекратятся сами, если ты перестанешь о них напоминать. Ради бога, Кейл, всем детям время от времени снятся плохие сны.

— Мне никогда не снились. Не такие.

— Всем снятся кошмары. Почему это ты должен быть исключением?

Он посмотрел на нее и услышал собственный голос:

— Просто я никогда не видел таких снов.

— Или заставил себя их забыть.

Может, она была права. Он повернулся к саду. Джек положил солдатика в воду, лицом вниз. Он обматывал игрушку пучками водорослей. Ребенок остановился и посмотрел на дом, а затем возобновил игру.

Полли подошла к Калебу сзади и обвила руками его талию.

— Просто дай ему немного времени, — сказала она, прижимаясь губами к его шее.

«Как много времени?» — подумал Калеб и ощутил щемящую нежность, наблюдая за тем, как Джек встает на колени. Один и тот же кошмар — четыре раза за неделю. Сколько времени пройдет, прежде чем будет разоблачена пустая ложь разума? Он не позволит этому случиться.

Словно почувствовав, что Калеб ушел в себя, Полли отстранилась. Он собирался коснуться ее, когда увидел, что делал Джек. Ребенок стоял на коленях, нависая над прудом, где плавал игрушечный солдатик, запутавшийся в пучках водорослей. Ладони Джека были сложены вместе, голова — обращена к небу, а губы шевелились. Калеб взволнованно вздрогнул. Для какой игры могла быть необходима молитва?

***

Джек и Гэри помчались к дюнам впереди Калеба и Сирила. С востока, через Оксвичскую бухту, подул сильный ветер, заставляя маленькие вспененные волны биться о берег. Калеб последовал за собакой вверх по крутому, неустойчивому склону дюны. Мальчики ждали его на заросшей травой вершине. Джек выглядел худощавым и хрупким рядом с другом, который, будучи лишь на месяц старше, был на целых шесть дюймов выше и весил на пару фунтов больше. Иногда Калеб беспокоился о сыне, наблюдая за их шумными играми, но он был рад, что Джеку достался такой друг. Гэри казался неукротимым, и Калеб надеялся, что часть силы мальчика перейдет к Джеку. Прошлой ночью ему не снились кошмары. Третья ночь без сновидений подряд. Похоже, Полли все же была права.

— Мы спрячемся, — сказал Джек. — Считай до ста.

Калеб кивнул. Он позвал Сирила и держал собаку, пока мальчики не убежали. Калеб начал считать вслух, наблюдая за тем, как они карабкались вверх сквозь заросли жесткого песчаного тростника. Сирил скулил и пытался вырваться, чтобы ринуться за ними, но Калеб держал его, пока не досчитал до пятидесяти. Затем, продолжая придерживать собаку за ошейник, он забрался вверх по склону и заглянул за гребень дюны. Джек и Гэри, преодолев шестьдесят или семьдесят ярдов, бежали к следующей возвышенности через небольшую ложбину. Калеб подождал, пока они не скроются за склоном холма, затем предупредил, что идет искать. Позволив Сирилу помчаться вперед, он пошел тем же путем, что и они, затем пересек дюну и поднялся по более крутому склону. Пригнувшись, Калеб перебрался через вершину холма и осмотрел склон, пытаясь отыскать что-нибудь кроме колыхающихся на ветру папоротника-орляка и жесткой травы. Он заметил желтое пятно, двигавшееся за деревом, задушенным розовато-белым вьюнком, и быстро нашел путь, который позволил бы обогнать мальчишек.

Вскоре он выскочил из-за густых зарослей песчаного тростника, издавая громкие звуки и «стреляя» в них указательными пальцами. Взвизгнув от неожиданности, мальчишки эффектно рухнули в кусты.

К тому времени, когда они поднялись и начали считать, Калеб уже направлялся вглубь дюн. Он пробежал около сотни ярдов, спрятался в зарослях папоротника и лег на спину, чтобы наблюдать за плывущими по небу перистыми облаками. До него доносился шум катившихся по длинной бухте волн, крики чаек и свист ветра, колыхавшего росшую на дюнах траву. Калеб на миг прикрыл глаза и услышал несомые ветром голоса. Его удивило, насколько сильно расстояние и ветер искажали звуки, делали их неразборчивыми, едва похожими на человеческую речь. Необъятное небо над головой вселяло в него чувство одиночества, из-за которого голоса звучали еще более отстраненно. Несмотря на прохладный ветер, он почувствовал, как по спине побежали струйки пота, когда слова стали раздаваться в его голове. Что-то о времени. Он вслушался и разобрал испуганный голос Джека, который спрашивал, что происходит в тринадцать часов. Калеба охватила паника. Он выскочил из зарослей папоротника и стал оглядываться, пытаясь отыскать сына. Мальчиков нигде не было видно. Он уже собрался позвать Джека, когда услышал, как тот кричит с вершины расположенной в шестидесяти ярдах от Калеба дюны. Мальчик помахал ему, затем направился вниз по склону следом за Гэри и псом.

— Ты должен прятаться, пап, — сказал Джек, когда они, запыхавшись, приблизились к нему. — Было слишком легко тебя найти.

— Мы бы все равно вас нашли, — сказал Гэри. — Сирил почуял ваш запах.

По лицам мальчишек нельзя было сказать, что услышанное Калебом и правда произошло. «Воображение разыгралось», — сказал он себе. Всему виной ветер и тревога за Джека. Его можно понять, хоть это и глупо. Калебу показалось, что мальчик был немного бледен, но спокоен.

— Хорошо, — произнес Калеб. — Думаю, пора возвращаться.

— Еще рано, — сказал Джек. — Мы только один раз успели спрятаться.

Гэри кивнул и, не дожидаясь согласия Калеба, рванул вверх по ближайшему склону. Калеб почувствовал прилив гнева, но подавил его. Он махнул Джеку рукой.

— Иди, — сказал он. — Хорошо спрячься.

Джек поспешил вслед за другом. Сирил решил остаться с Калебом. Время близилось к семи, и холодок повис в позднеапрельском воздухе. Пока Калеб следил за тем, как мальчишки исчезают за вершиной высокой дюны, он начал жалеть, что позволил им снова убежать, и думал позвать их назад. Но они уже скрылись из глаз, и, несмотря на одолевавшее его чувство тревоги, Калебу не хотелось портить им веселье. Он медленно досчитал до пятидесяти, затем направился за ними. Калеб взобрался на дюну и осмотрел окрестности в поисках следов. «Куда они пошли, мальчик?» — спросил он скорее себя, чем пса, который остановился, чтобы исследовать несколько шариков кроличьего помета. Калеб пожал плечами и спустился с дюны к тропе, которая огибала рощу, отделявшую дюны от болота. Он прошел по тропе до конца рощи, затем вскарабкался на ближайший склон, чтобы получше оглядеть окрестности. Сверху он увидел сизый океан и тонкую полоску песка, отделенную от него множеством покрытых зеленью дюн. Его охватило внезапное, глубокое чувство страха, когда он осматривал овеваемые ветром склоны.

— Джек, — закричал он. — Пора возвращаться, сынок.

В ответ ему раздалось лишь завывание непрерывного ветра, колыхавшего жесткую траву и хрупкий морской падуб. Калеб двинулся в сторону берега, карабкаясь через дюны, выкрикивая имя Джека. Стараясь взобраться по неустойчивому склону, он почувствовал тошноту. Силы покинули его, дыхание перехватило. Он добрался до вершины, задыхаясь и чувствуя головокружение. Сирил, высунув язык, бежал за ним по тропе. Он резко остановился и развернулся, когда из зарослей выбежала фигура.

Это был Гэри. Чувство облегчения испарилось, когда Калеб увидел, что мальчик был один.

— Черт возьми, Гэри, — сорвался он. — Где Джек?

С лица Гэри сошла улыбка.

— П-простите, Калеб. Мы не хотели…

Калеб понял, что напрасно испугал мальчика.

— Все в порядке. Просто скажи, куда он спрятался.

— Я не видел, — сказал Гэри.

Страх Калеба усилился.

— В какую сторону он побежал? — спросил он, стараясь говорить спокойно.

Гэри огляделся, затем указал на болото. Калеб взял его за руку, и они вместе направились вниз по склону. По его телу катился пот, пока он, зовя Джека, бежал по влажной скабиозе. Проходили минуты, и со стороны залива начали спускаться сумерки. Причудливые страхи терзали измученное сознание Калеба, конечности тряслись от усталости, пока он искал сына среди деревьев. О чем он только думал, особенно после всего, через что Джеку пришлось пройти? Калеб молил, чтобы с сыном все было хорошо.

Его внимание привлек похожий на шепот звук. Он развернулся и увидел, что пес бежит по другой тропе обратно к дюнам.

— Туда, — закричал он Гэри, и острая боль кольнула его в бок. Он, спотыкаясь, направился вслед за мальчиком и псом. Впереди них в кустах Калеб различил желтое пятно, застывшее на земле за чахлым деревцем, потерял его из виду, затем увидел снова. Сердце бешено колотилось и крик отчаяния готов был сорваться с губ, когда Калеб обогнул дерево и почти столкнулся с Гэри, которой стоял над неподвижной фигурой.

Джек улыбался.

— Вы чего так долго? — спросил он.

Мгновение Калеб готов был разразиться гневом, но затем упал на колени и прижал Джека к груди.

***

Калеб повернул на школьную автостоянку. Сидевший рядом Джек смотрел вперед пустым взглядом. После недели без сновидений кошмары вернулись, чтобы мучить мальчика. Калеб слышал, как ребенок кричал чуть позднее полуночи. Он вбежал в комнату Джека и увидел, что тот сидит на кровати, вперив взгляд в пустоту. Глаза мальчика хранили отражение того, что мучило его во сне, даже когда Калеб разбудил сына, но Джек не смог ничего описать или объяснить. И единственное, что сказал врач, — Джек физически абсолютно здоров. Господи, да чего он ждал? Сломанных костей? Зияющей раны? Калебу нужны были ответы, а не банальные, черт возьми, фразы. Просто скажите ему, почему Джеку снятся кошмары, что его пугает. Вместо этого пришлось слушать идиотские утешения, мол, у мальчика чересчур богатое воображение, может, им следует контролировать то, как часто он смотрит телевизор, да поменьше читать ему перед сном. Полли это успокоит, даже несмотря на то, что она так или иначе ожидала услышать от врача подобные слова.

Калеб выключил зажигание, чувствуя напряжение из-за гнева и тревоги. Он бросил взгляд на сына, находившегося на пассажирском сиденье. Калеб подумал, что Джек кажется очень хрупким, слишком глубоко ушедшим в себя. Ему отчаянно захотелось обнять мальчика, дать сыну знать, что ради него он пойдет на что угодно, но Калеб боялся, что Джек каким-то образом узнает правду.

— Уверен, что хочешь идти в школу? — спросил он. — Я могу отвезти тебя домой, если хочешь.

— Я в порядке, — сказал Джек.

Калеба изводила тревога. Ему не хотелось устраивать сыну допрос, но казалось, что выбора нет.

— Джек, на днях, когда ты спросил Гэри про тринадцать часов, что ты имел в виду?

— Про что?

Калеб выдавил улыбку.

— Когда мы были в Оксвиче. Ты спросил его, что происходит в тринадцать часов.

Джек казался смущенным.

— Я не знаю, о чем ты, пап.

Калеб подумал, не уклоняется ли его сын от ответа.

— Может быть, как Крысу и Кроту, тебе кажется, что какие-то вещи лучше забыть?

Джек покачал головой, и его нерешительность стала очевидной.

— Никогда об этом не слышал.

Калеб верил мальчику. Он наклонился и обнял сына, стараясь поделиться с ним силой.

— Я люблю тебя, Джек. Ты же знаешь?

— Ага.

— Я не позволю причинить тебе вред.

— Пап, — сказал Джек приглушенным голосом, прижимаясь к груди Калеба. — Я не хочу, чтобы ты уходил.

Калеб подавил всхлип и похлопал сына по спине.

— Мне нужно на работу, Джек.

Джек отстранился.

— Я не это имел…

Он замолчал, поцеловал отца и вышел из машины. Калеб махал ему вслед, пока он бежал через школьный двор, но Джек не оглянулся.

Когда Калеб остался один, его глаза наполнились слезами и он почувствовал себя разбитым. Его любовь была поставлена под угрозу из-за чувства бессилия, из-за того, что он подвел сына. И еще Калеб чувствовал себя виноватым, потому что боялся не за Джека, а за себя. Он стыдился собственной слабости и был в гневе из-за того, что воспринималось им как поражение собственного разума. Он заметил что-то в зеркале заднего вида — растерянное лицо ребенка, смотрящего на него с заднего сиденья. Сперва он подумал, что это лицо Джека, но спустя мгновение осознал, что это его лицо, такое, каким оно было тридцать лет назад. Бледные щеки, тонкие, дрожащие губы, тревога в глазах. От страха по коже Калеба пробежали мурашки. Стремясь установить связь с забытым ребенком, он протянул руку, коснулся зеркала и увидел, как размываются детские черты, преображаясь и составляя его собственное испещренное морщинами лицо.

***

Какофония звуков давила Калебу на нервы, и резкий хор насмешек эхом донесся из дальнего конца бара. Он понял, что Полли на самом деле его не слушает. Ее внимание было занято чем-то другим: футбольным матчем, который показывали на большом экране, или, возможно, людьми, которые собрались напротив телевизора.

Словно почувствовав его изучающий взгляд, она снова посмотрела на него и произнесла:

— Прости, Кейл. Просто, знаешь, я подумала, что мы могли бы о чем-то другом поговорить.

— О чем-то другом?

Она вздохнула.

— Мы нечасто с тобой по вечерам выбираемся из дома. В последнее время мы оба под напряжением, я подумала, что нам будет полезно побыть вдвоем.

Калеб нахмурился, досадуя, что, как ему казалось, она недостаточно переживает за сына.

— Ты не думаешь, что наш долг перед Джеком…

— Прошу, не надо играть на моем чувстве вины, — сорвалась она. — Конечно, я волнуюсь, но, боже, Кейл, просто нужно потерпеть.

— Я думаю, его следует отвести к специалисту.

— Если они не прекратятся — да, возможно, нам следует снова сводить его к доктору Моргану и попросить того направить Джека к кому-нибудь. Но хотя бы сегодня мы можем о чем-нибудь другом поговорить?

Он знал, что ее просьба была разумной. Проблема Джека сказалась на них обоих. И все же он боялся эту проблему игнорировать.

— Хорошо, — произнес он. — Дай только кое-что сказать, потом будем говорить, о чем ты захочешь.

Полли сжала губы и откинулась назад, отстраняясь от него.

— Обычно ему снится незнакомец, — сказал Калеб. — Подумай о том, что это может означать. Для ребенка он — символ опасности, правильно? Что постоянно говорят детям? «Опасайтесь незнакомцев», — и это вбивается в их подсознание.

Он говорил быстро, стараясь облечь в слова все еще схематичную интерпретацию того, как страх Джека перед незнакомцами проявлял себя в его снах через образ похитителя. Все эти истории о похищенных и убитых детях, которые помещали в газетах и показывали по телевизору. Про девочку, которую нашли задушенной в лесу неподалеку от Кардиффа пару месяцев назад и, совсем недавно, про избитого до смерти подростка, чье голое тело обнаружили на песчаном побережье Суонси. «Дети восприимчивы к таким вещам», — сказал он. Они устанавливают связи, даже если делают это неосознанно. В кошмарах самые иррациональные вещи становятся реальными.

Полли допила бутылку «Короны». Она старалась говорить рассудительно, но Калеб уловил нотки раздражения в ее голосе.

— Дело не в том, что то, о чем ты говоришь, маловероятно, Кейл. Может, оно так и есть, я не знаю. Надо про это почитать. Но мне кажется, что ты становишься одержим этой идеей. Как Джек может забыть об этих дурацких кошмарах, если ты ему о них постоянно напоминаешь?

— Если их игнорировать, они не прекратятся.

— Звучит так, словно ты не хочешь, чтобы они прекращались.

— Черт возьми, Полли, это еще как понимать?

Она поднялась с места.

— Я хочу уйти, — сказала она. — Не могу больше об этом говорить.

Калеб схватил ее за руку и произнес:

— Мы ведь говорим о Джеке.

Она высвободила руку.

— Нет. О тебе.

Полли поспешила покинуть бар.

Калеб несколько мгновений не двигался с места, парализованный страхом. Как она могла не замечать угрозы, нависшей над их сыном? Когда оцепенение стало медленно проходить, он проследовал за женой на улицу. Калеб увидел, как она пересекает дорогу в сторону парковки. Шел слабый дождь, и огни «Мамблз» мерцали в темноте бухты, как хрупкие воспоминания. Следуя за женой, Калеб почувствовал себя одиноким, отстраненным от всего, что было ему дорого. Он был озадачен вопросом, как человек может вернуть то, что потерял. Калеб даже не знал, что конкретно было утрачено. Какое-то воспоминание или, может быть, частица его веры в себя.

Когда они вернулись домой, Анна, приходящая няня, смотрела «Одинокие сердца»2. Она сказала, что с Джеком все в порядке. Ни писка с того момента, как она уложила его спать. Полли попросила Калеба проверить, как он, пока она провожает Анну домой.

Оставшись один, Калеб поднялся наверх. Облегчение волной захлестнуло его, когда он увидел, что Джек крепко спит. Его ноги задрожали, и, боясь упасть, он присел на край кровати. Тусклый свет проникал в комнату сквозь открытую дверь, падал на тапочки Джека и игры для «Плейстейшен», лежавшие у изножья кровати. Над головой Джека висел постер «Манчестер Юнайтед», а на других плакатах в комнате был изображен Барт Симпсон и сцены из фильмов про Гарри Поттера. Калеб ощутил прилив нежности. Он заметил на ночном столике «Ветер в ивах», и его охватила грусть и глубокое чувство раскаяния.

«Прости меня, Джек», — подумал он, собираясь уйти. Мальчик пошевелился и перевернулся на спину. У Калеба перехватило дыхание, когда он увидел, как бешено метались глаза под веками Калеба. Губы двигались, словно он хотел что-то сказать, но с них срывались не слова — лишь приглушенные звуки проникали сквозь сон. «Джек», — произнес Калеб почти неслышным шепотом. Он развернулся и увидел маленькое кресло у слухового окна. Калеб подвинул его чуть ближе к кровати и сел. Джек продолжал издавать тихие, неразборчивые звуки, его рука лежала поверх простыни, кулак то сжимался, то расслаблялся.

Калеб задался вопросом, что снится его сыну. Он пытался проникнуть в сознание Джека, чтобы стать свидетелем медленно разворачивающегося кошмара.

«Держись, Джек, — сказал он про себя. — Будь сильным».

Джек начал ворочаться в постели, его ноги время от времени дергались под покрывалом. Голос становился громче, но Калеб все еще не мог разобрать слов. Джек стал двигаться более взволнованно, более яростно. Калеб наклонился вперед в кресле, пристально смотря на сына. Он думал, что, если не устанет и будет достаточно внимателен, его ждет какое-то откровение. Когда Джек начал кричать, Калеб осознал, что совершал одну и ту же ошибку. Будил мальчика слишком рано. Нужно позволить ему погрузиться глубже в сон и встретиться с тем, что было необходимо увидеть. Может быть, тогда все закончится. Когда он будет вспоминать об этом в светлое время суток, его рассудок сможет преодолеть туманный страх. Джек стал извиваться, его лицо исказила гримаса, в то время как из груди вырывались крики. Как бы ужасно это ни было, Калеб чувствовал, что должен позволить этому продолжаться, ради Джека — убеждал он себя, смотря на сына сквозь пелену слез.

Единственным препятствием была стоявшая в дверном проеме Полли, которая кричала, чтобы он прекратил это. Он попытался объяснить происходящее, но у него не вышло. Она подбежала к кровати, взяла Джека на руки и вынесла его из комнаты. Калеб сидел, потрясенный тем, что он сделал. Чего ему не удалось сделать. Он чувствовал, что страх принадлежал не только Джеку. Это был и его кошмар.

***

Весь день Калеб боролся со страхами и едва мог сосредоточиться на учениках. Его угнетали их требования, он устал от необходимости их подбадривать. Калеб становился все более раздражительным и вспыльчивым до такой степени, что на последнее занятие в этот день явилось меньше половины учеников — их предупредили ученики утренней группы. После занятий он провел час в своем кабинете, пытаясь понять, что с ним происходит. Постоянство, с которым Джеку снились кошмары, пугало и его, и Калеб стал одержим желанием добраться до сути происходящего. Он стал чувствовать, что связан с ними и ключ к разгадке находился где-то в его прошлом. Весь день он копался в глубоко залегших воспоминаниях, но ничего не отыскал. Когда после шести он покинул здание, ему пришло на ум, что, возможно, на самом деле он просто боится копать слишком глубоко. Может, было что-то, с чем он еще не был готов столкнуться, какая-то тайна, которую Калеб не хотел о себе узнать. По дороге домой он зашел в «Джойнер Армс», но не нашел успокоения или удовольствия в двух пинтах пива «Три Клифф Голд» и компании нескольких постоянных клиентов, которые заметили его, но, натолкнувшись на нескрываемое желание побыть в одиночестве, предпочли оставить Калеба наедине с беспокойными мыслями.

Когда Калеб вернулся домой, Джек смотрел телевизор. Он бросил взгляд на сына сквозь дверной проем, затем направился в кухню. Полли сидела за столом и читала книгу, попивая красное вино. Когда он вошел, она подняла на него взгляд и ей удалось изобразить кривую улыбку.

— Ты в порядке? — спросила она.

Калеб пожал плечами, взял с полки стакан и налил себе немного вина.

— Как он?

— Думаю, в порядке. Постоянно о тебе спрашивает.

— Что это? — спросил он, имея в виду книгу.

Она показала обложку. Книга называлась «Мыслительная деятельность детей»3.

— Купила сегодня в городе. Подумала, что она поможет понять, что происходит с Джеком.

— И как?

— Она помогает мне.

— Я собираюсь сегодня с ним посидеть, — сказал Калеб. — Пригляжу за ним. Постараюсь разбудить до того, как начнется кошмар.

Полли нахмурилась.

— Ты и правда думаешь, что это ему поможет?

— Не меньше, чем эта книга.

Она встала из-за стола и взяла его за руку.

— Калеб, ты можешь мне честно все рассказать?

— Мне казалось, что я и так честен.

— О Джеке, я имею в виду. Почему он так за тебя боится.

— Джек меня не боится, — сказал Калеб, раздражаясь.

— Я не так сказала, — произнесла Полли смущенно. — Джек боится не тебя, а за тебя. Почему? Ты ему что-то сказал? Что-то, чего не сказал мне?

Ее вопросы потрясли и смутили его.

— Не неси… Не неси чушь.

— Я не несу чушь, — сказала Полли, повышая голос. — Меня мучает страх за сына, и я волнуюсь о тебе. Ты на себя не похож, Кейл. Что-то тебя беспокоит.

— Прошу тебя, Полли, — сказал Калеб, пытаясь взять себя в руки. — Не думаю, будто ты знаешь, что творится у меня в голове. Правда ведь? Неужели я многого требую? — Калеб не стал ждать ответа и заторопился на второй этаж, где сбросил одежду и принял обжигающий душ, словно пытаясь выжечь пятно какого-то давно забытого греха.

***

Позже Калеб извинился перед Полли и сказал ей, что просмотрит книгу, которую она купила. Возможно, она поможет понять, что происходит с Джеком. После ужина он направился в комнату сына. Джек уже был в постели, и, несмотря на его широкую улыбку, Калеб не увидел в нем обычной энергичности и жизнерадостности.

— Мама сказала, что ты посидишь со мной.

Калеб остановился у кровати, и его укололо внезапное, сильное чувство вины.

— Так и есть, — сказал он. — Буду отгонять плохие сны.

— Ты мне почитаешь?

Калеб увидел лежавший на ночном столике «Ветер в ивах». Он покачал головой.

— Не сегодня.

— Ты читал ее, когда был маленьким?

— Да, хотя я начал вспоминать, о чем она, только когда стал тебе читать.

— Свои сны ты тоже забыл, пап?

Калеб уставился на сына, не зная, что ответить. Ему хотелось дать правильный ответ, но в чем он заключался, Калеб больше не знал.

— Большинство из них.

— А тебе снилось…

— Тссс, Джек. Пора спать.

Джек замолчал на мгновение, на его лице отразилось беспокойство. Затем, словно собравшись с силами, он сказал:

— Я умру, если мне приснится сон в тринадцать часов?

Калеб наклонился к кровати и взял Джека за руку.

— Нет, — сказал он, сжимая ее. — Не бывает такого времени — тринадцать часов.

Джек кивнул, но казалось, что он не был убежден. Он потянулся к отцу и поцеловал его в щеку.

— Я в порядке, пап, правда, — сказал Джек, но в его взгляде Калеб заметил настороженность.

— Надеюсь, сынок, — произнес Калеб, отпуская руку Джека. Он подошел к окну, сел в кресло и увидел, что Джек повернулся в его сторону. Калеб взял с собой книгу Полли, но, пролистнув пару страниц, уронил ее на пол и сконцентрировал внимание на сыне.

Той ночью Калеб проснулся от криков, эхо которых раздавалось в его голове. Сильная дрожь сотрясала его тело, пока он корчился в темноте, стиснув зубы, чтобы унять их неустанный стук. Вызывающий тошноту липкий ужас повис в воздухе, и тело Калеба отшатнулось от его прикосновения. Сквозь туман сновидений, которые кружили вокруг него, еще не до конца проснувшегося, он различил голос Полли, прозвучавший тихим, нежным шепотом.

— Калеб, — говорила она, — что с тобой? Где ты был?

В нос ударил запах моря, на губах ощущался привкус соли.

— П-полли? — застонал Калеб.

— Господи, Кейл. — Она обвила его руками, и он почувствовал, как тепло ее тела проникает в его холодную, промокшую плоть. — Все в порядке, тебе приснился кошмар.

Калеб увидел темноту за окном кухни. Он скорчился в противоположном конце комнаты, на мокрой сланцевой плитке, и далекий шум прибоя отдавался эхом в его голове. Сирил спрятался за Полли, как будто боялся его.

— Как я здесь оказался? — спросил Калеб.

Полли покачала головой, ее лицо в бледном свете было лишено красок.

— Меня что-то разбудило, а тебя не было рядом. Я шла в комнату Джека, когда услышала, как ты здесь кричишь.

— Это не должно произойти, Полли, — сказал он. — Я… Я не могу позволить этому с ним произойти.

— Что не должно произойти, Кейл? — Ее серые глаза всматривались в его лицо. Он почувствовал себя отрезанным от Полли, дрейфующим за пределами ее понимания.

— О чем ты говоришь? — спросила она.

Он удивлялся неспособности Полли увидеть смутные формы и тени, которые парили вокруг него. Ничего из того, что он видел, не могло его успокоить, даже ее лицо. Губы Полли шевелились, но слова тонули в шуме пульсирующей в его мозгу крови. Кто-то был снаружи, наблюдал за домом. Стоял ли он все еще там, выжидая? Пришел ли он за Джеком?

— Послушай, — сказал Калеб, пытаясь предостеречь ее, но это было не все — ему необходимо было кое-что узнать. Тени за спиной Полли сливались с полом.

— Все в порядке, Кейл. Все закончилось.

Она не могла понять. Сон продолжался, но все смешалось в его голове. Он уже сталкивался с подобным. Много лет назад, думал Калеб, когда он был ребенком. Калеб видел тот же самый кошмар, что снился Джеку. Откуда-то в доме донесся жалобный крик.

— О нет, только не это, — прошептала Полли, поднимаясь на ноги.

Калеб невольно схватил ее за руку и спросил:

— Который час?

— Это Джек, — сказал она, высвобождаясь, и направилась к лестнице.

Он понял, что она услышала. Джек кричал наверху. Калеб с трудом поднялся с пола. Сердце бешено колотилось; он заставил себя взглянуть на часы. Было без пятнадцати час. Внутри всколыхнулись плохие воспоминания.

***

Калеб посмотрел сквозь просвет в занавесках и увидел висевшую над Бухтой Трех Скал почти полную луну и беззвучно поднимавшийся над полями в сторону Пенмаена туман. Он откинулся в кресле. Джек спал. Утром Полли снова позвонила доктору и попросила направить Джека к детскому психологу. Калеб знал, что это не поможет, но не стал ее останавливать. Ему хотелось сказать, что лишь он в силах помочь их сыну, но страх и чувство собственной слабости помешали ему произнести это вслух. Имело значение лишь время, в которое Джеку снился кошмар. Когда Калеб был ребенком, он видел сон в тот же самый час. Сколько раз кошмар преследовал его во сне тридцать с лишним лет назад? Тогда Калеб испытывал чувство страха, ощущение изолированности от мира, одиночество, что наполняло его ужасом. Он лежал ночью в постели, стараясь не уснуть, не подпуская ужас сна. По крайней мере, пока не проходило время, и даже тогда он не позволял себе полностью погрузиться в сон, привязывал себя ниточкой мыслей к берегу сознания.

Он полагал, что кошмар зачах внутри него. Зачах, но не погиб. Калеб похоронил его глубоко, в самых темных закоулках мозга, где тот выжидал все эти годы, пока не учуял близость невинного сознания. Эта мысль потрясла Калеба. Каждая частица его разума протестовала против такой возможности. И все же он больше не мог отрицать, что его детский кошмар переселился на плодородную почву подсознания Джека.

Весь день Калеб думал о кошмаре, пытаясь сопоставить собственные неточные воспоминания и те фрагменты сновидения, которые Джек смог запомнить. Они оба чувствовали чье-то присутствие снаружи, кто-то наблюдал за домом. Джек слышал зов незнакомца, но он сказал, что голос доносился издалека. Иногда незнакомец проникал в дом, был в коридоре или на лестнице. Джеку никогда не удавалось досмотреть кошмар до конца, и, если Калебу когда-то удалось это сделать, он забыл, что тогда увидел.

Калеб посмотрел на часы при тусклом свете. Половина двенадцатого. Зная, что Джеку скоро начнет сниться кошмар, он приготовился поддаться соблазну сновидений. Но когда им начал овладевать сон, Калеб почувствовал, как всколыхнулись остатки страха, призывавшие его сопротивляться. Его глаза на мгновение распахнулись, но темнота дохнула в них, утягивая вниз. Нити разума растягивались одна за другой и обрывались, пока Калеб, зависнув ненадолго на границе между сном и бодрствованием, не начал парить через нее в глубь сновидений.

В комнате не было заметно движения. Под леденящим покровом темноты все предметы казались одинаковыми. Калеб застыл в ожидании. Его руки до боли сжимали подлокотники кресла, и каждый нерв в его теле был напряжен. Он прислушивался, пытаясь отстраниться от биения своего сердца и потрескивавших подобно белому шуму безымянных страхов. Пока снова не услышал сквозь шум собственных жутких мыслей приглушенный звук шагов на лестнице. Затем на мгновение наступила тишина, за которой последовали новые шаги, раздававшиеся все ближе. Когда они замерли прямо за дверью, у него перехватило дыхание. Он задался вопросом, куда исчез Сирил. Почему пес не лает? По телу бежали мурашки, пока Калеб ждал звука поворачивающейся дверной ручки. Вместо этого шаги начали удаляться. Калеб медленно выдохнул, вглядываясь во тьму, где должна была быть дверь. Он включил лампу. Тусклый свет с трудом разгонял тени, его едва хватало на то, чтобы разглядеть распахнутую дверь и пустую кровать.

Калеб подавил крик и бросился прочь из комнаты. «Еще не поздно», — убеждал он себя. Изо рта в холодный, пропитанный солью воздух вырывался пар. На лестнице виднелись мокрые отпечатки ног. Следуя за ними вниз, Калеб почувствовал, как страх вцепился в него и заключил в липкие объятия. Мокрые следы направлялись через коридор в кухню, к открытой задней двери. Над садом висела пелена тумана. Калеб заколебался, упершись руками в дверной косяк. Его сын был снаружи. «Джек, — прошептал он отчаянно. — Пожалуйста, Джек, вернись домой».

Услышав донесшийся снаружи собачий лай, Калеб заставил себя двинуться по замерзшей, хрустевшей под ногами траве. Он прошел через ворота в конце сада, повернулся и увидел дом, возвышавшийся над желтым из-за лунного света туманом. Калеб почувствовал страшное одиночество и едва удержался, чтобы не броситься обратно к дому. Но он услышал звавший его слабый голос. Калеб перелез через ограждение и побежал через поля, спускавшиеся к густому лесу. Он уже не слышал Сирила, пробираясь сквозь заросли, поскальзываясь на мягкой земле, пока в конце концов не выбрался на илистые берега Пеннард Пул. Он проследовал за течением реки, которая, извиваясь, текла через долину и впадала в залив. Сквозь шум воды он слышал, как сын зовет его.

Калеб в нетерпении вступил в поток и стал пробираться вброд через доходящую до колен бурлящую воду. Он споткнулся о камень, упал и вновь поднялся.

— Джек, — закричал Калеб, с трудом выбираясь на песчаный берег. Впереди слева он увидел три похожие на острые ведьмины шляпы вершины, благодаря которым и получила свое название бухта, впивавшиеся в ночное небо сквозь туман. Сориентировавшись, Калеб помчался по песку к морю, возбужденный бурлившей в его венах кровью. Туман цвета желчи заклубился вокруг, когда он с плеском ступил в бившиеся о берег волны. Калеб пробирался вперед, несмотря на течение, непрестанно пытавшееся сбить его с ног. Он раздирал руками туман, стараясь расчистить путь, чтобы увидеть сына. Море неистовствовало, заставляя Калеба ловить неглубокие, отрывистые вздохи. Только что оно бурлило вокруг его талии, а в следующее мгновение уже обрушивалось на грудь. Туман, казалось, редел, и Калеб заметил луну над Сефн Брином. Его накрыло волной, и он полностью оказался в воде. Течение уносило его прочь от берега.

— Джек, прошу, — закричал Калеб в отчаянии, пытаясь поднять голову над поверхностью воды. Его накрыло следующей волной, и когда он поднялся на поверхность, то увидел залив. Море яростно впивалось в плоть Калеба. Теперь он плыл изо всех сил, просто чтобы удержаться на плаву. Калеб слабел, но продолжал искать сына, рассекая посеребренную луной воду, все это время следуя за голосом, своим собственным голосом, но далеким и юным, взывавшим к нему из давно забытого кошмара. Калеб захлебнулся, уходя под воду, продолжая бороться. Он поднялся на поверхность, когда пробил далекий церковный колокол. С первым ударом еще оставалась надежда. Со вторым она начала таять. Калеб услышал тринадцатый удар, прозвучавший приглушенно под поверхностью воды, — странное эхо заполнявшего его легкие моря.

***

Наступил рассвет, или, может быть, закат. Стало сложно определять время суток. Кажется, теперь всегда царят сумерки. Но он все еще ждет их, предвкушает момент встречи, представляет, что в этот раз все произойдет иначе. Но когда они появляются в саду, безнадежная тоска, которую он испытывает, неизбывна, как и всегда. Джек выглядит старше, крепче. Ему должно быть не меньше десяти лет. Щеки Полли снова покрываются румянцем, и морщинки вокруг глаз придают лицу выражение смирения, а не печали. «Интересно, — думает Калеб, — что это значит?» Он кладет руку на садовую ограду, и дом немного отступает, словно опасаясь его. Калеб выкрикивает их имена, и на мгновение Джек поднимает взгляд и смотрит прямо на него.

— Джек, — кричит Калеб снова, махая ему. — Я здесь.

Еще мгновение Джек смотрит в его сторону, прикрывая глаза от солнца. Но затем поворачивается, и, опустив в отчаянии взгляд, Калеб видит, что не оставляет тени на садовой ограде и солнечный свет льется прямо сквозь него.

Перевод Анастасии Ильиных

Примечания переводчика:

1 Сказочная повесть шотландского писателя Кеннета Грэма.

2 Американский телесериал в жанре подростковой драмы, созданный Джошем Шварцем.

3 Книга профессора психологии Маргарет Доналдсон о возможностях интеллекта детей дошкольного возраста.

Комментариев: 0 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)