Искусство – это одна из немногих областей, где количество и качество не всегда напрямую связаны друг с другом. К примеру, та же Дарья Донцова далеко обскакала Агату Кристи в плане плодовитости, но вот приблизилась ли по качеству к текстов к своей зарубежной коллеге?.. Скажем так, это вопрос спорный. С другой стороны, Стивен Кинг клепает книги так, будто работает у конвейера, но это не мешает ему долгие годы оставаться одним из самых востребованных авторов в мире. То же самое касается и мира кино.

Герой сегодняшней статьи как раз не из плодовитых. Напротив, в его фильмографии всего четыре работы, три из которых он сочинил и срежиссировал, а одну – спродюсировал. Речь идет о Робине Харди, создателе знаменитого «Плетеного человека». В этом месяце исполняется ровно 90 лет со дня его рождения, так что вспомнить работы мастера будет как нельзя кстати.

История – это уже почти хоррор…

Но сперва, по традиции, следует немного рассказать о жизни творца. Итак, родился Робин Харди 10 октября 1929 года в столице Объединенного Королевства (если говорить точнее, в Суррее, пригороде Лондона). Полное имя этого уважаемого джентльмена звучит непривычно для уха русскоговорящего: Робин Сент-Клэр Ремингтон Харди.

Человеком он был образованным, разносторонним и, безусловно, творческим. Еще задолго до того, как попробовать себя в режиссуре, будущий создатель культового хоррора увлекался историей, особенно уделяя внимание отношениям между языческими культами и христианством. На эту тему он писал рассказы и повести, которые успешно публиковал. Литературные практики, впрочем, громкой славы мистеру Харди не принесли, как и попытки сочинять музыку.

Впрочем, поначалу могло показаться, что и режиссура не вполне его призвание. Свой первый опыт на этом нелегком поприще он получил в США, где продолжительное время жил и работал. Ничего примечательного Робин Харди там не снял, не продвинувшись в пищевой цепочке киноиндустрии дальше помощника режиссера.

В 60-е Харди вернулся на родину и продолжил снимать - теперь уже рекламные ролики для компании, которую сам же помог основать. Одним из его партнеров по бизнесу оказался сценарист Энтони Шаффер. Именно с его участием немного позже и был создан первый фильм Робина Харди, навсегда вписавший его имя во все возможные рейтинги лучших фильмов ужасов. Усилиями этих двоих мужчин родился «Плетеный человек», оригинальный, самобытный, шокирующий… и, конечно же, требующий отдельного подробного рассказа.

Своя атмосфера

«Плетеный человек» (The Wicker Man, 1973) – это еще один фильм, в который можно с огромным удовольствием тыкать носом тех, кто утверждает, будто хоррор не представляет из себя ничего, кроме развлечения для подростков. Можно даже сказать, что впечатлительному подрастающему поколению смотреть этот фильм не рекомендуется. Вовсе не из-за обилия жестокости, которого в ленте особо и нет, а из-за общего посыла… Впрочем, как выражаются на родине мистера Харди, first things first. Лучше начать по порядку.

Сюжетно «Плетеный человек» напоминает многие и многие триллеры, снятые как до, так и после него. Судите сами: на острове, где обитает замкнутая община, исповедующая некую загадочную неоязыческую религию, пропадает девушка. Полицейский, прибывший с целью расследовать это дело, сталкивается с недоверием, закрытостью местных, а порой даже с тщательно замаскированной под истинно английскую вежливость пассивной агрессией. Чем дольше бравый «бобби» пытается распутать таинственные нити отношений, связывающих всех на острове друг с другом и пропавшей девушкой, тем больше странного происходит вокруг. В какой-то момент полицейскому становится ясно, что подозревать в похищении и убийстве можно (и даже нужно!) буквально каждого жителя тихого городка. Хотя, конечно, в финале все оказывается не так просто…

Чем по-настоящему хорош «Плетеный человек» – это бэкграунд происходящего. Мистер Харди, в отличие от многих коллег, с нуля сочиняющих культы и веры, решил действовать иначе. Воспользовавшись своим давним увлечением историей и теологией, он попросту воссоздал в кадре, пусть и порой несколько вольно, ритуалы, действительно существовавшие у кельтских язычников.

Ход этот был, возможно, несколько рискованным, ведь шествие ряженых едва ли сравнится по зрелищности с кровавой оргией, скажем, в оскверненной церкви, но… получилось неожиданно пугающе. Особенно в моменты, когда фанатично религиозный полисмен в ярости спрашивает у членов общины, какого черта вообще они делают и зачем рассказывают девочкам младшего школьного возраста о фаллических символах и связи между майским шестом и эрегированным пенисом, а те совершенно спокойно объясняют ему, что у них так принято. Это их вера, которую также нужно уважать. И точка.

Но добрый христианин, в начале ленты позиционировавший себя, в первую очередь, служителем закона, в какой-то момент превращается (в собственных глазах, по крайней мере) в воина-крестоносца на новый лад. Он выходит далеко за пределы должностных полномочий, уже открыто высмеивая и оскорбляя веру жителей островка. Поиски девушки словно отходят на второй план, и Робин Харди, хотя и в скромном масштабе, реконструирует в кадре типичное для более древних времен столкновение христианской морали с моралью языческой.

Ну а после того, как стадии высокомерного порицания и открытого столкновения пройдены, наступает новый этап, словно режиссер, а вместе с ним и зрители, ныряют еще глубже в прошлое. Христианин оказывается в руках у язычников и, подобно многим братьям по религии, принимает мученическую смерть.

Хорошо при этом, что фильм, при всей своей сложной истории взаимоотношений и религиозно-философских подтекстах, не превращается в занудную притчу-размышление, а с первых кадров до финальных титров остается качественным напряженным триллером. Побольше бы таких в наше время, когда кинематографисты уверены, что из зрелищности и динамичности либо глубокого и умного сюжета необходимо выбирать что-то одно! Словом, свою награду за «Плетеного человека», премию «Сатурн» 1979 года в номинации «Лучший режиссер», Робин Харди получил вполне заслуженно. А кино это, разумеется, обязательно для ознакомления всем поклонникам умных, глубоких и темных картин.

Не теологией единой

Про Робина Харди часто говорят, что все его фильмы – это триллеры с религиозно-мистической основой. И это верно, но лишь отчасти. Дело в том, что за пределами родной Англии не слишком известен его второй фильм, «Фантазер» (The Fantasist, 1986).

Перечислить все ветви сюжета этой замечательной картины уже само по себе непросто. Считайте сами: это и приключения деревенской девушки, приехавшей в большой город, история ее взаимоотношений с сельскими родственниками, ее же попытки влиться в рабочий коллектив. Кроме того, на фоне мелькают истории, рассказанные соседкой героини, скромной тихоней. Помимо того, за внимание героини соперничают двое мужчин, неуловимо похожих друг на друга, но в то же время совершенно разных.

И во всем этом круговороте страстей и неурядиц ухитряется развиваться, не теряясь из виду, история маньяка, терроризирующего старушку Англию, Фантазера, сперва домогающегося своих жертв по телефону, а затем жестоко убивающего их. Любопытно при этом, что история живодера-эстета делает множество крутых поворотов, путая зрителя и постоянно пуская его по ложному следу. Информация подается умело дозированно, так что подозрение падает то на одного, то на другого персонажа, каждый новый факт представляется неопровержимым доказательством вины… но в финале все догадки, построенные человеком перед экраном, рассыпаются, как карточный домик. Раскрывать подробности сюжета было бы преступно, поэтому остается сказать лишь одно: в основе всего лежит искусство, поклонение которому маньяк возвел в нездоровый абсолют.

«Фантазер» притягивает внимание не только лихо закрученной историей. Глубокий психологизм, с которым созданы герои, поистине завораживает. И, что особенно стоит отметить, в этой ленте великолепно прописана мотивация маньяка. То есть он не некое «зло ради зла», воплощенное в человеке. Логика больного психопата по-своему безупречна. Он совершенно аморален, так же, как, к примеру, Ганнибал Лектер, но в той же степени последователен в своих действиях и даже прав в рамках собственной картины мира. Нечасто подобное можно встретить на экране.

Солнце, море, бык

А уже в следующей картине, к которой приложил руку Робин Харди, вопросы религиозного толка возвращаются на свое место. На этот раз, правда, немного в другой форме и под другим углом. Что неудивительно, ведь режиссером в этот раз выступал не английский джентльмен, а его соотечественница, Зелда Бэррон. Герой же нашей статьи довольствовался участием в создании сценария и креслом продюсера.

Речь идет о картине «Запретное солнце» (Forbidden Sun, 1986). Согласно сюжету, группа девушек-гимнасток прибывает на Крит для участия в сборах и подготовки к важным соревнованиям. Атмосфера сгинувшей цивилизации, романтика оживающих на глазах мифов и синее небо над островом кружат спортсменкам голову, провоцируя их на шалости и опасные выходки… пока одну из них не насилует неизвестный прямо во время пробежки. После этого настроение группы резко меняется. Отыскать подозреваемых в замкнутом сообществе непросто, и девушки, опьяненные уже яростью, принимаются практически наугад назначать разных людей на роль виновника, параллельно смешивая реальность и легенды о Минотавре.

«Запретное солнце» – очень визуальная, отчасти эстетская, по-своему даже эротичная картина. Львиная доля времени посвящена не размышлениям героев или взаимоотношениям между ними, а практически чистому любованию. Любуется режиссер многим: спортсменками, артефактами ушедшей эпохи, дикой красотой греческих традиций… и даже, хоть и самую малость, тем, как быстро оживает первобытная мораль в душах людей, если к этому располагают обстоятельства.

Старые языческие песнопения на новый лад

И последний фильм, над созданием которого потрудился Робин Харди. Строго говоря, это экранизация его же собственной книги, название которой можно перевести примерно как «Ковбои за Христа» (Cowboys for Christ) – «Плетеное дерево» (The Wicker Tree, 2006). Ассоциации с первым фильмом мастера возникают уже при прочтении названия, и не напрасно.

Лента рассказывает историю двух исправившихся грешников – поп-певицы и ее любовника-ковбоя. Раскаявшись в своих проступках, большей частью пьянстве и блуде, они примыкают к некой христианской организации, которая отправляет своих новых членов исполнять роли миссионеров в небольшой языческой общине. Община эта вовсе не дикое поселение реднеков где-нибудь в американских прериях (а то получилось бы что-то из репертуара Эдварда Ли), а вполне симпатичная на вид деревенька в Шотландии.

Язычники принимают гостей радушно, охотно делятся с ними историями о своих ритуалах, внимательно слушают проповеди и с энтузиазмом подпевают христианским гимнам. В общем, производят впечатление не сектантов, погрязших в пороках, а ребят очень даже милых и дружелюбных. Уж куда дружелюбнее среднестатистических жителей российских деревень, к примеру.

Но все оказывается не так просто. В то время как наивные техасцы пытаются показать язычникам свет своей веры и обратить их взоры к своему богу, они оказываются втянуты в опасную, сложную и жестокую игру. Даже не замечая этого, миссионеры проходят проверку соблазнами, которую, каждый по-своему, проваливают. Певичку подводит тщеславие, ковбоя – похоть. В довершение всего герои позволяют втянуть себя в майский ритуал, важнейший в религии древних кельтов, даже не понимая, что это не просто игра. Заканчивается все трагически. В небо взлетают языки пламени, лижущие плетеное дерево…

История в общем неплоха, не так ли? Но обидно при этом, что в целом картина даже близко не похожа ни на «Плетеного человека», ни на «Фантазера». Похоже, Робин Харди, снимая свою последнюю ленту, попался в ловушку, рано или поздно оказывающуюся на пути любого творческого человека: пошел на поводу у общественного мнения. Выразилось это, к сожалению, в упрощении структуры картины. К примеру, в «Плетеном человеке» столкновение двух точек зрения было интересно именно потому, что сам мистер Харди не вставал ни на одну из сторон. Что полисмен-христианин, что фермеры-язычники были обыкновенными людьми со своими правдами, помыслами и ценностями. Между ними происходил конфликт, заканчивалось все трагически для служителя закона… Но, опять же, язычники не были классическими злодеями. Они действовали жестоко и временами подло, но всегда строго в рамках собственной морали, так что зрителю можно было в чем-то даже понять их. В «Плетеном дереве» же стороны конфликта практически делятся на черных и белых, плохих и хороших. Миссионеры – открытые и добрые, искренние, но слабые. Члены общины – жестокие и коварные, соблазнители, подонки и садисты. Смотреть подобное кино, конечно же, можно. Но только получается уже не сложный триллер, а нечто, едва ли на полголовы выше любого среднестатистического «приключения городской пары среди сельских отморозков».

О глубоком психологизме, столь выразительном в «Фантазере», тоже, увы, говорить не приходится. Но тут и герои не располагают к каким-то особенным философствованиям. Как ни крути, а одноклеточная девица, «певица ртом», останется таковой, о чем бы ни были исполняемые ей песни: о божьей благодати или о сексе на заднем сиденье автомобиля.

В общем, «Плетеное дерево» едва ли можно назвать окончательным и бесповоротным провалом. Просто на фоне предыдущих бриллиантов оно кажется более простым, плоским и несерьезным. Попросту говоря, не оправдывает ожиданий. Впрочем, у него наверняка отыщутся поклонники среди тех, кому «Плетеный человек» показался скучной тягомотиной, а таких людей немало.

Финал

В 2015 году, уже в возрасте 86 лет, Робин Харди планировал снять черную комедию The Wrath of the Gods («Ярость богов»), но этим планам так и не суждено было сбыться. Мастер религиозных триллеров, режиссер, писатель, сценарист, композитор и человек еще множества ярких талантов скончался 1 июля 2016 года, так и не перешагнув порога 87-летия. В память о нем остались знаменитые по всему миру кинокартины, исторические повести (известные большей частью на родине) и множество других проектов, к которым он приложил руку. В том числе - один из национальных исторических парков в США.