Баязид Рзаев

Филолог, литературовед. Администратор группы ВКонтакте «Говард Лавкрафт | H.P. Lovecraft».

---

Вступительное слово

Здравствуйте, дорогие друзья. В первую очередь, хочу поздравить всех финалистов. Вы – большие молодцы, и да воздастся вам за ночи бессонные, за глаза испорченные, за нервы потрёпанные. Пришло время рассудить всех по творчеству их, чем я сейчас и займусь. Для начала предупреждаю, да, я очень душный, скучный и муторный тип, как, в принципе, многие литературные критики. Во-вторых, сразу хочу заметить, что для меня не столь важны оригинальность и жанр, сколько оформление, посему, дорогие друзья, не удивляйтесь, если обнаружите плохой отзыв на оригинальный в плане сюжета и концепции рассказ. Я буду судить по важным для меня литературоведческим критериям. Ну что ж, приступим.

Вустричный Бог

Автор очень хорошо и, в принципе, грамотно переиграл чеховский пассаж. С другой стороны, автор эксплуатирует архетипический детский страх мести. Думаю, в детстве многих из нас пугали, мол, если убьёшь осу, то её родители или повелитель ос найдут тебя и.… дальше в зависимости от объекта. Родитель ужалит, бог распотрошит. Сюжет прост: в нём задействованы довольно распространённые образы, какие можно встретить у Кафки, По и даже Набокова.

После прочтения произведения сразу возникает ощущение незаконченности. Сознание требует ответов, ведь нить повествования резко оборвалась, осталось много вопросов. Несмотря на интересный элемент композиции — открытый финал — он здесь смотрится неуместным, поскольку вопросов осталось больше, чем ответов. Следовало подробнее развить сюжетную линию с Вустричным богом и мужчинах в пенсне. Как минимум, дать ответ на вопрос относительно того, кто они такие, откуда появились. По всей видимости, автор решил затронуть две фундаментальные темы, но не смог развить ни одну из них окончательно, оставив не совсем приятное послевкусие в конце.

Вторая крупная проблема — размытый хронотоп. Есть, конечно, догадки, что действие происходит на рубеже XIX – XX веков. Но с таким же успехом это можно перекинуть на начало 90ых. К сожалению, автор не проработал предметный мир, по которому можно было бы ориентироваться. Дядечки с бородками, устрицы, кучерявые уборщики, голодающие дети есть даже в наше время. Во избежание такой неопределённости следует прорабатывать хотя бы какой-то аспект предметного мира. Здесь, в частности следует проработать аутентичность персонажей, чтобы их речь, манеры, повадки совпадали с реалиями того времени. Не могли привилегированные слои общества того времени говорить так: «Вот мы и поспорили, сможет ли человек неопытный оценить незнакомое лакомство – и съесть его тем же с удовольствием и столько же, сколько человек знающий», «Да, брат, это тебе не кислые щи», «Антоша». Также хронотоп нехило так сбирают, например, форма имени «Гриха» — она близка более к современным реалиям, «харчки», «выблевать все» — неуместное слово, нарушающее аутентичность.

Что касается языка, то он у автора живой и подвижный, не нагромождён деепричастными оборотами. Однако он неравномерен. Что это значит? Если начинаешь писать простым языком (а я подчеркну: просто не есть плохо), используя сниженную лексику и устаревшие обороты, стоит держаться на этой отметке до конца. Здесь же довольно лёгкое повествование первой части переходит в неудобный и несколько канцелярский язык во второй. Последнее не есть плохо, но, по мне, оно нарушает текстуальную гармонию между частями. Тем более здесь во всех частях рассказа повествование крутится строго вокруг мальчишки. Автор даже затрагивает его диалектику души. Другое дело, если бы автор переключал внимание на господ с бородками и тогда смена языка была бы обоснована сменой ракурса.

Также следует быть внимательным к лексической наполненности текста. Вот лишь несколько примеров:

«болотистой жижей» – семантика прилагательного «болотистый» располагает больше к пейзажным образам, в данном контексте оно – лексическая ошибка

«Мишкино тельце» – неуместная для контекста форма

«но он не знает такой молитвы, которая пришлась бы по вкусу Вустричному богу» – это уже практически канцеляризм. Сравните с этим «но он не знает никаких молитв для обращения к Вустричному богу».

Итого, это интересный рассказ с прекрасной философской, хоть и неоригинальной идеей, но, к сожалению, оттенённый неравномерным языком, плохо проработанным хронотопом и предметным миром.

Грация

Этот рассказ проблематичен на всех уровнях. И сейчас я не говорю о проблеме как об аспекте содержания. Итак...

Сюжет. Непонятен, скомкан, совершенно не продуман. Единственный его плюс – ярко выраженный конфликт, который, собственно, и двигает его. То есть у нас есть героиня, которую притесняли в школе, на фоне чего она подхватила идею-фикс – похудеть. Есть герой, помешанный на возрожденческих идеалах красоты. И вот, они сошлись: вода и камень, лёд и пламень. Автор ввёл скомканный сюжет, отталкиваясь от их противостояния, и это хорошо для литературы. Отмечу также интересную организацию повествования: в частности, несовпадение фабулы с сюжетом. Это тоже я отнёс бы к плюсам, но на этом они, пожалуй, заканчиваются.

Теперь касательно минусов.

Да, я понимаю, возможно, автор наметил себе цель – написать экстремальный или пародийный рассказ. Но, право, господа, у экстремального хоррора, равно как и у пародии, есть чёткие критерии. Не будем сейчас вдаваться в неинтересные филологические изыскания, а скажем проще: любой литературный жанр содержит набор «инструментов», пользуясь, которыми автор достигает намеченного пафоса – чувства, которое он вкладывает в произведение и которым хочет поделиться с читателем.

Что я прочувствовал как читатель? Наверно, отвращение, но не жуткую тошноту, недомогание и лёгкий шок, какие бывают после прочтения творений пионеров экстрима. Моё отвращение было сугубо текстуальным. Язык произведения куцый, слабый и в крайней степени неудобоваримый. И дело не только в сухих и примитивных синтаксических конструкциях, но и в огромном количестве лексических и синтаксических ошибок. Вот лишь несколько из них: «и аккуратно запила чаем», «наливным женским формам», «люстра вспышкой ударила по зрачкам», «скрипит как сука». И от такого безалаберного отношения к тексту пострадало всё произведение.

Завязка – один из важнейших элементов сюжета – очень слабая. К завязке надо подходить в предельной степени тщательно и щепетильно, на каком бы отрезке сюжета она не находилась. В данном рассказе она увязла в уже указанных проблемах текстуального характера: слабые описания, неинтересное повествование, роботизированные диалоги. Я понимаю, мы имеем дело с малой формой, где особо-то не развернуться в описательном и других аспектах. Но, на мой взгляд, завязка выглядела бы эффектнее, будь она изложена в форме авторского текста наподобие «они познакомились там-то, тогда-то, он любил то-то, она хотела то-то». И тогда не приходилось бы растрачиваться на несуразные и неживые диалоги а-ля: «О, деньги не понадобятся. Владелец мой хороший друг. И я расписывал эти стены».

Диалоги, к слову, — отдельная беда. И да, она также произрастает из уже указанного отношения к тексту. Несомненно, бывают авторы, которые неспособны писать живые диалоги, но при этом блестяще орудуют авторским текстом — описанием, повествованием, рассуждением. Например, ранний Достоевский, Лавкрафт, Лондон. Здесь же диалоги и авторский текст на одном уровне. Не самом лучшем, к сожалению.

Оттого же герои рассказа представляются не живыми людьми со своим ворохом проблем и переживаниями, а карикатурными манекенами. Им не сопереживаешь, за ними не хочется следовать до последней строчки: оба они, как и все эпизодические персонажи, являют собой шаржи на непонятные образы. У них нет характеров, нет эмоций, нет волнений, нет страсти – эдакие инфузории-туфельки.

Финал рассказа предсказуем и столь же безынтересен, хотя, если учитывать, что он хорошо эксплицирует всю идею произведения («Будьте осторожны в своих желаниях»), то по отношению к нему нет нареканий.

В рассказе поднимаются важные проблемы о принятии себя и слепых пристрастиях. Но все элементы содержания, композиции, идейного мира погребены под толщей бесстрастного и мёртвого текста. Считаю его самым слабым среди конкурсантов.

Дефекты

Рассказ ничем не удивил, и это не есть плохо. В принципе, он сгодится для основы для сценария какого-нибудь нашего ответа «Синистеру», «Ребёнку Розмари» или «Слендеру», но с некоторыми доработками. Однако, с литературной точки зрения, он довольно сырой, грубый и угловатый. И, пожалуй, эпитет «сырой» тут главный. То есть, при должной вычитке и редактуре он, несмотря на средненький сюжет, был бы на твёрдую четвёрку. Но я сужу по тому, в какой форме мне предоставлен этот рассказ на момент написания этой рецензии.

Сюжет… Да, он неоригинальный, но не считаю это чем-то плохим. В принципе, мне импонирует структуралистская школа, а в ней, как известно, нет понятия оригинальности. Далее я перечислю основные замечания к сюжету. Во-первых, он построен крайне неудобно. Ориджин Олега слишком затянут. Если выстраивать фабулу рассказа – события в хронологическом порядке – то факты из его биографии выглядят лишними. Читателю неинтересны злоключения Олега, приведшие его к встрече с Лизой. Они никак не влияют на сюжет, никак не всплывают в течение всего рассказа. Достаточно было в двух предложениях сделать краткий намёк на его предыдущую жизнь. Всё дело в форме. Это рассказ, и будь перед нами роман со всеми вытекающими, история персонажа вписалась бы вполне гармонично, тем более история главного героя; в романе даже незначительные, никак не влияющие на сюжет подробности из жизни героя не возбраняются. Именно поэтому Лев Николаевич Толстой настоятельно советовал начинать писательство с романов, да и сам, собственно, научился работать с краткой формой только под конец жизни. В рассказе же всё должно быть лаконично, чётко, и любая деталь должна иметь свой отклик в сюжете.

Следующая проблема в сюжете – интимно-бытовые подробности (интимная жизнь/моменты поцелуев/описание возлюбленной). Автор заостряет на этом внимание, поэтому акцент смещается с леденящих кровь догадок относительно интересующих Олега вопросов в сторону его «удовольствий». Это неправильно, ибо здесь данные подробности в избытке, из-за чего искажается интерпретация текста. Нужно четко следовать развитию сюжетных доминант и не перегружать текст лишними подробностями.

Мне понравилось, что в рассказе присутствует какой-то лейтмотив. Здесь это – мухи. Но автор не особо-то раскрывает его смысл. Мухи, много мух, тяжёлые мухи — и всё. Никаких больше подробностей.

Главный герой, Олег, прописан хорошо. Да, в рассказе он особо не показывает своего характера, но он выглядит живым. Бесхребетный, несуразный, но живой, в отличие от остальных героев. Лиза – какой-то нелепый манекен, воплотивший, очевидно, идеалы автора. Никита — видно, что автор пытался, но не смог. Не может ребёнок дошкольного возраста говорить так: «Типа как мыться? Ходить к врачу? Есть манку?» Необработанность персонажа легко прослеживается не только в его речи, но и во взаимодействии с ним других героев. Вот так, например, Олег обращается к ребёнку: «И в чем суть игры?». Не понимают дети такую лексику. Правильнее было бы: «О чём эта игра? Как вы играете?»

С текстуальной стороны я бы не стал делать каких-то тяжёлых замечаний. Видно, что автор старается — делает язык живым и бодрым. Но три сестрички — лексика, семантика, грамматика — пока не ещё не приняли автора в своё расположение. Вот примеры проблемных конструкций:

«испачканные мукой и тестом красивые руки порхали над столом, лепили и раскатывали» — здесь не уместен глагол «порхали». Да и зачем в бытовой кухонной сцене прибегать к таким лиризмам?

«в притворном испуге мучная ладонь прикрыла рот» — также проблема с глаголом. Не ладонь, а человек прикрывает рот

«поцеловал во вкусно пахнущую шею» — управление «целовать в» из-за прилагательного воспринимается с трудом. Куда лучше выглядит «поцеловал её ароматную шею».

«свинцовым панцирем они ползали», «неосознанной, почти иррациональной нежностью» — крайне неуместные эпитеты

Вердикт: средненький, но очень сырой рассказ, с динамичным, хоть и нагромождённым излишествами сюжетом, интересными поворотами, но очень проблематичным текстовым материалом.

Знамения и чудеса

Сразу скажу, что в рассказе есть две неоспоримо прекрасные вещи: описательный аспект и идея, которую автор грамотно раскрывает и завершает вровень с самим рассказом, не утруждая читателей нырять в поиски глубинного смысла. Описания, по моей личной оценке, находятся на том же уровне, что и раскрытие идеи. То есть они прекрасны, да и придраться в них фактически не к чему.

В принципе, у меня, за исключением некоторых моментов, нет вопросов к сюжетной линии. А вопросы эти фактологического характера. Сюжет рассказа — интересная интерпретация истории о создании росписей Спасского собора Андреем Рублёвым. В эту историю автор лаконично вписал историческое событие — в частности, моровое поветрие, произошедшее на Руси в первой трети XV века, тем самым получился очень интересный синтез. Я считаю этот синтез сугубо авторским, потому как источники указывают разные даты смерти. Нам доподлинно неизвестно, в каком году скончался Андрей Рублёв и в каком году были сделаны росписи, а совпадение года смерти Рублёва с годом создания росписей — вопрос дискуссионный. Посему я считаю изложенное в рассказе прекрасным авторским синтезом. Создание росписей через силу, превозмогайте над болезнью – вот сюжетные доминанты. Чума и голод – это лишь событийный фон.

Надо сказать, что автор взялся за очень и очень непростую работу. Описание предметного мира и социального устройства первой трети XV века требует кропотливого изучения. И я не могу сказать, что автор не погружался в утомительно интересные монографии. Но, тем не менее, есть кое-какие фактологические ошибки. Например, образ Алёнки и её матери совершенно не вписываются в исторический фон того времени: в XV веке четырнадцатилетние ДЕВУШКИ не могли совершать свободные «походы» к храмам, тем более с узлами снеди, когда вокруг голод. По меркам того времени 14 лет – довольно серьёзный возраст, который накладывал на женщин разнообразные социальные рамки в патриархально-сословном обществе. И мор как-то не особо расшатывал устои. Гораздо выгоднее было бы сделать персонажа Алёнки мальчишкой.

Второе замечание: совершенно неаутентичная речь. Нет, видно, что автор использует архаизмы и историзмы, но всё это смотрится нереалистично, когда построено по синтаксическим конструкциям современного русского языка. Это создаёт лексико-грамматическое расхождение. А само оно произрастает из неровности языковой ткани. Везде – будь то авторский текст, будь то диалоги, будь то внутренние монологи героя – автор мечется между устаревшей лексикой и современной грамматикой, а по итогу такой: «Ну его, этот древнерусский», — и неумолимо переходит на современный русский язык, причём не очень звучный. Понимаете, это не тот случай, когда можно занять серединное положение. Либо надо начинать сразу современным языком (и в этом ничего страшного не будет, практически все исторические фильмы говорят на современных языках), либо формой, близкой к псевдопереводам с древнерусского, иначе не избежать таких лингвистических коллизий.

Также я был раздосадован тем, что потрясающая и проникновенная сцена с ночными видениями и смотрящими глазами осталась просто оборванным эпизодом. Я прочитал его с превеликим удовольствием, ожидая, что это глазастое нечто станет противоборствующей стороной, а конфликт Рублёва с этим хтоническим нечто и будет двигателем сюжета. Но нет, конфликтов здесь только два: внутренний и социальный, а то самое нечто осталось за бортом текста.

Какие ещё будут замечание по лексике? Выше я сказал, что автор, явно исходя из хронотопа, насытил рассказ архаизмами и историзмами. Но, если честно, я бы назвал это больше пресыщением. Стоит понимать, что невозможно создать аутентичный фон исключительно нагромождением устаревших слов. В этом деле куда большего эффекта помогут достичь синтаксические средства, определённые фигуры речи, тропы. Одной лексикой дело не кончается.

Итог: рассказ мне вполне понравился. Он не оправдал ожиданий, но в то же время не разочаровал – не скатился в болото клише. Сильные стороны: идея, конфликты, пафос. Слабые стороны: предметный мир, социальные отношения, неровный язык. Учитывая, что рассказ рассчитан на широкую публику, я советую автору немного выровнять язык — и всё. Публика — это не унылые критики-филологи, никто в исторических фактах копаться не будет.

Конфетный король

Старая добрая русская крипота в антураже начала XXI века: вроде потихонечку страна оправляется от девяностых, но в то же время дворы всё ещё кишмя кишат маргинальными слоями общества.

Рассказ прост, и не хватает с неба звёзд. Но здесь простота нужная и важная.

Язык автора незамысловат, иногда проскакивают интересные фигуры, которые автор грамотно сопрягает с хронотопом и частной сценой (например, «А дальше сплошняком наползают тяжелые, чёрные, как ожоги от спичек на потолке девятого этажа, проблемы»). Но по мере развития событий язык усложняется – появляются разнообразные тропы, количество стилистических фигур на один абзац увеличивается. И это хорошо в какой-то мере. Такой словесный порыв добавляет атмосферы и пафоса: от нагромождения кондитерских образов в конце предпоследнего раздела у читателя едет крыша, и здесь, можно сказать, автор добился своего. Он косвенно заставил читателя ощутить те же эмоции, что и Валька в последние мгновения жизни. Не прямым тыканием читателя в текст, а таким вот нагромождением стилистических элементов. Но я уточню, что «ощутить эмоции те же эмоции, что и Валька» никак не означает проработанность образа самого героя. К этой теме мы ещё вернёмся.

Сейчас же поговорим про минусы.

Первый существенный, который способен попортить впечатление – лексика. Жаргонизмы, арготизмы, просторечия весьма вписываются в формат рассказа, учитывая, что половину его составляют диалоги. Но есть одно слово, которое ну вот просто выбивается — это слово «чурка». Конечно, оно соответствует историческим реалиям (национализм в России в это время процветал), но, если автор пишет рассказ для широкой аудитории в современном мире, недопустимо его использовать, как и все похожие слова, окрашенные в пренебрежительно-негативные тона. Стоит заметить, что слово это не взято в кавычки, и не наблюдается в диалогах, а было замечено в авторском тексте. Автору стоит внимательно относиться к лексическому облику авторского текста, в противном случае у него есть шанс нагнать на себя подозрение в апологии таких лексических единиц. Это же касается и хронотопа. Да, мне, тридцатилетнему дядечке, выросшему в России, все эти унылые городские пейзажи и подъездная романтика знакомы. Но что делать людям помладше? Если рассказ ориентирован на широкую публику, то автору в срочном порядке стоит обогатить предметный мир произведения. Одного плеера, посиделок в падике, мыслей о расставании навсегда – мало.

Второй камень преткновения — до боли знакомый сюжет, напоминающий одну из историй Дзюндзи Ито, но связанную не с маслом, а жиром. Но моё уважение к структуралистской школе не позволяет опускаться до тривиального подсчёта процента оригинальности задумки. Бог с ней. А вот причинно-следственной связь… здесь основная проблема сюжета. Рассудите. Два дворовых пацанчика решили нагреть неизвестного мальчика и тут же отправляются к нему домой, правда, он с порога начинает сопротивляться, но после пары предложений он, как ни в чём ни бывало, пускает гопников домой. Интересно? Последовательно? Нет! Понятно, что автору требовались какие-то связующие ходы, чтобы довести гопников до дома, где, собственно, и будет твориться хтонота. Но можно было бы сделать это как-то интереснее. Кто-то возразит, мол, две стороны конфликта преследовали свои цели. Гопники — грабёж, Конфетный король — обеспечить им встречу с папой. Но нет, друзья, это выглядит нелепо и примитивно. И на этом, пожалуй, минусы сюжета заканчиваются.

Ещё хотелось бы заострить внимание на том, как автор преподнес образ главного героя. Я уже писал, что автор посредством нагромождения текстового материала косвенно заставил читателя ощутить те же эмоции, что и Валька в последние мгновения жизни. Но вот непонятно, какой отклик должны взывать эти эмоции у читателя: сочувствие или ликование после того, как Конфетный король и его отец расправились над ним? То есть, герой бесцветен и не приковывает к себе абсолютно ничем. Возможно, изначально подразумевалась дальность фигуры молодого парня, его неоднозначность, заделка на своеобразный открытый финал. Но литературных персонажей в рассказах как малой форме эпоса всё-таки следует описывать более однобоко, чтобы не было лишних вопросов со стороны читателя. Дворовый пацан, поднимающий во внутренних монологах тему дружбы, расставания, цену жизни – это прекрасно, но не для рассказа.

Таким образом, «Конфетный король» недурен, вызвал даже лёгкий интерес. Но на этом всё. И дело не в некорректной лексике. Скорее в том, что автору не удалось грамотно соединить задумку сюжета с художественной организацией произведения.

Курьи ножки

У меня сложилось впечатление, что рассказ «Курьи ножки» и рассказ «Дефекты» вышли из-под одного пера.

На эти мысли меня натолкнуло то, что в обеих произведениях мы наблюдаем одинаковые проблемы:

Неимоверная затянутость

Ощущение какой-то «ответки» иностранным хоррорам

Как я уже говорил, оригинальность для меня — это не особо важный критерий. Но этот рассказ создаёт чувство нарочитой эксплуатации зарубежных мотивов. И тут кроется фундаментальная проблема русского хоррора. У нас многие авторы, заимствуя концепцию из зарубежной культуры, почему-то не утруждаются продумать, вписывается ли оно в наши реалии? Берут интересные концепции и перекидывают в наш хронотоп, слегка переработав предметный мир — сделав его более родным. Но нет, друзья, ушки сюжетов из иностранной литературы торчат всегда и высоко. В частности, здесь мне видится всё тот же «Синистер», только к нему под бочок вписался Кодзи Судзуки.

Много лишней и нисколько не нужной информации из биографии главного героя. Из этого же вырастает следующая проблема.

Неправильный выбор формы для реализации задумки – то есть проблемы с художественной организацией произведения

Здесь, честно, даже я запутался. Что это? Затянутый рассказ или сырая повесть? Для рассказа здесь есть куча ненужных персонажей, никак не влияющих на сюжет, для повести – много событий, к которым главный герой безучастен. Понимаете, друзья, к выбору формы надо относиться с предельной строгостью! И этот рассказ, равно как и «Дефекты» – явное тому доказательство. Автор любит развёртывать ориджин своих героев – и это похвально, но он, автор, сдавлен рамками формы, отчего все светлые и добрые литературные порывы превращаются в нечто с одной стороны куцее, с другой – пресыщенное. То есть пресыщенность ненужной информацией делает куцыми очень важные моменты.

На мысли об одном пере меня также натолкнул лексический облик произведения. Все эти «порхающие» пальцы и руки, все эти «монотонные…»

Коитальные сцены

Темы детства

Сквозная атрибутика. В «Дефектах» это было одеяло, здесь – зубы.

Мне разительно не понравилась система образов. Практически все персонажи не вызывают доверия. Они сухие, бесстрастные, даже когда сокрушаются или поддаются порывам любви, а некоторые их них, с сюжетной точки зрения, лишние, но автор умудрился о них замолвить пару строк. При этом мы имеем совершенно безжизненные и сухие диалоги. Вот это и есть та самая куцость, порождённая перебором подробностей, о которой я говорил — иными словами, автор перекидывает акцент с повествования на описания, что не есть добро для рассказа или повести.

Вот пример одного из диалогов: «Ты классный. – говорила ТНТ, – Дай локоть, у меня шпильки. Ты надёжный. А мы, бабы, не ценим. Ой, икаю. Ой, дура. Же-ень». Не знаю, как вы, но я не ощущаю здесь живой речи, лишь нагромождение скудных парцелляций. При этом невозможно не отметить довольно тривиальные и вульгарные сентанции из уст некоторых героев. Например, «Мужикам, – рассуждала пьяненькая ТНТ, – секс нужен. Допустим, он и мне нужен, но зачем так в лоб? Можно же лаской, интеллектом. А не вот это: сразу в постель». Нисколько не имею желания оскорбить или принизить автора как человека, но у меня сложилось впечатление, что он знает о женщинах исключительно из ток-шоу. И, когда мёртвая речь встречается с банальной несуразицей, у читателя происходил маленький коллапс.

При этом биографическая связь между прошлым и настоящим главного героя неправдоподобна. Вот обычный мальчик из девяностых, воспитанный бабушкой и мамой, попадает в коллектив, а через несколько месяцев он уже лобзается взасос с одной из сотрудниц. Ну не верю. И такая неправдоподобность преследует всех героев. Вот, например, так разговаривают у автора взрослый мужчина на пятом или шестом десятке: «Это ж Лизка сценарии писала. Умная баба, эффектная. Жопа, сиськи. Я её возил – шишка дымилась. Сечёшь?» Не намекни автор косвенно, через диалоги, на возраст, я бы подумал: это говорит очень юный человек.

Художественное пространство рассказа слишком размыто, а сюжет требует крайней строгости. Например, сложно понять, где происходит сцена, предшествующая поцелуям главного героя с ТНТ. Автор не даёт никаких пространственных марок.

Идейный аспект рассказа — пожалуй, его лучшая сторона — растворился в не самом лучшем эстетическом содержании. Посему скажу так: интересная задумка, к сожалению, не вписалась в формы и была уничтожена плохим текстом. Увы. Из плюсов отмечу также некоторую здоровую иронию в начале рассказа.

Лучший погонщик

Жуткий, атмосферный и нетривиальный рассказ. Определённо, один из моих фаворитов на этом конкурсе. Автор перенёс рассказ в далёкий и экзотический хронотоп, что подразумевает кропотливое наведение исторических справок, знания в области социальных отношений и исторических реалий того времени и той страны и многое-многое другое. Справился ли автор? Скорее да, чем нет. Рассказ, конечно, не лишён проблем, но все они незначительны и не носят фундаментального характера.

Автор тщательно продумал художественный мир. Индия с её болотами и джунглями, дворец раджи, испепеляющая жара. Всё это прочувствовано, грамотно выстроено благодаря насыщенным описаниям, и оттого читатель не чувствует себя отчуждённо и непричастно.

Система образов гармонично вписана в событийный фон, во время чтения меня не посещало чувство стилистического переченья. Это когда одна из сторон текста эстетически превосходит другую. Нет, здесь такого не встречалось. И большая хвала автору, что он выбрал правильный лексический вектор: не стал бездумно испещрять текст архаизмами для придания аутентичности происходящему. Обычно бывает так, что авторы, работающие с историческим рассказом, нагромождают предложения устаревшей лексикой, при этом оставляя синтаксис и грамматику современного русского языка. Со временем, правда, пыл и норов несколько утихают – рыскать по словарям, знаете ли, дело утомительное – и здравствуй, усталый современный русский язык. Здесь такого не наблюдается благодаря тому, что автор изначально пишет современным языком, и это нисколько не наносит вреда атмосферности.

Второе, за что я хотел бы похвалить автора, это его строгость к форме. Рассказ есть рассказ. Малая форма без излишеств. Здесь дан ориджин героя, но не является бездумной зарисовкой, а вписан в сюжет и, можно сказать, сюжет отталкивается от него.

Третье хорошее замечание — диалоги. Это, пожалуй, первый в очереди рассказ, где ощущается живость героев. Они разговаривают, показывают эмоции, хитрят, язвят, верхоглядстуют. Им сопереживаешь, им доверяешь, ими восхищаешься и их ненавидишь. Палитра характеров хоть и довольно резкая (откровенно негативные персонажи — раджа и его прислуги), но тот же главный герой неоднозначен и находится где-то на переходном оттенке — читателю есть, над чем подумать.

Из минусов могу отметить лишь эпизод, когда мертвецы окружили лодку, — там мне не хватило описательности. Было слишком много диалогов и окружение, важное очень для такого момента, несколько улетучивалось. Второй минус — некоторые слова вроде «миазмы» и «бальзаматор» немного нарушают стилистику. Их желательно заменить.

Идейно-эстетический аспект произведения нареканий не вызывает.

Рассказ лично мне очень понравился. Посему и рецензия на него такая краткая. Мне особо не к чему придраться и нечего посоветовать.

Мальчик-Обжора

Рассказ концептуально выдержан: все точки образного мира расставлены по своим местам. Автор благоразумно выбрал область детского фольклора для построения сюжета. Проблематика детских страхов в некоторой степени, считаю и разложена по опорным точкам сюжета.

Сам сюжет незамысловат и вроде даже интересен. Несколько друзей из детства знают тайну о метафизическом существе, которое пожирает всё, что ему предложат. Вполне приличный, знакомый и местами приятный мотив. Помимо всего, автор, что довольно редко для этого конкурса, не поленился проработать предметный мир – байки о ёжике-матершиннике, внешние атрибуты, какие-то лайфхаки детства и даже городские пейзажи служат на благо атмосферы и хронотопа.

Что же до минусов? Как я говорил не в одной рецензии, друзья, к выбору формы произведения стоит относиться с предельной строгостью! Для столь насыщенного событийного фона форма выбрана крайне неудачно. Может ли это быть рассказом? Нет. Рассказ – это малая эпическая форма, особенностью которой является небольшой объём, ограниченное количество сюжетных линий, одна и чёткая формулировка одной или двух проблем. «Мальчик-обжора» перегружен событиями и персонажами, что не вписывается в каноны формы рассказа, и такой перегруз размывает высокую концентрацию сюжета. Может ли это быть повестью? Отнюдь. Ибо в повести сюжет концентрируется вокруг одного героя, который принимает непосредственное участие в событиях, окружающих его. В «Мальчике-Обжоре» несколько равнозначных героев, и каждый из них дистанционно переживает своё личное событие, свой маленький ад. Кроме того, рассказчик (я не могу назвать его главным героем из-за опосредованной роли в событиях) в конце произведения меняется психологически. Динамика личности героя – это уже, братцы, критерий романа.

Второе, я похвалил концепцию, однако сам сюжет страдает от присутствия совершенно ненужных эпизодов. Например, я бы поставил вопрос о значимости эпизода с поездкой к бабуле. В описательном аспекте он хорош, но нужен ли он? Я считаю, что нет. Его отклик в сюжете совершенно незначителен. Было бы достаточно указать в начале, что рассказчик с детства запомнил слова своей умалишённой бабки. С другой стороны, насколько этот отклик выразителен? Автор оставляет лишь смутную метафору во фразе «Демоны унутрях-то сидят, демоны», и на этом, пожалуй, всё заканчивается. А вот, например, сопряги он образы бабки рассказчика с Мальчиком-Обжорой, мы бы получили эффектную развязку. В оригинальном тексте же развязка очень поверхностна и неубедительна.

Некоторые элементы сюжета смотрятся банально, например, якобы забеременевшая Ирка. Я понимаю, что автор посредством введения таких образов пытался донести банальную, но тяжёлую истину, что от убийства животного до убийства человека путь не столь далёк. Да только убийство человека с целью избежать проблем и шантажа в сюжетном плане выглядит скучно и пресно.

Есть проблемы с построением композиции. Автор дробит тексты на разделы не всегда удачно. Возьмём раздел, в котором появляется персонаж Ирка. Автор описывает злоключения Серёги в абстрактном времени и в следующем же абзаце переносит фокус читателя на конкретное время и конкретное действие. «Я скажу, что это вы вчетвером меня изнасиловали, – хихикнула как-то она, уплетая шоколадный батончик». От такого монтажа событий читатель испытывает некое недомогание, наречие «как-то», встроенное в авторские слова диалога, не справляется функцией переключения временных планов.

Не меньше смутил лексический облик отдельных фрагментов текста. Например, «посидит пару-тройку лет в тюряге, где его будут чпокать во все дыры – одумается, прибежит потом как миленький под крыло. Именно так она и заявила нам, презрительно фыркнув». Это совершенно не литературная лексика, даже если автор произносит её устами не самого хорошего персонажа.

Вердикт. Рассказ концептуально интересен, затронутые автором темы относительно раскрыты, сюжет динамичен. Но вместе с тем проблемы композиции, сюжетных линий и куча ненужных образов портят впечатление от неплохого и милого рассказа.

Мать-гора

Главное, за что я могу похвалить рассказ – это подробное описание антагониста. Детальные описание Матери – один из важнейших компонентов рассказа. Иначе, к чему эта сыпь, эта хандра, эта тоска?

У рассказа есть проблемы с художественным пространством. Мне было непросто представить общий порядок объектов – помещение Кайсарова, пространство за ним, переход к туннелю – и их взаимосвязь.

Хронотоп также не лишён проблем. Не было ясного ощущения, что происходящее в тексте имело место на уральских приисках в дореволюционной России. Отчего так? Здесь есть ряд проблем. Первая проблема – современный синтаксический строй текста; опять же, нагромождение устаревшей лексики на полотне современного синтаксиса не придают убедительности. Вторая проблема, также очень характерная, кроется в предметном мире. Нет, автор старается, вносит какие-то внешние объекты, не свойственные современной России, но делает это неравномерно, отчего некоторые моменты выглядят тускло. В свою очередь, из этого вытекает следующая проблемы – довольно современная вульгарность в авторском тексте, например «похотливый старый козёл».

Психологический портрет главного героя, данный через ретроспекцию, здесь, к моему большому удивлению, показался уместным. Он сглаживает некоторые казусы, ведущие к финалу, а вот эпизод с матерью выглядел лишним, как и весь её образ.

Итог. Заманчивый рассказ, содержащий реминисценцию Бажовского мотива, яркий лейтмотив недуга, отдалённо несущий в себе какую-то скрытую мораль.

Полуденные тени

В меру интересный, но неоправданно затянутый рассказ. Организация сюжета, построенная на чередующихся ретроспекциях, – довольно интересная задумка, но здесь она, боюсь, только испортила погоду. Разделы «раньше» содержат немало сентиментальных, совершенно ненужных сцен, нарушающих психологический строй рассказа, они оправдывают себя только на последних страницах. В остальном от силы лишь мало-мальски выстраивают оппозиционную связь между войной и миром. Кроме того, в фабуле отсутствуют прямые столкновения, чего мне очень не хватало.

Следует также заметить, что рассказ содержит открытую авторскую оценку. Причём эта оценка в крайней степени однозначна и несёт ряд художественных проблем, включающих резкую стереотипизацию образов. Это несколько загубило впечатление.

Предметный мир рассказа в обоих хронотопах проработан на отлично, считаю это самой сильной стороной произведения.

Лексико-грамматический облик рассказа не вызывает особых вопросов. Все замеченные мною ошибки некритичны, кроме одной, которая исходит из системы образов.

В целом, слабодинамичный рассказ. С одной стороны, подумать, слабая динамика создаёт некую читательскую духоту, а с другой, быть может, эта духота и передает атмосферу африканского хронотопа?

Рутина

Один из самых нестандартных рассказов финала. Чем-то напомнил фильмы «Тихое место», «Птичий Короб», а также «Груз-200», «Бивень», «Человеческая многоножка», «Парфюмер: история одного убийцы». Даже в некоторых случаях — сериал «Очень странные дела», только там были демогоргоны, а здесь — рутина. Мотив одержимости идеей универсален для многих жанров и направлений литературы. Он позволяет раскрыть личность и характер персонажа с самых неоднозначных сторон.

Первым камнем преткновения является композиция произведения. Автор членит на отдельные абзацы даже отдельные предложения. Текст не выглядит цельным, не являет собой комплексное повествование. Он будто вырезан из цитат, находящихся в записной книжке главного героя. Одним словом, читать неудобно.

Второе — это весьма спорный объект одержимости Петра. Рутина? Звучит заманчиво. Но мысли, высказанные им, слишком радикальны и неправдивы. Рутина — это явление достаточно спорное, и не все его признают. Красота в глазах смотрящего/Каждый сам куёт своё счастье, как говорится. Данный вопрос дискуссионен, и поэтому выбранная тема воспринимается больше как детский лепет, чем рассуждения серьёзного человека.

Веет инфантилизмом, потому что то, как рассуждает герой, выдаёт его максимализм, инфантилизм и неспособность чувствовать счастье. Семья, дети, работа — в жизни дела обстоят вовсе не так, как описывается в рассказе. Но мы ведь не на сеансе психотерапии, верно? Так что если автор хотел сделать намёк на правдопобие посредством статистики в начале, то надо было делать правдоподобие и на уровне темы/проблемы.

Ещё одним существенным недостатком является непродуманный сюжет. Неужто четырёхлетняя девочка не заходит в комнату родителей? Неужели Ольга настолько незаинтересованная, что после странных действий со стороны героя только грозится полицией, а не пишет заявление о насилии? Видение рутины — побочный эффект таблеток или их назначение, и что за доктор их дал, особенно если они безрецептурны? Такая несостыковка мешает правильной интерпретации текста.

Последнее разочарование — концовка. Повествование обрывается на самом интересном моменте. Что было дальше с четырёхлетней девочкой? С Глебом? Выбрался ли главный герой и перестал ли видеть рутину? Исчезла ли она навсегда из человечества из-за дикого страха Петра? Ощущение, будто вырезана очень важная часть произведение. Оно словно не закончено.

Так, рассказ мог бы являться идеальной основой для какого-нибудь фильма наподобие упомянутого выше Тихого места/Птичьего короба и так далее. Всё-таки кинематограф позволяет даже средненькие произведения сделать весьма интересными посредством именно киноизображения. Но в контексте самостоятельного опуса Рутину трудно воспринимать как полноценный рассказ. Непродуманность на уровне сюжета и композиции делает его непонятным и мудрёным.

Черный человек

Ну вот, пожалуй, я и нашёл своего лидера. Сюрреалистичный нуар. Несмотря на то, что у меня есть любимые жанры в литературе, я, в первую очередь, оцениваю содержание.

Размазанный, грязный, греховный рассказ, построенный на архетипической рокировке охотника и жертвы. Почему размазанный? Да потому что событийный фон рассказа разворачивается медленно, как речь пьяницы — идеальное для нуара повествование (привет дядюшке Садулю). Почему грязный? Потому что рассказ преимущественно построен через психологическую призму главного героя — грязного в душе типа. Почему греховный? Потому что идейно-эстетический мир рассказа наполнен греховными событиями.

Автор, дистанцировавшись от преисполненных трагическим пафосом умозрений от главного героя, смог избежать одного из главных врагов литературы — затянутости.

Язык повествования неторопливый, наблюдательный, оценочный, что позволяет читателю прочувствовать психологический облик главного героя. Таким образом, несмотря на отсутствие прямых описаний или оценок со стороны автора или других персонажей рассказа, мы всё равно получаем цельный и продуманный образ со своей системой ценностей.

Лексическое полотно рассказа равномерно. Не смотря на дистанцию от главного героя, автор заключил особые жаргонизмы в кавычки («полабать в плейстейшн»), намекая на неестественность и дикость таких выражений для литературного языка.

Хронотоп также не вызывал никаких вопросов. Всё прекрасно и, по Бахтину, — это чистейший хронотоп порога. Главный герой, решив подцепить Катю, кардинально меняет свою жизнь.

Я считаю этот рассказ лучшим, наиболее выдержанным, интересным и не слишком отдаляющимся от законов литературы.

Это случилось в Головкино

Данное произведение является явным примером того, что называется «начать за здравие, закончить за упокой». Поначалу было весьма интересно, хотя, конечно, сниженная лексика очень резала глаза. Но уже в середине текста автор начал словно бежать галопом по Европам, его мысли комкались и никак не походили на цельный поток. Хотя они и показывает обезумевшего Грымова, который по факту ничем не отличается от жителей Головкина, необходимо всё-таки делать так, чтобы рассказ легко воспринимался читателем.

Задумка, повторюсь, интригующая. Но её можно было бы развить в другом русле и сделать кульминацию и развязку более достойными. Например, открыть некую тайну жителей Головкино. Из этого вытекает явный недостаток на фоне сюжета — острый вопрос, возникший в начале и являющийся главным (пропажа дочери) не был решён. Его словно забыли, отставили в сторону в угоду другой мысли. На самом деле, на ней и держался весь рассказ. «Кто такой Гной? Почему Кристина сбежала с ним? Что за чертовщина происходит в Головкино», — такие вопросы задаёт читатель, но ответа на них, к сожалению, не получает.

Второй недостаток касается языка произведения. Сниженная лексика весьма органично вписывается в художественную канву, вполне соответствует окружающей действительности, но обращаться с нецензурной бранью писателю надо уметь. Например, обсценная лексика в романе Тихий Дон Михаила Шолохова не выглядит грязной, похабной. Видно, что она организует речевой поток персонажей и необходима для раскрытия их характера. Здесь она выглядит очень вульгарно, ей не хватает правильного обрамления.

Также нельзя не заметить проблемы с пунктуацией. В конце автор будто сам забывается и витает в облаках, ведь допускаются ошибки в расстановке знаков препинания (точнее, их отсутствие, особенно в предложениях с прямой и косвенной речью и вводных словах) и допуская в некоторых случаях описки в предложно-падежных формах имён существительных.

Такие образом, рассказ неплохой, но нуждается в доработке. Учитывая его малый объём (всего восемь страниц), оптимальным вариантом является добавление ещё одной части, в которой будут даны ответы на нерешённые вопросы. А пока — сыро и скомкано.