DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

Илья Пивоваров «Уличный театр»

Эта история произошла в октябре.

После развода я полностью сменил образ жизни. Устроился на удаленную работу, не столь денежную, но и отнимавшую куда меньше времени. Стал реже есть, чаще выпивать. Вопреки ожиданиям немногих друзей, не завел себе женщину помоложе, а напротив, стал затворником. Днем спал, вечером садился за компьютер, чтобы выполнить всю работу до полуночи. После чего одевался и выходил на прогулку.

Есть особое очарование в ночной жизни. Шум автомобилей стихает, соседи перестают ругаться, наступает тишина, которую нарушают разве что одинокие крики загулявшегося пьяницы. Все кажется загадочным: и тьма между деревьями, и оранжевый свет фонарей, и редкие прохожие — кто они, куда идут? В это время работают лишь клубы да редкие магазинчики, тайно торгующие алкоголем. А еще ночные кафе.

В одно такое заведение под названием «Старый Сайгон» я наведывался все чаще, пока не стал постоянным клиентом. Располагалось оно неподалеку от станции метро, закрытой на год, а потому спокойной в ночное время. Пьяниц здесь было меньше, а те, что приходили и усаживались за массивные дубовые столики, обычно вели себя тихо. В «Старом Сайгоне» собиралась другая публика. Каждый четверг сюда приходили угрожающего вида типы, коротко стриженные, с щетиной, в кожаных куртках. От них пахло сигаретами и чем-то первобытным. Поначалу ко мне отнеслись с подозрением, то и дело поглядывали в мою сторону, но спустя пару месяцев привыкли. Были и другие. Однажды в кафе завалилась банда байкеров. Один, называвший себя дядей Вовой, соревновался со своими дружками в армрестлинге. Он умудрился побороться даже со мной. Каждый его бицепс был размером, наверное, с мою голову. Стоит ли говорить, кто выиграл поединок? Только один человек победил дядю Вову. Это был хозяин кафе, он же бармен, по имени Звиад. Посетители склоняли его имя на разный манер — Цвият, Звияр, кто-то даже называл Змеей. Это был красивый мужчина, худой, но жилистый, с большими черными глазами, которые наверняка сводили женщин с ума. Победив всех мужчин в кафе, дядя Вова подошел к стойке и громогласно потребовал, чтобы Звиад сразился с ним. Тот пожал плечами и вышел, вытирая руки полотенцем. За следующие пять минут бармен трижды положил рослого байкера, в последний раз чуть не вывихнув тому руку. После этого дядя Вова заказал себе такси и вышел, ни с кем не разговаривая. Больше он сюда не возвращался.

Однажды к моему столику подошла женщина в черных очках и спросила: «Здесь свободно?» Она могла сесть за любой столик, но предпочла мою компанию. Я кивнул, отложил в сторону Мелвилла и заказал еще выпивки. Довольно скоро стало ясно, что собеседнице, которая представилась Ольгой, всего лишь нужен слушатель. Она рассказала, что муж избивает ее перед тем, как затащить в постель, что в последний раз он ударил особенно сильно. Я слушал внимательно, не перебивая. Диалог начался в кафе, а продолжился у меня дома. Как только черноту за окнами сменило серое хмурое утро, Ольга ушла. Наверное, хорошо, что мы не переспали.

Но чаще всего здесь никого нет, что позволяет не отвлекаться от чтения. В возрасте, когда суставы напоминают о себе каждый день, а в груди давит и жжет, понимаешь, что времени осталось мало. Я провожу его вместе с Диккенсом, Хэмингуэем и другими приятными собеседниками. Но в последний день «Старого Сайгона» так и не притронулся к книге.

Была последняя неделя затянувшегося бабьего лета. Осень напоминала о себе холодным дыханием, запахами земли и прелой листвы. Все живое либо пряталось по теплым углам, либо отмирало, либо впадало в спячку. Скоро «Сайгон» закроется, и что тогда? Найду ли я другое уютное место или буду ждать теплых времен? Жжение в груди, усиливающееся с каждым днем, подсказывало, что весну, скорее всего, придется встретить на больничной койке. Надо бы попрощаться со Звиадом. Во внутреннем кармане лежал «Холодный дом», который я намеревался дочитать до конца.

Вопреки названию, в «Сайгоне» нет ничего вьетнамского. Это обычное летнее кафе с деревянными решетчатыми стенами, вмещающее двадцать столиков и рассчитанное едва ли на сотню человек. Напротив входа располагается барная стойка, над которой висит телевизор, в зависимости от настроения хозяина демонстрирующий футбол или бои без правил. Сегодня он был выключен, из-за чего внутри царила небывалая, торжественная тишина. Я махнул рукой Звиаду, но тот не ответил, застыв за стойкой, словно изваяние. Стоило мне занять свой столик в середине зала, как подошла Диля с дымящейся чашкой кофе на подносе. Полное отсутствие груди, угловатая фигура и выступающий подбородок делали ее похожей на мальчишку, что помогало официантке не ловить на себе сальные взгляды клиентов. Вряд ли она приходилась Звиаду родственницей: для дочери девушка была слишком взрослой, для любовницы — молодой и неженственной.

— Что, телевизор сломался? — спросил я, повесив пальто на спинку стула. Диля покачала головой. За последние полгода мы едва обмолвились парой слов. Многие посетители считали ее немой. Однако это было не так, свидетелем чему я стал однажды, когда некий пьяный мужчина ухватил ее за задницу. Последовавшая за тем тирада дала понять всем окружающим, что девушка разговаривает без акцента и, мало того, знает такие слова и их сочетания, о которых мне не доводилось слышать. Мужчина выслушал официантку с изумленным лицом, а потом звонко расхохотался, блеснув золотым зубом.

— Звиад стулья приказал убрать, — раздался вдруг ее голосок. Я вздрогнул и оглянулся. Действительно, деревянных спинок поубавилось. Оставшиеся были развернуты к стойке. «Будто к сцене», пронеслось в голове. Впрочем, может быть, хозяин попросил Дилю убрать их по той причине, что кафе скоро закроется? Я пожал плечами, решив, что это не мое дело, достал книгу и начал читать.

Однако сосредоточиться на приключениях Эстер Саммерсон не удавалось. Глаза без конца пробегали по одной и той же строке. Я с досадой закрыл книгу и отложил ее в сторону. Допил кофе, но не уходил. Что-то должно было произойти. Об этом говорило то, как Звиад облокотился на стойку, словно к чему-то прислушиваясь, как прислонилась к стене, скрестив худые руки, Диля. Казалось, деревья снаружи перестали шуметь, и даже редкие машины, проносясь мимо, не ревели, а почти шептали. Воздух был словно наэлектризован. Волоски на моей коже встали дыбом. Внезапно ощущения обострились. Я набрал полную грудь воздуха, точно учился дышать, и ощутил множество запахов: легкие ароматы дерева и лака, впитавшегося в них алкоголя, горького кофе из чашки, а еще — древний запах камня и нечистот, которым смердел Петербург. Я снял очки и уставился на свою руку, будто видел ее впервые. Глаза отчетливо различали линии жизни на ладони, синеву вен под кожей и каждую родинку на ней. Но, более того, я теперь понимал, что вижу искусную работу мастера, который объединил скелет с живой плотью и заставил их действовать вместе. От восторга сердце забилось быстрее, и горячая кровь сильнее заструилась по скрытым путям внутри, наполняя жизнью каждый уголок.

В этот момент с улицы донеслось стаккато каблуков, которое становилось все громче, пока в кафе не вошла женщина, грузная, немолодая, одетая по моде двадцатилетней давности. Она изумленно оглядела меня, столики, увядшие цветы в кашпо у окон. Затем взгляд ее остановился на Диле, которая при виде гостьи развернулась и направилась на кухню. Красные морщинистые губы презрительно скривились. Женщина прочистила горло и направилась к стойке. С появлением этой толстухи, которую я видел впервые, как будто бы последний кусочек пазла встал на место. С каждым ударом каблука о деревянный пол лампы меркли все сильнее, пока заведение не погрузилось в темноту. Теперь свет горел только над барной стойкой, отражаясь на лакированных спинках стульев. Я затаил дыхание.

— О, смотрите-ка, кто дома, — голос женщины был пронзительным и неприятным. — Я уж думала, опять задерживаешься после работы, а поди ж ты — пришел раньше меня, не навеселе, ничем и никем не пахнешь. — Она повернулась ко мне и подмигнула. Потом вновь обратилась к Звиаду, который, как я мог видеть со своего места, с появлением толстухи стал мрачнее тучи: — Сережа, ты ли это?

«Кто-кто?» — успел подумать я, как вдруг Звиад заговорил. Голос его был усталым, грузинский акцент пропал, точно и не было.

— Что тебе, Маш?

— Да так, хочу в глаза тебе посмотреть. — Маша, если ее так действительно звали, зашла за стойку, взяла бармена за подбородок, втянула носом воздух, затем снова обратилась ко мне: — И впрямь не пахнет. Не иначе, второе пришествие скоро, господи-спаси.

— Да что тебе от меня надо? — Звиад отдернул ее руку и отошел к стене. Голова поникла, плечи были опущены, взгляд черных глаз устремлен в пол.

— Узнать хочу, что с тобой творится в последние недели. Избегаешь меня, ни в одном обществе с тобой не появиться. Еще и отец Игорь говорит, мол, ты на исповеди уже давно не был.

— Еще бы! Все, что я ему рассказываю, он потом тебе передает, слово в слово. Какое тут исповедаться.

— Больно надо, — Маша махнула рукой. — И Семеновы говорят, ты у них давно не гостил. И Киселевы. А твой дружок Вишневский...

— Слышать о нем не хочу!

— Это отчего же?

— Помилуй, ты всех моих друзей допросила!

— Ну да. Дома тебя не видно, являешься ночью, уходишь ни свет ни заря...

— Теперь чаще приходить буду, радуйся, — выпалил Звиад и отчего-то покраснел.

— Я и рада, неужели не видно? — Толстуха быстро подбежала к бармену, отчего тот вжался в стену. — Кто она такая, говори!

— Кто?

— Ну вот она, новенькая. Даже не поздоровалась, когда я пришла.

— А, это новая прислуга. Рая! — Диля тут же выскочила из кухни.

— Да, господин.

— Поздоровайся с Марией, она моя жена.

Диля поклонилась и так и осталась стоять, опустив голову.

— Здравствуйте.

По коже пробежал холодок. Эти трое играли сцену из какого-то спектакля. Но для чего? Так здесь принято? Что за странный обычай! Я чувствовал себя некомфортно. Куда делся акцент Звиада? Ладно, спрошу позже, когда представление закончится. Встать и уйти было неловко.

— Ишь, какая худосочная, — молвила меж тем Мария, подойдя к Диле. — На мальчишку похожа. Слышь, ты, если не будешь со мной здороваться, когда я прихожу, мигом отсюда вылетишь, только тебя тут и видели, поняла? Молодая, а дерзкая какая! Все, — повернулась она к мужу, — пойду прилягу. Долго не засиживайся тут. — С этими словами она прошествовала в подсобку, гордо вскинув подбородок. Звиад на цыпочках подкрался к двери, заглянул в проем.

— Ушла, — молвил он. — Угораздило же меня жениться на такой мегере! Сведет меня в могилу, как пить дать. Представь, Рая, — Звиад начал расхаживать перед стойкой, заложив руки за спину, — что мужчина, когда он только вступает в брак, похож на дерево — крепкое, стройное. А потом жена начинает спиливать ветви, одну за другой. «Это для твоего блага. Так они лучше растут» — говорит она. И мужчина верит. А когда остается лишь ствол, жена видит, какой он голый и уродливый, и начинает подтачивать его изнутри — потихоньку, каждый день. А потом... потом она ищет другое дерево.

На несколько мгновений в «Старом Сайгоне» воцарилось молчание, нарушаемое лишь мягким скрипом половиц под ногами бармена. Я обратился мыслями к своему браку с Эллой. Разве не изнуряли меня ее мягкие, но настойчивые прикосновения, взгляды, в которых истома сменилась разочарованием? Мы старались зачать ребенка несколько лет, но безуспешно. Жена чувствовала себя виноватой, а потом начала злиться на меня. Истерики, слезы, обвиняющее «ты меня не любишь». Был ли я тем самым молодым деревом, о котором говорилось в пьесе, или оно сгнило раньше? Искусство не давало ответов. Я так глубоко задумался, что вздрогнул, когда Звиад вдруг подошел к Диле сзади и обнял ее за талию. Та отвернулась, но не сопротивлялась.

— А я ведь еще здоровый. Веришь мне? — прошептал бармен. Девушка еле заметно кивнула. — Здоровый... И еще на многое способен. Я ей докажу... Иди! — воскликнул он, отпуская девушку. Только сейчас я заметил Марию, которая выглядывала из подсобки, прислушиваясь, а потом скрылась в дверном проеме, стоило Диле подойти. На сцене остался только Звиад. Сейчас он напоминал умалишенного. Я не мог не отметить мастерство, с которым он заставил меня поверить в Сергея, забитого жизнью... купца, дворянина? Это не имело значения, важна была только история, что разворачивалась у меня на глазах.

— Я ей докажу, — повторил Звиад. — Впрочем... толку… Выест меня, спилит то, что осталось, и поминай как звали. Не, — он погрозил пальцем, — не-ет, матушка, так просто я не дамся, слышишь? Сам тебя в могилу сведу.

Сказав так, он принялся обыскивать ящички за стойкой, пока не нашел нужный предмет. Это была железная банка, в которой некогда хранились консервированные ананасы, а теперь, судя по звуку, содержалось что-то сыпучее. Звиад достал с полки бутылку вина, откупорил ее, затем высыпал в горлышко горстку серо-синего порошка.

— Отравлю, — прошептал он, закупорив вино и поставив его на полку. — А потом... женюсь на Рае, пусть осуждают за то, что связался с прислугой. Она не откажет... не сможет отказать. А с Вишневским не буду иметь дел. — С этими словами он вышел вслед за остальными.

Я закатил глаза. Увиденное походило на дешевую мелодраму, далекую от шекспировского мастерства. Финал был известен уже до развязки. Я собрался было посмотреть на часы, чтобы узнать время... и не смог.

Голова отказывалась двигаться. Шея окаменела, в позвоночник как будто вбили железный столб. Пальцы, конечности, даже губы — отказывались повиноваться. От испуга я задышал шумно и часто.

— Ш-ш-ш, — донеслось справа. Я вздрогнул. Рядом кто-то сидел. Безликая фигура застыла на периферии, еле заметная в темноте зала. Ни одежду, ни черты лица сидящего рядом человека невозможно было разглядеть. Ледяная волна ужаса окатила затылок, когда я понял, что мы не одни. Полупрозрачные силуэты за столиками смотрели на сцену, где опять началось представление. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать их примеру. Внутри пышным цветом распустился страх, пустив корни во все уголки тела. Сердце, предвестник бед и несчастий, стучало набатом.

Диля вышла из кухни. Воровато оглянулась, сняла отравленное вино с полки. Только сейчас я задался вопросом, а был ли яд ненастоящим. То, что происходило в «Старом Сайгоне», явно нельзя было отнести к привычным явлениям. Могли ли Звиад, Диля и эта незнакомая женщина играть роли в этом странном спектакле по своей воле? Может быть, та же сила, что сковала мое тело, управляла и этими людьми?

Диля пригубила напиток, сделала неуверенный глоток, еще один. Она так и пила бы дальше, если б не Мария, выскочившая на сцену с торжествующим видом.

— Ага, — вскрикнула она. — Попалась, воровка! Я так и знала! Наглая какая, ты посмотри! — Она подскочила к официантке, схватила ее за плечи и швырнула к выходу. Диля запнулась и упала, обдирая лицо в кровь. Мария встала над ней, уперев руки в бока. — Вон, и чтоб твоей ноги в этом доме больше не было, слышишь?

Девушка не ответила. Вместо этого она звучно рыгнула. С губ свисали прозрачные нити. Диля попыталась подняться, но руки ее подкосились, и она рухнула оземь.

— Батюшки, у нее еще и приступ. Актриса, каких свет не видывал. Встань! Встань, кому говорю! — Мария попыталась поднять девушку, но та скорчилась на полу. Худенькая спина сотрясалась в судорогах, позвоночник проступал сквозь рубашку, точно хотел вырваться наружу. Черные волосы разметались по половицам, голова колотилась об пол. Я хотел вскочить, остановить это безумие, но мог лишь ерзать на стуле, нервно дрожа.

— Что тут происходит? — Звиад выбежал в зал. На миг наши глаза встретились, и я прочитал в его взгляде растерянность вкупе с паническим ужасом. Выражение лица говорило о многом. Мы не были хозяевами своих тел. И не понимали, кто играет нами, и с какой целью. В следующий миг Звиад уже стоял около двух женщин.

— Что ты сделала с ней? — вскричал он. — Ревнивая тварь! Она была такая невинная, а ты... Убийца!

— Ты... ты с ней... — Мария задыхалась. — Да как ты посмел...

Прежде чем она закончила фразу, Звиад накинулся на нее и повалил за стойку. Оттуда донеслось напряженное пыхтение двух борющихся людей, потом короткое женское «Помогите!», сменившееся булькающим криком и стонами. Затем бармен вскочил, лишь чтобы взять нож для колки льда, и вновь опустился на колени. Раздались звуки, будто тыкву рубили топором, им аккомпанировал протяжный крик. Мне хотелось закрыть уши руками и зажмурить глаза, лишь бы не быть свидетелем этого безумия. Это не по-настоящему, промелькнула мысль. Они всего лишь играют пьесу, Диля не отравилась, а Звиад не превратился в безжалостного убийцу, это не... Затем бармен поднялся из-за стойки. Лицо, грудь и руки были красными и блестели. Это не кровь, он просто вылил на себя вишневый сироп, пока был скрыт от зрителей, думал я, но сердце подсказывало иное. Звиад присел рядом с Дилей и стал баюкать ее. Взгляд его отрешенно блуждал по залу, стульям, скользнул по мне, затем остановился на проклятой бутылке с вином. Бармен взял ее, словно приговоренный к казни, затем вылил в себя остатки. Через некоторое время он уже хрипел, лежа рядом со служанкой, розоватая пена текла изо рта, лужицей собираясь на полу. Взгляд остекленел. Звиад умер.

Было слышно, как ветер снаружи гоняет листья. Проехала машина, еще одна. Мимо, смеясь, прошла молодая пара, не подозревавшая о трагедии, которая произошла в этих стенах. Мир вокруг, став свидетелем трех смертей, остался равнодушен. Он лицезрел маленькие драмы в квартирах и офисах, слышал крики новорожденных и последние вздохи умирающих. Он познал все, и ничему не удивлялся.

Сиденье стула стало горячим и жестким. Ерзая на нем, я пытался понять смысл увиденного. Было ли представление чьей-то пьесой или сценой из жизни? Почему ее сыграли именно эти люди? И самое главное, кем был тот, кто управлял людьми, словно марионетками, подвешенными за ниточки? В голове роились, сменяя друг друга, сотни сюжетов. Но все они сгинули, стоило только осознать, что мое тело снова ожило.

Я встал из-за стола. Ноги сами направились к бару. Ну конечно, этого следовало ожидать, ведь размытые фигуры, сидевшие в зале, еще не рукоплескали. С чего я взял, что мне уготована роль зрителя?

Теперь я отчетливо ощущал чужое влияние, молчаливые приказы, отдаваемые мозгу. Незримый кукловод надел мое тело, словно перчатку, и теперь шевелил пальцами. Пока я брел меж ровных рядов, в голове вспыхивали кинопленки чужих воспоминаний. Комната, просторная, с высокими потолками, на стенах — фамильные портреты в резных рамах. Род Вишневских. Овальное зеркало в полный рост отразило незнакомого человека. Худое лицо, печальные глаза, чувственный рот, как у предков на картинах. Следующий кадр: полутемная гостиная, отсветы от камина стелились по огромному ковру из коричневой шерсти. В кресле рядом со мной сидел мужчина, молодой, с запавшими глазами и ранней сединой. Он жаловался на свою жену, Марию, на ее истерики и вспыльчивый нрав. Вошла девушка, юная, худая, с резкими чертами лица. Мужчина, Сергей Власов, проводил ее взглядом. Я спросил: может, разведешься? Коснулся его руки, погладил тонкие подрагивающие пальцы. Не печалься, ты выдержишь, я помогу, успокойся, пойдем наверх. Новый кадр: лицо Власова исказилось от крика, в глазах застыл шок, волосы растрепались, рубашка была расстегнута на груди. Что ты себе позволяешь? Вон из моего дома. Вон!

Чужие воспоминания, открытки из прошлого. Они помогли вжиться в роль, которую предстояло сыграть. Наполнили чувством еще невысказанные слова.

Я подошел к стойке. Увидел сквозь нее другую обстановку: опрокинутый обеденный стол, поваленные стулья с изящными спинками, серебряный нож с окровавленным лезвием, тела в старинной одежде, лежащие на полу. Мария Власова раскинула руки, на лице ее, полном и некрасивом, застыло страдание. Грудь, шею и живот избороздили раны, кровь уже не сочилась из них. Я вспомнил, как она, вернувшись от матушки, что жила в соседнем селе, пришла ко мне и стала допрашивать о муже: не видел ли я его с кем-нибудь, пока она отсутствовала? Не заметил ли за ним чего необычного? Два человека, мучимых ревностью... Я покачал головой, но после, как бы невзначай, добавил: ваша новая служанка... кажется, у нее плохие рекомендации. Поджег фитиль. И вот к чему это привело.

— Прости, друг, — молвил я, наклоняясь к мертвецу. Вытер пену с подбородка, закрыл Звиаду глаза, положил его голову себе на колени. Так и просидел, пока не приехала полиция.

Меня допрашивали несколько дней, но затем отпустили за недостатком улик. Да и в чем я был виноват? Камеры, которые, как выяснилось, были установлены по углам, зафиксировали все события той ночи. И поэтому последним вопросом, который мне продолжали задавать снова и снова, был: «Почему вы не остановили их?» Ответ был один и тот же: я думал, что это спектакль. Просто спектакль.

С тех пор я не гуляю по ночам. Мало ли какое еще зло может встретиться на темных улицах. Моя квартира все так же пуста, постель холодна, а жжение в груди разгорается со скоростью лесного пожара. Боль не дает спать, с ней не справляются ни алкоголь, ни таблетки. Я все еще пытаюсь работать, но сосредоточиться удается с трудом. Мысли то и дело возвращаются к моменту, когда мне удалось-таки пошевелиться. Невидимая рука наконец отпустила. Я поднял голову и увидел зрителей. Тех, кого не запечатлели камеры.

Их было около тридцати — бледных, почти прозрачных, одетых в наряды разных стран и эпох. И у каждой из фигур была своя история. Сумасшедшая девушка утверждала, что две сущности овладели ею, пока она купалась в озере. Любовники стали свидетелями схватки двух городов. Жители деревни ополчились на существ, которые были праотцами всего человечества. Призраки умерших были и зрителями, и труппой. Наполовину стертые из реальности, сотканные из воспоминаний, эти заблудшие, потерянные души желали только одного — чтобы их услышали. В центре зала, рядом с местом, где я сидел, возвышался темный силуэт, на голову выше других. Кем был этот кукловод, оставалось только догадываться.

Четыре силуэта, два женских, два мужских, поклонились публике. Раздались аплодисменты, слышимые не ушами, но разумом. После этого театр привидений исчез. Наверное, перенесся в другое место, чтобы поведать новую историю.

Мысли мучают меня бессонными ночами. Что, если наше единственное предназначение на Земле — играть роли в сюжетах, глобальных или незначительных, на потеху более могущественным существам? Что, если и после смерти нам не будет покоя? Мне кажется, уже скоро я узнаю ответ.

Комментариев: 2 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)

  • 1 Аноним 04-09-2019 18:25

    Клайв Баркер рулит!

    Учитываю...
  • 2 Парфенов М. С. 20-10-2018 21:52

    Неплохо, но немного сбивчиво. Есть что поведать подать - и будет годно!

    Учитываю...