DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

Майкл Маршалл Смит «Продолжение завтра»

Michael Marshall Smith, “More Tomorrow”, 1995 ©

Пару недель назад я устроился на новую работу. Обязанности, считай, те же, что и на прежнем месте, только компания поприличнее. Занимаюсь я обслуживанием компьютеров и настройкой софта, и да, сам знаю, звучит уныло. Мне постоянно об этом говорят. Не словами, конечно, а натянутыми улыбками и неловким поведением в стиле «постараюсь быть вежливым с этим бездельником».

Вообще, не могу понять, откуда взялся этот стереотип, мол, все компьютерщики — лузеры. Во всем ведь мире, в каждом офисе и в каждом здании люди пользуются компьютерами изо дня в день. А машины время от времени выходят из строя. И это нормально, это же сложные системы, как, например, человеческое тело или все наше общество. Когда у вас что-то заболит, вы пойдете к врачу. Когда поднимется бунт, вы обрадуетесь — в кои-то веки, — увидев у себя на пороге полицию. Аналогично, когда ваш текстовый процессор начнет портить файлы или полетит жесткий диск, вам понадобится кто-нибудь вроде меня. Кто-нибудь, кто действительно разбирается в волшебном ящике, что пылится у вас на столе, и сможет сделать так, чтобы все снова заработало.

Думаете, нас, скорую помощь двадцать первого века, хоть кто-то благодарит, хоть кто-то хвалит? Хрен там.

В какой-то степени я могу это понять. Кругом развелось столько всяких нердов и гиков, что и впрямь начинает казаться, будто мы все поголовно лузеры. Но ведь, кроме них, на свете полно людей самых разных профессий, и никому и в голову не придет, будто они способны явиться на работу в кепке с вертушкой и в футболке с надписью «Программисты делают это рекурсивно». Для справки: я неплохо играю блюз на гитаре, бывал на свиданиях с девушками и даже работал на ЦРУ под прикрытием. В последнем я приврал, но суть вы поняли.

До недавнего времени я работал на компьютерную фирму, в которой было не продохнуть от очень недалеких сотрудников. Когда они начали кидать друг другу шутки, написанные на C++, я решил, что пора оттуда валить. Еще один плюс знания компьютеров в том, что ты не останешься без работы до тех пор, пока эти чертовы штуки не научатся ремонтировать себя сами, так что я сделал пару звонков, выложил резюме в Интернет — и в течение суток у меня появилось целых семь вариантов, знай только выбирай. По большей части это были вакансии из таких же компьютерных фирм, куда меня не очень-то тянуло, и в конце концов я решил сунуться в компанию под названием «Ви-Си-Эй». Нахлобучил на голову кепку с вертушкой, натянул выцветшую футболку с рисунком в виде пиццы и отправился на собеседование.

Как оказалось, «Ви-Си-Эй» была некоммерческой организацией, призванной осуществлять эффективные бизнес-коммуникации. Вежливый, но больно уж скользкий директор, который со мной беседовал, имел, как мне показалось, довольно смутное представление о предмете нашего разговора, но под конец я перестал придавать этому значение. Компания занимала аккуратные новенькие офисы в центре города, и, чем бы эти ребята ни занимались, дела у них явно шли неплохо. Они хотели усовершенствовать свои системы, компьютеры, софт и все такое, за этим им и понадобился человек вроде меня. Мне предложили срочный контракт на один месяц за вполне приличную сумму, и я, недолго думая, согласился.

Уайтхед, мой начальник, провел меня по офису — очевидно, чтобы похвастаться. Офис был самый обыкновенный, только казался пустоватым, потому что был как раз обед. Затем я отправился к их главному по бухгалтерии, чтобы выяснить, на какие системы они в состоянии раскошелиться. Звали его Эгертон, и он не ходил на обед, потому что явно был из тех людей, кто думает, что, если будешь работать по девять часов в день, тобой все будут восхищаться. Лично я считаю, что это достойно разве что жалости. Он показался мне довольно дружелюбным, но каким-то уж слишком сомнительным и слегка раздражающим. Нам хватило получаса, чтобы обсудить все рабочие вопросы. Я сделал несколько звонков, мы договорились, что я вернусь на днях, и остаток дня я провел, помогая строить больницу в Руанде. А если серьезно, то врубил музыку на полную и листал новостные группы в Интернете. Хотя я мог бы податься и в Руанду, если бы захотел.

Интернет — это одна из таких вещей, которые стремительно набирают популярность, хотя люди понятия не имеют, как это работает. А на самом деле все очень просто. Не так давно несколько университетов и государственных организаций экспериментировали со способами связать все свои компьютеры так, чтобы можно было делиться ресурсами, отправлять друг другу короткие сообщения и рубиться в «Стартрек». Спустя некоторое время сеть начала набирать обороты, и тяжеловесы из Пентагона тут же принялись давить на этих умников, чтобы они разрабатывали новые виды связи и искали способы увеличить количество доступной информации. Сегодня почти все главные компьютеры на планете соединены друг с другом, и, имея модем и телефонную линию, вы тоже можете выйти в сеть. Уверен, вы только об этом и мечтаете.

Подключившись, вы, можно сказать, окажетесь в параллельной вселенной. Там тысячи программ и, наверное, миллионы текстовых файлов. Вы сможете просмотреть записи Нью-Йоркской публичной библиотеки, отправить куда-нибудь в Японию сообщение, которое почти моментально дойдет до адресата, скачать фото обратной стороны Юпитера или узнать, сколько банок «Доктора Пеппера» засунули в каждый из автоматов в компьютерных лабораториях американских университетов. Многое из этого хаотично разбросано по сети, но существуют немногочисленные системы, которые, словно мосты, соединяют их воедино. Одна из таких систем — новостные группы.

На сегодняшний день насчитывается около десятка тысяч новостных групп на любую тему, от компьютеров до изобразительных искусств, от научной фантастики до грубой пошлости, от книг Стивена Кинга до изощренных сексуальных извращений. Если тема не выходит за рамки закона, то масса людей, наводнившая информационную супермагистраль, будет трепаться двадцать четыре часа в сутки, каждый день, годы напролет. Или болтать, или выкладывать фотографии: снимки картин и животных, изображения из архивов НАСА и абстрактное искусство, а в группе под названием alt.binaries.pictures.tasteless вы найдете что угодно, от крупных планов раздавленных автомобилями животных до людей с кислотными ожогами на лице. Не очень-то приятное зрелище, но, поверьте, таких групп меньшинство.

В основном группы представляют собой ветки обсуждений, посвященных определенной тематике. Люди читают сообщения друг друга и отвечают на них, а иногда открывают новую ветку, где выражают собственное мнение или задают вопросы. В некоторых группах выкладывают файлы, например программы или изображения, в других нет ничего, кроме текстовых сообщений. Кажется, теперь я припоминаю, что незаконные вещи среди всего этого тоже проскакивают (в основном наркотики): существует система, благодаря которой можно отправлять анонимные неотслеживаемые сообщения, хотя я не утруждал себя тем, чтобы проверить ее в действии.

Как бы грустно это ни было, никто и никогда не сможет уследить одновременно за всеми группами. С другой стороны, никому это и не надо. Лично мне плевать на последние новости сетевого маркетинга или современные способы разведения шиншилл в Америке, мне не интересно читать мегабайты пустой болтовни на эти темы. Поэтому я, как и большинство людей, слежу за определенным набором групп, посвященных интересующим меня вещам — компьютерам «Мак», игре на гитаре, котикам и так далее.

Ну, теперь вы в курсе.

В следующий вторник, в мой первый рабочий день в «Ви-Си-Эй», я проснулся рано утром, свежий и отдохнувший, и отправился на работу. Англия изо всех сил пыталась изобразить лето, а значит, на улице, как всегда, было влажно, но не жарко и не солнечно, а каждый третий пассажир в чертовой подземке постоянно чихал от аллергии, забрызгивая слюнями стоящих рядом. Взмокший и раздраженный, я выбрался из метро на поверхность, укрепившись в своем намерении найти, наконец, работу, которая позволит мне никогда не покидать квартиру. Прогулка от станции до здания «Ви-Си-Эй» меня немного взбодрила: миновав живописную площадь и несколько интересных переулков, я снова повеселел, а там и добрался до места.

Поставщики меня не подвели, и теперь посреди открытого офиса возвышалась груда манящих коробок. Когда я вошел, почти весь персонал столпился вокруг этой кучи, держа в руках кружки с кофе и разглядывая новинки с недоверчивым интересом, словно крестьяне, глазеющие на приземлившийся перед ними НЛО. Затем последовала неприятная пятиминутная процедура знакомства — но неловко было лишь из-за того, что такие моменты мне не по душе. Лишь один сотрудник, Джон, как мне показалось, смотрел на меня со снисходительным презрением, словно важный человек, приветствующий мелкую сошку, без услуг которой, к сожалению, нельзя обойтись. Все остальные показались мне приятными людьми, а некоторые даже очень.

В конце концов из своего кабинета бесшумно появился Уайтхед, отпустил пару неубедительных шуточек, в результате чего — возможно, так и было задумано — все потихоньку разошлись по своим местам и принялись за работу. Я снял куртку, закатал рукава и тоже взялся за дело.

Все утро я промучился с укладкой кабелей и подготовкой аппаратуры для наладки сети. Поскольку для этого требовалось побеспокоить по очереди всех сотрудников сверлением, отгибанием ковров и передвижением столов, то вскоре, встречаясь с кем-нибудь взглядом, я лишь виновато улыбался. Наверное, я мог бы протянуть кабели в выходные, когда в офисе никого не бывает, но я свои выходные люблю такими, какие они есть. Джон вел себя так, будто меня и вовсе не было — так когда-то обращались с прислугой, — но все остальные реагировали на мои действия довольно спокойно. Одна из девушек, Жанетт, даже попыталась завязать со мной разговор, когда я работал неподалеку от нее. Казалось, ей и впрямь было интересно, что я делаю. Когда я брякнул, что вообще-то работа у меня довольно скучная, она улыбнулась.

Укладка кабелей заняла чуть больше времени, чем я рассчитывал, и мне пришлось задержаться, когда все разошлись по домам. Да-да, все, кроме Эгертона, который остался, наверное, чтобы убедиться, что я не сбегу, прихватив их столовые приборы, базы данных, ну или на худой конец цветок в горшке. А может быть, он хотел заработать галочку у кого-нибудь, кому не плевать, что сотрудники засиживаются допоздна. Главный по цифрам был в тот вечер разговорчив и беспрестанно болтал о своих приключениях, связанных с вычислительной техникой, которые, откровенно говоря, были мне вовсе не интересны. В конце концов мои односложные «угу» с задних рядов столов ему наскучили, и он ушел, оставив мне ключи.

На другой день повторилось все то же самое, только я уже занимался непосредственно установкой компьютеров. Для этого мне приходилось вытаскивать их из коробок и устанавливать на сервер бесконечное количество программ. При такой работе взаимодействовать с людьми, отвлекая их от дел, не было необходимости, так что большую часть дня я провел в компании дружелюбной пиарщицы, хоть и сидели мы не совсем рядом. Вечером все собрались в фойе, а потом ушли все вместе — судя по всему, отправились праздновать чей-то день рождения. Мне показалось, Жанетт незаметно покосилась в мою сторону, видимо, смущенная тем, что я не иду вместе с остальными. Меня же это не особо волновало, так что я просто опустил голову и продолжил вставлять дискеты в компьютеры и вынимать их обратно.

Хотя, если честно, мне все-таки было немного не по себе. Их вины в этом не было — с чего бы им приглашать человека, которого они совсем не знают, человека, который не является частью их коллектива. Так часто происходит. Когда работаешь на фрилансе, такие вещи стараешься не принимать близко к сердцу. Понимаете, везде, куда бы вы ни пошли, вы столкнетесь со сложившимися «племенами». Они хранят верность совместному времяпрепровождению, если речь идет о компании друзей, или организации, если мы говорим о коллегах; это точь-в-точь такие же социальные группы, какие веками складывались из людей, возделывавших землю бок о бок. Фрилансеры — особенно те, кто работает в информационных отраслях, — тратят уйму времени, пытаясь прибиться к таким группам, чтобы иногда получать доступ к водопою, но никогда не становятся для них «настоящими» людьми. Временами это действует на нервы. Вот и все.

Закончив, я закрыл офис, тщательно проверил все замки — в этом плане я до невозможности педантичен — и пошел домой. По пути я достал мобильник и заказал пиццу, которую доставили спустя две минуты после того, как я вышел из душа. Идеальный пример тайм-менеджмента — жаль только, оценить было некому. Мой последний опыт совместной жизни с женщиной закончился не очень хорошо, и причиной тому, по большей части, стали ее обидчивость и раздражительность: личное пространство было ей необходимо двадцать три с половиной часа в сутки. Разумеется, на самом деле все было гораздо сложнее, но именно такой образ отпечатался в моей памяти. Погруженный в воспоминания, я сел, принялся жевать кусок пиццы с начинкой из всякой всячины, глядя прямо перед собой и не видя экрана, на котором был лишь белый шум, и в результате погрузился в уныние.

Покончив с едой, я налил себе кружку кофе и уселся за «Мак». Немного поколдовал над базой данных (ну разве я не молодец?), а затем написал письмо сестре в Австралию. К сожалению, доступа к Интернету и электронной почте у нее не было, иначе она получала бы от меня известия куда чаще. А так — пиши письмо, распечатывай письмо, клади его в конверт, наклеивай марки, неси на почту. Последовательность действий из стольких пунктов обычно занимала у меня около двух недель, от и до, и казалась мне слегка примитивной по сравнению с альтернативой вида: пиши письмо, жми на кнопку, пять минут — и оно доставлено.

Я позвонил своему другу Нику — он тоже фрилансер, работает редактором одного из разделов популярного журнала, — но из-за приближающегося дедлайна он был не в настроении болтать. Я пощелкал каналы телевизора, но программы, которые по ним передавали, по-прежнему были далеки от моих предпочтений. К девяти часам меня одолела скука смертная, так что я снова зашел в сеть.

Должно быть, именно скука и ощущение некой изолированности подтолкнули меня после пролистывания обычного списка групп заглянуть еще в одну — alt.binaries.pictures.erotica. «Alt» обозначает, что эта группа неофициально признана номером один, «binaries» — что в ней больше прикрепленных файлов, нежели текстовых сообщений, «pictures» — что эти файлы, в большинстве своем, представляют собой изображения. Что касается последнего слова, я бы не прочь пояснить вам и его, но лучше, если вы сами пораскинете мозгами.

Подобные площадки производят странное впечатление: едва вы оказываетесь в киберпространстве, вам начинает казаться, будто бесчисленное множество картинок водопадом струится по кабелю, заполняя ваш жесткий диск и отображаясь на экране, чтобы полностью поглотить ваш разум. Но это не так, и, если вы беспокоитесь за грешную душу вашего маленького «дружка», можете немного расслабиться. Все, что вам нужно, — это компьютер, модем, телефонная линия и кредитка, чтобы оплатить доступ в Интернет. Затем вы должны найти нужную группу и загрузить примерно по три сегмента для каждого изображения. Вам потребуются кое-какие программы, чтобы совместить фрагменты, конвертировать результат и вывести его на экран.

Грязные картинки не появляются просто так, и если вы видите одну из них, это не случайность. Если у вашего маленького «дружка» есть оборудование, финансы и желание смотреть дальше, то, думаю, с вами следовало бы серьезно поговорить. Вообще-то, вас даже следовало бы наказать.

Конечно, у всего, что я сказал, есть и обратная сторона: выходит, что у меня как раз таки есть желание смотреть такие картинки, и, думаю, так оно периодически и бывает. Не очень часто, если уж начистоту, но бывает. Не знаю, должен ли я стыдиться этого факта и как сильно мне должно быть стыдно. Мужчины любого роста и телосложения, возраста и убеждений, будь они женаты или в отношениях, время от времени наслаждаются картинками с изображением обнаженных женщин. Оно и к лучшему, знаете ли, иначе на земле не появлялись бы новые маленькие человечки, не так ли? Называйте это угнетением, или сексизмом, или сексуальной объективацией женского тела, если хотите, — вперед, но не надейтесь, что я стану вести с вами светские разговоры. Я предпочитаю называть это сексуальным влечением, но я же унылый задрот, который полжизни просидел перед монитором, так что мне ли разбираться в таких вещах?

И все-таки люди, как правило, стесняются подобных увлечений, и я не собираюсь слишком-то их оправдывать. И уж точно не перед женщинами, потому что это было бы пустой тратой времени. У женщин отсутствует какая-то крохотная часть мозга, поэтому им не понять, чем порнография может так привлекать. Я не говорю, что это плохо, но это правда. С другой стороны, чем-то же их привлекают маленькие дети, обувные магазины и подробности чужой личной жизни, так что, думаю, все это лишь для того, чтобы уравновесить качели.

Ладно, я и так уже слишком долго об этом говорил, и теперь вы, наверное, считаете меня каким-то неандертальцем, который ходит свесив язык до земли и заглядывает всем под юбки. Я не такой. Да, в сети хватает пошлых картинок, и да, иногда я на них смотрю. Что мне на это сказать? Такой вот он я.

Как бы там ни было, я полистал немного группу, но так ничего и не скачал. Судя по комментариям, там не было ничего стоящего внимания, и, в конечном счете, читать все это оказалось слегка утомительно. А еще, несмотря на то, что на словах я такой развязный, на самом деле я не горжусь этим. Я не думаю, что это как-то сильно меня позорит, но вы как-нибудь зайдите и почитайте, как некоторые распускают слюни в комментариях, и вы сразу убедитесь, что не слишком-то приятно иметь отношение к чему-то подобному.

Так что в конце концов я немного поиграл на гитаре и отправился спать.

Следующие несколько дней в «Ви-Си-Эй» прошли довольно спокойно. Я устанавливал и настраивал программы, настраивал и устанавливал. Празднование дня рождения прошло весьма неплохо, как я понял; всех затмила секретарша Таня, которая до того набралась, что буквально сползла под стол. По крайней мере, так было с ее слов. К следующему понедельнику все уже начали называть меня по имени и даже внесли в очередь по приготовлению кофе. Англия прекратила свои тщетные попытки продлить лето, а может быть, время ожидания закончилось, и погода плавно перетекла в более приемлемое межсезонье. В общем и целом, все шло довольно неплохо.

И по мере того, как продвигалась та неделя, все становилось еще лучше. И причиной этому был один человек. Жанетт, если быть точным.

Когда мне нужно было что-то протестировать, я, сам того не замечая, сворачивал в ее сторону и садился за компьютер поближе к ней. Также я обнаружил, что с большей охотой вызывался пойти на кухню и приготовить всем кофе, когда она стояла там, выкуривая очередную из своих ежечасных сигарет. Поначалу причиной было лишь то, что она была самой вежливой и отзывчивой из всех сотрудников, и лишь пару дней тому назад я обнаружил, что начинаю ждать ее возвращения с обеденного перерыва и замечаю, что на ней надето.

Господи, я будто бы начинал испытывать к ней симпатию.

В начале следующей недели я преодолел некий барьер между неосознанным, косвенным влечением и окончательным осознанием того факта, что меня тянет к ней. Это сопровождалось едва уловимым ощущением ужаса, которое периодически усиливалось приступами уныния. Я словно вновь стал школьником. Когда ты уже повзрослел, напоминание о том, как раньше одно слово, один взгляд или даже простое присутствие определенного человека могли для тебя сравниться с выходом солнца из-за тучи, — это ужасно. Да, это по-своему здорово, в этом есть своя романтика, но в то же время все это очень сложно. Вдруг ты начинаешь опасаться, как бы на кухню не вошел кто-нибудь еще, пока вы разговариваете, тебя начинает волновать то, как она общается с другими. Ты пытаешься проанализировать все это, пытаешься держаться поближе к ней, и все это приобретает немного странный оттенок.

Особенно если она понятия не имеет, что происходит у тебя в голове, а ты не собираешься ей в этом признаваться. Я не очень силен в том, что касается подобных разговоров. Десять лет назад я две недели таскал в кармане письмо, пытаясь набраться смелости, чтобы вручить его одной девушке. Она училась со мной в одной группе в колледже, и мы были довольно хорошими друзьями, а еще она как раз на днях рассталась с парнем. В том письме я попытался выразить все то, что к ней чувствовал, а в конце приглашал ее выпить. Несколько раз я был на грани, клянусь, но почему-то так и не смог отдать его ей. Просто для этого требовалось что-то, чего мне не хватило.

С компьютерами все было ОК, если вам еще интересно. К середине недели система была налажена уже достаточно неплохо, и люди радостно перекидывались друг с другом всплывающими сообщениями. Особенно был рад Эгертон, который теперь мог командовать подчиненными, не выходя из собственной комфортной берлоги. Даже Джон оживился, когда увидел, насколько новая система способна ускорить процесс выполнения каких-то там скучных задач; в общем, в «Ви-Си-Эй» меня зауважали.

Наконец я мог приступить к рутине по настройке новых баз данных. Эта часть нравится мне куда больше, чем путаться в кабелях, потому что ставит более сложные задачи и дает возможность проявить себя с творческой стороны, причем для этого мне даже не надо подниматься со стула. В четверг утром, когда я приступил к делу, я вдруг понял, что на этот раз у меня появится еще одно преимущество. Жанетт работала в «Ви-Си-Эй» организатором мероприятий, и большая часть требуемых баз данных так или иначе была связана с различными аспектами ее работы. Иначе говоря, именно с ней мне предстояло решать рабочие вопросы, причем во всех подробностях.

Мы уселись рядышком за ее стол — я держался на безопасном расстоянии, — и я начал задавать ей вопросы, которые мне было нужно задать. Она отвечала на них коротко и быстро, безо всяких глупостей, а в конце внесла несколько дельных предложений. Погода на улице выдалась вполне приятная, и луч солнца, в кои-то веки не затуманенного облаками, проникал сквозь окно, разбавляя более светлыми оттенками ее каштановые волосы — длинные, волнистые и, насколько я мог судить, совершенно прекрасные. Говоря со мной, она небрежно вертела в руках ручку, пальцы у нее были длинными и решительными, а кожа на предплечьях — очень приятного цвета. Терпеть не могу людей, которые, едва наступает лето, тут же мчатся в парк и неподвижно, безо всяких мыслей, словно мухи в жару, торчат на солнце, отчаянно пытаясь загореть. И тот факт, что она была не из таких — в отличие, к примеру, от той же Тани, которая по цвету уже напоминала лесной орешек (и мозг у нее, наверное, был не крупнее вышеназванного орешка), — лишь добавил поводов для симпатии к Жанетт.

Это было чудесное утро. Я не напрягался и был всем доволен. За последнюю неделю мы стали заговаривать друг с другом все чаще и чаще, так что оказались готовы к предстоящим долгим беседам. Я был рад, но старался не слишком-то увлекаться. Пусть я, будучи гиком, и считаюсь неудачником, но в отношениях кое-что понимаю. Мы с ней неплохо поладили, по ней было видно, что ей не противно находиться рядом со мной — этого было более чем достаточно на тот момент. О большем я и не думал. По крайней мере, так мне казалось.

Затем в половине первого я сделал кое-что совершенно неожиданное. В самый разгар глубоко теоретической дискуссии о предполагаемой сущности их базы данных для бронирования отелей я понял, что подошло время, когда Жанетт обычно уходит на обед. Совершенно спокойно и так небрежно, что мне и самому это показалось впечатляющим, я предложил перехватить где-нибудь по сэндвичу, а заодно и продолжить наш разговор вне офиса. Едва эти слова слетели с моих губ, у меня возникло ощущение, словно мое тело вовсе не мое, будто я наблюдаю за ним, спрятавшись за креслом, которое стояло в трех футах от нас. «Неплохо, ¬— подумал я, сам себе удивляясь. — Она, конечно, откажется, но попытка неплохая, вполне по-деловому».

На удивление, она не вскрикнула от ужаса и не попыталась ткнуть меня в глаз линейкой, а согласилась. Мы поднялись из-за стола, я взял куртку, и вместе мы вышли из офиса, причем я изо всех сил пытался не улыбаться, чтобы не быть похожим на какого-нибудь недавно поднявшегося бизнесмена, который только что хорошенько поработал на благотворительность. Мы спустились на лифте в холл и вышли на улицу, и я нес какую-то чушь, лишь бы не дать себе осознать тот факт, что стою с ней вне офиса, вне наших привычных деловых рамок.

Она сказала, что знает одну закусочную за углом, и уже спустя десять минут мы сидели за столиком на летней террасе и жевали сэндвичи. Даже то, как она ела, казалось мне привлекательным: она ела искренне, как человек, который принимает пищу, чтобы поддерживать организм, и не пыталась корчить из себя актрису. Я вслух порассуждал о нашей базе данных, чтобы дать себе время немного успокоиться, и вскоре мы закончили с этой темой.

К счастью, после того как мы выкурили по сигарете, она с отвращением указала на парочку мужиков, которые шли по улице, сняв рубашки и вывалив голое пузо поверх джинсов.

¬— Лето, — сказала она со вздохом, и тут меня понесло. Мало кто обладает внутренним запасом жалоб о лете, сравнимым с моим, так что тут уж я дал себе волю.

Почему, спросил я ее, все так радуются лету? Какие в нем вообще можно найти плюсы? Самое невыносимое в лете, продолжал я, пока она с улыбкой заказывала нам кофе, — это то, что тебя постоянно заставляют принимать участие в развлечениях, которые для тебя смерти подобны.

Взять, к примеру, барбекю. Нет, я ничего против них не имею, к тому же мои друзья их никогда не устраивают. Если я там присутствую, значит, меня затащила туда подруга, и мне волей-неволей теперь приходится ошиваться на чьем-нибудь чахлом заднем дворе, пока тучи на небе грозят разразиться дождем, и наблюдать за тем, как поддавшие мужики дразнят мерзкую собаку, а та лает во всю глотку, пока девчонки, ни одну из которых я не знаю, сплетничают о людях, о которых я никогда в жизни не слышал, и пытаться проглотить плохо приготовленную еду, которую я мог бы купить в том же «Макдональдсе» за два пятьдесят, причем там для меня нашлось бы место, куда можно присесть. Какое же накатывает чувство бессилия, усталости и уныния, когда под вечер ты еще не выпил как следует, а уже пытаешься поддерживать разговор с людьми, которых никогда в жизни больше не увидишь, или терпишь, пока они делают то же самое.

А еще эти посиделки в парках. Я их ненавижу, как вы уже, наверное, догадались. Почему? Да потому что это ужасно, мать вашу, вот почему. Сидишь на траве, одновременно и колючей, и мокрой, в окружении бородатых представителей «среднего класса», которые учат своих детей кататься на одноколесных велосипедах, а вдобавок ко всему поблизости обязательно найдется какой-нибудь мудак, который не прекращает мучить гитару на радость своей четырнадцатилетней подружке-хиппи. Пьешь теплую гадость из банок, которые к тому же продаются втридорога, и при этом все тебе твердят, как же это здорово, словно пытаются промыть мозги, чтобы ты и впрямь начал получать от всего этого удовольствие.

Но хуже всего то, что тебя постоянно пытаются заставить пойти прогуляться. «Кто же сидит дома в такую погоду? Тебе же хочется пойти прогуляться, подышать свежим воздухом, конечно, хочется. Тебе же хочется пойти прогуляться». Нет. Вы не правы. Мне не хочется никуда выходить. Для начала, меня и дома все устраивает. Там все прекрасно. Там есть диваны, напитки, сигареты, книги. Там есть тень. На улице же нет ничего, кроме палящего солнца, бездумного культа загорелой кожи, непрекращающихся криков, лая собак — и отовсюду на тебя давят: давай же, наслаждайся!

И все, кого бы ты ни встретил, рефреном твердят одно и то же, и слова впечатываются тебе в мозг, словно барабанящий по крыше дождь: «Прекрасный денек, не правда ли? Прекрасный денек, не правда ли? Прекрасный денек, не правда ли?»

Нет, скажу я вам. Нет, мать вашу, он не прекрасный.

И так далее, я еще много чего говорил, но, думаю, суть вы уловили. На середине моей тирады Жанетт уже смеялась, отчасти над моими словами, а отчасти — я уверен — над тем, как я завелся из-за такой ерунды. Но она не ушла и даже поделилась некоторыми ценными наблюдениями об ужасах сидения на летней террасе в окружении раскрасневшихся карьеристок и горластых агентов по недвижимости в шортах, когда мимо с оглушительным шумом проносятся кабриолеты, а их водители только поддают газу, хотя по-хорошему их убить бы мало. Мы еще какое-то время радостно болтали об этом, заказали еще по чашке кофе, а потом с удивлением обнаружили, что время обеда уже закончилось и нам давно пора вернуться на работу. Я расплатился, сказав, что в следующий раз будет ее очередь, и хотя эта фраза кажется до жути неудачной, тогда она прозвучала очень даже уместно, и Жанетт не порывалась пырнуть меня за это ножом или сотворить что-нибудь еще в таком духе. Мы быстро зашагали назад к офису, продолжая болтать, и остаток дня я испытывал смутное чувство удовлетворения.

Я мог бы уйти с работы вместе с ней и проводить ее до станции, но отказался от этой идеи. Я решил, что на один день будет достаточно, и не стал испытывать судьбу. Вместо этого я ушел домой один, провел вечер в одиночестве и уснул, должно быть, с едва заметной улыбкой на губах.

На другой день я вскочил с постели с энтузиазмом, совершенно для меня нехарактерным, и, пытаясь справиться с непокорными кранами в душе, чтобы добиться идеальной температуры, уже обдумывал следующие свои шаги. Часть моего сознания будто бы откинулась на спинку кресла, скрестив руки на груди и глядя на меня со снисходительным любопытством, но в целом я был счастлив и воодушевлен.

Большую часть утра я провел, продолжая расспрашивать Жанетт о том, что еще ей нужно в базе данных. Обедать она собиралась с друзьями, я это знал и поэтому ни на что не рассчитывал. Вместо этого я обошел несколько книжных магазинов, прикидывая, какую книгу я мог бы купить для Жанетт, чтобы при этом не вызвать подозрений. Я искал что-нибудь специфическое, созвучное с темой нашего разговора — и при этом не очень дорогое, чтобы сошло за пустяковый подарок, — но в итоге вернулся с пустыми руками. Что, наверное, было к лучшему. Покупка подарка была дурацкой идеей, это было бы совсем не к месту. По пути в офис я говорил сам себе: будь осторожен. Надо мной нависла угроза, меня могло вот-вот затянуть, нарушив тем самым тщательно уравновешенное течение моей жизни и душевное состояние.

Затем, уже после обеда, случилось кое-что, от чего мое сердце запело. Я на какое-то время отложил базы данных и пытался выяснить, почему компьютер Жанетт вдруг стал вести себя как-то странно. Подошла Таня, чтобы спросить Жанетт о чем-то, и, прежде чем уйти, напомнила, что вечером все собираются сходить куда-нибудь выпить. Жанетт немного задумалась, протянув «хм-м-м», а я склонился ниже над клавиатурой, давая им возможность меня игнорировать. И тут, ни с того ни с сего, Таня произнесла эти волшебные слова.

А почему бы и мне с ними не пойти, поинтересовалась она.

Пытаясь держаться равнодушно и с достоинством, я помолчал немного, словно перебирая в уме множество вариантов, а потом сказал: да, почему бы и нет, черт возьми. Затем Жанетт тоже сказала — да, наверное, она сможет, и на мгновение я почувствовал, как все замки и цепи, сковывающие меня всю мою жизнь, вдруг пали, и стены клетки развалились в разные стороны, оставив меня посреди открытой дороги.

На секунду это было так, а затем вдруг все изменилось.

— Только мне надо сперва предупредить Криса, — добавила Жанетт, и так я узнал, что у нее есть парень.

Остаток дня я неистово ругался в мыслях, пытаясь успокоиться. Мог бы и догадаться, что такая девушка уже наверняка занята — в конце концов, так всегда и бывает. Разумеется, я не думал, что это теперь запретная территория. Люди иногда расстаются. Я-то знаю, сам так делал. Но все вдруг изменилось. То, что — в моих мечтах, как минимум, — могло постепенно развиться в нечто очень приятное, сменилось миазмами потенциальных страданий от расставания, которое еще под большим вопросом.

Где-то полчаса я был просто в ярости, хотя сам не знал, на что злюсь. На самого себя — за то, что мои чувства окрепли и стали более запутанными. На нее — за то, что у нее оказался парень. На жизнь — за то, что она всегда приносит больше разочарований, чем следовало бы. Но поскольку в вопросах восстановления собственного душевного равновесия я человек бывалый, я себя переломил. Все это неважно. Жанетт могла бы просто остаться приятным человеком, с которым я пересекся на время моего месячного контракта, человеком, с которым я мог хорошо поболтать. Когда работа будет закончена, я пойду дальше, и все это останется позади. Мне пришлось долго вдалбливать эту мысль себе в голову, но я все-таки сумел убедить себя.

Я решил, что отказываться от вечерней тусовки нет смысла. Я мог бы провести вечер и в другой компании, но тогда мне пришлось бы пилить через полгорода. Ник был занят. Да и почему бы не пообщаться с людьми, раз уж мне сами предложили? Так что я пошел, и впоследствии сильно об этом пожалел.

Вечер прошел неплохо, как обычно и бывает, когда коллеги из одного офиса собираются вместе выпить и поругать начальство. Уайтхеда, к счастью, с нами не было, а Эгертон так быстро набрался, что считать его заменой Уайтхеда уже было нельзя. Все шло хорошо — для всех, кроме меня. Я был единственным, кому не было весело.

Жанетт испарилась еще до того, как мы вышли из офиса, и я обнаружил, что иду в бар со всеми остальными. Я сидел, попивая «Будвайзер», и болтал с Джоном и Сарой, которые тоже не знали, куда она подевалась. Она говорила, что встретится с нами на месте. Ну и где она?

Ответ на этот вопрос мы узнали где-то около половины девятого. Она вошла в паб, и я уже хотел было встать и поприветствовать ее улыбкой. Но я сразу заметил, что она выглядит как-то иначе, и тут же увидел рядом с ней мужчину.

Это был Крис Эйер. Ее бойфренд. Такого отвратительного человека я уже давно не встречал. Вы, наверное, думаете, что я говорю так просто из зависти, но нет. Выглядел он вполне презентабельно, потому что был хорош собой и умел находить общий язык с людьми, но в остальном все в нем было не так. Было что-то странное в том, как он на всех смотрел: со смесью высокомерия и отстраненности. От него веяло едва сдерживаемой жестокостью, и это меня беспокоило, а еще было очевидно, что Жанетт полностью в его власти. Она сидела рядом с ним, опустив руки на колени, и почти не проронила ни слова за весь вечер. Я не мог не думать о том, как непохожа она стала на ту веселую, уверенную в себе женщину, с которой я обедал еще вчера, но, видимо, кроме меня, никто этого не замечал. В конце концов, она поддерживала обычные шутливые разговоры, а губы ее довольно часто растягивались в улыбке. До прочего никому, кроме меня, не было дела.

Чем дольше мы сидели, тем сильнее мне становилось не по себе. Я перекинулся парой слов с Эйером, в основном о компьютере, который он недавно купил, но не сильно расстроился, когда он отвернулся и стал разговаривать с кем-то другим. Группа людей из офиса словно начала замыкаться сама в себе: они склонились над столом и выкрикивали шутки, которые они понимали, а я нет. Сквозь сигаретный дым до меня донесся грубый хохот Эйера, и я пришел в ярость от того, что такой тип вообще может сидеть рядом с девушкой вроде Жанетт.

Я выпил еще пару пива, а затем вдруг понял, что вечер не приносит мне никакого удовольствия. Я встал и собрался уходить, а Сара с Таней попытались уговорить меня остаться, и это мне даже слегка польстило. Жанетт промолчала, а когда взгляд Эйера безучастно скользнул по моему лицу, я понял, что для него меня попросту не существует. Я с улыбкой попятился к выходу, и лишь оказавшись за порогом, развернулся и уныло побрел по дороге.

К вечеру воскресенья я пришел в норму. В субботу в обед я встретился со своей бывшей — позапрошлой — девушкой, и мы хорошо отвели душу, посплетничав и позлословив о большинстве наших с ней общих знакомых. Вечером я отправился в ресторан, где подавали блюда, которые готовят только в определенном районе Непала площадью в четыре квадратных мили. По крайней мере, так утверждал Ник, он спец по таким местам. Мне еда напомнила индийскую кухню, к тому же среди персонала я не увидел ни одного шерпа , но было вкусно. Воскресенье я провел за своими делами, катаясь по городу и останавливаясь в различных кафе, чтобы почитать. Вечером созвонился с родней, убедился, что они в порядке, а затем посмотрел ужастик и лег спать, ни перед кем не отчитываясь. Иными словами, провел выходные так, как могут только счастливые холостяки, и меня это вполне устраивало.

Понедельник тоже прошел неплохо. Меня весь день развлекали историями о пятничной пьянке, как будто у меня только теперь появилось право знать о таких вещах. К этому времени я уже получил от Жанетт всю информацию, нужную мне для работы, поэтому большую часть задач я выполнял, сидя за отдельным компьютером. Мы с ней перекинулись парой слов на кухне, пока я готовил кофе, и наша короткая беседа почти ничем не отличалась от тех, что случались на прошлой неделе. Ведь она, разумеется, и тогда знала, что у нее есть бойфренд. После обеда я пару раз поймал себя на том, что настроение мое падает, но заставил себя собраться. В каком-то смысле так было даже проще, ведь теперь у меня не было необходимости волноваться.

Вечер выдался теплым и солнечным, и я не спеша пошел домой. Потом я покрошил себе шеф-салат, единственное блюдо, которое умею готовить. Туда входят: салат «айсберг», маслины, тертый сыр, ветчина соломкой (для меня, да и для вас, это все равно что просто нарезанная), покрошенный кубиками помидор и два вида домашней заправки — более чем достаточное количество ингредиентов, чтобы назвать их смешивание «готовкой». Я сидел перед экраном монитора, занимаясь ерундой и поглощая эту мешанину, пока не насытился, и к тому времени, как на улице стемнело, поймал себя на том, что опять роюсь в сети.

Через некоторое время мои пальцы сами набрали alt.binaries.pictures.erotica. Видимо, я был в хорошем настроении. Я прокрутил список прикрепленных файлов, сам не зная, что ищу, пока не наткнулся на стандартное название вида «-TH2xx.GIF-{m/f}- горячий секс!». Не то чтобы я искал горячего секса, и уж тем более с восклицательным знаком. Из всех людей, кто читал эту группу, думаю, меньше пяти процентов интересовались в первую очередь картинками. Нет, их волновала собственная гордость, а потому они соревновались друг с другом в количестве и «качестве» публикаций. Их переполненные отчаянным трагизмом перепалки зачастую бывали куда интереснее самих изображений.

Каждый раз, заходя в группу, ты испытываешь удачу, потому что ни один файл не задерживается там дольше, чем на пару дней. Объем серверов, на которых хранится вся информация, ограничен, и поэтому в наиболее часто посещаемых группах новые файлы быстро сменяют старые. Я уже готов был сдаться, как вдруг кое-что привлекло мое внимание.

«j1.gif-{f}-“Молодая женщина, одетая” (part 1/3)».

Охренеть, подумал я, как-то это странно. В этой группе, которая специализируется на многообразии человеческой половой жизни, я видал названия, подразумевающие секс жирдяев, худых девушек, межрасовый секс и легкий садомазохизм. Но таких извращений, как одетые девушки, я тут еще не встречал. Заинтригованный, я проделал действия, нужные для скачивания раздробленного на три сегмента фото на свой жесткий диск.

К тому времени, как я вернулся с чашкой кофе, все уже загрузилось, и я разорвал соединение и объединил три файла в один. До конвертации все три фрагмента представляли собой обычные текстовые файлы, и это одна из самых удивительных черт Интернета. Абсолютно все, от программ до статей и картинок, — это всего лишь тексты. Без специальных преобразователей они не имеют никакого смысла, и это, на мой взгляд, прекрасная метафора для всего, что можно откопать в сети. Или вообще в жизни.

Когда обработка завершилась, я скачал прогу для просмотра изображений и открыл файл. Я не ожидал увидеть там что-то интересное, поэтому наблюдал за загрузкой краем глаза. Но несколько секунд спустя, когда изображение появилось на экране, я выронил чашку с кофе, и она, качнувшись на столе, упала на пол и разлетелась на осколки.

На фото была Жанетт.

Качество изображения было не ахти, и, судя по всему, снимок был сделан какой-нибудь маленькой автоматической камерой. Но девушка на фото была Жанетт, в этом я ни капли не сомневался. Она сидела на подлокотнике какого-то кресла, и я отшатнулся от экрана, когда понял, что, судя по всему, она у себя в квартире. Как и было обещано в названии, она была полностью одета: короткая юбка и топ с короткими рукавами, застегнутый на пуговицы спереди. Она смотрела в ту сторону, где была камера, и лицо ее ничего не выражало. Она выглядела даже красивее, чем обычно, и казалась куда более привлекательной, чем все обнаженные женщины, фотографии которых то и дело попадались среди прочих картинок в сети.

Немного отойдя от шока и подобрав челюсть, я понял, что испытываю еще кое-какое чувство. Что-то вроде раздражения. Знаю, я сужу предвзято, но, по-моему, это неправильно, что ее фото вывалили в киберпространство, где всякий может глазеть на нее, пусть даже она и в одежде. Знаю, все прочие женщины подумают, что я лицемер, но я ничего не могу с собой поделать. С Жанетт все было иначе.

Потому что она была мне не чужая.

Я злился еще и потому, что знал лишь один способ, как ее фото могло попасть сюда. На работе я касался некоторых тем, связанных с Интернетом, в присутствии Жанетт, и она, судя по всему, не понимала, о чем я говорю. Ее фото попалось мне на глаза лишь по чудовищному совпадению, и я не был готов размышлять о том, как ее снимки могли попасть в руки неизвестно кому. Лишь один человек мог выложить эту фотографию. Ее бойфренд.

Как правило, женщинам (да и мужчинам тоже) платят за то, что их фото размещают здесь. Это их работа. Но Жанетт этим не занималась и вообще вряд ли догадывалась, что ее сюда выложили.

Я поспешил выйти из сети и открыл оригинальный файл. Нашел в нем информацию о владельце и вывел ее на экран, а затем выругался.

Помните, я говорил, что можно скрыть личную информацию, когда размещаешь что-то в Интернете? Ну, так он и поступил. На месте электронного адреса человека, загрузившего картинку, значилось: «anon99989@penet.fi». Это значит, что вместо того, чтобы разместить файл со своего реального ящика, он отправил его через «Penet», анонимный финский сервер. Этот сервер скрывает информацию о происхождении файла и присваивает ему рандомный адрес из зашифрованной базы данных. Мои губы скривились от отвращения, и я закрыл файл.

К тому времени, как я вернулся на работу следующим утром, я уже понял, что мне нечего сказать о случившемся. Не мог же я заявить что-то вроде: «Привет! Видел твою фотку в порногруппе в Интернете вчера вечером!» В конце концов, это была всего лишь фотография, люди хранят целые альбомы, набитые такими же. Вопрос был в том, знала ли Жанетт, что Эйер ее запостил. Если да — что ж, это лишь доказывает, что никогда нельзя утверждать, будто знаешь человека, лишь на том основании, что вы работаете вместе. Если нет — думаю, она вправе узнать и рассердиться.

В разговорах с ней я несколько раз вставлял комментарии, связанные с Интернетом, но ничего не добился. Я даже упомянул новостные группы, но в ответ получил лишь слабый интерес с ее стороны, ничего более. Было вполне ясно, что она никогда прежде о них не слышала. Наконец, я мысленно пожал плечами. Значит, фото выложил ее мерзкий дружок. И я ничего не мог с этим поделать, разве что закопать еще глубже остатки чувств, которые по-прежнему к ней испытывал. Она уже строила жизнь с другим, и я был не вправе вмешиваться.

Вечером я опять встретился с Ником; мы зашли в маленький паб, куда не раз наведывались, и нажрались в хлам. Я успешно парировал его предложения пойти и взять какой-нибудь еды — вне всяких сомнений, какая-нибудь еда в его понимании означала кухню глухой деревеньки с вершины Килиманджаро, — так что к концу вечера мы оба едва держались на ногах. Спотыкаясь, я вышел из такси, поднялся по ступенькам, провел несколько минут на кухне, заваривая кофе в надежде, что это поможет мне избежать утреннего похмелья. Когда я, слегка покачиваясь, уселся на диван, мне в голову пришла идея заглянуть в кое-какую новостную группу.

Ухватившись за эту мысль, я уже не мог от нее избавиться. Почти все мое тело и разум были заняты работой по восстановлению организма, пытаясь спасти как можно больше клеток мозга от атаки алкоголем, поэтому мысль свободно резвилась в голове и не хотела уходить. Вдруг я обнаружил, что голова моя лежит на столе под мерный шум жесткого диска, и я что-то тихо бормочу себе под нос. Сам не знаю, что я тогда говорил. Наверное, вспоминал письмо, которое я так и не смог отдать той девчонке, или рассуждал, насколько лучше было бы Жанетт, будь она со мной, а не с ним. Когда я пьян, я бываю жутко сентиментальным.

Когда передо мной на экране открылась новостная группа, я мутным взглядом пробежался по списку. За последние двадцать четыре часа в группе много чего изменилось и появилось более трехсот новых названий. Я уже начал терять интерес, как вдруг заметил кое-что, пролистав список где-то на две трети.

«j2.gif-{f}-“Молодая женщина”», было написано в одной строчке, а за ней следовало: «j3.gif-{f}-“Молодая женщина”».

Эти два названия немедленно сделали то, с чем не справилось полпинты кофе, — отрезвили меня. Я с первого взгляда заметил отличия от описания первой фотографии Жанетт. Цифры после «j» различались, намекая на то, что это другие фото. Кроме того, в конце названий отсутствовало слово «одетая».

Я вывел на экран несколько строк из начала первого файла и увидел, что он тоже размещен с адреса «anon99989@penet.fi». Затем я потянулся дрожащей рукой за сигаретой и загрузил остальное. Отключившись от сети, я медленно совместил текстовые файлы и запустил прогу для просмотра.

Это снова была Жанетт. Слегка сморщившись, ненавидя себя за то, что получил доступ к ее фото при таких обстоятельствах, когда не имел права знать, что на них может быть, я быстро посмотрел на одно, а затем на второе.

«j2.gif», похоже, было снято сразу же после того, первого фото. На нем Жанетт по-прежнему сидела на подлокотнике кресла. Она расстегивала блузку и уже добралась до третьей пуговицы сверху. Она опустила голову, и лица было не разглядеть. Слегка дрожа от смешанных чувств, я открыл «j3.gif». Она сняла блузку, обнажив плоский животик и темно-синий кружевной лифчик. Одной рукой она опиралась на кресло, и поза у нее была очень напряженной. Она глядела чуть в сторону от камеры, и, взглянув на ее лицо, я, наконец, получил ответ на один из терзавших меня вопросов. Она не выглядела счастливой. Судя по всему, ей все это не доставляло никакого удовольствия.

Казалось, она делает это против собственной воли.

Я резко вскочил на ноги и зашагал по комнате, не зная, как теперь быть. Если ей не нравился уже тот факт, что ее снимают, то я был уверен: Жанетт не только не разрешала выложить фото в Интернет, а даже и не знает, что они оказались там. Кроме всего прочего, она была не из «таких» девушек — если «такие» вообще существуют.

Все это свидетельствовало о том, что бойфренд Жанетт переступил черту и тем самым лишил себя любых прав на нее, которыми он, по его мнению, обладал. Но я-то что мог с этим поделать?

Я скопировал эти две фотографии на дискету, туда же записал «j1.gif» и тут же стер их с жесткого диска своего компьютера. Наверное, для вас никакой разницы, но я не хотел хранить их на компьютере. Для меня это равнялось бы соучастию.

Когда я проснулся утром, голова болела лишь слегка, и, прежде чем отправиться на работу, я решил по-быстрому заглянуть в сеть. Новых фотографий не было, но появилось кое-что еще, что меня действительно разозлило. Кто-то оставил комментарий следующего содержания:

«Re: серия j-{f}: СУПЕР! Еще плиииз!»

Иными словами, фото Жанетт понравились каким-то безымянным сетевым извращенцам, и теперь они требовали продолжения.

Все утро я ломал голову, что же теперь делать. Я не мог придумать способа поднять эту тему без упоминания группы «alt.binaries.pictures.erotica», что уже само по себе будет несколько отвратительно. В любом случае утром мне не представилось возможности поговорить с Жанетт, потому что она все время была на телефоне. Кроме того, когда мы с ней дважды пересеклись на кухне, она оба раза казалась слегка уставшей и не расположенной к разговорам.

Мне казалось, будто две части моего сознания вцепились в меня и одновременно тянут в разные стороны. Если она не в курсе, то это неправильно, и ее следует поставить в известность. Но если она знает, то навсегда изменит свое представление обо мне. Конечно, еще оставался шанс, что проблема решится сама собой: несмотря на мольбы интернет-неудачников, выражение лица Жанетт на «j3.gif» ясно давало понять, что вряд ли за этим фото следовало продолжение. В конце концов, все это не мое дело, даже если мне и кажется иначе.

Из-за этих размышлений я прошляпил все шансы. Где-то в половине пятого я закончил длительный и злобный спор с серверным ПО и обнаружил, что Жанетт ушла и сегодня больше не вернется. «Записалась к врачу». В большинстве фирм, где я работал, эта фраза однозначно переводилась как: «Ушла с работы на пару часов раньше за чем угодно, только не на прием к врачу», — но в «Ви-Си-Эй» так, похоже, было не принято. Видимо, она и впрямь отпросилась в поликлинику. Как бы то ни было, в офисе она уже не появится, и я почувствовал укол стыда, когда осознал, что мне стало легче оттого, что говорить с ней сегодня не придется.

В половине девятого вечера, второй раз за неделю приготовив салат, я залогинился в сети и снова проверил группу. Там ничего не было. Несколько часов я не находил себе места, а затем, в одиннадцать, попробовал еще раз. На этот раз я кое-что обнаружил. Два файла. «j4.gif» и «j5.gif», оба с анонимного адреса.

На первом фото Жанетт стояла. На ней уже не было юбки, только длинные обнаженные ноги и трусики, того же цвета, что и лифчик, который я уже видел. Она не позировала для фото. Ее руки были вытянуты вдоль бедер, и выглядела она разозленной. На «j5» она прислонилась спиной к креслу, лифчика на ней не было. Она стояла с непроницаемым лицом.

Я долго разглядывал второе фото, испытывая совершенно противоречивые чувства. Если не обращать внимания на выражение лица, выглядела она потрясно. Груди маленькие, но идеальной формы, в самый раз для ее высокого стройного тела. Эта фотография, вне всяких сомнений, была эротичной. Не считая лица и того факта, что она, очевидно, не хотела, чтобы ее фотографировали, но кто-то все равно это сделал. И не просто сделал снимки, но и выложил на обозрение всему миру.

Я решил, что всему есть предел, и я должен что-то сделать. Я долго раздумывал, но ничего лучше на ум мне не пришло. Я открыл электронную почту и отправил письмо на адрес anon99989@penet.fi. Этот сервер работает по принципу двойного шифрования, а это значит, что получатель не сможет узнать, откуда пришло письмо, и меня это как раз устраивало. Сообщение было следующим:

«Я знаю, кто ты».

Не ахти, конечно, но хоть что-то. Одной мысли о том, что кто-то там на информационной супермагистрали может вычислить его личность, возможно, окажется достаточно, чтобы он прекратил. В любом случае это была лишь временная мера. Теперь я знал, что мне придется что-то придумать в этой ситуации. Нельзя оставлять все как есть.

И соображать придется быстро. На следующее утро, когда я проверил обновления в группе, новых фотографий не оказалось, зато были два комментария от тех, кто тоже их скачал. «Только не кончай… их постить!» — написал какой-то умник из Японии. И мерзкий тип из Техаса высказался в то же манере, а в конце добавил просьбу: «Круто, а давай чуток поближе. Хочу больше ТЕЛА!»

Всю дорогу до работы я настраивал себя на разговор с Жанетт и едва сдержался, чтобы не ударить кулаком в стену, когда узнал, что она ушла на встречу и в офисе появится только после обеда. Все утро я провел, занимаясь одной из ее баз данных, чтобы привнести в ее жизнь хоть немного радости. Знаю, это все мелочи, но я спец только по компьютерам, и это лучшее, что я мог для нее сделать.

Стрелки часов совершили наконец три полных оборота, и Жанетт вернулась в офис. Она выглядела уставшей и немного занятой, сразу села за свой стол и стала работать. Я пошатался немного без дела по главной части офиса, так сильно мечтая о том, чтобы все свалили к чертям, что у меня заболела голова. Даже наедине это будет непросто.

Наконец, черт возьми, наконец-то она встала из-за стола и направилась на кухню. Я тоже встал и последовал за ней. Ее губы слегка растянулись в слабой улыбке, когда она увидела меня, а я, глядя на повязку у нее на правом предплечье, воспользовался этим, чтобы завязать разговор. Небольшая бородавка или что-то вроде того, судя по всему, из-за этого она и обращалась к врачу. Я позволил ей договорить, краем глаза приглядывая за дверью в кухню: мне не хотелось, чтобы кто-нибудь не вовремя вошел.

— А я вот камеру сегодня купил, — выпалил я, изо всех сил пытаясь придать голосу беззаботность. Не лучшая реплика, но я хотел начать издалека. Жанетт помолчала несколько секунд, а затем посмотрела на меня. Лицо ее не выражало ничего.

— Да? — сказала она наконец. — И что ты собираешься снимать?

— Ну, знаешь, всякие там здания, пейзажи. Черно-белые фото и все такое. — Она отстраненно кивнула, и я не знал, что говорить дальше.

Оглядываясь назад, я понимаю: я не знал, что сказать, не только потому, что тема себя исчерпала, нет. Была и другая причина. Я замолчал, потому что, когда она отвернулась и потянулась за чайником, от одного взгляда на ее лицо у меня перехватило дыхание. Такая смесь несчастья, одиночества и беспомощности. И тут я понял, что на фотографиях «j4» и «j5», несмотря на злость на ее лице, она не просто сняла лифчик. Она выглядела покорившейся, побежденной. Вдруг мне стало все равно, что она обо мне подумает, плевать, как я буду выглядеть.

— Жанетт, — сказал я твердо, и она снова повернулась и посмотрела на меня. — Я видел фот…

— Привет, мальчишки и девчонки. Что тут у нас, маленькое чаепитие, а?

При звуке голоса Уайтхеда мне захотелось развернуться и дать ему в морду. Жанетт мило посмеялась над шуткой своего начальника и отошла чуть в сторону, чтобы тот дотянулся до чайника. Уайтхед принялся задавать мне невыносимо нудные вопросы о компьютерной системе, явно пытаясь сделать вид, будто имеет хоть какое-то представление о том, что все это значит. К тому времени, как я отделался от него, Жанетт уже вернулась за свой стол.

Следующий час показался мне бесконечностью. Я сделал шаг, пересек черту. Я знал, что должен обсудить с ней то, что видел. Более того, я вдруг понял, что это будет не так сложно, как я предполагал.

На первом фото, «j1.gif», была всего лишь запечатлена симпатичная девушка, сидящая на кресле. Там не было никакой порнографии, и ее могли выложить куда угодно в Интернете. Мне достаточно было лишь сказать, что я видел ту фотографию. Тогда я буду ни при чем, а она хотя бы узнает, что ее парень темнит.

Я побродил по главному офису, готовый последовать за ней, как только она соберется уходить; я решил проводить ее до метро и по дороге поговорить с ней. Если она выйдет одна, а не с кем-нибудь, это будет идеально. Слоняясь без дела, я наблюдал за тем, как она работает: с пустым, отрешенным взглядом. Где-то в четверть пятого у нее зазвонил телефон. Пару секунд она молча слушала, а затем сказала: «Да, хорошо» — таким безрадостным тоном — и положила трубку. Ничто, кроме этого, не могло отвлечь меня от постоянного прокручивания в голове нашего предстоящего разговора.

В пять она начала убираться на столе, а я тихонько выскользнул за дверь, прихватив куртку. Подождал в коридоре, пока не послышались ее шаги, а затем вышел к лифту. Я прошел через вестибюль так медленно, как только мог, и оказался на улице. Ладони мои вспотели, я чувствовал скованность и страх, но знал, что придется через это пройти. Через секунду она показалась в дверях.

— Эй, — сказал я, и она устало улыбнулась — видимо, не ожидала встретить меня тут. — Слушай, Жанетт, мне нужно с тобой кое о чем поговорить.

Она пристально посмотрела на меня, огляделась по сторонам, а затем спросила, о чем.

— Я видел твои фото. — Я был так взволнован, что выпалил «твои», вместо «твое».

— Где? — тут же спросила она. Она поняла, о чем я говорю. Судя по тому, как быстро она ответила, я понял: как бы там они с Эйером ни развлекались, именно это занимало ее мысли в первую очередь.

— В Интернете. Это…

— Я знаю, что это, — перебила она меня. — Сколько ты видел?

— Пока пять, — признался я. — Слушай, если я могу что-нибудь сделать…

— Что, например? — спросила она и резко рассмеялась, взгляд ее затуманился. — Что?

— Ну, что угодно. Слушай, давай поговорим. Я мог бы…

— Все бесполезно, — поспешно ответила она и зашагала прочь. Окончательно сбитый с толку, я последовал за ней. Как это — она ничего не хочет с этим делать? То есть, ладно, я не идеальный вариант, но хоть какая-то помощь все же лучше, чем вовсе никакой.

— Жанетт…

— Завтра поговорим, — прошипела она, и тут я понял, что происходит. За ней заехал бойфренд. Она подошла к краю тротуара, где припарковался белый автомобиль, и я быстро развернулся и зашагал в противоположном направлении. Не от страха, вернее, не только из-за него. Я еще не хотел, чтобы у нее были неприятности.

Идя по дороге, я прямо-таки кожей чувствовал жжение на шее, и в последний момент глянул в сторону машины. Белый автомобиль как раз проезжал мимо меня, и я увидел Жанетт: она сидела на пассажирском кресле, вытянувшись в струнку. Ее бойфренд смотрел в окно. Прямо на меня. Затем он поддал газу, и автомобиль унесся прочь.

Той ночью появились еще две фотографии. На «j6» Жанетт была голая, она сидела на кресле, слегка раздвинув ноги. Лицо у нее было каменным. На «j7» она стояла на четвереньках, снимок был сделан со спины. Я опустился на кресло, переполненный бессильной яростью, и вдруг заметил кое-что на обеих фотографиях и приблизил изображения при помощи экранной лупы. На «j6» одна щека у нее казалась красноватой, а на «j7» при ближайшем рассмотрении я увидел тонкую струйку крови, стекающую из небольшого пореза у нее на предплечье.

И тут я вспомнил ее руки, когда она работала, и понял: не было никакой бородавки. Рука была перевязана не из-за визита к врачу.

А из-за него.

В ту ночь я почти не спал. До трех я даже не ложился, то и дело поглядывая в новостную группу. Ее завсегдатаи определенно подсели на фотографии «j», я насчитал пять сообщений с просьбами выложить еще. Для них это было все равно что взять и отсканировать картинку из журнала. Они не понимали, что кто-то снимает ее против воли. Я хотел сделать что-нибудь в группе, например оставить сообщение, рассказать о том, что я знаю. Да, местная публика представляет из себя довольно жалкое зрелище, но касательно таких вещей люди обычно занимают четкую моральную позицию. Не то что в группе «alt.binaries.pictures.tasteless», где рады всему, и чем извращеннее, тем лучше. Если посетители «a.b.p.erotica» узнают, что снимки сделаны с применением насилия, появится большая вероятность того, что они забомбят электронку Эйера письмами и заставят его уйти из сети. Однако для этого мне придется развязать настоящую войну, причем последствия могут оказаться разрушительными. Кибератака пройдет через анонимный сервер, и он наверняка ляжет. При любом развитии событий из-за анонимности самому Эйеру ничего не грозит, разве что небольшое неудобство.

Я решил попридержать эту идею на случай, если после завтрашнего разговора с Жанетт необходимость в этом отпадет. Наконец я лег в постель и проворочался несколько часов. Перед самым рассветом я ненадолго задремал, и мне приснился сон о кошке, угодившей под газонокосилку.

В семь я был уже на ногах, поскольку смысла оставаться в постели не было. Я проверил группу, но новых файлов не нашел. В обед я заглянул в почту, вдруг вспомнив, что не делал этого уже несколько дней. В ней висело около тридцати непрочитанных сообщений: некоторые от друзей, остальные же от разных виртуальных знакомых со всего света. Я быстро пролистал список на случай, если там окажется что-то срочное, и вдруг, прямо в середине, я наткнулся на особый адрес.

anon99989@penet.fi.

Под глухие удары собственного сердца я открыл письмо. Как это обычно бывает, вначале шла цитата из моего предыдущего сообщения, а вслед за ней — ответ. Полностью текст письма выглядел так:

>Я знаю, кто ты.

>Возможно. Зато я знаю, где ты живешь.

Придя на работу — ровно в девять, минута в минуту, — я обнаружил, что Жанетт нет на месте. В половине девятого она позвонила и оставила сообщение, что берет отгул. При этих словах Сара фыркнула, хотя называла Жанетт своей хорошей подругой. Я оставил ее обсуждать моральную сторону такого самовольного ухода с Таней на кухне, а сам медленно подошел к столу Жанетт и сел в ее кресло. Пять минут спустя я вернулся на кухню и попросил у Сары номер телефона Жанетт под предлогом, будто бы мне надо спросить у нее кое-что насчет базы данных. Сара с нескрываемым удовольствием дала контактный номер подруги, взявшей внеочередной выходной. Я схватил куртку, пробормотал что-то о покупке сигарет и вышел из офиса.

За углом я нашел телефонную будку и набрал номер. Слушая гудки, я разглядывал визитки проституток, густо налепленные на стены, но вскоре отвернулся. То, как они преподносили женское тело, меня больше не интересовало. После шести гудков сработал автоответчик. Мужской голос, голос Эйера, сообщил, что никого нет дома. Я позвонил снова, но результат был тот же, и я вновь остановился посреди тротуара, не зная, куда податься.

Я ничего не мог сделать.

Я вернулся на работу. Работал. А вечером поспешил домой.

В половине седьмого я залогинился и увидел, что следующие две фотографии уже выложены. Я сразу понял, что что-то изменилось. Во-первых, стена на фоне была другого цвета. Сцена, судя по всему, переместилась — вероятнее всего, в спальню, — и фотографии стали еще ужаснее. На «j8» Жанетт лежала на спине, раскинув руки и ноги. Ноги были разведены очень широко, а ладони и ступни даже не попали в кадр. На «j9» было почти то же самое, только на этот раз было видно, что руки у нее связаны. И можно было разглядеть ее лицо, на котором застыли отчаяние и страх. Стирая фото с жесткого диска, я почувствовал, как к глазам подступают слезы.

Слишком поздно я сообразил, что еще в офисе надо было узнать домашний адрес Жанетт. Это было не так просто и могло вызвать подозрения, но я же мог это сделать. А теперь не могу. Я не знал домашних телефонов ни одного из сотрудников «Ви-Си-Эй» и не мог вычислить адрес Жанетт по одному лишь номеру. Оператор попросту не даст его мне. Знай я, где она живет, я мог бы к ней заехать. Быть может, я оказался бы в худшей ситуации за всю жизнь, но я хоть мог бы попытаться что-нибудь сделать. Мысль о том, что она в беде и может находиться где угодно в Лондоне, казалась мне невыносимой.

Вдруг я решил, что должен сделать все, что в моих силах, даже если в моих силах не так уж много. Я снова вошел в эротическую группу и приготовился развязать перепалку. Классическое поведение интернет-пользователей, которым они выражают свое недовольство; это еще называют «флеймингом». Обычно обидчика начинают «бомбить» сообщениями, пока его ящик не упадет из-за перегрузки. Это наверняка привлечет внимание админа, и он кикнет всех. Мне всего лишь нужно было разместить сообщение, которое честные граждане нашего маленького Порнвилля сочтут веской причиной для того, чтобы закидать anon99989@penet.fi.

Итак, это могло вылиться в проблему. Но мне было плевать.

Я открыл почту, и руки мои уже зависли над клавиатурой, как вдруг я заметил кое-что, что заставило меня остановиться.

Появилось еще два файла. Уже. Желание того ублюдка из Техаса исполнилось: фотограф подошел ближе.

На «j10» Жанетт стояла на коленях на грязном матрасе. Руки ее оказались связаны за спиной, а голова была низко опущена. На «j11» она лежала на боку в неудобной позе — так, словно ее толкнули. Она смотрела прямо в объектив, и, приблизив изображение, я разглядел тонкую струйку крови, стекающую из ее правой ноздри.

Я с криком вскочил из-за стола. Не помню, что именно я кричал. Что-то бессвязное. Жанетт смотрела на меня с экрана монитора, и я в бешенстве подался вперед и отключил его. Просто выйти из сети мне казалось недостаточно. Потом до меня дошло, что изображение-то никуда не исчезло, пусть теперь я его и не вижу. Компьютер по-прежнему выводил информацию на экран, и едва я снова включил монитор, как оно снова появилось там. Так что я вырубил комп, просто выдернув вилку из розетки. То, что я всегда считал своей территорией, вдруг стало казаться мне оплотом зла и извращения, и я не хотел иметь с этим ничего общего.

Затем две мысли подряд пришли мне на ум, стремительно и с треском, словно кто-то дважды кинул камнем в стекло.

Госпел Оук.

Полиция.

Вдруг из ниоткуда возникло столь смутное, что казалось почти нереальным, воспоминание о том, как Жанетт упоминала станцию Госпел Оук. Я имею в виду станцию метро. Я знал, где это.

Оператор справочной не скажет мне адрес, если я назову номер телефона. Но полиция сможет узнать.

Я не мог думать ни о чем другом.

Я позвонил в полицию. Сказал им, что у меня есть все основания предполагать, что один человек сейчас в опасности и что она живет в доме с таким телефонным номером. Они пытались выяснить, кто я такой и тому подобное дерьмо, но я быстро бросил трубку, схватил пальто и выскочил на улицу.

Район Госпел Оук совсем маленький, он заполняет пространство между Хайгейт, Чок Фарм и Хэмпстедом. Это я хорошо знал, потому что мы с Ником, бывало, играли в бильярд в пабе на Мэнсфилд-роуд — улице, которая проходит прямо через этот район. Я знал, как туда попасть и где лучше выйти, поэтому взял такси и попросил высадить меня как можно ближе к центру. Затем встал на тротуаре и закурил, переминаясь с ноги на ногу и вопреки всему надеясь, что у меня получится.

Десять минут спустя на Мэнсфилд-роуд свернула полицейская машина. Я очень обрадовался, увидев их, и испытал огромное облегчение. Я был не до конца уверен насчет Госпел Оук. Прижавшись спиной к стене ближайшего дома, я подождал, пока патруль проедет мимо, а затем побежал вслед за машиной, изо всех сил стараясь не привлекать лишнего внимания. Они свернули налево на Эстель-роуд, а я замедлил шаг, остановился на углу и стал наблюдать, как они направляются к дому номер шесть. Я скользнул в дверь магазина на углу и наблюдал за тем, как двое полицейских не спеша выходят из машины.

Они подошли к главному входу. Один из полицейских с силой надавил на кнопку дверного звонка, пока другой пристально осматривал фасад дома с таким видом, словно участвовал в соревнованиях по надменности. Открывать никто не спешил, но это было не удивительно. Вряд ли Эйер прекратит пытать свою подружку, чтобы пообщаться с кем бы то ни было. Один полицейский кивнул другому, тот тяжело вздохнул — даже мне было это видно, — и стал обходить дом.

— Ну же, ну же, — прошипел я, прячась в тени. — Ломайте гребаную дверь!

Прошло минут пять, и второй полицейский вернулся. Он картинно пожал плечами и снова нажал на кнопку звонка.

Внезапно в окне над дверью включился свет, он шел явно из коридора. У меня перехватило дыхание, и я подался вперед. Сам не знаю, что я собирался делать. Броситься туда, растолкав полицейских, схватить Эйера и размозжить ему голову о стену? Я и впрямь не знаю.

Дверь открылась, но за ней оказался не Эйер и не Жанетт. На пороге стоял пожилой мужчина с костылем в руках и таким хаосом на седой голове, что казалось — он побывал в центре урагана. Несколько секунд он раздраженно переговорил с полицейскими, а затем захлопнул дверь у них перед носом. Копы переглянулись, явно раздумывая, не арестовать ли этого старого козла, но в конце концов развернулись и отошли к машине. Все еще поглядывая на дом, первый полицейский отчитался в рацию, и я услышал достаточно, чтобы понять, почему они сели в машину и уехали.

Старик сказал им, что молодая пара уехала куда-то на выходные. Он сам видел, как они уезжали в четверг вечером. Я опоздал больше чем на сутки.

Когда полицейская машина завернула за угол, я обнаружил, что задыхаюсь, не зная, что теперь делать. Последние две фотографии, те, что на грязном матрасе, были сняты вовсе не здесь. Жанетт была где-то рядом, но я не знал где, и выяснить это не представлялось возможным. Фото могли выложить откуда угодно.

Я принял решение и быстро зашагал через дорогу прямо к дому. Полицейским могло показаться, что у них недостаточно причин, чтобы обыскивать дом, но я-то знал, что причины есть, и тихонько обошел дом с другой стороны. Для этого мне пришлось перелезть через ограду и пробраться сквозь маленький тесный сад старика, едва не наткнувшись на груду цветочных горшков. Мне повезло: я обнаружил низкую стену, ведущую к сложной системе крепления водопроводных труб, и быстро забрался наверх. Один довольно рискованный шаг — и я оказался рядом с окном второго этажа. Внутри было темно, как и во всех остальных окнах, но я на всякий случай пригнул голову.

Подобравшись поближе к окну, я обнаружил, что оно не заперто. Может быть, они уезжали, но уже вернулись. Или просто не слишком заботятся о таких вещах. Я сунул пальцы под раму и поднял окно. Затем поднес ухо к проему и прислушался. Внутри было тихо, поэтому я рывком скользнул внутрь.

Это оказалась спальня. Свет я включать не стал, но луна и уличные фонари позволили мне разглядеть среди разбросанной по полу одежды пару вещей Жанетт. Она не бросила бы их вот так, будь у нее выбор. Я тихонько вышел в коридор и сунул голову в ванную и на кухню: пусто. Затем я оказался в гостиной.

Возле знакомой стены стояло большое кресло, а в дальнем углу комнаты был стол, на котором расположились компьютер и сканер. Я быстро, но как можно тише, обыскал стол, отчаянно пытаясь обнаружить хоть что-нибудь, что намекнуло бы, куда Эйер увез ее. Но на столе ничего не было, как и во всей комнате. Я вломился — хотя, вообще-то, просто открыл окно — и влез в дом напрасно. Ни единой зацепки. Ни единого намека, куда они уехали. Пустая коробка под столом подтвердила мою догадку: помимо компьютера, у Эйера был еще и ноутбук. Он мог выкладывать фотографии из любой точки, куда проведен телефон. Жанетт наверняка с ним, и я должен найти ее. Найти как можно скорее.

Я зашагал по комнате, пытаясь разогнать мысли и придумать, что же мне делать. Никто в «Ви-Си-Эй» не знал, куда они поехали — они даже не знали, что Жанетт нет дома. И старый говнюк из квартиры снизу тоже не знает. В квартире не нашлось ничего похожего на телефонную книгу или личную записную книжку, ничего, где я мог бы найти номер кого-нибудь из друзей или членов семьи. Я был готов сделать что угодно, позвонить кому угодно, лишь бы узнать, куда они могли подеваться. Но я не нашел ничего, кроме…

Я сел за стол, потянулся к кнопке включения компьютера и нажал ее. У Эйера была довольно приличная техника, со сканером и лазерным принтером. И с сетью он был знаком. Оставался шанс, что у него хватило ума хранить список контактов в памяти компьютера.

Когда машина загрузилась, я вошел в систему, испытывая мрачное наслаждение от вторжения, этакого компьютерного изнасилования. Его файлы и программы были разбросаны по всему диску без видимой систематизации. Каждый раз, заканчивая просматривать папку, я удалял ее с диска. Мне казалось, что это меньшее, что я могу сделать.

Затем, минут пять спустя, я нашел кое-что, но это было вовсе не то, что я искал. Я нашел папку под названием «j».

В ней оказались файлы от «j12» до «j16», вдобавок к тем, что я уже видел. Где бы сейчас ни была Жанетт, Эйер возвращался домой, чтобы отсканировать фото. Может быть, это означало, что они где-то в Лондоне, но от этого мне не стало легче.

Я не стану рассказывать вам, что увидел на тех фото, скажу лишь, что на них была Жанетт, на некоторых из них она рыдала, а на «j15» и «j16» с уголка ее губ стекала кровь. Много крови. Она была скручена и связана, лица почти не видно под синяками, а на «j16» она глядела прямо в камеру, и лицо ее было искажено от ужаса.

Я бездумно ударил кулаками по столу. Внизу послышался шум, и я замер, пока не удостоверился, что старик утратил интерес. Затем выключил компьютер, открыл системник и вытащил жесткий диск. Я выбрался тем же путем, что и пришел, побежал по улице, поймал такси, запрыгнул на переднее сиденье и поехал домой.

Я собирался пойти в полицию, но мне нужен был компьютер, куда можно вставить этот жесткий диск. Я хотел показать им, что нашел, и плевать хотел, что для этого мне пришлось совершить кражу. Они должны что-то предпринять. Должны попытаться найти ее. Если он возвращался, чтобы отсканировать фотографии, значит, он держит ее где-то в Лондоне. Они должны знать, где искать или хотя бы с чего начать. Они должны знать, что делать в таких случаях.

Я взлетел вверх по ступенькам и стал копаться в шкафу с запасными частями, чтобы собрать более-менее рабочий компьютер. Найдя все, что нужно, я подошел к столу, чтобы позвонить в местный полицейский участок, но помедлил и включил компьютер. Я залогинился в сети, открыл почтовый ящик и написал короткое бесполезное сообщение.

«Я иду за тобой», — написал я.

Это была не бравада. Я вовсе не был настолько самоуверен. Я был в ярости и хотел сделать что-нибудь, что заставит его волноваться или даже прекратить то, что он делает. Я был готов на все, лишь бы он прекратил.

Я быстро зашел в новостную группу и увидел фотографии, недавно выложенные с адреса anon99989@penet.fi. Файлы «j12» — «j16» были размещены полчаса назад, когда я еще был в его квартире. Двое уже прокомментировали: один выразил надежду, что кровь ненастоящая, а второй просил еще. Кипя от злости, я пожелал второму комментатору мучительной смерти и уже собрался выходить, решив не беспокоить копов звонками, а ехать прямо в участок, как вдруг увидел внизу страницы еще один текстовый комментарий.

«Re: серия j» — так он был озаглавлен; комментарий был отправлен все с того же ящика anon99989@penet.fi. Я развернул сообщение.

«Конец серии, — говорилось в сообщении. — Надеюсь, вам понравилось. В следующий раз будет кое-что отвратительное».

— А я надеюсь, — крикнул я в экран, — что тебе понравится, когда я засуну твой жесткий диск тебе же в глотку! — И тут кровь застыла у меня в жилах.

«В следующий раз будет кое-что отвратительное».

Я поспешил закрыть группу и открыл alt.binaries.pictures.tasteless. Пролистав заголовки вроде «смерть на дороге» или «срущие люди», я почувствовал, как первая тяжелая, холодная слеза скатилась по моей щеке. Я непроизвольно тряс головой, мысли заволокло темным туманом, и, прочитав заголовок последнего сообщения, я вдруг окончательно и бесповоротно понял, на что смотрела Жанетт в тот момент, когда был сделан снимок «j16».

«j17.gif, — гласило название. — {f} Красивая девушка с обрубленными конечностями».


Перевод Анны Третьяковой

Комментариев: 3 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)

  • 1 glucker2001 25-09-2018 16:05

    Как то слабенькой. Куча воды в начале. А ещё автор перепутал гипертекстовый интернет с оффлайновыми сетями типа fido и сервисами типа bbs и минитель

    Учитываю...
    • 3 Denver_inc 10-10-2018 07:14

      Мне понравилось. Особенно концовка!

      До последнего ждал, что гениальный компьютер щи что-нибудь придумает...

      Учитываю...