Я считаю, что авторам, работающим в жанре ужасов (или любом другом), не следует рассматривать творчество как способ обнародовать свои предвзятые представления о зле. Настоящее искусство позволяет нам взглянуть новыми глазами на привычные вещи; такой же эффект должен оказывать на писателя акт творчества. Когда в моих книгах заходит речь о зле, я пытаюсь исследовать его природу, а не механически излагать свои взгляды — во всяком случае, надеюсь, что это так.


Рэмси Кэмпбелл, из интервью журналу «Тьма», № 3 (11), 2009

I. Немного об обычном

Так уж получилось, что Рэмси Кэмпбелл не так известен в нашей стране, как те же Стивен Кинг или Клайв Баркер. И хотя знатоки Тёмной стороны знакомы с ним гораздо лучше среднестатистического читателя, на русском языке работ англичанина доступно немного: лишь пара романов и несколько рассказов в ряде переводных антологий.

Между тем, слегка перефразировав фразу Квентина Тарантино, можно заметить, что Рэмси Кэмпбелл настолько же значимый автор в области хоррора, насколько The Beatles — неординарная группа (к тому же они земляки — все родом из Ливерпуля). Да и сам «ужасный англичанин» сначала тоже пытался вырасти из своих коротких штанишек. Но если легендарные музыканты ориентировались на ранние рок-н-ролльные песенки, то мистер Кэмпбелл начинал свой путь с продолжения трудов Говарда Филлипса Лавкрафта.

Стоит отметить, что писать автор начал в возрасте одиннадцати лет, а первый сборник историй, скомпилированный самим Кэипбеллом, назывался «Призрачные истории». Мальчик планировал показать рассказы популярному тогда журналу Phantom, но мать убедила его творить дальше, пока не получится достойный набор произведений, который можно будет показать профессионалам. Известный в то время издатель Том Бордман отклонил сочинения Кэмпбелла, но посоветовал ему не бросать сочинительство, а учитель литературы часто заставлял школьника читать свои первые сырые опусы перед всем классом. Позже они были опубликованы в специальном выпуске журнала Crypt of Cthulhu в 1987 году.

Ранняя проза Кэмпбелла, в частности, сборники «Темный разум, темное сердце» (1962) и «Обитатель озера и иные незваные гости» (1964) несут в себе неприкрытое влияние Лавкрафта, а также пока не имеют четкой и яркой индивидуальности. Кэмпбелл старается избавляться от тяжеловесности и занудности визионера из Провиденса, но подростковая увлеченность дает о себе знать.

Если бы я не стал жертвой обстоятельств, то никогда бы не поехал в древний Темпхилл. Но в те дни у меня было очень мало денег, и, вспомнив приглашение друга из Темпхилла занять должность его секретаря, я понадеялся, что вакансия, открытая несколько месяцев назад, все еще свободна. Я знал, что другу вряд ли удастся найти кого-нибудь, кто пожелал бы остаться с ним надолго; немногим придется по вкусу место, пользующееся столь дурной репутацией, как Темпхилл.
Размышляя таким образом, я сложил в чемодан немногие имевшиеся у меня пожитки, погрузил его в маленький спортивный автомобиль, позаимствованный у другого товарища, который отправился в длительное морское путешествие, и в ранний час, когда движение в столице еще не достигло своего обычного пика, покинул Лондон и крошечную комнатенку в почерневшем, ветхом здании на задворках.


«Церковь на Хай-стрит» (перевод А. Черепанова)

Кэмпбэлл даже завершает рассказ одним из лавкрафтовских приемов: в финале дается примечание, что рукопись с текстом была обнаружена уже после таинственного исчезновения персонажа. Впоследствии автор начнет даже немного изгаляться над писателем, добавляя иронию в, казалось бы, страшные моменты.

С той стороны окна на него смотрели два приплюснутых к стеклу лица.
Майклу удалось удержать равновесие и не опрокинуть поднос, но одна чашка все-таки соскользнула и залила стол мистера Фейбера.
— О, простите, простите мою неловкость, я сейчас же вытру это, простите, — бормотал он.
Лица отвратительно колыхались под порывами ветра.
В голове все смешалось: призраки за окном, пентакль в кармане, недовольно ворчащий мистер Фейбер — бедняга, теперь вся корреспонденция чаем залита, наверняка клиенты будут недовольны.
…Однако более всего беспокоило то, как легко оказалось вывести его из равновесия во время пребывания в конторе. В конце концов, если эти лица продолжат просто являться и висеть за стеклом — что ж, даже к этому можно привыкнуть.


«Камень на острове» (перевод М. Осиповой)

Со временем Кэмпбелл окончательно оставляет Лавкрафта позади. Его интересует расширение стилистических возможностей языка, возможности пугать иначе, без навевающих тоску на современного читателя зубодробительных и масштабных описаний липкого страха (хотя сам англичанин никогда не отрицал влияния этого основоположника жанра).

Работая в библиотеке в качестве ассистента, Кэмпбелл знакомится с творчеством Владимира Набокова, Грэма Грина и представителей французского «нового романа». Благодаря расширению творческого кругозора появляется более зрелый сборник «Демоны дня» (1973). Уже по первому рассказу видна попытка отойти от Лавкрафта и впустить в ткань повествования больше культурных образов.

Кук отступил, едва не споткнувшись о кого-то, лежащего ничком на меху. Чарльз огляделся: мальчики с волосами, которые они откинули с лиц, девочки, уже набравшиеся опыта, в углу пожилая пара, чьи глаза блестели, как будто гальванизированные, — возможно, писатели. Они не были похожи на людей в офисе; Чарльз чувствовал, что они могли дать ему то, что он искал. У стен пронзительно кричали два динамика, несколько слушателей лежали рядом, подползая ближе.
— Что это такое? — спросил Чарльз.
— Пендерецкий. «Плач по жертвам Хиросимы».
Чарльз наблюдал за слушателями: человек с воображением мог распознать в звуках скрипок крики жертв, в пиццикато — треск горящей плоти. Возле одного динамика книга «За пределами веры» явно защищала фанерную стену от дымящейся пепельницы; рядом с ней лежали «Новые миры теоретической фантастики», «Мы проходим мимо», «Садизм в кино» «Интернешнл Таймс» и стопка порнографии от «Ультимэйт Пресс», над которой молча висели наброски Аушвица, сделанные Мервином Пиком.


«Потенциал» (перевод А. Черепанова)

Представленный отрывок живо иллюстрирует изменившегося Кэмпбелла (хотя, безусловно, автору еще оставалось куда расти). Благодаря мелким штрихам — атональности музыки Кшиштофа Пендерецкого, книге индийского философа Кришнамурти, порнографии вкупе с историей Третьего рейха — видны противоречивые духовные интересы молодежи и интеллигенции того времени. Церковь Сатаны соседствовала с кришнаизмом, а новоявленный гуру Чарли Мэнсон шел рука об руку с Махариши Махеш Йоги. Подливали масла в огонь и незажившие шрамы Второй мировой. Одновременно с этим секуляризм и атеизм соседствовали с активным неопротестантизмом и сатанизмом. Как-никак, рассказ был написан в 1968 году.

С этого момента Кэмпбелл начнет создавать свои уникальные миры на основе обыденного, что даст ему возможность напугать даже самой бытовой вещью. И каждый раз — окутывать произведения своим особым мироощущением.

II. Ужасно обыденно

У всех нас есть какие-то страхи, признаем мы их существование или нет. Но в контексте моих историй можно говорить о двух моментах. С одной стороны, очень часто источником ужаса — неважно, психологического или сверхъестественного характера — становится окружающая обстановка, какой привычной она бы ни была. С другой, страх — опять-таки, любого вида — иногда пропитывает все вокруг себя; в этом меня убеждает личный опыт.


Рэмси Кэмпбелл, из интервью журналу «Тьма», № 3 (11), 2009

Несмотря на все многообразие стилистических вариаций, многие произведения Кэмпбелла (хотя, конечно, не все) объединяет некое чувство духовной разобщенности и одиночества человека в большом городе. Часто автор не особо акцентирует внимание на персонаже, предоставляя читателю возможность самому проследить за перипетиями его судьбы. Поэтому гибель героя или иной исход могут восприниматься вполне обыденно — что и вызывает страх. Писателю также нет необходимости доставать из шкафа Бугимена, ведь чудовище уже и так было рядом, но все воспринимали его как доброго дядюшку.

Примером может служить рассказ «Непонимание» (2011). Как говорит сам Кэмпбелл, завязкой сюжета послужил мир телевикторин. «Это одна из множества историй, рожденных из обыденных вещей, с которыми постоянно сталкиваешься и вдруг обращаешь внимание. В этом случае — викторины, где игрок имеет право позвонить другу…»

Автор обыгрывает одну из известных подсказок и даже незаметно иронизирует над традиционной психологической игрой ведущего. Все это настолько привычно, что читатель вместе с главным персонажем воспринимает странное нервное состояние игрока как часть розыгрыша.

— Эрик? Извините, что я так поздно вас побеспокоила. Просто не знала, кому еще позвонить.
Смешно, она ведь с ним, кажется, никогда не разговаривала. И уж точно впервые произнесла его имя. По ее тону он понял, что у нее на лице все та же победная улыбка.
— На каком вы канале? — спросил Эджворт.
Он надеялся сбить ее с толку, но женщина почти без запинки ответила:
— «Ночная сова».
Шутники наверняка все продумали заранее. Эджворт мог бы спросить, как ему найти этот канал, но не хотелось заканчивать игру так быстро. Ему вдруг понравилось притворяться дурачком.
— И почему же вы ко мне обратились?
— Просто я не знаю, о каком фильме идет речь.
Ну, хотя бы это было правдой: большинство его коллег понятия не имели, что такое хорошее кино. Когда-то ему казалось: работой, связанной с кино, должны заниматься люди, которые любят его так же, как он. Ему показалось, или она действительно пытается добавить дрожи в голос? Это неправильно.
Участники телевикторины так себя не ведут.


«Недопонимание» (перевод Е. Кононенко)

Далее в рассказе постоянно подчеркивается мнимое превосходство Эджворта над своими коллегами в кинотеатре. При этом сам мужчина не может ответить ни на один вопрос викторины, несмотря на явное (или кажущееся) синефильство. Читателю — даже такому же знатоку — не важна степень осведомленности героя о мире кино, равно как и о возможной мнимости фильмов, которые упоминает ведущий. Подчеркивается эгоизм скромного циника, который вскоре оказывается на месте игрока. И финал может даже не показаться пугающим.

— Поздравляем вас, Эрик, — сказала она. — У вас было три неудачных попытки, и теперь вы — наш новый игрок. Сегодня вечером мы за вами кого-нибудь пришлем.
Он уронил трубку на аппарат, повернулся и увидел, что мистер Джиттинс смотрит на него, сдвинув брови:
— Это личный звонок?
— Кто-то ошибся номером. Не туда попал, — ответил Эджворт и сам захотел в это поверить. Мистер Джиттинс снова нахмурился, увидев, что в холле столпились работники кинотеатра. Эджворт вглядывался сквозь стекло в их лица и никак не мог придумать, что бы такого им сказать. В голове, как молитва, вертелось несколько слов:
— Вы же мой друг, правда? — скажет он кому-то из них. — Будьте моим другом.
«Недопонимание» (Перевод Е. Кононенко)

Аналогичные мотивы сквозят в рассказе «Глубоко под землей» (2007), посвященном теме погребения заживо. Сам Кэмпбелл вводит в ткань повествования мобильный телефон, который служит человеку единственной путеводной нитью Ариадны. Однако никто не помогает ему, поскольку полицейские считают все происходящее глупым розыгрышем по случаю празднованию Хеллоуина. На звонок отвечает лишь давно упокоенная жена.

Одной из вершин творчества Кэмпбелла в плане иллюстрации духовного разобщения служит рассказ «Выводок» (1980), включенный в «вампирскую» антологию Стива Джонса. Однако, несмотря на наличие соответствующих стигм — исчезновение людей, тень, преследующая жертву в темное время суток, — особое внимание читателя привлекает главный герой. Ветеринар, живущий в одном из старых, заброшенных районов города, не удовлетворен своей жизнью и работой. Единственная его отдушина — наблюдение за странноватыми соседями, но именно их странность компенсирует депрессию и приносит вуайеристское удовольствие.

Но куда же запропастились все местные жители? Он наблюдал за ними с удовольствием, это занятие увлекало его. Где мужчина, бегавший по улице, гоняясь за клочками мусора, словно за мухами, и запихивавший их в свой рюкзак? Или другой человек — он шагал по тротуару со свирепым видом, пригнув голову, хотя никакого встречного ветра не было, и кричал что-то, ни к кому не обращаясь? А Радужный Человек, выходивший в самые жаркие дни в нескольких ярких разноцветных свитерах, надетых друг на друга? Блэкбанд уже несколько недель не видел ни одного из них.
…Даже его увлечение Леди Лампы уже не было чистым, как прежде; он сопротивлялся этому. Может быть, она заболела? Она передвигалась мучительно медленно, сутулилась и выглядела какой-то сморщенной. Тем не менее она каждый вечер выходила на свой пост, медленно бродила по озерам света, словно лунатик.
…Как она управляется со своими животными? Как она с ними обращается? В одной из этих машин, направляющихся домой, наверняка едет кто-то из социальной службы. Кто-то должен заметить, что она нуждается в помощи. Как-то раз он уже направился было к двери, но при одной мысли о разговоре с ней у него пересохло в горле. Он представил себе, как подойдет к ней, и внутри у него словно сжалась тугая пружина. Это не его дело, у него и без того достаточно проблем. Пружина внутри сжималась все крепче, пока он не отошел от двери.


«Выводок» (перевод О. Ратниковой)

Именно поэтому судьба персонажа, намеренно отстранившегося от людей и не желающего с ними взаимодействовать, кажется логичной.

Он резко обернулся и бросился бежать. Но тьма за входной дверью ожила и теперь приближалась. Он в панике споткнулся, и камни полетели у него из-под ног. Он упал с подвальной лестницы на кучу кирпича. И хотя почти не чувствовал боли, он услышал, как хрустнул позвоночник.
Мысли беспомощно мелькали. Тело отказывалось подчиняться мозгу — оно лежало на полу, поймав его в ловушку. Он слышал, как по улице едут машины, слышал радио, звон ножей в квартирах, далекий и безразличный. Плач смолк. Блэкбанд попытался крикнуть, но мог лишь вращать глазами. Озираясь, он сквозь щель в стене подвала заметил оранжевый свет в своей кухне.
Фонарик лежал на ступенях, свет его потускнел от удара. Вскоре шелестящая тьма медленно спустилась в подвал, закрыв свет. Он слышал во мраке звуки; что-то бесплотное окружило его. Он выдавил придушенный крик — такой тихий, что сам едва услышал его. Наконец тень с лицом уползла в холл, и в подвал снова упал свет. Уголком глаза Блэкбанд увидел тех, кто окружил его. Они были округлыми, молчаливыми, лишенными черт — и пока еще едва живыми.


«Выводок» (перевод О. Ратниковой)

Сам Кэмпбелл неоднократно упоминал о следующих моментах: «Уязвимость детей, готовность людей поддерживать систему убеждений, которая лишает их права задавать вопросы, и растущая тенденция создавать козлов отпущения за все беды мира». Но одна из главных его тем — борьба человека со своими внутренними демонами. Тема, которая не оставляет ценителя литературы ужаса равнодушным.