В 1980-е годы по ряду стран прокатилась «сатанинская паника». Сам дьявол светскому государству не особо страшен, но вот его последователи всерьез напугали общественность. Убежденность в существовании могущественных сатанинских сект и кровавых жертвоприношений многих повергла в ужас. Массовая литература не смогла обойти стороной сюжет, подкинутый самой жизнью.

Во имя Сатаны

Тема прислужников дьявола возникла в литературе достаточно давно, но 80-е создали уникальную культурную ситуацию, когда из слухов, домыслов, фейков и манипуляций сложился образ реальности, похожий на второсортный роман ужасов. Дело о ритуальном насилии в детском саду Макмартин, а также книга психиатра Лоуренса Паздера и его пациентки Мишель Смит «Мишель помнит» (1980) о восстановленных гипнозом страшных воспоминаниях ошеломили общественность: оказывается, совсем рядом процветают секты сатанистов с жуткими ритуалами. Массовое сознание быстро расцветило исходные предпосылки надуманными подробностями. Счет сектантов пошел на миллионы, а их жертв — на десятки тысяч.

Во всеобщей обеспокоенности многие находили выгоду. СМИ скармливали аудитории откровенные утки о кровавых злодеяниях. Телепроповедники в любых модных веяниях обнаруживали происки дьявола. Пациенты на кушетках психотерапевтов предавались ложным воспоминаниям о пережитом в детстве ритуальном насилии. Пока одни оказывались на скамье подсудимых за несуществовавшие преступления, другие неплохо наживались на массовом помешательстве. В 90-е усилиями журналистов, ученых и следственных органов сатанинская паника была разоблачена — никаких следов массовых жертвоприношений обнаружить не удалось. Однако след в культуре она оставила очень заметный.

Как и любое сложное социальное явление, сатанинская паника возникла из-за множества причин. Массовый интерес к оккультизму, страх перед серийными убийцами, урбанизация и другие факторы становились фразами в заклинании, которое вызовет надуманного дьявола. Да и одиозные адепты темных сил вроде основателя «Церкви Сатаны» Антона Шандора Лавея в свое время подкинули дровишек в адское пламя. Хотя в его учении ритуалы выполняли скорее функции психодрамы, а жертвоприношения не одобрялись, телепроповедникам даже в шелесте страниц «Сатанинской библии» (1969) слышались призывы к убийствам.

Литература ужасов тоже зажглась черной свечой на культурном фоне сатанинской паники. Писатель Грейди Хендрикс полагает, что интерес к теме дьявола в массовой литературе вернулся благодаря трем книгам: «Ребенок Розмари» Айры Левин (1967), «Изгоняющий дьявола» Уильяма Блэтти (1971) и «Другой» Томаса Трайона (1971). По его мнению, после их выхода наступила настоящая «дьявольская декада» — десятилетие, когда сатана прочно обосновался в массовой культуре, стремясь если не проникнуть в душу каждого, то как минимум поселиться где-то по соседству.

Мы призываем Тьму

Сама сатанинская паника тоже дала немало материала для литературного осмысления. Уильям Джонстоун пошел самым простым путем, представив, будто все мифы о дьяволопоклонниках реальны. В романе «Детские игры» (Cat’s Eye, 1989) — второй части цикла The Cat Series (первая на русском языке не выходила) — армия сатанистов стремительно пополняется новыми адептами, темные силы овладевают подростками через рок-музыку, абсолютное зло стремится поработить мир, начав с небольшого американского городка. Две дьяволицы — кошка и женщина — намерены освободить из ада древних божеств. Они завораживают людей пением сирен, легко завладевают душами отъявленных негодяев, творят из живой плоти ящерообразных монстров. Используя своих адептов, порождения сатаны стремятся истребить добропорядочных граждан и устроить вокруг кровавый хаос.

На пути у сил зла встает суровый и решительный телохранитель Карл Гаррет, уже однажды сорвавший их дьявольские планы. Образ главного героя — добро с кулаками и гранатами — воплощает ценности христианского фундаментализма. Карл не знает колебаний в вере и решительно настроен на искоренение зла. Его диалоги с соратниками — священником, полицейскими, местными жителями — уходят в откровенную проповедь. Карл уже побеждал нечисть, но его слепая уверенность в собственной правоте отдает маниакальностью. Хотя он стоит на стороне добра и спасает мир от гибели, в своем фанатизме этот положительный персонаж лишь чуть-чуть недотягивает до миссис Кармоди из «Тумана» Стивена Кинга.

Гиллиан Флинн в романе «Темные тайны» (Dark Places, 2009) подошла к сатанинской панике с иной стороны. Пятилетняя Либби Дэй осталась живой в страшную ночь, когда брат-сатанист расправился со всей семьей. Только из-за ее показаний он получил пожизненный срок, но спустя двадцать четыре года под влиянием «Клуба смерти» — исследователей громких преступлений — девушка усомнилась в истинности своих воспоминаний. Либби Дэй — невротичка и клептоманка — не обладает способностями сыщика, но те, кто много лет хранил молчание, готовы с ней говорить. Гиллиан Флинн, создавая криминальную историю, не всегда берет с собой на дело логику и реалистичность, зато психологическая достоверность — ее неизменная соучастница. В «Темных тайнах» писательница обращается к чувствам маленькой девочки, от которой взрослые хотят услышать не правду, а как можно более шокирующие факты.

В разгар сатанинской паники ложные воспоминания приводили к реальным уголовным делам и порой становились ключевыми доказательствами обвинения. Гиллиан Флинн предпочитает очень замысловатые сюжеты, поэтому обычная история невинно осужденного для нее слишком прямолинейна. Писательница сосредотачивается на том, как за начертанными кровью сатанинскими символами скрываются совершенно иные преступления. Убийство семьи во славу Сатаны раскалывается на несколько трагедий, в основе которых лежат холодный расчет, искреннее самопожертвование, эгоистичная истерика. Косвенно замешанным в преступлении оказывается и все общество в целом, но ему проще содрогаться перед надуманными культами зла, чем признать хищническую сущность экономической системы.

Грейди Хендрикс в романе «Изгнание дьявола из моей лучшей подруги» (2016) затрагивает еще один пугающий аспект сатанинской паники. У него она выступает лишь фоном для трогательной истории о юной девушке Эбби, которая пытается спасти свою лучшую подругу от одержимости демоном. Школьные учителя и телевизионные проповедники стращают подростков происками сатанистов: призывы к расправе над родителями в настольных играх, похищенные трупы с местных кладбищ, убийства младенцев для ритуалов, жвачки с ЛСД… Лишь мудрый, но раздавленный обстоятельствами священник отец Морган не утрачивает здравомыслия:

… сатанистов не бывает. <…> Они... — метафоры. Реакции на информацию и эмоции.

Школа, церковь, родители и полиция настолько заняты борьбой с надуманным злом, что не замечают рядом с собой зла настоящего. Более того, они, сами того не сознавая, создают все условия, чтобы реальные темные силы чувствовали себя максимально комфортно. Система, призванная защищать тинейджеров, сделает все возможное, чтобы помешать Эбби бороться за душу подруги. Впрочем, дреды, светлячки, фильм «Инопланетянин» и другие символы давней дружбы в противостоянии силам зла окажутся гораздо действеннее бюрократических институций и утративших былую сакральность ритуалов.

Хотя сама сатанинская паника оказалась безосновательной, идея о влиятельных сектах дьяволопоклонников прочно обосновалась в массовой культуре. Рассел Мартин в период с в 1978-го по 1984 год выпустил семь романов (Rhea, The Desecration of Susan Browning, The Devil and Lisa Black, The Possession of Jessica Young и др.) о таинственной организации прислужников Тьмы, члены которой управляют обществом и манипулируют сознанием. Грейди Хендрикс с долей иронии назвал их «фанфиками сатанинской паники». Питер Джеймс в романе «Алхимик» (1995) расцветил стандартную историю о грязных тайнах фармацевтической компании мраком сатанинских ритуалов.

Перевернутый крест над Россией

Советский Союз от сатанинской паники был надежно огражден железным занавесом и атеистической идеологией. Публицист Владимир Львов в книге «Фабриканты чудес» (1974) — типичном образчике антирелигиозной пропаганды — называет секты дьяволопоклонников «причудой нескольких эксцентричных сумасбродов». Высмеивая экуменистические тенденции, он даже выражает надежду на объединение церквей бога и сатаны. Однако в конце восьмидесятых духовный вакуум начал активно заполняться как традиционными религиями, так и новыми культами.

Эпоха девяностых в России кишела реальными угрозами — где уж тут развернуться моральным истериям, однако отголоски сатанинской паники долетели и до нашей страны. Ряд преступлений, в которых усматривался ритуальный след, вызвал в СМИ шквал публикаций о тлетворном влиянии тяжелого рока, многотысячных сектах, кровавых жертвоприношениях… Российский блогер и популяризатор сатанизма Варракс (Андрей Борцов) по мотивам таких материалов написал фельетон «Сатанисты обезврежены». В нем провинциальная газета бодро рапортует о задержании опасной группы дьяволопоклонников, которые…

…собирались на черную мессу <…> где сатанисты с помощью их дьявольских приспособлений — жердь, оснащенная длинной нитью из какого-то искусственного материала, непонятным кусочком пенопласта либо пластмассы яркой расцветки и крючком, вылавливали рыб из воды.

Даже справочник «Новые религиозные организации России деструктивного и оккультного характера» (1997), изданный миссионерским отделом Московского патриархата РПЦ, содержит немало гиперболизированных утверждений. Группы сатанистов там предстают гораздо более могущественными и законспирированными, чем любая организованная преступная группировка. Картину дополняют откровенно удивительные факты вроде существования сатанинской секты лесбиянок-крысятниц, которая якобы возникла еще в 1940-е годы, или трехэтажного храма московской церкви Сатаны «Южный крест» в Медведкове.

Серьезных культурных последствий для России сатанинская паника не имела. В литературе она нашла отражение лишь в довольно заурядных криминальных романах. Автор боевиков Илья Деревянко в повести «Перевернутый крест» (2000) собрал все газетные штампы, связанные с сатанизмом. В опустевший дом, где ранее жил покончивший с собой дьяволопоклонник, въезжает семейство банкира. Сатана через гадальные карты, рок-музыку и внутренний голос находит подход ко всем. Дети, родители и даже пожилая теща теряют человеческий облик в жертвоприношениях, разврате и прочих злодеяниях. Лишь набожной домработнице удается спастись от разгула темных сил. Откровенный треш с морализаторским посылом дополнен еще и комментарием, в котором автор поясняет, как рок-музыка вызывает желание убивать или почему чеченцы прислуживают дьяволу.

От детективщицы Елены Топильской стоило бы ожидать более серьезного подхода к теме: прежде чем взяться за написанием детективов, она много лет проработала в прокуратуре. Однако сталкивая следователя Марию Швецову — свою излюбленную героиню — с дьяволопоклонниками в романе «Темные силы» (2005), она воспроизводит набор газетных уток о могущественном сатанистском подполье. Писательница то нагнетает страха, намекая, что едва ли не все неопознанные трупы могут быть жертвами ритуальных убийств, то разряжает атмосферу шутками, называя настоящими сатанистами прессу — очень уж любят журналисты смаковать кровавые подробности. Книга Топильской пронизана антисектантским пафосом: главный злодей, мнящий себя Откровением от Сатаны, предстает у нее жестоким убийцей и талантливым мистификатором, но вместе с тем личностью слабой и мстительной, что его в конечном счете и губит.