Оксана потянулась, откинула одеяло. Не спеша села, свесила ноги, покрытые колумбийским загаром. Кирилл будет сражен наповал!

А теперь кофе – утренняя заветная чашечка. Оксана направилась на кухню, но споткнулась о закрытый чемодан.

О волшебная Колумбия! Картахена подарила яркие дни и знойные ночи. Белые песчаные пляжи, бирюзовая вода, полторы недели свободы и флирта вдохнули в Оксану жажду наслаждаться жизнью, пить ее до последней капельки. И сейчас, у себя дома, она все еще чувствовала бриз на плечах и песок на пальцах.

Звонок телефона разогнал сладкие мысли.

– Привет, подруга! С возвращением! Как отдохнула, даже не спрашиваю, наверняка все было обалденно!

– Привет, Мариш, и не говори, просто сказка! Я так заотдыхалась, что чуть обратный рейс не пропустила, представляешь? В числах запуталась и целый день потеряла! Как там говорят, счастливые часов не наблюдают – да, вот оно, счастье! Хорошо еще, что вежливый портье случайно про вылет напомнил.

– Ну ты даешь! Что, еще один флажок на карту? Завидую белой завистью, счастливая ты, Ксюха. Встретимся сегодня?

– Давай после обеда в «Чехове» посидим, сувениры отдам. Люблю тебя.

Оксана соскучилась по подруге – успела за эти десять дней, ведь ближе Маринки у нее никого не было. Они выросли в одном детдоме, но их связало нечто большее. То, что не зафиксировано в документах и не доказано в лаборатории, нечто незыблемое и самое дорогое; то, что заставляло зубами вгрызаться в эту жизнь – они есть друг у друга, сестры по духу. Так уж вышло, Оксана была успешнее Маринки, потому и тянула ее – помогала по мере возможности, иногда баловала: подарки, поездки. Вот и в этот раз, если бы не Маринкин просроченный загранпаспорт, который она не удосужилась поменять вовремя, летели бы вместе.

Отхлёбывая кофе, Оксана витала мыслями где-то далеко, ныряя то в детство, то в сказочную поездку. Но резкая боль в животе скомкала все настроение. «Ну вот еще новости. Надо прекращать глушить кофе натощак, – мелькнула мысль. – Так, а что ела в самолете? Может, отравилась? Не похоже». Согнувшись в три погибели, она дошаркала до аптечки, выпила таблетку. Уф, кажется, отпустило. И Оксана кинулась выбирать наряд для встречи с подругой.

Утром следующего дня Оксана проснулась рано. От резкой боли. Ныло все тело, как будто кто-то злой и настойчивый выкручивал и тянул каждую мышцу, каждый нерв. Ужасно ломило плечи. Боль накатывала волнами, и каждая новая вымывала из Оксаны силы и, казалось, саму жизнь, как уносит песок волна во время отлива. Кое-как собравшись, Оксана добралась до обезболивающего, выпила сразу три таблетки. Последние. Упала на диван, сжалась в ожидании. Сейчас, сейчас подействуют, сейчас пройдет. Звонок телефона выдернул из забытья. Дотянулась – Маринка.

– Привет! Как ты там? Акклиматизировалась?

– Ой, Мариш, плохо мне, – выдохнула со стоном.

– Что болит?

– Все.

– Может, правда акклиматизация? Я раньше в нее не верила, думала, просто слово смешное. Вчера ты красотка была, отдохнувшая, выглядела обалденно. Тошнит? Хотя ты ничего подозрительного не ела, только вина бокал. – Казалось, Марина не замолчит никогда, откуда у нее столько сил.

– Не тошнило, пока ты не спросила.

– Жди, я мчусь.

– И обезболивающее купи, я все приняла.

С Кириллом у Оксаны была та стадия отношений, когда хочется поражать, очаровывать, думать: скорее бы заветная встреча! Сегодня он возвращался из командировки и можно было наконец договариваться о долгожданном свидании. Оксана приложила немало усилий для того, чтобы завоевать его внимание, не беря в расчет необходимость выглядеть сногсшибательно. Кирилл обращал внимание только на таких девушек, приходилось устранять конкуренток. Невзначай брошенные фразы, которые не красили соперниц в его глазах, заставляли совесть тяжело вздыхать, но были необходимы. Так она думала. До этого они пересекались лишь по работе, но обоим было понятно, что по возвращении из поездок у них есть все шансы перейти на следующий уровень.

– Алло, Кирилл, привет, как съездил?

– Привет, Ксюшенька, норм, ты как? Наверняка лучше, чем я.

– Да, все было прекрасно. Если помнишь, мы собирались увидеться по возвращении.

– Да, конечно, жду с нетерпением.

– Я тут немного приболела, сил совсем нет, может…

– Ну выздоравливай, как отойдешь, звони!

– … заедешь, навестишь, – сквозь гудки продолжила Оксана и рассмеялась горько, сквозь слезы.

Марина с Оксаной сидели в коридоре частной клиники. Марина держала стопку листов с данными исследований Оксаны – результаты анализов, снимки и заключения МРТ, УЗИ, рентгена, Оксана держала себя – сидела, скрестив руки на предплечьях, как будто боялась, что сейчас начнет разваливаться на куски. От былой Оксаниной броскости ничего не осталось – теперь она маленькая, скукоженная, даже загар поблек, как и не бывало.

– Проходите, врач вас ждет, – приторно вежливым тоном позвала медсестра в не по-медицински коротком халатике.

Марина подскочила, в порыве уронила бумаги, начала собирать. Оксана медленно поднялась, шагнула в сторону двери, обернулась – взгляд выхватил вдалеке женское лицо, оно показалось каким-то знакомым и до тревоги неприятным, зловещим. «Ну вот и глюки начались», – подумала и шагнула в кабинет врача, как подсудимая за приговором.

Врач уже третий раз перекладывал результаты Оксаны из стопки в стопку, снова просматривая, будто что-то искал и не мог найти.

– Признаться честно, не совсем понимаю, вернее сказать, совсем не понимаю, что с вами происходит. Налицо изменения в формуле крови, но диагнозы, которые можно было бы рассматривать, основываясь на этих данных, абсолютно не подтверждаются другими исследованиями, – врач смотрел в бумаги, как будто боясь поднять глаза на пациентку, потом собрался с силами и посмотрел на Оксану, – как если бы вы долго и изнуряюще болели и растаяли, что ли.

– Еще неделю назад, доктор, я нежилась на солнышке, полная сил и планов, а теперь я хвалю себя, если могу подняться с кровати. Предвосхищаю вопрос, у инфекциониста я была. Чисто. Да, я таю, и, если так пойдет, этот айсберг долго не продержится.

– Ну вот видите, шутите, это хороший знак, – доктор натужно улыбнулся и отвел глаза.

Оксана лежала и представляла, что она ежик. Глупо, по-детски, но так было легче объяснить себе, почему молодая девушка среди белого жаркого летнего дня лежит под теплым одеялом, свернувшись калачиком. Надо подняться, умыться, расчесать волосы, почистить зубы. Надо. Скоро приедет Марина и опять будет зудеть. Как же все это надоело и когда закончится? И закончится ли? А если закончится, то чем?

С каждым днем мысли становились все тяжелее и мрачнее, как и состояние. Хождение по врачам никакого результата не дало – отводя глаза, ее отправляли от одного к другому и дальше по кругу – никто так и не смог сказать, что с ней и что с этим делать. Ее отправляли на разные общеукрепляющие процедуры, но даже облегчения они не принесли.

Вчера Оксана поняла, что не может прочесть текст в очередном медицинском заключении. Хотя буквы были крупные, они сливались в неровную, скачущую строку, да и предметы стали последнее время расплываться радужными облаками. Оксана теряла зрение.

О работе сейчас не могло быть и речи. Она, талантливый и модный архитектор, сделала себе имя, вырывая, перехватывая честными и не очень путями значимые заказы у коллег-конкурентов. Теперь же не было сил даже на то, чтобы собраться с мыслями, не то что бороться и выдавать креативные проекты. Деньги на счетах таяли по мере того, как пухла папка с медицинскими исследованиями.

Выбравшись из-под одеяла в страшный мир, Оксана добралась до ванной. Любимое место в ее квартирке, где она раньше с таким удовольствием проводила время. Все эти баночки, флакончики раньше манили ароматами и приятными текстурами, а теперь раздражали своей ненадобностью и немым укором – ты уже не та красотка, которая пользовалась нами и становилась все краше. Кто эта страхолюдина в зеркале? От прекрасных волос, доведенных когда-то мастером-колористом до чистейшего блонда, теперь почти ничего не осталось; показаться в салоне с редкими, похожими на свалявшуюся вату клочками волос она не решилась бы, даже если бы на это были силы. Поэтому вчера она отстригла их, как смогла, канцелярскими ножницами. Смогла так себе, но терять было нечего.

Черты в зеркале всколыхнулись и поплыли, исказились, показав на миг чье-то чужое, но смутно знакомое лицо. Кожа натянулась, глаза выкатились, одна половина лица пошла вниз. Что-то из недавнего, где она видела эту женщину? Стоп, это бред! Это все севшее зрение и глюки, мозг такой же орган, он тоже страдает, и вот результат. Соберись!

Привычные действия давались непросто: вот зубная щетка, паста, сейчас настигнет обещанная рекламой мятная свежесть – Оксана даже натужно хихикнула. Сунула щетку в рот – что-то не так. Не сразу поняла, провела щеткой по зубам еще раз. Вот оно, сразу несколько зубов шатались. В разных местах, не рядом, откровенно давая понять, что готовы покинуть десны в ближайшее время. Оксана сплюнула пасту со сгустками крови, прополоскала рот, стараясь не задевать языком качающиеся зубы и не думать о будущем.

– Есть еще вариант. Раз традиционная медицина не помогла, надо пробовать все остальное, – Марина пыталась источать оптимизм, но получалось наигранно и оттого противно.

– Ты издеваешься? Я к бабкам больше не пойду. Хочешь, чтобы опять какая-то плохая актриса в цветастом платке несла чушь и пыталась меня спалить пучком вонючей травы. Если мне осталось недолго, я хочу это время провести без подобного цирка.

– Не говори так, мы найдем выход. И не утрируй, она не пыталась тебя спалить, она окуривала. Но согласна, ведунья из нее никакая. Это был просак.

– Какой просак?

– Ну в который попали, форс-мажор, исключение из правил, случайность, короче. Нельзя на эзотерике полностью ставить крест. Раз с тобой происходит что-то странное, то и выход надо искать нестандартный, – Марина не сдавалась. – Это совсем другая бабка, да и не бабка она вовсе, она вроде бы какая-то ученая, со степенью даже.

– Как кот.

– Какой кот?

– Ученый.

– Шутишь? Шути–шути. Вот у нее и пошутишь. Я нас записала на завтра, еле уговорила, мол, дело срочное, там кого-то подвинули.

– Как шкаф.

– Какой еще шкаф?

– Который подвинули.

– Ой все, чтобы завтра к двенадцати была готова.

В элитном районе города в новостройке, в гостиной современно оформленной квартиры, залитой полуденным солнцем, за лофтовым столом с водруженным на него дорогим ноутбуком сидели Оксана и ухоженная женщина бальзаковского возраста. Маринка сидела поодаль, за небольшим столиком с чашкой кофе – ей явно дали понять, что элемент она здесь лишний, ее дело пить кофе и не мешать. Дама задавала Оксане вопросы и что-то вносила в таблицы в ноутбуке.

– Последнее время приключались ли у вас какие-либо нестандартные ситуации, необычная обстановка, может, выезжали куда?

– Да, была в Колумбии.

– А там кроме купаний, экскурсий, что-то необычное случалось?

– Ничего такого, обычный отдых.

– Хорошо. Тогда давайте так. Как прошел первый день поездки?

Они прошлись по каждому дню отпуска, на девятом Оксана задумалась.

– Что-то не так, деточка?

– Перед отлетом я потеряла день. Как будто он выпал. Хорошо еще, портье случайно что-то сказал, мол, насладитесь последним днем, я взглянула на дату и поняла, что день потеряла, и завтра мне уже выезжать.

– Так-так, а что было накануне?

– Да ничего, я… – Оксана потерла виски.

– Сейчас, деточка, – экстрасенс взяла лежавший на столе серебряный кулон, – а вам, милочка, лучше выйти, подождите в другой комнате, – она обернулась и выразительно посмотрела на Марину.

Оксана вошла в транс легко: несколько взмахов кулона туда-сюда под тихий, монотонный голос мадам экстрасенса, и глазные яблоки под веками успокоились, вцепившиеся в подлокотник кресла пальцы расслабились.

– Идет девятый день вашего отдыха в Картахене. Где вы сейчас? Что чувствуете?

– Я иду по узкой улочке, солнце палит нещадно.

– Куда вы отправились?

– На местный базар, за сувенирами. Я спрашиваю дорогу в Старый город у портье, он рассказывает… Но солнце такое нещадное, а соседняя улочка тенистая, я сворачиваю туда. Здесь тень, прохлада, как будто солнце никогда там не бывает. Верхние перекрытия не пускают его. Они становятся все плотнее, а улочка все темнее. Я уже с трудом различаю что-либо. Где-то в шаге позади меня скрипит дверь, меня хватают за руку. Резко дергают вниз, я оглядываюсь. Женщина. В полоске света от открытой двери я вижу ее лицо. Очень худое, просто скелет, обтянутый кожей. Оно искажено, одна сторона будто сползла вниз, она упала на колени, хватает меня за руку, она произносит: lajounen…

– Стоп! Проснись!

Оксана открыла глаза. Обе женщины молчали. Было слышно, как где-то вдалеке поднимается лифт.

– Деточка, я ведь физик по образованию. Я считаю, что все можно объяснить с научной точки зрения, практически все, если смотреть шире. Вот вы же наверняка про черные дыры, антиматерию слышали? А сколько еще недооткрытого, невыясненного? Океан, Марианская впадина…

– Да фиг с ней, с впадиной, с океаном вашим. Со мной, со мной-то что? – Оксана уже не сдерживалась – слезы текли по лицу.

– Теорию о параллельных вселенных слышали? Весьма околонаучна, но да сейчас не об этом. Если принять время за осязаемую единицу, то сдвиги и манипуляции с ним, случайные или задуманные, вполне возможны. А представляете, какая это мощь? Какая энергия? Целый день чьей-то жизни! Испокон веков существовали практики, посягавшие на подобные сдвиги, но такие приемы всегда относили к проклятиям, так как в любом случае для кого-то они будут негативны.

– Проклятие? Меня-то за что? – Оксана уже рыдала в голос, сама удивляясь, откуда берутся силы на такие бурные эмоции. Все, что копилось внутри последние дни, все, что прикрывала шуточками, топила в себе, прятала – сейчас все это выходило наружу солеными слезами. Сама мысль, что кто-то украл у нее целый день ее жизни, пугала почему-то больше, чем все то, что происходило с ней последнее время.

– Какая вы нетерпеливая, деточка. Столько терпели, ждали чего-то, а теперь мне договорить не даете, – чувствовалось, что у мадам немалый опыт чтения лекций, и перебивать и торопить ее нет никакого смысла, она все равно расскажет все, что хочет, – так вот, вы, может, даже совсем и ни при чем. Но любое вмешательство в естественный ход событий будет иметь последствия в виде искомых и, так сказать, хвостов – остатков разного рода энергий и материй, которые надо сбросить. Вот допустим, у той женщины, что вы видели, заболел ребенок, или муж на соседку стал заглядываться, пошла она к колдуну, он обряд провел. Ему был нужен ваш день как материя, и объект для нейтрализации побочных эффектов, так сказать, и вы тоже, чего уж далеко ходить. Круг замкнулся. Нужны были не именно вы, а кто-то сторонний, но попались вы. Надо заметить, что после ритуала так называемые хвосты остаются не всегда с отрицательным зарядом, могут быть и с положительным, тут уж кому как повезет. Вам не повезло. Мало того, что оказались не в том месте, не в то время, так и заряд ну явно отрицательный.

– Но ведь это несправедливо!

– А здесь с вами никто и не спорит, но жизнь вообще штука несправедливая.

– И что же теперь делать?

– Судя по тому, что вы рассказали, это какой-то местный ритуал, а надо сказать, в некоторых местах сохранились старинные редкие практики, и лучше всего узнать, что это был за обряд и, так сказать, нивелировать его эффект, или вернуть тот день и исправить ситуацию, не ходить той улицей, например.

– Это возможно?

– Хм, вы можете?

– Нет, конечно.

– Вот и я не могу. Но есть другой выход. Не самый приятный и справедливый, карму точно подпортит, вы в карму верите?

– О карме потом, что за способ?

– Раз эта женщина смогла сбросить все на вас так просто с помощью прикосновения и фразы, которую, как я поняла, вы теперь помните, вы можете точно так же сбросить этот негатив на кого-то следующего, скорее всего, это сработает.

Оксана молчала какое-то время.

– На кого угодно?

– Не совсем. В вашем случае сложнее. Ходите вы с этой, эээ, штукой, уже долго, и высасывает она из вас как в черную дыру, саму вас. Тянет силы, молодость, плоть, жизнь. И разрастается, как воронка. Вы же сами чувствуете, как далеко все зашло, что вам уже совсем немного осталось… терять. Так вот, чтобы восполнить хотя бы частично ваше вытянутое, нужно, насколько я понимаю, чтобы воронка затянула что-то очень близкое вам, родное, часть вас, так сказать. Воронка уже так разрослась, что этот кто-то уйдет быстро, можно сказать, почти ничего и не заметит. Есть у вас родственники какие-нибудь… нелюбимые?

– Я из детдома.

Оксана подошла к зеркалу. Вместо привычного горделивого, изящного отражения на нее смотрела иссохшая старуха с клочками спутанных, криво отстриженных волос и кожей, как иссушенный пергамент.

Почему? За что? Что я такого натворила? Аукнулись ли мне все интриги, что плела ради своей выгоды, или всего лишь свернула не на ту улицу? Где та ошибка, за которую теперь я плачу такую цену? Горячие слезы потекли из воспаленных глаз – последнего свидетельства, что Оксана еще цепляется за жизнь. Горло перехватило спазмом, через который еле прорвался вздох. Оксана села на пол. Задышала, стерла руками слезы с лица. Палец обожгло огнем – Оксана напрягла расплывающийся взгляд – ноготь на пальце держался с одной стороны несколькими миллиметрами кожи, вся остальная часть ногтевой пластины повисла в воздухе, и теперь соль от слез, попав на открытую кровоточащую плоть, разъедала ее.

Вино в бокале напоминало о той счастливой и беззаботной жизни. Еще несколько дней назад главной проблемой было пресловутое нечего надеть, теперь та жизнь была далеко, по другую сторону воронки. Марина. Единственный человек, которого Оксана может назвать родным. Бойкая, неутомимая, полная жизни, с будущим, полным надежд, радостей и разочарований, собственного опыта. Отнять это все у Марины она не может, только не у нее.

Раздался звонок домофона. Вот и она. Марина продолжала приходить каждый день, помогала по дому, ухаживала, отвлекала пустой болтовней, чем бесила и спасала одновременно. Единственная, кто остался рядом, не предал, не отвернулся. Оксана открыла дверь, встретила подругу.

– Проходи, гостем будешь.

– Все присказки твои. Ого, в честь чего праздник? – Марина кивнула на початую бутылку и бокал.

– А что мне, молодой-красивой, каждый день праздник. Компанию составишь?

– Не откажусь.

Девчонки сидели за столом, как раньше, попивая вино, болтали о том, о сем, вспоминали детдом.

– Люблю тебя, Маринка, – Оксана положила ладонь на руку Марины, – Lajounen kou lannwit mwen rele… – Оксана запнулась, сглотнув слюну.