Многие века основой западного менталитета оставалась антропоцентрическая модель мироустройства. Гуманисты эпохи Ренессанса утвердили мысль о том, что человек является мерой всех вещей. Однако просветители оказались с этим не согласны. Они не раз свергали человека с пьедестала. Сначала неугомонный Коперник выгнал его из центра Вселенной. Потом Дарвин внес постулат о случайной природе слепой эволюции, но даже после этого homo sapiens продолжал уповать на божественный статус интеллекта.

Темный витализм

Тысячи идеалистов определяли мысль как необходимое условие для существования реальности. Однако в XXI веке философы школы «темного поворота» резонно усомнились как в уникальности человека, так и в необходимости самой мысли. Стивен Джонсон начинает свою книгу «Эмерджентность» с описания работы японского исследователя Тошиюки Накагаки. Биолог ставил эксперименты с грибами-слизевиками. Несмотря на отсутствие у этих аморфных бесформенных организмов мозга и когнитивных функций, Накагаки удалось заставить их «запоминать» оптимальный маршрут до кусочка пищи. Биолог взял пластиковый лабиринт, который обычно используют для проверки интеллекта и памяти у грызунов. У одного из входов он положил небольшой отросток желтого плесневого гриба, в природе живущего на опавшей листве. В другом конце лабиринта, в качестве «приманки», лежал кубик сахара. Обычно грибы растут вокруг круглой симметричной паутины отростков, но желтый плазмодий с непроизносимым названием Physarum Polycephalum повел себя совершенно иначе. Гриб словно почуял сахар и начал выделять в его сторону огромное число слизистых нитей. Оставляя скользкие следы, эти щупальца поползли через ходы лабиринта. Они расходились на перекрестках, а те, что упирались в тупик, снова втягивались в тело гриба. Через некоторое время слизевик заполнил паутинками все пространство лабиринта и к вечеру смог добраться до пищи. После этого группа Накагаки отрезала часть плазмодия и повторила эксперимент с точно таким же лабиринтом. То, что случилось дальше, просто шокировало ученых. Тело гриба почти мгновенно выделило два отростка: один, избегая ненужных поворотов, проложил себе оптимальный маршрут к кусочку сахара, а второй прополз по пластиковой стенке вверх и пересек потолок лабиринта по прямой, многократно сократив путь. Через некоторое время оба отростка были у цели, и это говорило о том, что слизевик «запомнил» кратчайший путь. Мало того, что запомнил — плазмодий смог изменить условия игры и, пробравшись к пище по потолку, обошел правила, установленные биологами.

В интервью Тошиюки отметил, что поведение грибов часто выглядит как проявление сознательной деятельности, и его очень трудно объяснить простыми инстинктами. Получается, что существо, не имеющее нервной системы, показывает признаки псевдоосознанной деятельности, и это происходит без участия всякой мысли. На этом основании философ Бен Вудард утверждает, что человеческое мышление — не предел эволюционной сложности, а скорее нелепая случайность. В книге «Динамика слизи» Вудард пишет: «Разум — всего лишь одно из свойств посреди когтистого и клыкастого бестиария природы». Вудард предлагает считать источником жизни некую витальную силу, давшую стимул хаотичному эволюционному процессу. Концепция «Темного» Вударда основана на осознании абсолютного равнодушия Вселенной к человеку и к его разуму. Такое положение вызывает у философа ужас перед теми гранями бытия, которые люди не могут даже помыслить. Это скрытое бытие, живущее тайной жизнью, пугает и завораживает, оставаясь совершенно неуловимым.

Ужас философии

Но как же узнать, какие неведомые миры лежат за пределами мысли? Интеллектуалы, относящие себя к поколению «Темного поворота», для ответа на этот вопрос предлагают изучать художественную литературу в жанре хоррор, а также графические романы и фильмы ужасов. Американский философ Юджин Таккер говорит, что необходимо читать готические романы как философские трактаты. Особую слабость Таккер питает к наследию Говарда Лавкрафта. И это немудрено, ведь сам мастер ужасов был озабочен нечеловеческой угрозой, таящейся в природе. Лавкрафт писал: «Страх есть древнейшее и важнейшее из человеческих чувств, а его древнейшая и важнейшая разновидность есть страх перед неведомым». Писатель добавлял, что великое счастье для общества состоит в неведении относительно общей картины вселенной, ибо ужас этой картины неминуемо свел бы человека с ума.

Юджин Таккер

Для Юджина Таккера романы ужаса — далеко не предел. В своих поисках он обращается к средневековым трактатам по демонологии. В них философа в первую очередь интересует феномен одержимости. Таккер рассматривает вторжение бесов как факт проникновения в человеческое тело инородной, противоестественной жизни, которая чужда всем известным законам. В том же ряду стоит зарождение и возникновение эпидемий. В обоих случаях средневековые авторы склоняются к миазматической причине бедствий, что сильно размывает границы между естественным и сверхъестественным. Таккер мастерски пользуется зыбкостью этого рубежа, чтобы приложить свои выводы к современности. Для наглядности он использует мангу Ито Дзюндзи «Спираль», по сюжету которой японский городок Курозу оказывается «непостижимым образом одержим символом спирали». Сначала местные жители начинают повсюду видеть спираль. Она проявляется в панцире улитки, в завихрениях облаков, в речных водоворотах и даже в форме рыбных фрикаделек для супа удон. Но очень быстро сверхъестественное проклятие начинает действовать на телесном и даже климатическом уровне. Сначала язык одного из героев, мистера Сайто, заворачивается в виде спирали, его глаза вращаются в разные стороны, а потом и все тело искривляется в форме огромной спирали. Дальше больше: дым от погребального костра мистера Сайто образует черный спиральный вихрь, сквозь который проглядывают гротескные лица. Даже трава закручивается в спираль. То, что начиналось как психическое наваждение, очень скоро приобретает характер реального природного явления, становящегося знаком климатической катастрофы.

Рисунок из манги «Спираль» Дзюндзи Ито

Прибегая к подобным уловкам, Таккер показывает всю ничтожность человеческого познания на фоне природных сил. Он как бы говорит, что явления, вполне обычные по меркам природы — эпидемии и погодные катаклизмы, приобретают для человека некое сверхъестественное измерение.

Живая нефть

В размытой философской реальности очень трудно найти твердую почву. Порой сама граница между живым и неживым ставится под вопрос. Пока микробиологи спорят о том, является ли вирус живым существом, иранский физик и философ Реза Негарестани идет гораздо дальше, наделяя призрачной жизнью ближневосточные залежи нефти. Действительно, черная аморфная масса, медленно перетекающая в полостях земной коры, испокон веков определяет политику и экономику Ближнего Востока. Нефть, словно древний демон, заставляет людей развязывать войны и бороться за власть.

В 2008 году вышел роман Негарестани «Циклонопедия», наделавший много шума. Закрученный детективный сюжет здесь соседствует с глубокой философской мыслью, а многослойная композиция, обыгрывающая модные «теории заговора», лукаво рассеивает внимание и скрывает персону самого автора. Поначалу все решили, что никакого Резы Негарестани вообще не существует. Потом подумали, что создание его личности стало результатом перформанса известного философа Ника Ланда. И тому были основания: Негарестани регистрировался на конференциях, но сам их не посещал, общался только через голосовые сообщения и не выходил на контакт с репортерами. Еще больше туману нагнало появившееся в сети интервью, которое якобы дал один из персонажей «Циклонопедии» — опальный иранский ученый и по совместительству грабитель гробниц, Хамид Парсани. Постепенно Негарестани вышел из тени, но его тексты сохранили философскую привлекательность.

Реза Негарестани

В «Циклонопедии» политэкономическая теория Маркса переведена на язык средневековых гримуаров и демонологических трактатов, а история арабских стран рассказана с точки зрения нефти. В странном мире, созданном Негарестани, происходит борьба Солнечного капитализма против Земного ядра — вихревых демонических сил, несущих климатические бедствия, войны и эпидемии. Можно сказать, что иранский философ радикально переосмыслил причины вражды между глобальным капиталом и исламскими радикалами. По его мнению, «Капитализм — не человеческий симптом, а планетарная неизбежность… Капитализм был здесь еще до человеческого существования…». Негарестани говорит о капитализме не как об экономической системе, а как о законе природы, присущем самой Земле. Примерно также он отзывается о нефти, говоря, что «Нефть лежит в основе всех повествований не только политических, но и этических форм жизни на Земле…». По логике философа, эти чуждые мировые силы просто используют человека в своих играх.

Негарестани неравнодушен к зарождению, одержимости и месопотамской демонологии. В этом он идет вслед за другими приверженцами «Темного поворота». И, как ни странно, весь пафос этих провокационных теорий сводится к осознанию ужаса перед непостоянством Большого Мира. Можно сказать, что рождение «Темной философии» стало результатом подсознательной неуверенности перед лицом современных конфликтов, климатических изменений и глобальных катастроф. Философы поняли, что Земля долгое время существовала без человека, совершенно не нуждаясь в его разуме. И будет время, когда человек исчезнет как вид, растворившись в глубинах космического небытия.